Родственные связи. Поддержка (джен)

— Отделение, подъем!

Ненависть. Одно емкое и приятное слово, отлично передающее весь букет эмоций старшего кадета Поттера по отношению к старшему офицеру отделения 82/1. За год Брис не изменился в лучшую сторону. И, видимо, за учебный год Сабрина весьма утомила своего учителя, потому что «очаровательные» нюансы его характера предстали в еще большей красе. Вот уже почти три недели Гарри наслаждался всеми прелестями досуга в лагере «Боевой Единорог». К счастью, не один — в этот раз вместе с ним был сослан Дадли, и глава отделения на боевую двойку Эванс-Поттер только плевался. От мудреного заклятия Дурсля на голове противника появлялись рога, трансфигурированные из ветки несчастного ободранного куста. Благодаря Поттеру девчонки уходили с площадки для спарринга по самые уши измазанные разной краской и зверски злые, потому что краска отмывалась плохо. А сам Гарри был искренне благодарен за то, что на поле для спарринга разрешалось брать заготовки в виде зелий, иначе его пятое место в зачете легко превратилось бы в пятнадцатое.

Причина для ссылки была печальна: Люси подхватила ветрянку, которой не переболели ни Дадли, ни Гарри, и мама в срочном порядке поставила вопрос о временном выселении их из дома. Приютить мальчишек у себя на старой квартирке отчим не мог — он сам уехал на симпозиум. Идею с самостоятельным проживанием отмели сразу: дядя Северус заявил, что найдет деньги на две путевки в трёхнедельную летнюю колонию, но не на новую квартиру. Зверь. Гарри хотел было напроситься к Сириусу, но тот пребывал на лечении от латентной ликантропии и не отвечал ни на одну сову. Нашел время. И что до этого полгода делал?

Но на текущий момент можно было сказать, что конец мучениям близок — срок ссылки почти истек, до конца смены оставалось три дня и восемнадцать часов. И эта смена была для Гарри более успешной, чем в прошлом году. Он просек фишку спаррингов — думай неординарно. Импедиментами и Ступефаями проблемы не решишь, когда имеешь дело с пироманткой, которая в секунду может произвести хороший такой огненный мячик с голову величиной, или с оборотнем, который, пока ты произносишь один Ступефай, три раза успевает перескочить с места на место. Приходилось креативить. Выяснили, что оборотня сбивают с толку вонючие бомбы с самыми пахучими зельями. Разумеется, привозить в лагерь навозные бомбы было нельзя, а вот смешивать в лаборатории аналог никто не запрещал. Синьор Ди Маджио, пожалуй, закатил бы глаза, глядя на то, как высокое искусство зелий используется для столь неинтеллектуальных вещей; отчим бы недовольно поджал губы. А сам Гарри считал, что умение из одного состава на упаковке навозных бомб восстановить полноценный рецепт заслуживало плюсика. Со стихийниками и полумонстрами приходилось разбираться исходя из личности и настроения противника. Не всегда получалось сбить даже девчонку прицельным зарядом краски в лицо, да и до краски не всегда дотягивались руки. А вот идея с трансфигурацией истоптанного песчаника площадки в зыбкую топь прямо под ногами Сабрины оказалась эффективной, пусть Обри и носилась потом за Гарри по всему лагерю, с воплями швырясь шишками и палками из-за испорченного маникюра. Истеричка, ничего не скажешь. Спасибо, что не огненными шарами. Хотя пиромантическое самообладание у нее вроде на хорошем уровне.

Гермиона, эта потрясающая мазохистка, напросилась в лагерь сама. Нет, правда. Это, видите ли, было полезно и очень познавательно. Ей-то, конечно, было познавательно и легко к тому же. Половина преподов почти облизывала ее с головы до ног. Ах, колдунья-невербалка. Ах, баньши с высоким индикатором самообладания. Ах, левитация, ах, оглушение. Это кучерявое чудовище порой раздражало. Но в такие моменты Гарри вспоминал, что пришлось перенести Гермионе, и сразу становилось стыдно перед подругой. Тролли — очень неприятные создания. Да и открывать в себе новые, опасные для окружающих таланты — не самый приятный образовательный момент.

— Поттер, доложите об отсутствующих, — рявкнул Брис после пробежки.

— Джеймс Маккензи в госпитале, сэр, — отдавая честь, отрапортовал Гарри.

— Встать в строй, кадет, — распорядился Брис, прошелся вдоль строя, оттянул кому-то провисший ремень, кому-то сплюнул на развязавшийся шнурок.

Рядом излучал удовольствие Дадли — братцу нравилось в лагере. Отдельный факультатив по самообороне вызывал у Эванса почти щенячий восторг. Лично сам Гарри не очень-то тащился от регулярного кувыркания, в которое его отправляли соперники. Да и практической пользы не было — пока доберешься до противника, даже самый захудалый маг сорок раз вспомнит формулу Петрификуса. Терпеть приходилось только для общей пользы и физического развития: если Гарри хотел добиться успехов в квиддиче — а мыслишки такие в последнее время возникали, — ему стоило заняться своей спортивной формой. Школьная лига быстро закончится, а во взрослой спрос существенно выше, чем с нерадивых школьников, которые квиддичем занимаются в свободное от уроков время. Для Высшей Лиги либо ты худенький, легонький и идеально владеющий своим центром масс, либо нормальный физически развитый парень, который умеет уворачиваться от бладжеров. Ни в том, ни в другом случае лишнего веса не предусмотрено. Чем ты тяжелее — тем больше потери в скорости.

К концу смены на спаррингах народ жевал сопли. Понятное дело — скоро по домам, кому хочется словить от особо злопамятных какую-нибудь мудреную болячку и проваляться оставшееся время в госпитале? Даже в таком жестком учреждении, как «Боевой Единорог», можно было найти более интересные занятия. Гарри, например, крутился в толкучке квиддичистов. Тут, конечно, не обходилось без фанатских драк, после которых в наряды на кухню выдвигалось особенно много народу. Дадли с Коритой каждый вечер стояли на ушах, крутясь во флипах, выпендриваясь глайдами и волнами. Собирали вокруг толпу и наслаждались всеобщим вниманием, позёры.

Дрей и Ник, чистокровные индюки, поддержку не оказали. Ник валялся на пляжах, Малфой дрых до полудня и по ночам возился с Рунами, изготавливая микроартефакты в виде подвесок. Их он регулярно присылал Джан, и девчонка уже не знала, где хранить всё это изобилие, но старательно собирала в новые цепочки браслетов. И ведь не выкинет, даже ненужные, жадная до всяких блестяшек, как сорока. Эх, знали бы Дрей и увивающийся за Коритой Ли Джордан, как эта вертихвостка зубоскальничает с местными би-боями. Прямо не узнать верблюжью колючку с дредами в такие моменты. Ну да все помнят, что Драко за Коритой не ухаживает. Писать ей письма и присылать мелочи вроде конфет стало дурной привычкой Малфоя. Некоторые от безделья и дури в голове начинают курить, а этот пишет Джан. Однажды найдет себе новую сердечную зазнобу и перебесится. Кстати, его отсутствие в лагере Гарри уже простил, ведь Дрей поклялся, что его отец достал билеты на финал чемпионата мира по квиддичу.

Последние дни смены пролетели за двумя нарядами на кухню и в компании расквашенного носа. Некоторые местные фанаты проявили особое упорство в дискуссии, что Ирландская сборная совершенно закономерно вышла в финал. Кто-то беззастенчиво врал, что ирландцы судей подкупили и в последнем матче с американцами обошлись почти без штрафных. А существуют ли в этом мире учебные учреждения для волшебников, где не надо чистить картошку?

Забирать Гарри и Дадли из лагеря было некому. Отчим всё ещё был на симпозиуме, мама оставалась с Люси, и, так как квартира в Лондоне была отрезана от общей каминной сети еще в начале карантина, добираться пришлось до Дырявого Котла. С девчонками прощание вышло весьма скомканным, все знали, что через несколько дней обязательно пересекутся на дне рождения Гарри.

Летом было вообще сложно точно сказать, где действительно обитает британская часть компании — так часто они бегали друг к другу в гости. Обри и Альфарес меньше удостаивали своим присутствием: постоянно шастать с помощью летучего пороха в другие страны оказалось дороговато. Тут ведь почти как с телефоном — чем дальше абонент, тем больше циферка в ежемесячном счете за пользование услугой «Сеть Летучего пороха».

— Пробежимся по Косому? — предложил Дадли.

— Давай, только быстро, пока мама не начала волноваться.

— Ну тогда я в цветочный магазин, встретимся через полчаса у Фортескью.

— Окей... — а братца-то уже и след простыл.

Надвинув кепку на лоб, Гарри направился к магазину со снаряжением для квиддича. Прошлогодняя новинка «Молния» не меняла своей позиции в топе самых быстрых и желанных метел всех британских волшебников школьного возраста и не только. Производители «Нимбусов», наверное, готовы удавиться от зависти, ведь «Молния» — совершенно новая и никому не знакомая марка.

Но цена… Можно было купить семь велосипедов. Да и «Нимбус 2000» стал таким же родным, как Дадли, и еженедельно чистился, полировался и вычесывался.

У Гарри засвербело в затылке. Он обернулся и краем глаза успел заметить, как судорожно дернулся, отводя от него взгляд, худенький волшебник в лиловом тюрбане. Да, маскировку мужчина выбрал неудачную, ничего не скажешь.

Любой лондонский мальчишка знает: заметил, что за тобой следят, — держись людных мест. И маньяк рано или поздно струсит.

Тем не менее, рука привычно сжала в кармане кадетских штанов волшебную палочку. Да, будет замечание от Министерства, но это лучше, чем безоружным столкнуться с чокнутым, от которого не знаешь, чего ждать.

Стараясь не подавать признаков, что преследователь был замечен, Гарри зашагал к кафе. Дадли, как назло, не было видно. «Тюрбан» тоже, вроде, пропал.

Гарри некоторое время просидел в одиночестве за столиком, съел мороженое и, уже окончательно забеспокоившись, решил проверить цветочный магазин. Однако он не успел дойти даже до угла кафе.

Кто-то схватил его за шиворот, и после громкого хлопка Гарри словно утянуло в длинный сливной шланг, где из понятных ощущений было лишь осязание чьей-то цепкой хватки на плечах.

«Путешествие» было весьма кратковременным. Резкое знакомство с полом сбило с ног.

Гарри быстро встал, отскочив подальше от сумасшедшего.

— Ну здравствуй, Гарри Поттер, — ну конечно же, «тюрбан». Никаких вариантов.

— Мы незнакомы, — отрезал Гарри, не выпуская из пальцев палочки. Что он мог противопоставить взрослому волшебнику? Невербальный Экспеллиармус быстрее вербального Протего.

— О, не совсем, — похититель мерзко захихикал, — ты знаком с одной моей половиной.

— Покажи ему, — обучаясь в Шармбатоне, Гарри видел многое. Но чревовещателей не встречал ни разу. Чокнутых чревовещателей, потому как «тюрбан» начал говорить сам с собой. Гарри судорожно шарил глазами по полутемной комнате. Ни камина, ничего. Даже совы нет. Если допустить, что он сможет как-то улизнуть, — бежать ему некуда. Он не пойми где, связи с внешним миром нет.

А тем временем сумасшедший начал разматывать тюрбан, и Гарри не мог больше отвлекаться на оценку окружающей обстановки. Потому что на это нельзя было не смотреть. Вместо затылка у похитителя было второе лицо. Лицо жуткое, змееподобное с горящими красными глазами. И Гарри знал это лицо. Уже три года, с тех пор, как он узнал, кто убил его родителей, вырезка из старого Пророка с колдографией Темного Лорда была любимой мишенью для дротиков. И кажется, Гарри понял, почему его одержимость считалась латентной. У него из головы ничье лицо не росло.

— Вижу, что теперь ты меня узнал, малец, — узкие губы Волан-де-Морта изогнулись в подобии усмешки.

— В последнюю нашу встречу ты выглядел лучше.

— Знаешь, мне хотелось поглядеть, насколько ты жалок, прежде чем убить тебя, — в серпентаго он явно достиг куда большего уровня, чем Гарри. Голос шипящими нотками давил на нервы, усиливая булькавший в горле страх. — Впрочем, я нагляделся, убей его Квиринус.

Быстро. И никакой патетики. Этот Волан-де-Морт был ощутимо умнее предыдущего. Одержимый развернулся к Гарри.

— Экспеллиармус, — без особой надежды произнес Гарри. И, конечно, не успел — из палочки противника к нему тоже рванул зелёный луч.

Дальше было... странно. На полпути, вместо того, чтобы пролететь мимо друг друга, лучи заклинаний изменили траекторию и столкнулись, поменяв цвет. Палочка в руках задрожала и начала нагреваться. Интересный эффект. И что с мозгом, который в экстремальной ситуации думает не как выпутаться, а о научных нюансах заклинательного эффекта?

