Крестный для Альбуса (гет)

Гермиона глотнула вина, чтобы только чем-то занять руки. Она чувствовала, что все смотрят на нее, и ей хотелось сострить, чтобы скрыть свое смущение, но ничего не приходило в голову.

— Кто-нибудь хочет еще пудинга? — бодро спросила Джинни, но ответил один только Гарри.

— Нет, спасибо, иначе я лопну.

— Конечно, — продолжил Снейп, словно они и не прерывали беседы, — я надеялся, что вы, по крайней мере, избавитесь от привычки писать таким мелким, нечитаемым почерком. По правде говоря, он всегда действовал мне на нервы.

Гермиона чуть не захохотала. Он не мог просто промолчать. Не мог похвалить кого-то, чтобы в следующую же секунду не указать на недостатки.

— Это так характерно для вас, — отметила Гермиона. — Вы обладаете удивительной способностью делать человеку комплимент, чтобы он при этом звучал как осуждение. Помните, когда мадам Хуч представила своего совсем еще юного мужа профессору МакГонагалл? Прямо перед рождественскими праздниками, мы были тогда на третьем курсе. Вы находились поблизости, и мне удалось услышать ваши слова.

— Я помню, — небрежно бросил Снейп. — Не так уж тот парень был хорош.

— Может он и не выглядел привлекательно, — резко ответила Гермиона, подумав: «Уж не тебе рассуждать о чьей-то внешности». — Но то, что вы ответили Хуч! «Ну что ж, он вполне вам подходит».

Снейп усмехнулся.

— Им нужно было мое мнение. Они его услышали.

— В самом деле? А как вы высказались по поводу рождения их ребенка год спустя? «Ну что ж, этого и следовало ожидать». Так ведь?

Гарри поперхнулся напитком, а Джинни, которая даже не скрывала своей ухмылки, ободряюще похлопала мужа по спине.

— Если вы стремитесь узнать мои точные слова, то я сказал, что по крайней мере он родился здоровым, — спокойно ответил Снейп.

— О, как невероятно тактично с вашей стороны, — съязвила Гермиона.

— Клише, зато правда, — пожал плечами Снейп, которого, казалось, развлекает их спор.

— Тогда мы должны быть счастливы, что вы не высказались о своем крестнике в духе: «неидеален, но, в общем, сойдет», — усмехнулась Джинни.

Тень улыбки промелькнула на лице Снейпа, и он ответил:

— Мальчик довольно-таки приличный.

— Спасибо. Это было весьма любопытно, — сухо заметил Гарри.

Джинни рассмеялась так заразительно, что Гарри тоже поддался ее веселому настроению.

Снейп снова повернулся к Гермионе и добавил:

— Возвращаясь к одному из ваших замечаний, мисс Грейнджер. Вы сказали «характерно для вас». Используя слово «характерно», вы тем самым намекаете, что знаете меня. Но на самом деле — нет. Вы знаете только маленькую часть меня.

— Может быть, — резко ответила Гермиона, чувствуя, как злость все сильнее и сильнее закипает в ней. — Я только знаю вас как учителя, который, простите мне мою прямоту, превратил жизни большинства студентов в ад. Напрасно я пытаюсь вообразить причины, по которым вы не желали нормально общаться с людьми. Я думала, вы... — Она вдруг замолчала и отвела взгляд. Отчасти потому, что лицо Снейпа сейчас выражало приказ заткнуться, а еще она чувствовала себя готовой перейти те границы, которые переходить не стоит.

— Вы думали, что за маской бестактного грубияна скрывается другой человек? Вы ведь это хотели сказать? С тех пор как вам стало известно о моей роли в войне, вы решили, что я, возможно, не такой отвратительный ублюдок, которого вы знали в Хогвартсе? Мисс Грейнджер, я прав?

Она пристально посмотрела на него, чувствуя себя загнанной в угол. Порой ей были непонятны причины его поступков. Было сложно понять, что же он за человек на самом деле. Но ей казалось очень важным, что все, что он делал в последние годы, было только ради Лили. Снейп продолжал сверлить Гермиону взглядом, но она молчала.

— Что ж, похоже, я, наконец, нашел тот вопрос, на который мисс Грейнджер не может ответить, — совсем тихо произнес Снейп.

* * *

Глубокой ночью Гермиона все еще беспокойно ворочалась в кровати. Она уже хотела встать и найти в своей сумке зелье сна без сновидений, но передумала. Слова Снейпа не шли у нее из головы. Она ни за что не желала соглашаться с ним тогда, но перестать думать об этом тоже не могла. В своих суждениях о ней Снейп был не так уж и неправ. Гермиона болезненно воспринимала критику в свой адрес, особенно такую, жалящую и саркастичную, как раз в духе Снейпа. Может, и вправду в Хогвартсе она просто стремилась быть лучшей?

Но кое-что Снейп предпочел опустить, и Гермиону терзали сомнения, намеренно ли. Ее похвальное стремление знать все и трудиться вдвое больше остальных было своеобразной попыткой утвердиться в мире, о котором до одиннадцати лет она даже не подозревала. Будучи маглорожденной, Гермиона не представляла, что где-то рядом существует целый магический мир, о котором она могла узнать только из книг.

Каждый человек ищет свое место в жизни, пробуя себя во многом. Гермиона же выбрала путь знаний. По каждому предмету она старалась запомнить и выучить как можно больше. Во время учебы в Хогвартсе книги и конспекты вселяли в нее уверенность и позволяли ощущать, что все зависит от нее. Именно в этом она так отчаянно нуждалась, чтобы найти свое место под солнцем.