— Убей без магии, идиот, — подчиняясь приказу, одержимый бросил палочку и ринулся к Гарри. Сопротивляться было бесполезно. Взрослый, сильный, жилистый волшебник и щуплый мальчишка-подросток. Кто кого? Но смерть должна быть героической, правда? И Гарри честно вцепился в руки нападавшего. Тот завопил, словно от боли, и отпрянул. На его руках, в местах, где касался Гарри, расцвели чёрные пятна ожогов.

«Охранный ритуал», — запоздало сообразил Гарри и, выставив вперед руки, ринулся на противника, целясь ему в лицо. Мальчик задыхался от переполнявших его страха и злости. Мысли прояснились лишь тогда, когда ему в лицо с воем ринулась дымная субстанция и, пройдя через него, исчезла.

Гарри рухнул на пол. От одержимого осталась только груда пепла, не было никаких сомнений, что нападавший мертв. И убил его Гарри.

— Джей! Джей, ты где?

В кармане штанов ожило позабытое Сквозное Зеркало.

— Я не знаю, Дрей, — устало отозвался Гарри, доставая из кармана стекло. В нём виднелись глаза и нос Драко.

— Пап, он не знает, — произнес Малфой, оборачиваясь.

— Дай мне зеркало, — изображение сместилось, и на Гарри уставился отец Драко.

— Гарри, отведи зеркало от лица, — распорядился Люциус Малфой, — я должен видеть, куда трансгрессировать[1].

— Да, конечно, — уши словно забило ватой, но Гарри покорно выполнил требование. Хлопок, и рядом с ним появился отец Драко.

— Что здесь произошло? — разглядывая груду пепла и словно оглушенного Поттера, поинтересовался он.

— Я его убил, — тихо произнес Гарри.

— Так, нам нужен портал, — Люциус Малфой огляделся, подобрал с пола какой-то черепок и ткнул в него волшебной палочкой.

— Гарри, одним пальцем, — левитируя к мальчику черепок, произнес мистер Малфой, — и реагируй, пожалуйста, не то я сам...

Вот это был плохой вариант. От прикосновений Гарри только что сгорел человек. Причинять вред отцу лучшего друга он категорически не хотел, поэтому вяло поднял руку и одновременно со взрослым волшебником прикоснулся к порталу.

Резко дернуло куда-то вверх, и Гарри оказался в незнакомом кабинете. Перед ним обнаружился стол, за которым сидела женщина. Тонкс. Мелочи вроде обстановки и цвета обоев не запомнились. Да и кому они важны?

— Гарри? Мистер Малфой? — Тонкс всерьез забеспокоилась, что за нелегкая привела к ней сиятельную кампанию.

— Мистера Поттера похитили из Косого переулка. Его брат встретил меня с сыном, и вместе мы смогли его найти. Нападающего рядом не было. Мистер Поттер утверждает, что убил его. Держите портал, Нимфадора, а я должен вернуть сына домой и сообщить опекунам мистера Поттера, где он.

 

 

[1]Механизм трансгрессии рассмотрен в шестой книге. Волшебник либо должен знать, куда перемещается, либо должен видеть конечную точку (образовательный эпизод с обручами).

С тех пор как Северус Снейп женился, он ощущал себя довольно цельно. И пусть для этого пришлось бросить преподавание в Хогвартсе, довольно быстро появилась куда более глубокая научная работа в Лондонском Институте Целительства и Медицины. И этой работой Северус действительно был доволен. К школьникам приходилось снижать требования и смягчать методы, а в обучении Снейп признавал лишь законы Спарты — ты либо лучший, либо мертвый. Каждый обязан стараться расти над собой. Но старались далеко не все. Со студентами было проще — они знали, куда шли. Они знали, что две трети целителей, прошедших на оплаченное квотой место — уже действующие сотрудники Красного Креста, который и оплачивал учебу своих подопечных. Эти волшебники специально обучались с малых лет, как только у них выявлялись способности к исцелению, и никто не собирался снижать требования ради кучки хогвартцев, которые с ужасом вспоминали подготовку к ЖАБА по зельеварению. ИЦМ драл по три шкуры со всех, невзирая на то, умел ты с рождения врачевать наложением рук или только вчера проникся желанием исцелять. Пациентам на это будет наплевать. Им важно, чтобы целитель справился с болезнью.

Главной проблемой была введенная недавно в Институте медицина. Маггловская. Человеческая, если быть толерантнее. Хотя лично Северус толерантность видел в хлипком тазике посреди океана. Сам уплыл, толерантность оставил.

Медицину преподавали всего несколько лет, и целители уже столкнулись с резким неприятием среди закостенелых зельеваров и чароведов. Мотивация консерваторов была проста — что нового могут дать нам магглы, если они лечат переломы почти по году, а нам достаточно одного заклинания? Их оппоненты, протолкнувшие в ИЦМ дисциплину, убеждали, что даже волшебство не спасет мага от порока сердца, против которого зелий пока не сварено.

Именно эти баталии и развернули участники Израильской конференции. К счастью, а Северус относил себя к стороне новаторов, идеей изучения медицинской науки прониклись не только молодые целители. Целители-менталисты давно хотели поглубже изучить принципы мозговой активности, чтобы расширить спектр возможностей. Не остался незамеченным Исаак Хаимович, целитель Гарри и, кажется, учитель его подруги. Один из лучших душевных врачевателей в Израиле также лоббировал новаторов.

Конференция подходила к концу. Фактической победой стало согласие ректоратов японского и шведского институтов о введении «науки о простецком строении». Консерваторы отступали, пытаясь отстоять Швейцарию.

В Мунго сейчас находились желающие реализовывать медицинские достижения людей и, сочетая их с магией, творить что-то фантастичное даже по меркам волшебников. Август Сметвик с гордостью демонстрировал заклинания трансплантации органов, поговаривали, что кому-то уже провели полостную операцию, возродив при помощи слез феникса глубоко пораженную циррозом печень. Ведь самое забавное — волшебники могли предложить лечение многим человеческим проблемам, как только углубляли понимание строения организма.

Заместитель кафедры зельеварения Лондонского ИЦМ как раз собирался на церемонию закрытия симпозиума, но вдруг его камин полыхнул зеленым огнем.

— Северус, — Снейп поднял голову. В камине в обрамлении язычков изумрудного пламени парила голова Люциуса Малфоя собственной персоной.

— Что случилось?

— Гарри, он в Аврорате.

— Так и знал, что мальчишка в отца, — пробормотал Северус. — Уже иду.

Нет, следует уточнить. К пасынкам Снейп относился тепло. Даже к сыну Джеймса Поттера. Всё-таки в школьные годы кровь они друг другу портили весьма взаимно, и, несмотря ни на что, Поттер-старший не любил нечестных драк. В смысле, больше, чем один, на один. Но теплота и привязанность у Снейпа всегда проявлялись своеобразно. Пет, например, далеко не сразу ощутила его к ней небезразличие. Но разобралась ведь и дала понять, что чувства взаимны.

Гарри нашелся в кабинете у фриковатой племянницы Сириуса Блэка. За последний год пришлось научиться прибавлять к фамилии имя. Пет не хотела, чтобы Блэк пытался отсудить опеку над Гарри, а завещание Поттеров закрепляло за ним право на крестника. Да и самому Снейпу нравился рассудительный, пусть и шаловливый приемыш-племянник его жены.

Вот только сейчас Гарри Поттера было сложно узнать. Он съежился на стуле, бледный как инфернал, глазищи затравленно зыркали во все стороны. Вокруг него вышагивал сопляк в красной мантии и скачущим от ласковых до угрожающих интонаций голосом задавал вопросы и пытался при этом всунуть стакан с чаем. Наверняка с сывороткой правды, а потом попробуй докажи, что признание было недобровольным. Даже вскрытие не даст никаких результатов. Кстати, где сама Нимфадора? Отослали за ядом?

— Что происходит? — пришлось резко рявкнуть, чтобы авроренок, а он-то знал «Ужас Хогвартса» не понаслышке, втянул голову в плечи.

— Мистер Снейп, а вы, собственно… — заблеял мальчишка.

— Я опекун Гарри Поттера, мистер Корнер, — и почему в Министерство берут одних идиотов? Наверное, умные сами идти не хотят.

— Мистер Поттер нарушил запрет на использование магии… — у Гарри подозрительно тряслись губы. Вряд ли из-за перспективы исключения. Как бы побыстрей понять, что произошло?

— У него есть разрешение. Если магглов-свидетелей нет — то мы откланяемся…

— Я видел разрешение, — прорезался голос у старшего сына семейства Корнеров. Был еще и младший, но тот попал на Когтевран благодаря немыслимой заносчивости и уверенности в собственном уме, а не одаренности. Ну да ничего — ему быстро собьют спесь. Учиться, по крайней мере, точно придется.

— Тем более не понимаю, почему до сих пор имею неудовольствие вас лицезреть.

— Ваш подопечный пресек установленные для него рамки стандартной магии. Он испепелил волшебника.

Что? Гарри, не знающий более опасного заклинания, чем Игнис Фламе, поджигающего лишь горючие материалы, сжег человека?

— Он пытался меня убить! — вскрикнул Гарри. Его вовсю трясло, и Северус подошёл к нему и ободряюще опустил руки на плечи.

— Есть обвинение?

— Пока нет.

— Тогда откланяемся до его формулировки. Гарри несовершеннолетний, так что суда он будет дожидаться не под арестом, а дома.

Дональд Корнер хватал ртом воздух, но сказать было нечего. Допрос без выставленных обвинений был запрещен. Как и допрос несовершеннолетнего без опекуна. Сопляк развел внеслужебную деятельность, и Северус мог подать на него жалобу. Он обязательно это сделает, однако сейчас важней был пребывающий в абсолютном ступоре пасынок.

Снейп попытался взять Гарри за руки, но тот резво дернулся и засунул ладони глубже в карманы форменной куртки. С этим некогда было разбираться.

— Домой, — пробормотал себе под нос Северус и покрепче сжал плечи Поттера.

В гостиной по ковру вместе с Люси ползала черноволосая подружка Гарри. Кажется, они вмести ездили в волшебную колонию летнего режима. Да, забавно. И кто, спрашивается, быстрей хозяина попал к нему домой?

— Мисс Джан, где… — вопрос о местонахождении жены не был произнесен до конца. Джан резко дернулась, вытаращилась на Гарри и, рванувшись, вцепилась в его плечи, да и сам Поттер почти повис на ней, как на спасительном якоре. Не будь Северус легилиментом, не уловил бы мгновенное создание эмпатического канала, по которому от девочки к пациенту протянулись плотные нити теплых и позитивных эмоций. И на них Корита Джан не поскупилась, ее пришлось оттаскивать за шкирку, когда из носа потянулась струйка крови.

Северус насмотрелся на студентов, которые себя не жалели для пациентов. Так что заскоки конкретной соплячки не удивляли. Паршивый героизм — ей после такого сеанса неделю отсыпаться и есть за троих. А ведь очевидно, что из-за глупого страха испортить фигуру Корита Джан регулярно игнорирует предписание компенсировать потраченную энергию пищей. Не будь длинных, укатанных в неопрятные дреды косичек, ее запросто можно было бы перепутать с Гарри. Целители вообще редко обращают внимание на предписания плотно питаться. Лет до восемнадцати, пока в ИЦМ их не начинают взвешивать, высчитывать индекс массы тела и при низком значении показателей не допускать до практики.

Но дело свое Джан знала неплохо — после чересчур щедрого вливания положительной энергии Гарри стал выглядеть существенно лучше. Рук из карманов не вытащил, однако лихорадка исчезла, и глаза перестали походить на плошки. И цвет лица уже не был синюшно-белым.

— Спасибо, — пробормотал сын Джеймса Поттера, пока отчим устраивал Кориту в кресле и снимал паралич.

— Ничего, — улыбнулась она. А как сказала… Уж кому, как не Снейпу, знать эти интонации и печальные взгляды.

— Где моя жена? — пора бы и вернуться к насущному.

— Миссис Снейп собирается в министерство, — Корита закрыла глаза, — поэтому меня вызвала. Дадли наверху, он хотел идти вместе с ней.

— И как вы сюда попали, камин отключен? — пора бы это исправить, вот только сколько проколупаются работники Министерства при наличии в доме подследственного Гарри?

— Портключ, папа сделал. А папу мистер Малфой попросил. Он почему-то в курсе, — видимо, Люциус понял, что Петуния будет ждать няню, а затем добираться до дома Блэка. Затраты времени обещались быть значительными, и, вызвав второго опекуна британской знаменитости, возможно, приятель спас Гарри, по крайней мере, от углубления нервного срыва.

— Гарри, милый, — из прихожей, услышав голос нежданного сейчас мужа, Петунья все поняла и бросилась к сыну. Даже туфель не сняла, а ведь была помешана на чистоте.

Пора бы наконец разобраться, что случилось.

— Прости, Гарри, это ограничит твои неприятные ощущения долей секунды. И не придется рассказывать. Легилименс.

Образ был недолгим, но впечатлений хватило. Гарри удивил — его разум напрягся и вытолкнул чужака. Правильно, нечего пускать не пойми кого шастать по своим мыслям.

— Я расскажу, — Северус поймал встревоженный взгляд жены. Она, конечно, не знала принцип действия Легилименции, но поняла, чего он добивался.

Что-то забубнило в куртке Гарри. Тот вытащил из кармана зеркальце в черной оправке.

— Все нормально, Дрей, — бесцветно отозвался Гарри, — Кор меня слегка подбодрила.

— Ой, кстати, — голос младшего Малфоя звенел бодростью и беспокойством, — ее домовик свихнулся. Почти час бьется головой об стену. Папа его уже Ступефаем приложил.

— Добби! — а маленькой нахалке все не сиделось на месте. — Мистер Снейп, отправьте меня…

— Вашему отцу в упаковке? — чего не хватало сейчас Северусу, так это очередного шага к истощению этой девочки, которой в данный момент ни капли своей энергии отдавать было нельзя.

— Сэр, пожалуйста, — голос Кориты задрожал слезами, а ведь она никогда не производила впечатления чувствительной барышни, — ему некому помочь, никто не знает…

Она не успокоится. И запросто сбежит из дома ради помощи домовику. Эта жертвенность рождается вперед них, и лишь к концу Института подобных студентов удается образумить мыслью: «Береги себя и спасешь больше жизней».

А пока одно средство — ограничить эти порывы, показать, что она не единственная, кто может помочь.

— Вы помните диагноз?

— У меня анамнез с собой, — ну конечно, целители расстаются со своими протоколами только будучи при смерти, передавая их приемнику. Случай, когда целитель отошел от архива историй лечения дальше, чем на сто ярдов, происходит явно реже, чем падение метеорита в тот же самый радиус.

— Ждите, — произнес Северус и трансгрессировал в Малфой-мэнор.

— Где домовик? — хозяин ткнул пальцем в угол у камина. Конечно же, Люциус ограничился милосердной Импедиментой, но эльфа с пола никто не поднял — он уже порядком истрепал хозяевам нервы постоянными истериками. Как-то при Северусе он подал Люциусу кофе и затрясся в припадке, забившись головой об пол.

— Вечером верну, — поднимая хрупкое тельце, Снейп кивнул Люциусу и вернулся домой, где пришлось останавливать вскочившую было Джан: — Не дергайтесь, мисс, я сам окажу помощь, вы вполне заменимы.

— У него прогрессирующая ментальная диссоциация, — затараторила та, — причины я не смогла выяснить.

— Посмотрим, что сможет профессор Института Целительства, — скептически улыбнулся Северус, наводя кончик волшебной палочки на лоб домовика. — Легилименс.

Разум домовиков отличается от разума человека. Да и в отличие от эмпатки-подружки Гарри, Снейп видел не взаимосвязь эмоций, а закономерности и связи мысленного пространства.

Разум не книга — его невозможно читать. Первый слой — память. Глубже заходить не надо.

Разум домовиков — штука странная. Домовики не должны забывать предыдущих хозяев, даже если потеряли данный им предмет быта — знак принадлежности семье. А воспоминания этого эльфа ограничивались последними двенадцатью годами у Малфоев. Хотя хозяева были — потому что была ментальная связь. Старая, ослабленная, но никакие силы не могли ее разорвать кроме врученной одежды. Лица прежних хозяев словно мокрой тряпкой вытерлись из памяти домовика. Как эльф оказался на улице, да еще и забыв, кому служит? Можно было найти пару сомнительных ритуалов, имевших подобный эффект... Домовики не служат магглам или сквибам. Значит, вполне возможно, его хозяева лишились волшебства и погибли, забрав перед этим полотенце или что там у него было. Связь ослабили, но не порвали. Зачем ослабляли связь? Чтобы домовик не погиб во время ритуала, когда волшебники жертвовали магией во имя какой-то цели?

И цель, видимо, была достигнута — кто-то из семьи все же остался жив, потому что домовик не освободился и не погиб. И остался без памяти, не в силах вспомнить, к кому привязан.

Вручив Добби наволочку, Малфои взяли его к себе на службу, и все бы ничего, но эти две связи друг на друга реагировали примерно так же, как реагируют на шею козленка две петли, что тянут в противоположные стороны. Вдобавок более старая «петель» сейчас вычерпывала остатки сил эльфа, и без того измученного постоянной внутренней борьбой. Хозяин явно нуждался в поддержке. Оставалось только прикинуть даты некоторых событий и подивиться, что раньше не дошли руки осмотреть маленького сумасшедшего домовика.

— Когда, говорите, он свихнулся? — спросил Северус, выныривая из мыслей волшебного создания.

— Дрей сказал, около часа.

— А похитили тебя давно?

— Ну, часа полтора назад, — шепотом отозвался Гарри. — А что?

— Похоже, это твой эльф, Гарри.

— Готов?

Гарри нервно кивнул.

— Тогда иди, — и Тонкс, ободряюще сжав его плечи, подтолкнула к дверям зала Суда. — И помни, все будет в порядке, и я жду тебя тут.

«Легко сказать», — мелькнуло в голове Гарри, и он наконец шагнул в зал.

Как он ни старался владеть собой, все же задохнулся от изумления. Просторное подземелье тускло освещено факелами. Стены сложены из темного камня. Справа и слева от Гарри вздымались ряды пустых скамей, но впереди, где скамьи стояли на возвышении, на них темнело много человеческих фигур. Сидящие вполголоса переговаривались, но как только за Гарри закрылась массивная дверь, в зале воцарилась зловещая тишина.

— Визенгамот приветствует вас, — произнес незнакомый мужской голос. — Садитесь.

Гарри перевел взгляд на стоящее посреди зала кресло с цепями на подлокотниках. Каждый шаг по каменному полу отдавался громким эхом. Когда он осторожно опустился на краешек сиденья, цепи угрожающе звякнули, но обвивать руки не стали. Чувствуя себя, прямо скажем, неважно, Гарри поднял глаза на сидящих перед ним.

Их было человек пятьдесят, и на всех, насколько он мог видеть, были мантии сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой «В» на левой стороне груди. Все смотрели на него сверху вниз — одни чрезвычайно сурово, другие с откровенным любопытством. В глаза бросился Альбус Дамблдор, сидевший во втором ряду и весьма благодушно улыбавшийся.

Посреди первого ряда сидел Корнелиус Фадж, министр магии. Гарри часто видел его на первых полосах Ежедневного Пророка. Слева от Фаджа Гарри заметил дородную волшебницу с квадратным подбородком и очень короткими седыми волосами. В глазу у нее поблескивал монокль, и выглядела она довольно-таки устрашающе. Рядом с ней восседал, держа в руках трость и поблескивая глазами, мужчина, очень похожий на старого льва гривой темно-желтых, прореженных сединой волос. Особенно яркими были янтарные глаза, цвет которых был заметен даже на расстоянии, несмотря на проволочные очки. По правую руку от Фаджа сидела другая колдунья, но она так далеко откинулась на спинку скамьи, что лица не было видно.

— Очень хорошо, — сказал Фадж. — Обвиняемый явился. Можно начинать. Вы готовы? — крикнул он кому-то из сидящих.

— Да, сэр, — откликнулся сбоку секретарь.

— Дисциплинарное слушание от двенадцатого августа объявляю открытым, — звучно провозгласил Фадж, и пожилой секретарь принялся спешно строчить протокол мелким убористым почерком. — Разбирается дело о нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних и международного Статута о Секретности Гарри Джеймсом Поттером, проживающим по адресу: город Лондон, боро Бромли, Грин-уэй, дом номер пятнадцать. Допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, первый заместитель министра; Руфус Артур Скримджер, глава Отдела Авроров. Защита обвиняемого — Эммелина Джессика Вэнс. Секретарь суда — Арчибальд Артур Олдертон.

Под ложечкой засосало. Даже с учетом того, что его защитница — лучшая подруга Тонкс — сидела рядом.

— Да, — произнес министр магии, шурша пергаментами. — Хорошо. Итак, обвинение. Да.

Он извлек из лежащей перед ним стопки нужный лист, набрал побольше воздуха и стал читать:

— Подсудимому вменяется в вину нижеследующее: он сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий двадцать четвертого июля нынешнего года в одиннадцать часов двадцать три минуты вечера использовал чары высокого уровня опасности, которые стали причиной смерти волшебника, что нарушает статью «С» Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних от тысяча восемьсот семьдесят пятого года. Вы — Гарри Джеймс Поттер, проживающий по адресу: город Лондон, боро Бромли, Грин-уэй, дом номер пятнадцать? — спросил Фадж, глядя на Гарри поверх пергамента.

— Да, — сказал Гарри.

— Вы получали ранее предупреждение от Министерства по поводу незаконного применения волшебства?

— Нет, сэр, — голос срывался, горло перехватывало от страха.

— Вы применяли чары вне учебных учреждений этим летом? — спросил Фадж.

— Да, — ответил Гарри.

Тонкс еще перед началом процесса предупредила — никаких оправданий. Четко отвечать на поставленные вопросы, дожидаться, пока позволят рассказать все своими словами, не пытаться играть на жалости. Страх мерзким волосатым пауком кувыркался в желудке.

— Понимая, что вам разрешено применять волшебство вне школы ограниченно, пока вам не исполнилось семнадцать лет?

— Да, сэр.

— И ваши действия стали причиной смерти волшебника?

— Да.

Волшебница с моноклем перебила его громким, низким голосом:

— Вы обучаетесь в школе для условно неопасных волшебников Шармбатон?

Это и вправду звучало так, будто Шармбатон — не привилегированная волшебная школа, а учреждение, направленное на контроль «условно неопасных волшебников». Впрочем, Тонкс предупреждала и об этом.

— Да, мадам.

— Вы поступали по конкурсу?

— Нет, мадам.

— Значит, у вас обнаружились специфические таланты?

— Да, мадам.

— Какие конкретно?

— Я умею говорить со змеями, — они договорились никак не выдавать метаморфику. Но хватило и того, что было сказано — по залу поползли шепотки. Пожилой секретарь побледнел настолько, что цвет кожи почти сравнялся по оттенку с цветом волос. Как метаморфу Гарри даже понравилась такая идея.

В полной тишине, которая наступила вслед за этими словами, ведунья, сидевшая справа от Фаджа, наклонилась вперед, и Гарри наконец-то смог рассмотреть ее получше.

Низенькая и довольно толстая, она выглядела как большая бледная жаба. Лицо широкое и рыхлое, шея короткая, как у мистера Дурсля, рот широченный, дряблый. Глаза крупные, круглые и немного навыкате. Даже маленький черный бархатный бантик на коротко стриженной курчавой макушке, и тот наводил на мысль о большой мухе, которую жаба вот-вот поймает, высунув длинный клейкий язык.

— Слово предоставляется Долорес Джейн Амбридж, первому заместителю министра, — объявил Фадж.

Гарри поразил ее голос — тоненький, девчоночий, неустойчивый. Он-то ожидал кваканья.

— Вы ведь использовали волшебство, которое не имеет отношения к изучению змеиного языка, — сказала она с жеманной улыбкой, не сделавшей, однако, ее большие круглые глаза менее холодными.

— Да, мэм.

— И вы осознаете, что ваши действия стали причиной смерти волшебника.

— Защита выдвигает протест, на обвиняемого оказывается давление, — скучающе произнесла мисс Вэнс.

Во втором ряду улыбнулся Дамблдор.

— Протест принят, — отозвался Фадж.

Губы Амбридж плотно сжались, она явно обдумывала дальнейшее нападение. Интересно, чем была вызвана эта неприязнь?

— Скажите, кто пострадал от ваших действий. Вы знали его? — раздался глухой перекатистый голос «льва».

— Нет, сэр. Я видел его впервые.

Амбридж издала серебристый смешок, от которого волосы у Гарри на затылке встали дыбом. Вместе с ней засмеялись еще несколько членов Визенгамота. При этом было совершенно ясно, что ни одному из них вовсе не смешно.

— Что за чары вы использовали?

— Я не знаю, сэр.

— Тогда как вы их использовали? — настойчиво уточнил вопрос Руфус Скримджер.

— Когда меня похитили — я напугался. А потом он попытался меня задушить.

Второй смешок.

Волосы на затылке почти шевелились от жути.

— Волшебник? Задушить? — ехидно переспросила Долорес Амбридж. — Волшебнику достаточно заклинания.

— Он не мог использовать заклинания, они не работали.