Гермиона вздохнула и вернулась к тому, о чем уже задумывалась, наверное, в тысячный раз.

«Жалко, — с грустной улыбкой размышляла она, — что нет книги, описывающей место профессора Снейпа в этой жизни. Есть ли оно вообще, и искал ли он его».

Ей не хотелось думать о Снейпе. Ей вообще ни о чем не хотелось думать. Она лишь стремилась забыться мирным сном, где не было бы места раздражающим вопросам. Гарри и Джинни с трудом, но уговорили Снейпа остаться на ночь, и Гермиона решила, что ему просто хотелось увидеть своего крестника еще утром.

* * *

Проснувшись ни свет ни заря, Гермиона почувствовала себя разбитой. Она потянулась и нащупала в темноте волшебную палочку.

— Люмос, — пробормотала она и взяла с прикроватного столика бутылку. Воды в ней не оказалось. Придется идти на кухню. Гермиона встала с кровати и босиком вышла из комнаты. Она уже почти спустилась вниз, как услышала голоса и застыла на месте.

— Всегда просыпается в такое время? — раздался голос Снейпа.

— Почти. Ночью спит хорошо, но просыпается очень рано. Забираю его из кроватки раньше, пока он не успел разбудить Джинни. Пусть поспит подольше. В последнее время она совсем вымоталась.

— Гриффиндор... — с долей сарказма подметил Снейп, но это не прозвучало злобно, как бывало обычно.

— Верно, — ответил Гарри. Судя по его голосу, он тоже заметил, что резкости в словах Снейпа нет. — Именно гриффиндорские самоотверженность и преданность спасли меня от Волдеморта. Но сейчас я делаю это, чтобы хоть немного помочь своей жене.

Ее сердце бешено колотилось, но Гермиона не решалась сдвинуться с места. Она чувствовала себя неловко, стоя здесь и подслушивая, но просто пройти мимо тоже не могла. Ей было любопытно, о чем говорят Снейп и Гарри.

— А вы чего так рано встали? Может, кровать в спальне для гостей не слишком у... — спросил Гарри, но Снейп прервал его.

— Кровать непогрешима и безупречна. Я всегда мало сплю.

Они замолчали. Прокашлявшись, Гарри произнес:

— Послушай, у меня кое-что для тебя есть.

Гермиона слышала, как он пересек гостиную и выдвинул скрипнувший ящик шкафа. Она затаила дыхание, гадая, что же задумал Гарри. Живот неприятно свело.

— Вот, — сказал Гарри тихо.

Гермиона не выдержала и подкралась на цыпочках, чтобы заглянуть в комнату. Глаза Гарри расширились, когда он увидел ее, но Снейп, казалось, ничего не заметил. Он сидел на диване, напряженный, и держал что-то в руках.

Гарри и Гермиона переглянулись, и незаметным кивком он велел ей оставаться на месте.

Но предупреждение оказалось излишним. Снейп не видел ничего, кроме снимка, который вручил ему Гарри. Гермиона, похоже, догадалась, какую именно фотографию Лили он рассматривает. Гарри показывал ей почти все фотографии своих родителей, и сейчас она была почти уверена, что Снейп держит в руках как раз ту, где Лили около семнадцати, на ней парадная мантия, а густые рыжие волосы плавными волнами спадают на плечи. На снимке Лили над чем-то смеялась. Она светилась от радости и выглядела олицетворением доброты.

Гермиона сглотнула, наблюдая за выражением лица Снейпа. Он смотрел на снимок, не замечая ничего вокруг, словно очутился в другом мире, мире воспоминаний и грез. Снейп смотрел на Лили, как восхищенный зритель наблюдает за происходящим на сцене.

— Можешь забрать ее, если хочешь, — поколебавшись, предложил Гарри.

Снейп не ответил.

Гермиона зажала рот рукой. В обычно холодных глазах Снейпа блестели слезы. Гермиона давно пыталась понять, какой же он настоящий, когда не язвит и всем своим видом не выражает безразличие. И вот сейчас его слезы, словно алмазы на бледных щеках, стали ответом на ее вопрос, отозвавшимся жгучим пламенем внутри. Но Гермиона не могла объяснить себе, почему вдруг открывшийся ей внутренний мир этого человека, его ранимость так потрясли ее.

— Какой она была... мама? Какой была Лили? — шепотом спросил Гарри.

Не отрываясь от фотографии, на которой, казалось, застыла вечность, Снейп ответил:

— Она была светом. Единственной искрой в моем мире теней и тьмы.

Услышав его слова, Гермиона тихо вздохнула. Ей вдруг вспомнились его язвительные нападки и надменность. Ничего из этого не ранило ее больше так, как эти простые слова, не предназначенные для ее ушей.

Она наблюдала сейчас за ними, и в голове у нее возникли две мысли. Первая — его слов не должен был слышать и Гарри. Словно самое сокровенное вдруг воплотилось в слова и вырвалось наружу. И вторая — Снейп был прав, когда утверждал, что она совершенно не знает его.

Очень осторожно Гермиона отступила назад. Возможно, внимание Снейпа привлекло ее неловкое движение. А может, он услышал ее слишком громкое дыхание. Но когда он повернул голову в ее сторону, прищур его черных глаз не сулил Гермионе ничего хорошего.