За что он удостоился неприязни Долорес Амбридж, было не ясно, зато очевидным казалось другое: если его сегодня признают виновным в убийстве, точно исключат и лишат волшебной палочки. И Амбридж почему-то страстно этого желала.

— Вы утверждаете, что вас похитили. Расскажите, как это произошло, — мягко и явно выражая сочувствие, произнесла мадам Боунс.

— Мы с братом возвращались из полевого лагеря. Так как наш дом не был подключен к каминной сети, мы планировали добраться от Косого Переулка, а перед этим хотели погулять там. Я был в магазине «Все для квиддича», посмотрел на новинки во «Флориш и Блоттс», а потом пошел в кафе мистера Фортескью, где и стал ждать брата. Когда брат задержался — я пошел на его поиски, тогда меня и похитили.

Мисс Вэнс запретила даже произносить, что Гарри видел Волан-де-Морта и что похититель был одержимым. Ложь — не самое приятное занятие, но и не самое бесполезное. Спасибо метоморфике — она давала возможность не краснеть от стыда.

— Посреди бела дня и в людном месте? Воистину, даже удивительно, насколько похитителю вы не нравитесь. Как вы думаете, за что...

— Защита выдвигает протест, обвиняемый не может знать личных мотивов напавшего на него, — тон у мисс Вэнс был такой, словно ей зверски скучно.

— Протест принимается, хотя некоторым членам суда тоже любопытно, чем мог досадить кому-то сей молодой человек.

Гарри впервые ощутил, что Фадж настроен к нему положительно.

— Я прошу вызвать Флориана Фортескью как свидетеля защиты.

— Разрешается.

Мистер Фортескью был знаком Гарри неплохо. Гарри нравился хозяин кафешки в Косом и автор регулярно обновляющегося меню из двух сотен видов мороженого. Дородный, значительный, излучающий уверенность и обаяние. Многие члены Визегамота начали улыбаться с его появлением в зале.

— Вы знаете этого молодого человека, мистер Фортескью?

— Ну конечно же, — усмехнулся он, — мистер Поттер каждый год появляется в моем заведении, а он является очень известным ребенком в Британии, поэтому не заметить его невозможно.

— Вы видели, что произошло двадцать пятого августа этого года?

— Да собственно, мало что. Мистер Поттер забыл у меня сдачу за заказ, я выглянул на улицу и увидел, как мальчика хватает молодой человек и трансгрессирует вместе с ним. Кстати, те пять сиклей до сих пор у меня. И я настойчиво прошу мистера Поттера забрать их, когда он направится за покупками для школы.

Формальность.

Тонкс говорила, что этот процесс — тяжелая и утомительная формальность.

Что все решено и даже с учетом гибели одержимого и заседания Визенгамота в полном составе ей удалось добиться поддержки большинства заседателей. Что поддержка Аврората — это много и что сама мадам Боунс занимается этим процессом.

Но чтобы она ни говорила — предшествующие процессу две недели Гарри вспоминал с ужасом. Если бы не Корита, практически жившая в это время у них в доме, паника от происходящего поглотила бы мозг.

Замечание от Министерства.

Отмена разрешения Отдела Тайн на колдовство вне школы.

Два допроса. В присутствии отчима, конечно, который разносил ядовитыми словами любые попытки запугивания со стороны авроров.

Письмо из Шармбатона о ликвидации его статуса студента до решения вопроса о сохранении статуса волшебника с Министерством Магии Британии.

Азкабан, конечно, не угрожал. А вот лишение волшебной палочки и права колдовать — очень страшило.

Пока Тонкс как ужаленная носилась по Лондону, поднимая свои связи и разыскивая свидетелей, которые могли хоть косвенно поучаствовать в процессе, Гарри паниковал. Конечно, часть стресса оттягивал лопоухий эльф, которого спустя три дня споров отчиму удалось выторговать у отца Драко за две пинты Феликс Фелициса, что являлось, по словам мистера Снейпа, свидетельством вопиющей алчности Люциуса, который и сам не отрицал, что эльф скорее бесполезен, но цены при этом не сбавил.

Эти две недели Корита почти не вылезала из дома Петуньи Снейп, потому что безысходность и отсутствие реальной возможности спасти свою шкуру накрывали Гарри волной черной паники и только Корита могла купировать это состояние. Кроме этого, подруга развлекала еще и попытками сопротивления, когда мистер Снейп едва ли не шантажом заставлял ее съедать двойные порции.

Чего боялся Гарри? Исключения из Шармбатона, а еще было страшно засыпать, потому что во сне двуликий вновь и вновь пытался его убить, было страшно прикасаться к кому-то и бояться, что сжигающее бешенство рванется наружу смертельной волной. А оно было где-то рядом — ходило, изредка касаясь чернотой сознания. Уже привычным стало просыпаться и ощущать прохладные пальцы Кориты на своем лбу.

Тем временем Эммелина отпустила Фортескью, расспросила мистера Малфоя об обстоятельствах, при которых он нашел Гарри, и приступила к произнесению проникновенной защитной речи.

Отстраненно слушая ее слова, Гарри даже слегка восхищался. Мисс Вэнс говорила с полной уверенностью, что Гарри просто не имел выбора, что был напуган похищением и попыткой его убить, что погибший Квиринус Квиррелл сам спровоцировал срабатывание защитных чар.

Однако это не было победой.

Стоило Эммелине замолчать, как раздалось знакомое серебристое покашливание, от которого электризовались волосы.

— Никто не спорит с тем, что мистер Поттер не хотел убийства, — негромко произнесла Долорес Амбридж, — вот только молодой человек использовал магию, которая не является безопасной для общества. И его школа, — пауза, холодная улыбочка, — явно не занимается этой проблемой. Для подобных случаев у нас есть контроль за опасными и склонными к агрессии юными волшебниками.

— Защита протестует, — яростно выдохнула Эммелина. Однако в этот раз Фадж был явно не настроен соглашаться.

— Я предлагаю снять обвинение с мистера Поттера, — жеманная улыбочка, и Амбридж развернулась к заседателям, — но при этом поставить его на контроль как опасного юного волшебника и обязать сдавать тесты на самоконтроль. А в школе у мистера Поттера будет огромное количество возможностей применить эту способность во вред окружающим.

— Жаба, — час спустя, уже забрав волшебную палочку Гарри и выходя из Министерства, плевалась Эммелина. — Жирная. Жадная. Мерзкая. Жаба.

— Я ей вроде ничего не сделал... За что меня поставили на контроль?

— Видишь ли, Гарри, — произнесла Тонкс, — полукровок потому недолюбливают, что им достаются специфические особенности. Метаморфизм хотят все, а появляется он у единиц.

— А Амбридж?

— Амбридж — одна из тех, кто поддерживает политику чистокровия, идею универсализации магии, «выпалывания» ее от полукровных непредсказумых «сорняков». Впрочем, не рано ли тебе думать о таких вещах?

— Ну, меня же теперь раз в год аттестовать будут,интересно же чем я не угодил, — пожал плечами Гарри.

Часть страхов отпустила. Его не исключили. Волшебная палочка при нем. А психологическая аттестация не казалась таким уж большим злом. Гермиона и Сабрина аттестовались каждый год с первого курса.

Пусть все будет как будет. Скоро финал Чемпионата по квиддичу, может, удастся развеяться. А еще рядом поддерживающий Гарри домовик и неутомимая «исцелю всех» Джан. С их помощью, может, и удастся избавиться от страхов окончательно.

Процедура подтверждения психологической стабильности несовершеннолетних опасных волшебников — это чертовски скучное занятие. Гарри в принципе терпеть не мог всяческие медицинские процедуры. Даже в медицинское крыло залетал от силы пару раз, и то из-за того, что на тренировке с метлы слегка упал или кипящее зелье обожгло руку. И то на пять минут. Самое продолжительное пребывание в больничке было, пожалуй, после экзорцизма. Продолжительность пролеживания боков перебила даже двухнедельное воспаление легких в восемь. Правда, в человеческой больнице тебя не отмаливали и не топили с головой в купели со святой водой дважды в день.

Встаешь в несусветную рань, тащишься в Лондон, добираешься до клиники святого Мунго и там среди четырех десятков волшебников всех возрастов и происхождений киснешь в очереди.

Почему всех возрастов? Да потому, что целитель, который тестировал взрослых на самоконтроль, ушел в отпуск, а разрешение на работу взрослым было очень нужно. И детей пропускать они не рвались. Гарри и Гермиона сидели в углу, навалившись на плечи дремавшей Корите. Да, именно Корите. Она тоже проходила тесты на самоконтроль. Причем если в листе осмотра Гарри числился класс опасности магии 2Х с припиской «защитный ритуал с ментальным контролем», то в метрике Джан стояли грозные 4Х, прямо как у баньши Гермионы. Только на первый взгляд эмпатия — это безобидный навык, но если Кор могла отдавать свои эмоции, то теоретически могла их и забирать. Кажется, именно поэтому в прошлом году она была лишена целительской практики

— Здравствуй, Гарри, — дремота не очень охотно дала разделить веки. Ремус Люпин, стоя напротив, доброжелательно улыбался.

— Как вы, сэр?

— Спасибо, неплохо. Как видишь, пытаюсь получить разрешение на работу.

— Сириус не писал вам, сэр? Он обещал приехать к чемпионату.

— Насколько я знаю — его планы не изменились.

— Я вас раньше не видела, — заметила Гермиона, — сомневаюсь, что вы недавно стали ликантропом. А я тут уже третий год обиваю пороги.

— Мистер Люпин всего год как вышел из резервации, — пробурчала Корита.

— О, — рот и глаза Гермионы стали под стать выданному звуку, — а за что?

— Видите ли, мисс, опасные существа вроде нас могут сами сдаваться в резервации, если считают нужным.

— Либо если не могут найти работу, — хохотнул незнакомый мужчина с крупным мясистым носом, — в конце концов, в резервациях можно оборачиваться когда угодно и жить промыслом волка.

— Да, и в этом бывает дело, — улыбнулся мистер Люпин, — правда, меня отправили в резервацию по доносу незадолго до смерти твоих родителей, Гарри.

— И чей же был донос?

— Да кто ж разберет, меня обвинили в попытке нападения на человека в полнолуние.

— А разве это не Азкабан?

— Во-первых, нет. А во-вторых, из Азкабана оборотень сбежит. Нет, оборотней запирают в резервациях, вместе с башни, вейлами и прочими опасными существами. Связи с внешним миром там нет, а помногу оборотней в одной резервации не собирают — чтобы не устроили побег стаей.

Гермиона прошла осмотр так, будто он был не медицинской проверкой, а учебной контрольной — получила яркий зеленый штамп в метрику, получив четыре нуля по показателям "Агрессивность", "Вспыльчивость", "Нестабильность", "Диссоциация".

Корита вышла из кабинета недовольная. Печать у нее была, но две красных шестерки торчали в графах "Нестабильность" и "Диссоциация".

Получить долгожданный результат «уровень самоконтроля годен» и четыре двойки самому Гарри удалось лишь ближе к вечеру и спустя сорок минут раздражающего осмотра. Целитель чего только не делал: и зрачки разглядывал, и стеклянной палочкой водил по языку, и ментально сканировал аж три раза — при начале обследования, после процедур, и после кучи странных вопросов в стиле «а убили бы вы бабулю-парикмахера, если бы она в маразме перепутала заклинания и вместо стрижки превратила ваши волосы в перья зеленого лука».

— Ребята, а можно мы еще зайдем в одно место? — взгляду Кориты сейчас позавидовал бы любой щенок. — Я просто хотела, чтобы один человек поглядел мою научную работу.

— Научную? — заинтересованно переспросила Гермиона, и измученный мытарствами в очереди Гарри едва не взвыл.

— Чем так хорош этот твой целитель Белби? — сварливо поинтересовался он, следуя за подругами.

И судя по полыхнувшим глазам Кориты, вопрос был задан глупый.

— Ты что, мистер Белби — самый известный в Британии целитель-прогрессор после целителя Сметвика. А еще он борется за права оборотней, ведь он сам такой. На его примере было доказано, что оборотни — не агрессивные магические твари, а разумные и способные к контролю посредством Аконитового Зелья. Правда, с ним перебарщивать нельзя — альфа-волки, вне стаи пьющие аконит, копят внутри себя агрессию.

— Он изобрел Аконитовое Зелье? — ой, все — Гермиону вот-вот унесет в дебри новых знаний.

Так и есть — последующие два часа Гарри слушал пространные речи подружек о целительстве. И почему ему в свое время не пришла мысль держаться от девчонок подальше? Это все Дрей, который сох по Корите. Хотя, наверное, девчонки все-таки неплохи — Корита от счастья, что ей дали повисеть на ушах у целителя Белби, купила всем по мороженому, а отец Гермионы довез Гарри до дома. Да — Гарри был практичен. Ну а почему бы и нет?

* * *

Будильник прозвенел в шесть утра. Его хотелось шарахнуть об стену, хотя причина его звонка была донельзя радужна.

Финал Чемпионата.

Гарри и Дадли подскочили как ужаленные, даже не сразу сообразив выключить будильник, и начали носиться по квартире. Где шарф с эмблемой Ирландии? Значок? Дуделка, купленная на хоккейном матче? Кассетник? Два набора батареек? Волшебная палочка? Кошелек с накопленными галлеонами…

— Мальчики, не заставляйте мистера Малфоя ждать, — крикнула с первого этажа мать.

Отчиму хорошо быть взрослым — накрыл детскую с Люси звукопоглощающими чарами и спит в ее комнате. И никто не мешает.

Как же все-таки здорово иметь камин, подключенный к сети Летучего Пороха. Шагнул в зеленое пламя, бах, и ты в Малфой-мэноре, созерцаешь Драко Малфоя в «маггловском» фиолетовом свитере и джинсах.

— До-олго вы, — недовольно протянул Дрей.

— Моль, а ты вообще спал сегодня? — в ответ донеслось ворчание Дадли, который, выбираясь из камина, едва не споткнулся о каминную решетку.

— Спа-ать ску-у-учно, — Дрей не удержался и зевнул, — игра-то классная намечается.

Игра действительно предстояла потрясающая: Финал международного Чемпионата, Болгария против Ирландии, Крам против Левски.

Гарри помнил болгарина Крама еще по прошлому лету — этот явно дрался до последнего, недаром побеждал в дуэлях с завидной регулярностью, сражаясь «до последней капли крови».

В этом году его не было — наверное, как раз был на сборах.

— Доброе утро, господа — рядом с мистером Малфоем в строгом классическом костюме Драко выглядел разгильдяем в своих-то драных джинсах.

Даже интересно — откуда у Малфоя настолько «маггловские» вещи? От такого выбора одежды настолько несло одной ведьмой с дредами, что даже было смешно.

Вновь полыхнул зеленым огнем камин. Гарри в первый раз за лето видел крестного. И пожалуй, он был этому рад. Хоть один взрослый не погнушался джинсами и кожаной курткой.

— Люциус…

— Сириус, — нейтральные, вежливые, практически стерильные реакции взрослых друг на друга. Крепкое рукопожатие.

С очередной пыхом в комнате появилась во всем своем лохматом великолепии Корита, а за ней уже заплетенная Гермиона.

Да, это был контраст. Белокожая Джан с ее уже подновленными дредами, в рыжей футболке с кислотными разводами цвета и джинсах, разодранных на коленях, и милая Гермиона в клетчатом платьице с «французскими косами» (и каких только слов не узнаешь, когда дружишь с девчонками). Даже мистера Малфоя, закрывающего глаза на «магглофильство» Кориты Джан слегка передернуло.

— Я переоденусь на игру, — добавила Корита, поднимая виноватые глаза на отца Дрея, — у меня мантия с собой.

— Слава Мерлину, — с ощутимым облегчением кивнул мистер Малфой, — потому что вы в моей кампании пойдете в VIP-ложу. Не дай Моргана туда проберется пресса.

— Мы все взяли, во что переодеться, сэр, — ответственно заявил Дадли.

— Это замечательно, мистер Эванс, так, рюкзаки все взяли? Готовы, тогда прошу, — мистер Малфой левитировал со стола перчатку, — одним пальцем, а то вырвет вас, не иначе. Раз-два-три…

За живот словно прихватили крюком и дернули вверх; ноги оторвались от земли; справа и слева — Дрей и Дадли; всех куда-то уносит вой ветра, вращение красок, указательный палец прилип к перчатке, как иголка к магниту…

Ноги вдруг врезались в землю, на Гарри налетел братец, и с учетом разницы в весовых категориях это был упс: оба упали; перчатка шлепнулась возле самой головы Гарри.

— Ненавижу порталы, — буркнула Корита, поднимаясь с земли.

Гарри поднял голову: мистер Малфой и Сириус стоят на ногах, сильно взъерошенные от ветра, все остальные на земле, как они с Дадли.

— Семь часов двенадцать минут от Стотсхед Хилл, — прозвучал над ними чей-то голос.

Выползти из-под Дадли удалось далеко не сразу, впрочем, братец сжалился и скатился с Гарри.

Туман, расстилавшийся над вересковой пустошью, уже начинал рассеиваться.

— Доброе утро, мистер Малфой, мистер Блэк, — пересчитывая взглядом окружающих старшего Малфоя детей, произнес волшебник в твидовом костюме. При массивных золотых часах. И в галошах.

М-да, а казалось, нарочитая сдержанность мистера Малфоя и его строгий костюм бросались в глаза.

Коллега «твидового» тоже был… фриковат. Пончо и килт. Вот вроде не должно волновать мальчишек, кто как одевается, но подобные наряды просто не могли уйти от взгляда.

— На дежурстве, Бэзил? — мистер Малфой кивнул.

— У вас первое поле, мистер Малфой, мистер Блэк, — не очень уверенно произнес второй волшебник, — ваш привратник — мистер Робертс.

— Удачного дежурства, господа, — улыбнулся мистер Малфой.

Туман, вереск, пустынное поле, занимающее все видимое пространство.

Минут через двадцать показался небольшой каменный домик рядом с воротами, за которыми в туманной зыби смутно проступали очертания сотен и сотен палаток, поднимающихся по отлогому склону к темной полоске леса на горизонте.

Стоявший в дверях человек смотрел на нестройные ряды убегающих вдаль палаток. И вот это был человек. Не волшебник.

Услышав шаги, привратник повернулся к пришедшим.

— Доброе утро!

— Доброе утро, — кивнул неволшебник.

— Не вы ли будете мистер Робертс?

— Я самый. А вы кто такие?

— Малфой. Блэк. Мои два участка заказаны неделю назад.

— Мои пару дней назад, — добавил Сириус.

— Да, мистер Блэк, — мистер Робертс сверился со списком, приколотым к двери. — Ваши участки ближе к середине... На одну ночь?

— Да.

— У вас оплачено, мистер Малфой. А вы, мистер Блэк, сейчас оплатите?

— Да, — Сириус вытянул несколько купюр.

— Сейчас я дам вам сдачу, — и мистер Робертс принялся рыться в жестяной коробке с мелочью. — Никогда еще таких толп не собиралось, — заметил он, вытягивая из сумки сложенный лист бумаги. — Столько предварительных заказов. Сотни. Обычно люди просто приезжают...

— Что вы говорите! — голос мистера Малфоя даже не дрогнул.

— Это похоже... уж не знаю... на какой-то слет, — покачал головой мистер Робертс. — И все, смотрю, друг с другом знакомы, вроде одна большая компания...

Прямо у двери откуда-то взялся волшебник в брюках для гольфа.

— Забудь! — приказал он, направив волшебную палочку на мистера Робертса.

Глаза привратника на мгновение разбежались в стороны, морщины на лбу разгладились, и лицо приобрело безмятежно-сонное выражение.

Где-то рядом гневно фыркнула Корита.

— Вот вам карта лагеря, — мирно промолвил мистер Робертс, — и сдача.

— До свидания, — и процессия зашагала дальше.

Волшебник в брюках для гольфа проводил их до ворот. Выглядел он как пятикурсник Шармбатона перед сдачей СОВ по зельеварению. Под глазами залегли тени почти чернильных оттенков. Сам взгляд был настолько измотанный, что Гарри вполне понял, почему Кор невзначай задела волшебника ладонью.

— Спасибо, юная леди, но не стоит, — чуть улыбнулся стиратель памяти, но лицо у него и прояснилось, — хотя этот парень дергает меня второй раз за час. А ведь у меня не один участок.

— Разве Людо не должен тебе помогать, Стив? — задумчиво спросил мистер Малфой.

Стив раздраженно поморщился:

— Людо носится по всему лагерю, не глядя, что котлы кипят.

Сириус хмыкнул:

— А когда Бэгмена интересовало что-то кроме бладжеров и квоффла?

— Ну хоть загонщик из него неплохой, — милостиво добавил мистер Малфой.

— Был, — ехидно закончил Стив, — удачно вам устроиться, господа.

— Кор, а твой отец? Он почему с нами не поехал? — шепнул Гарри, цепляя подружку за локоть.

Корита хихикнула:

— Он болел за шотландцев, а они в четверть-финале срезались. Папа сказал, что на родных гоблинов и глядеть не хочет.

— Я посылал ночью эльфов, они установили нашу палатку, — произнес мистер Малфой, останавливаясь.

Это была не палатка.

Это был филиал Малфой-мэнора из полосатых шелков. С белыми павлинами у входа.

Сириус пару секунд смотрел на палатку Малфоев, а потом в голос заржал.

— Вот скажи мне, Люциус, ты не можешь не пофорсить, да?

— Кто ночует у мистера Блэка? — словно не услышав сказанное, одним только тоном крестного обдали лавиной высокомерия, правда, ему, кажется, это было совершенно безразлично.

— Я, — поднял голову Гарри.

— Я тоже, — хмыкнул Дадли.

— Па, а можно мне с ними? — в надежде уставился на отца Драко.

— Да, разумеется. Дамы, а вы составите компанию миссис Малфой?

— Конечно, сэр, — какая девчонка откажется пожить во дворце? Пусть и не совсем настоящем.

И Кор, и Гера нырнули в шатер-палатку вслед за мистером Малфоем.

— Поможете? — Сириус скинул с плеча рюкзак.

— Установить палатку? Самим? А как же эльфы? — Драко сморщил нос.

— Разумеется, я могу вызвать Кикимера, — усмехнулся Сириус, — но разве не интересней разобраться в том, как собирается неведомая маггловская палатка?

— Это помудреней артефакторики, — обозревая кучку колышков и брезента, заключил Дрей.

Сириус явно ходил в походы. Потому что палатку он поставить мог бы и сам, но втянул в это дело мальчишек, и нужно сказать, что процесс растягивания купола палатки, чтобы не возникало провисаний, стал битвой между принципами и твердым убеждением, что эта миссия невыполнима.

В результате, обозревая, пожалуй, самую правдоподобную двухместную палатку в лагере, без труб, флюгеров и фонтанчиков, мальчишки были очень довольны.

Ну конечно, Гарри не удивился чарам незримого расширения и тому, что внутри палатка была вполне себе трехкомнатной квартирой с санузлом и кухней.

Тут уж Сириус вызвал эльфа, отдал приказ к приготовлению обеда и выпинал мальчишек на прогулку.

— Тут должны быть не только британцы, — заметил он, — поищите друзей, что ли.

* * *

Если ты хочешь попасть на Чемпионат Мира по квиддичу и не истратить ни единого галлеона на сувенирную продукцию, то ты наивней младенца.

Вышвырнуть двадцать галлеонов на фигурку Левски и омнинокль — это еще мало по сравнению с пищащим Малфоем, который спустил все сбережения, но скупил всю болгарскую команду, и Коритой, что, пожалуй, разве что лицо трилистником не покрыла. Гермиона обзавелась тогой из ирландского флага. Гарри сэкономил совершенно немного — метаморфировал цвет волос в зеленый и перекрыл лоб банданой с трилистником. Лишнее внимание было совершенно ни к чему. К сожалению — Косой Переулок показал — Гарри Поттеру было чего опасаться. Однако думать об этом было ни к чему — все-таки квиддич...

Если ты хочешь попасть на Чемпионат Мира, посмотреть на долгую, не затянутую, но и не форсированную игру — ты тоже тот еще мечтатель.

Когда Гарри в первый раз услышал правила квиддича — он решил, что выдумал их дурак.

Ну как может один мячик весить по очкам как пятнадцать голов? Голы забиваются с трудом, а ловец всего лишь носится по полю, едва ли не оторванцем от команды. Удача ставится выше чем труд?

И только потом Гарри понял, что ловец — это шанс нивелировать разницу в скоростях метел и разной сыгранности команды.

Игра Болгария-Ирландия это отлично показала.

Ирландские охотники устроили просто расстрел квоффлами несчастного болгарского вратаря.

Бедняга Крам едва из мантии не выпрыгнул, сводя матч к концу спустя один час пятнадцать минут[1], чтобы разница между проигравшими и победившими была всего лишь в десять очков.

Дрей правда весь матч сидел с каменным лицом — в ложе нашлась семья Уизли в полном составе, с которой у семейства Малфоев была явная конфронтация.

Что не помешало Драко скакать как горному козлу не особо скромней Рона Уизли, когда ирландцы победили.

Весь оставшийся вечер разговоры были посвящены исключительно матчу. Гермиона, открыв рот, слушала о разновидностях приемов загонщиков от лица Дадли. Гарри и Дрей спорили, у кого лучше выйдет финт Вронского. У Малфоя был чуть более современный Нимбус, но Гарри был легче на три фунта.

Гарри не понял, когда успел заснуть, лишь осознал, что Сириус рывком сдернул его за плечо с кровати.

— Одевайтесь, быстро, — и крестный, перехватив палочку, замер у полога.

Пока мальчишки спешно накидывали куртки поверх пижам, раздался визг. Гермионин.

Выскочили из палатки.

И увидели, как из палатки Малфоев вылетает, держа в охапке Кориту, Гермиона.

— Мистер Малфой, он…

Мистер Малфой в черной мантии шагнул из палатки. Белую маску он держал в руке.

Что-то было странное в его движениях.

Неестественное.

— Иди сюда, маленькая грязнокровка, — осклабился он.

— Импедимента, — спокойный голос Сириуса, и мистер Малфой рухнул на траву.

И только сейчас до Гарри донеслись вопли.

Обернулся.

В свете немногих еще горевших костров были видны люди, убегающие в лес от чего-то, что двигалось к ним через поле, выпуская странные огни и гремя чем-то наподобие выстрелов. Донесся громкий издевательский смех и хмельные выкрики, затем последовала мощная вспышка зеленого света, осветившая всю сцену.

Плотная толпа волшебников с поднятыми палочками медленно двигалась по полю. Гарри присмотрелся — ему показалось, что у них не было лиц, но тут он разобрал, что их головы были скрыты капюшонами, а лица — масками. В воздухе высоко над ними бились четыре фигуры, корчившиеся в невероятных положениях. Можно было подумать, что волшебники в масках были кукловодами, а люди над ними — марионетками, управляемыми невидимыми нитями, которые поднимались в небо из волшебных палочек. Две из этих фигур были очень малы.

Новые волшебники, присоединяющиеся к марширующей группе, хохотали, указывая на извивающиеся в небе тела. Палатки сминались и падали под наступающими шеренгами. Раз или два Гарри видел, как кто-то из марширующих сносил волшебной палочкой тенты у себя на пути; некоторые загорались, и крики усиливались.

Одна из горящих палаток неожиданно осветила людей наверху, и Гарри узнал мистера Робертса, управляющего лагерем. Остальные трое, судя по всему, были его жена и дети. Один из шедших в строю своей волшебной палочкой перевернул миссис Робертс вверх ногами; ее ночная рубашка слетела вниз, открыв взорам необъятные панталоны, она силилась прикрыться, как могла, а толпа внизу вопила и улюлюкала.

— Гарри, мантия с собой? — резко прозвучал голос Сириуса. Пояснять, что речь о мантии-невидимке было не нужно.

— Кажется, в рюкзаке.

— Акцио, рюкзак Гарри, — и в ладони крестного прыгнула из палатки сумка.

— Надевайте. Ты, Дадли, Гермиона. И в лес бегом, мы за вами трусцой. Нарци… В порядке?

Миссис Малфой, держась за голову, выползла из палатки.

— Люциус приложил меня чем-то… — слабо произнесла она и, заметив бесчувственную Джан, добавила: — и, видимо, не только меня.

— В лес, живо, — рявкнул Сириус, — они движутся как раз в нашем направлении.

Следовало отметить, что бежать втроем под одной мантией было сложно, особенно по лесу, где дофига корней. Когда легкие напомнили, что забег превысил допустимые ночные нормы, пришлось остановиться на опушке.

Сириус и миссис Малфой, левитируя мистера Малфоя и Кориту и торопя Драко, двигались чуть медленней, но не слишком. Гермиона сдавленно всхлипнула, глядя, как малыша Робертсов закрутило волчком в шестидесяти футах над землей, его голова безжизненно болталась из стороны в сторону.

— Он немногим старше нашей Лу, — сдавленно пробормотал Дадли. Гарри промолчал. Слов не было. Люди, что творили подобные вещи… Следовало ли их называть людьми?

Сбоку затрещали сучья, и на опушку вынырнули трое рыжих. Они были в ложе — члены семьи Уизли?

— Малфой? — долговязый рыжий уставился на Драко. — Что вы тут делаете?

— У тебя отсепарировали мозги, Уизел, — процедил Драко, — то же, что и вы, прячемся.

— А вы-то от чего? — насмешливо спросил рыжий. Близнецы, стоявшие за его спиной, пока молчали. — Твой-то отец, наверное, там бегает.

— Ступефай, — голос мистера Малфоя, и Сириус, стоявший к нему ближе, отлетел к сосне. Миссис Малфой, видимо, была вырублена невербально — потому что уже лежала навзничь.

— Ой, какой разнообразие, предатели крови, грязнокровки, — глухо засмеялся мистер Малфой. Это было странно — видеть его таким.

— Папа…

Драко не успел ничего сказать — рухнул, подкошенный алым лучом, сорвавшимся с отцовской палочки.

— Даже не ясно, с кого начать.

Гарри отступал плечом к плечу с детьми Уизли. Один из них что-то уронил.

— Гера, вопль…

— Я могу навредить вам, — простонала Гермиона.

— Рональд, — пустые глаза мистера Малфоя остановились на том самом, что донимал Драко, — пожалуй, я начну с вас…

— Тут смотря, кто и с кого, мистер Малфой, — осклабился Уизли. — Энервейт.

Заклятие попало под ноги мистеру Малфою — в тот самый предмет, что уронил Уизли.

Вспышка электричества, запахло паленым и наступивший на что-то волшебник рухнул, подкошенный зарядом тока.

— Энервейт не боевое заклятие, — слабо заметила Гермиона

— Он был задуман вместо батарейки для шокера, — Рон Уизли хмыкнул, подбирая обугленный корпус от металлического фонарика, — всегда хотел вырубить Люциуса Малфоя. А вот мощность надо корректировать — опять транзисторы сгорели. Одноразовый шокер это дороговато.

— Черт, что мистером Малфоем вообще? — слабо спросил Дадли. — Он нас на квиддич привез.

— Я не знаю. Кор что-то видела — но он вырубил ее первой. Причем крепко вырубил.

— Примите как факт — Люциус Малфой — Пожиратель Смерти.

— Рон, такими словами просто так не швыряются, — тихо произнес один из близнецов.

— Он пытался меня убить, — зло отозвался тот.

— Мы не знаем, что он хотел сделать.

Прозвучавший рядом шорох заставил всех троих подскочить на месте. Это была домашний эльф, она с треском продиралась сквозь кусты невдалеке. Двигалась она в какой-то своеобразной манере — с явным затруднением, словно нечто невидимое не пускало ее.

— Там плохие волшебники! — в смятении пищала она, наклоняясь вперед в усилии не снижать темпа. — Люди высоко-высоко в воздухе! Винки уносит ноги прочь!

И она скрылась за деревьями на той стороне дороги, пища и пыхтя в борьбе с удерживающей ее неведомой силой.

— Что это ее так ломает? — Рон с любопытством посмотрел вслед. — Почему бы ей не бежать обычным способом?

— Держу пари, она не спросила разрешения спрятаться, — сказал Гарри. Кажется, эта эльфийка была в ложе — сидела сразу же за Дадли.

— Энервейт, — шептала Гермиона, порхая от миссис Малфой к Сириусу, от Сириуса к Корите, от Кориты к Драко.

— Мы не должны стоять на месте. У нас тут по-прежнему двое чистокровных магглов и один полукровный, — резко сказал Сириус, потирая виски.

И они вновь зашагали вперед. Корита хромала и кривилась. Сириус левитировал мистера Малфоя. Темная дорога уводила их все дальше в лес. По пути попалась компания гоблинов, кудахтавшая над явно выигранным на тотализаторе мешком с золотом.

Еще дальше, войдя в пятно серебряного света, они увидели трех высоких вейл из болгарской группы поддержки, во всем великолепии стоявших на прогалине в окружении юных волшебников, каждый из которых очень громко говорил.

— Я заработал около ста мешков галлеонов за год, — разглагольствовал один из них. — Я ведь драконоборец и работаю на Комиссию по контролю за опасными существами.

— Гарри, где миссис Малфой? — шепнула Гермиона. Они оглянулись — миссис Малфой стояла чуть поодаль, беззвучно подняв палочку в направлении детей Уизли. Заметив взгляд Гарри, она закусила губу. Гарри молча кивнул и, сжав руку Гермионы, отвернулся к вейлам. Объяснения будут потом.

— Да никакой ты не драконоборец! — кричал тем временем приятель первого оратора. — Ты посудомойщик в «Дырявом котле»... А вот я — охотник на вампиров, я их уже штук девяносто уложил...

Третий юнец, чьи прыщи были видны даже в тусклом серебристом свете, который излучали вейлы, тоже поторопился вступить в беседу:

— Я уже почти стал самым молодым из всех Министров Магии, какие только были...

Из-за спины донесся голос Рона:

— А я рассказывал, что изобрел метлу, которая летает до Юпитера?

— Да что же это такое! — кажется, близнецы отвесили брату мощного пинка и, подцепив его с двух сторон потащили дальше.

Звуки разговора вейл и их поклонников замолкли вдалеке, друзья уже находились в самом сердце леса. Казалось, они здесь одни, вокруг все затихло. Сириус огляделся.

— Остановимся здесь. Дальше мы явно идти не сможем.

Корита с кислым видом уселась под дерево.

— Гер, перевяжи лодыжку, — тихо произнесла она.

— Сапожник без сапог?

— Ну, есть немного.

— Мистер Робертс… И его дети… Это ужасно!— выдохнула Гермиона, болезненно кривясь.

— Слабо сказано, — выдавил Гарри.

— Миссис Малфой. Что такое было с мистером Малфоем?

— Сейчас не время для подобных бесед, — покачала головой мама Драко, бросая взгляд в сторону вертящих головами детей Уизли.

— Это же сумасшествие — устраивать такое, когда этой ночью здесь все Министерство Магии! — отрывисто буркнул Дадли. — Ну или они не боятся своих.

Он неожиданно оборвал фразу и оглянулась. Гарри и Рон тоже поспешно огляделись вокруг. Судя по звукам, кто-то неуверенно брел к их поляне, за темными деревьями слышался шорох нетвердых шагов. Потом шаги замерли.

— Эгей! — позвал Гарри. Сириус напряженно вглядывался в черноту, медленными шагами перекрывая путь к детям, очевидно намереваясь оказать сопротивление.

— Кто там? — спросил он.

И тут без всякого предупреждения тишину разорвал голос, которого они еще не слыхали в лесу, и издал он отнюдь не панический вопль, а выкрикнул нечто похожее на заклинание:

— Морсмордре!

Что-то громадное, зеленое, сверкающее вырвалось из того пятна мрака, в которое Гарри пытался проникнуть взглядом; оно пронеслось над верхушками деревьев и взлетело в небо.

— Что за... — кажется, это был Рон Уизли.

На небе изумрудными звездами «расцвел» колоссальных размеров череп со змеиным языком. Пока друзья смотрели, сияющий оскал поднимался все выше и выше, пылая в облаке зеленоватой дымки и выделяясь на черном небе, будто новое созвездие.

Лес вокруг взорвался криками. Гарри не понимал, в чем причина — неужели из-за черепа? Тот взлетел уже настолько высоко, что мог бы осветить весь лес, словно жуткая неоновая вывеска. Гарри поискал глазами того, кто своим колдовством создал этот череп, но никого не увидел.

— Эй, кто там? — позвал он снова.

— Уходим, — Сириус резко прихватил крестника и Дадли за плечи и толкнул в сторону, откуда они пришли.

— Да что случилось?

— Это Черная Метка, Гарри! — Гермиона волочила за собой Кориту, насколько хватало сил. — Знак Сам-Знаешь-Кого!

— Волан-де-Морта?

— Гарри, скорее!

Но прежде, чем они успели сделать несколько торопливых шагов, послышалась целая серия хлопков, и человек двадцать волшебников, возникнув прямо из воздуха, окружили их.

Мгновенно обернувшись вокруг, Гарри был вынужден признать неприятный факт: каждый из этих волшебников уже держал в руках палочку, и все эти палочки были направлены на него, Рона и Гермиону.

— Ложись, — рявкнул Сириус, валя на землю Кориту и Дрея, что были к нему ближе.

Лесная подстилка встретила щеку мхом. Рядом упал Дадли.

— Окаменей! — проревели двадцать голосов.

— Стой! — загремел чей-то голос. — Прекратите! Там мои дети!

Зловещий ветер перестал трепать волосы Гарри; он приподнял голову чуть выше. Стоявший перед ним рыжий и слегка лысоватый волшебник опустил палочку.

— Рон... Фред... — его голос дрожал. — Джордж... С вами все в порядке?

— Отойди с дороги, Артур, — раздался холодный резкий голос.

— Блэк… — процедил вышедший из-за спины отца Уизли волшебник, глядя на поднимающегося Сириуса.

— И тебе привет, Барти.

— Ты наколдовал Черную Метку? — процедил «Барти», глядя на Сириуса.

— Не повторяй прошлых ошибок, Крауч, не бросайся пустыми обвинениями, сейчас обвинить меня куда сложней. Лучше проверь мою палочку, — хмыкнул Блэк, — и палочку любого из тех, кто шел со мной.

— Обязательно... Вас застигли на месте преступления!

— Барти, — шепнула колдунья в длинном шерстяном халате, — это же дети, Барти, они бы никогда такого не...

— Кто из вас видел, откуда появилась Черная Метка? — перебил ее мистер Уизли.

— Вон оттуда, — с дрожью сказала Гермиона, указывая на то место, откуда они слышали голос. — Там кто-то был за деревьями... прокричал какие-то слова... какое-то заклинание...

— Так, значит, вон там он стоял, я правильно понял? — выкаченные глаза мистера Крауча теперь впились в Гермиону, все его лицо выражало недоверие. — Значит, выкрикнул заклинание? Что-то, мисс, вы подозрительно много знаете о том, как появилась Метка.

Дальнейшее просто не хотелось запоминать — в течение двадцати минут у ребят проверяли палочки, оказалось, что палочка Дадли потеряна. Ее тут же нашли в тех самых кустах, откуда вылетела Метка, правда, рядом с палочкой нашли маленькую эльфийку мистера Крауча, и он с побелевшим от ярости лицом пообещал выдать ей одежду.

И никто не придал значения тому, что Кор все это время сидела у бесчувственного мистера Малфоя, хмурясь и поглаживая его ладони.

Обвинений выдвинуто не было.

Что-то в последнее время слишком много их стало.

И появляться они стали в самых неожиданных местах. Хоть совсем из дома не выходи.

Забавно. Ни Рон, ни Фред, ни Джордж не пикнули о том, что мистер Малфой пытался на них напасть. Быть может, именно это и было результатом колдовства миссис Малфой?

Пожалуй, только выпав из камина в доме на площади Гриммо, Гарри смог выдохнуть.

— Сегодня не будем беспокоить ваших родителей, — произнес Сириус, — отправляйтесь на второй этаж. Утром поговорим. А сов я разошлю.

 

 

[1] Точную длительность матча установить не удалось, кто-то мне там говорил про три часа, однако, читая канон и считая минутки, я особой длительности не увидела. Опять-таки — мы не говорим обо всей программе, а только о матче.

— Доброе утро, хозяин Драко, сэр, — Нестха раздернула шторы.

Солнце радостно впиявилось в глаза уже не спящего в постели мальчишки.

— Сколько времени? — руки сами натянули на голову одеяло.

— Два часа пополудни, хозяин Драко, сэр. Ваш отец просил вас зайти к нему после завтрака.

Юная и чрезвычайно амбициозная надежда артефакторики всея Британии попыталась убиться об подушку. В случае смерти пред светлые отцовские очи разрешалось не появляться. Убиться не получилось. Дрей выполз из-под одеяла. Сползал в ванную, отдал должное утреннему туалету. Вполз в одежду. Дополз до столика с завтраком. Поклевал овсянку, выпросил у Нестхи добавку джема к каше, съел его и снова поклевал овсянку.

Особого аппетита не было, поэтому Драко нарочито медленно сложил салфетку на стол, окинул взглядом оставленный позавчера в спальне бардак и брошенную куклу — контрольную работу по артефакторике. Кукла должна была дышать, и у нее должно было биться сердце. Большего пока от нее не требовалось. А меж тем даже эта задача в текучке была способна подорвать мозги, ведь решить проблему предполагалось без заклинаний — никто не отменял Надзора.

Драко удалось подобрать сочетание рун, что оживляли энергию выточенного из нефрита сердечка. Он даже нашел способ вживить руны кровью в камень во время позавчерашнего новолуния. День был чрезвычайно удачный и, между прочим, последний за лето. И вроде бы удалось рассчитать время пребывания камня в родниковой воде, пронизанной лунными лучами.

Осталось составить ритуал, поймать три пинты ветра и составить цикл дыхания, чтобы кукла «в одну ноздрю ветер выпускала, во вторую впускала».

Наверное, хорошо быть целителем. Или пиромантом. Вряд ли у них такие сложные домашки по специалитету.

Интересно, а Гарри по спецкурсу задают что-нибудь?

Хотя как это вообще можно представить? Освойте тридцать три новых оттенка кожи от зеленого до морской волны и напишите доклад не короче шестидесяти дюймов о хроматографической разнице?

Драко хихикнул, представляя Джея за этим занятием. Отец в кабинет не поднялся, был в своих комнатах.

У постели сидела мать, держа мужа за руку.

— Доброе утро.

— Доброе, — Люциус Малфой криво улыбнулся.

На пару секунд повисло молчание.

— Кто и что вчера заметил? — наконец отрывисто произнес отец.

— Кор. Она тебя явно запитывала.

— Ох, мисс Джан… Чем больше ты тянешь, тем дальше отодвигается этот вариант брака для тебя.

— Не это важно сейчас.

— Это важно до твоей свадьбы, сын, — хмыкнул отец, приподнимаясь на постели, — я хоть не швырялся ИМИ?

— Нет. Оглушающие были, хотя я не могу отвечать, ты меня постоянно вырубал.

— Нарцисса?

— Нет, ЭТИХ не было.

— Значит, рецидива произойти не должно, — глава семьи словно сбросил с плеч тяжкий груз — впрочем, так оно и было.

— Мне ведь нельзя ничего объяснять? — ровно спросил Драко.

— Разумеется. Я принесу извинения. Но никаких объяснений.

— Это вызовет сложности.

— Драко, вам не по возрасту знать о таких вещах. Совершенно не по возрасту. То, что с этим знаком ты, — это уже большая беда. Но даже твоя подруга — не узнает этого до шестого курса, но она хотя бы знает о необходимости врачебной тайны.

— Хотя бы ей… — ох уж эти надежды. Ведь тщетно...

— Нет, — Драко даже не сомневался в полученном ответе.

— Пойду собираться, что ли, — пробормотал Драко и покинул комнату отца.

* * *

Кор бросалась в глаза издалека. Хотя бы кислотно-зеленой майкой. Или Генрихом, что, вздыбив хвост, сидел у нее на плече. Ведьма, как она есть — лохматая и с котом. О, вот и Джордан. Драко прибавил шагу и первым перехватил у Кор сумку. Обломись, валенок. Джордан усмехается, прихватывая Джан за локоть.

— Уй, — прелестный вопль, Драко Малфой век бы его слушал.

— Все нормально? — пальцы Джан касаются его запястья. Конечно, исключительно из-за того, что Кор — дурной и вечно озабоченный целитель. А все равно приятно.

— Угу.

— Потом поговорим, да? — не отпуская теплой ладони, тихо уточняет Корита. Ха, а энергию-то она не вкачивает. Просто за руку держит. Кажется, во взгляде Джордана появились ревнивые молнии. Ах, если бы все так. Надежды эти Драко Малфоем были похоронены довольно давно. Он даже успел раз тысячу перебеситься.

Последними примчались Поттеры-Эвансы-Снейпы. Мама Джея махнула ему рукой и потащила Дадли к Хогвартс-экспрессу.

Сейчас, сидя в купе, слушая недовольное бурчание Гермионы о том, что она снова не уложилась ни в один максимальный лимит по докладам и «зачем их только устанавливают», устроившись спина к спине с Кор и молча играя с Гарри в шахматы, Драко Малфой понял, что ему повезло с друзьями. Разумеется, их мучили вопросы. Но им хватило короткой фразы: «Простите, произошедшее не может быть объяснено по семейным обстоятельствам».

Разумеется, они будут копать. И наверняка докопаются до правды. И припрут его к стенке. И Драко радостно кивнет, и одной тайной станет меньше.

— Не ждали? — в купе ввалились Сабрина и Альфарес.

— Сцепка уже была?

— Ага, была.

— Так, я пойду жульена куплю. После сцепки он же должен быть...

— Много жрать вредно, — хотя Кор просто не хотелось лишаться подставки под спину. Ну если включать цинизм и называть это именно так. Однако ей придется пострадать, пока Драко не вернется

— Привет, Малфой…

— Ты такая вежливая, Джин, — ухмыляясь, Драко уставился на рыжую целительницу, — за едой?

— Не, встречу однокурсницу.

— Что, в этом году ты хвостом за Кор бегать не будешь?

— Больно мне нужен ваш серпентарий, — фыркнула Джинни и зацокала каблуками по полу вагона. Почти дойдя до вагона старост, они наткнулись на белокурую девицу, что тащила за собой чемодан.

— Габ, ты надрываешься?

— Свое шмотье носи сама, так Флер сказала, — Габ подняла голову и ослепляюще улыбнулась.

И вот тут показалось, что в глаза засветили солнцем.

— Может, помочь?

«Эй, придурок, ты, вообще-то, шел за едой! — заорал мозг Драко Малфоя, в то время как руки уже перехватили чемодан и потащили его за ухмыляющейся Джин. — Так, — сказало содержимое головы, — раз уж ты — кусок идиота, и ловишь взгляды кого попало, завтра ты будешь вдохновенно читать, как избавиться от влияния вейлы. Нет, ты не будешь писать стихи для нее. И серенады петь ты ей тоже не будешь. И на дуэль никого не вызовешь. И даже меня. Читать, mon ami, много читать. И делать амулет. Без проволочек».

— А ты не Гарри Поттер? — улыбаясь, поинтересовалась белокурая.

— Гарри брюнет, вообще-то, — ядовито заметила Джинни, — и в очках. Я ж тебе говорила.

— А, — девочка разочарованно улыбнулась, — я Габриэль.

— Драко... Малфой, — пришлось закрыть рот. Выглядеть дураком перед Габриэль не хотелось. Ну, пусть вейла, но все равно не хотелось.

— Ты, кажется, шел за едой, Дрей, — Джинни с раздражением взглянула на Малфоя. Странно — на Чемпионате он вроде её не задевал, только с её братом и переругивался. Видимо, ей хотелось пошушукаться с однокурсницей. Несомненно про Гарри — иначе откуда француженка имеет такой интерес к неизвестному в ее стране Поттеру?

— Ух, у нас новая долбанутая вейла? — если бы можно было охарактеризовать пальцы Кор как-нибудь поэтично, Драко бы сказал, что ее прикосновения освежают как мятное мороженое.

— Сестра Делакур…

— А, эта… — Кор поджала губы, продолжая развеивать последствия Очарования, — три курса уже взять себя в руки не может.

— Не хочет, я бы сказала, — фыркнула Саб, распечатывая шоколадку.

— Джей должен бояться, — тоска по озерно-голубым глазам Габриэль отступила окончательно, — она в клубе обожания Поттера.

— Каком еще клубе? — Гарри оторвался от очередного томика с шахматными стратегиями.

— Ну, в котором Джин председатель, — хохотнул Альфарес.

— Ревнуешь? — Сабрина безмятежно откусила от шоколадки. Альфарес покраснел и выдал гневную тираду, что рыжие вообще некрасивые, после чего Саб прицельно пнула его под коленку. Альфарес дернулся было дать сдачи, но на ногтях Саб зажглись длинные язычки пламени:

— Интересно, а запеканка из некроманта — это вкусно или отдает трупным ядом?

— Что тебе яд, ты ж кобра…

— Ник, я забесплатно тебе морду лечить не буду, — Драко снова уселся спина к спине с Коритой.

Вселенная нашла приятную орбиту.

— У тебя кукла дышит?

— А? Да. Заговор на воздух вчера проводила.

— А кукла из чего?

— Лоскутная. А у тебя дерево?

Драко зевнул и кинул. Не то чтобы Кор это видела, но ощутила точно.

* * *

Шармбатон в первый вечер нового учебного года кипит жизнью. Старосты курсов строят подопечных. Старосты потоков строят новичков. Вот Флер организовывает вылезающих из экипажей малявок. Эрик Навье, зевая, подпинывает семикурсников, которым совершенно не охота идти в Общий Зал за ручку. Но вот седьмой курс двинулся вперед.

— Гарри, не возражаешь? — сегодня явно фаза Поттера. Урсула, встряхивая кудрями, цапнула Джея за руку.

— А, нет, Урс, привет.

Сабрина поморщилась — она не была в восторге от Урсулы.

— Пойдемте, — заявила Гермиона, поправляя на лацкане голубой мантии значок старосты курса. Кажется, она говорила об этом в вагоне. Кажется, даже тысячу раз всего-то.

Мадам Максим, улыбаясь, стояла. Ха, кажется, сейчас она объявит. Драко ведь стоило немалых трудов даже не подать виду, что предстоит что-то подобное.

— Добро пожаловать в школу, мои дорогие особенные волшебники, — мадам Максим была необычно воодушевлена сегодня, — для тех, кто еще не знаком, — я — мадам Олимпия Максим, и я — директор этой школы. Эта школа — ваш дом, как и дом для нескольких сотен других юных волшебников из разных стран. На территории нашей школы по-прежнему нет языковых барьеров — транслингвистические чары — разработка этой страны — действуют на всей территории Шармбатона. Теперь отдельно о новостях этого года. Я вынуждена сообщить, что внутришкольного чемпионата по квиддичу в этом году не будет.

Печально, Вихристые Ветры сейчас на пике формы, через год Боб покинет их команду.

— Что? — Джей замотал головой. Боб наливался кровью, словно помидор — цветом под солнечными лучами. В зале загомонили. Ну еще бы — восемь команд, столько зрителей...

Мадам Максим подняла ладонь и гомон примолк:

— Объяснение этому есть, в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать участие в чрезвычайно волнующем мероприятии, какого еще не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году Шармбатон принимает участие в Турнире Трех Волшебников который состоится в Хогвартсе.

— Да ладно! — фыркнула Гермиона. Желания возвращаться в альма-матер у нее явно не было никакого.

— Итак, Турнир Трех Волшебников, — собираясь с мыслями, повторила Мадам Максим, — собственно, по задумке, это товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства, известными как Хогвартс, Шармбатон и Дурмстранг. Каждую школу представляет выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязаются в трех магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей, — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что проведение Турниров пришлось прекратить.

— Жертв? — в голос повторили Корита и Гермиона. Хотя, по мнению Драко, вещи вроде непонятных несчастных случаев в прошлом веке волновали только целительскую часть студентов. Всем прочим хотелось подробностей зрелищ, что им предстоят.

— Мы очень долго пытались организовать предстоящие игры так, чтобы жертв не возникло. Мы с претендентами прибудем в Хогвартс в октябре, и выбор чемпионов будет проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.

За столами зашептались, и это было вполне закономерно — огромный приз, возможность показать себя лучшим из школы, лучшим из лучших… Кто не захочет поучаствовать в этом. Ник и Джей уже шушукались, обсуждая возможные этапы соревнований.

— Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Шармбатона Кубок Трех Волшебников, — разнесся над залом голос мадам Максим, — однако главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчеркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — госпоже директору пришлось слегка повысить голос, поскольку после таких слов поднялся возмущенный ропот, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Делегации будут составлены к середине октября. В делегацию в качестве зрителей и в рамках программы по обмену поедут ученики с третьего по седьмой курсы. В Хогвартс в меру организационных особенностей вашего обучения будут отправлены лишь лучшие из лучших и не более семи человек с каждого курса, а если не будет семи лучших — то сколько есть. Зачем это нужно? Потому что мы не можем показать, что лишь наши кандидаты — способные волшебники. Каждый делегат любого возраста, что отправится в Хогвартс, пробудет там большую часть этого года. Все общие дисциплины будут преподаваться вам преподавателями Хогвартса. Вопросы с индивидуальным обучением будут решаться в индивидуальном порядке, однако ни один преподаватель спецкурсов не отказался проводить обучение на территории другой школы. Помимо этого, следует учесть, что каждый из волшебников, чьи особые способности носят общественно опасный характер, должен будет предоставить заключение о собственной безусловной безопасности. Каждый, кто пользуется услугами менталистов для восстановления равновесия — останется в Шармбатоне. Спасибо за внимание, господа. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени!

Мадам Максим наконец села, а ученики принялись ужинать и обсуждать сообщенные новости. Кто-то где-то печалился, что не получил допуска. Кто-то обсуждал, как можно будет обмануть ограничение по возрасту.

— А если старящее зелье? — ну конечно, о чем может думать пасынок зельевара?

— О нем знаешь даже ты… Думаешь, организаторы не в курсе? — Гермиона качнула головой. — Кто смотрит на то, кто и на сколько выглядит в подобных вещах?

— Там вообще люди гибли! — мрачно буркнула Корита, когда друзья покинули Общий Зал и направились в общежитие. Ступеньки, застеленные коврами, мягко приглушали шаги школьников.

— Да, да, — Альфарес абсолютно беззаботно качнул головой.

— Дрей, а ты как думаешь? — Драко подтолкнули в плечо, и он уставился на улыбающуюся рожу Джея. — Ты бы хотел принять участие?

— Кто бы не хотел, — ответом был вздох, — только мне кажется, мы слишком бездельники, чтобы выиграть.

— За себя говори, — ухмыльнулась Гермиона.

— Ни за что бы не стала участвовать, — недовольно проворчала Кор, — и идиотам-дружкам, что туда полезли бы, дала бы по загривку.

— Ты параноик, Джан, — Доминик вздернул свой острый нос, который часто совал куда не надо.

Вот и преодолен восьмой пролет. И широкий коридор, расходящийся в две стороны — в право — к спальням, влево — к блоку индивидуальных гостиных. Издалека скалился череп, намалеванный на двери их штаба. Интересно — как проворачивают перестановки? Двери перевешивают?

Вот и их с Джеем спальня, в которую в прошлом году нахально вселился Альфарес.

— Джей, все нормально? — да, Гарри улыбался, разговаривал, что-то изображал, но при этом, еще когда переодевался, переложил из кармана джинсов в карман мантии черный гладкий осколок вулканического стекла.

Гарри молча вытащил из чемодана четыре конверта.

В каждый было вложено по рисунку. На каждом — Гарри — на виселице, распятый, разрубленный на части, просто с отрубленной головой… Рисовка, может, и не идеальная — но детальная.

— Приходили каждый день после чемпионата, — тихо произнес он.

— Родителям говорил?

— У них из-за меня и так проблемы, — буркнул Джей, спешно накрываясь одеялом. Говорить о ситуации он явно желания не испытывал.

Это повествование начнется с тишины. С шуршания страниц и подрагивания пола под ногами. Нет, не подумайте ничего лишнего — это двадцать девять студентов Шармбатона с разных курсов сидели в гостиной передвижного общежития и летели в британскую школу наслаждаться всеми прелестями образования по обмену. Тихо сидели — развлекаясь разве что взрыв-картами, плюй-камнями, прыг-шашками и уроками — особенно озабоченные. Так и не скажешь, что собравшийся в делегации контингент сочетает в себе основные оттенки буйства и разносторонности, что были в Шармбатоне.

До того, как вывесили табели и огласили список студентов, попавших в делегацию, в Шармбатоне творился ад. Ведь нужно было получить разрешение от родителей, сдать в секретариат директрисы заявку со всеми документами и исправить все неудачные отметки — если таковые имелись.

Когда Малфой увидел, что в делегацию четвертого курса из их кампании не попала лишь Урсула, он смеялся.

— Вы не находите, что мы слишком хорошо учимся? — заметила Корита.

— Я гляжу, кому-то предложили наличку не за табели выдавать, — усмехнулся Альфарес, пока Киото и Стрельцова орали друг на друга, потому что у них были одинаковые показатели. Только на них мадам Максим и закрыла глаза — и с четвертого курса поехали восемь отличников «в виде стимула за отличную учебу».

— Ну я сомневаюсь, что мы самые нищие студенты тут.

— Просто у нас есть совесть.

— У вас есть я, — безапелляционно заявила Гермиона, — вы не можете же быть позорищем на моем фоне.

— Сильно сказано, с учетом того, что у меня баллы выше, — Обри радостно бросила в Гермиону смятым наброском нумерологического расчета.

— Не по трансфигурации и ИМБ, — резкий взмах палочки Гермионы, и бумажка обращена комком земли и летит обратно в Сабрину.

Альфарес подкинул в ладони палочку, и вынырнувший из его рюкзака скелет жабы сбил снаряд на подлете.

Следует ли говорить, что вместо спасибо он был оглушен визгом и минут пятнадцать спасался от двух психованных мегер и одной психованной горгоны?

А сейчас — когда схлынуло все напряжение, когда не нужно было беспокоиться ни о чем, а только предвкушать грядущее знакомство с новой школой, с новой магией и новыми друзьями — возможно, — ученики предавались спокойствию.

Гермиона Грейнджер была одной из них. И ей нравилась нынешняя уютную тишина — не глухая — просто молчаливая, когда говорили вполголоса; кажется, Джей и Доминик устроили межкурсовое сражение по шахматам и расхаживали в дальнем углу вдоль досок словно гроссмейстеры. Пытались затащить и Гермиону, но шахматы никогда не увлекали ее настолько серьезно. Играть она умела неплохо. Даже иногда выигрывала у Джея, которому равных в шахматах не было, пожалуй, во всем ученическом составе Шармбатона. Иногда он с любопытством зыркал в сторону преподавательской кафедры — но до синьора ДиМаджио и профессора Фицроя не нашел наглости дойти с шахматной доской под мышкой.

— Джа-а-ан! — вопль сотряс карету, кажется, даже пегасы сбились с крыла. Один из плюй-каменщиков вздрогнул, и игроки рухнули на пол, уворачиваясь от струи зеленой слизи, что исторг недовольный своим промахом камешек.

— Шикарный голосище, — Гермиона подняла голову, вслушиваясь. Вибрато прошлось по коже, вызывая легкий холодок.

Кор в натянутом на голову капюшоне толстовки ввалилась в гостиную и начала петлять между столиками.

Делакур, влетевшая за ней, могла убить нечаянным взглядом. Урсула — сдай она тесты на самоконтроль — позавидовала бы. Но Урсула осталась в замке.

— Джан, стоять!

С пути Делакур рассасывались быстрее, чем она двигалась. Вместе с мебелью иногда. Кантаро нырнул за спину Эрни, который отчаянно защелкал фотоаппаратом.

Хлесь! — резко удлинившаяся и взвившаяся в воздух золотая прядь Делакур выхватила фотоаппарат и швырнула его на шкаф.

Вжиах! — вторая петля догнала Кориту и, схватив ее за ноги, вздернула в воздух. Ой-ой, кажется, кто-то основательно достал старосту школы, раз она спецвозможности прилюдно использует.

Капюшон слетел с головы ирландской ведьмы.

— Ах ты, метла нечесаная, — это на самом деле было слабо сказано — Кор решила поизгаляться, и теперь ее дреды сверкали всеми цветами радуги и их производными, а некоторые были еще и перевиты ленточками.

— Волосы не регламентируются уставом школы, — пискнула Кор, однако не очень громко. Слишком негромко для нее — похоже, даже в этой упрямой голове осталось хоть что-то из инстинктов самосохранения, — Гермиона хихикнула, найдя это умилительным.

— Ты в группе визитки, крашеный… как это… Стрельцова, как ты Киото вчера назвала?

— Валенок, — хихикнула Элен из-за дверцы шкафа.

— Я не хотела выступать, — Кор попыталась сделать гордый вид, однако у нее и стоя на ногах это получалось обычно плохо, а уж будучи подвешенной в воздухе…

— Ты сейчас идешь и снимаешь весь этот боевой индейский головной убор, ясно? — прошипела Делакур… — и если через полчаса на репетиции ты не будешь в нормальном виде, я возьму ножницы и обстригу тебя к вшивому Мерлину.

— Пф, змеюка, — буркнула Джан, приземлившись на пол.

Флер гневно зашипела, оборачиваясь. На светлом лице явственно проступили узоры змеиной кожи. Живые волосы Делакур вновь вернулись на ее плечи, словно вовсе и не умели менять длину.

— А ты так можешь? — раздался шепот из угла «гроссмейстеров».

— Отрастить могу, — кажется, в голосе Джея звучала зависть, — но чтоб оживлять…

— Ну а что поделать, ты кровью от вейл-ламий не разжился, — Гермиона закрыла книгу, — Кор…

— М? — она подняла несчастные глаза.

— Ну скажи, зачем?

— Ну, — Корита неопределенно повела плечом. Хотя стоило ли спрашивать. Кор могла сколько угодно посылать Джордану сухих лягушек — и она их ему посылала, хотя могла сбивать его сов на подлете.

— Ты не могла завести нормального бойфренда?

— Никакой он мне не бойфренд, — ох уж этот взгляд из-под сведенных бровей.

— Вообще — какого, собственно, Мерлина визиткой школы является Танцевальная Магия?

— Потому что это европейский класс ритуалов, — буркнула Корита, — исторически эта была первая покоренная этой областью магия.

— А Дурмстранг что будет преподносить?

— Скорей всего — посохи, — задумчиво отозвалась Кор. Мало кто помнил, что помимо целительства и артефакторики Корита занималась ритуалистикой и ее историей. Да и мало она о ней говорила. И Альфарес, что ходил на тот же курс, говорил об этом мало. Это ж-ж-ж было бы неспроста, если бы Гермионе не хватало интересностей для изучения. В частности, нюансы темномагических проклятий, которые она изучала сейчас по обзору Галатеи Вилкност, были весьма разнообразны.

— Пойдем, помогу расплестись и смыть с волос тушь, — хихикнула Гермиона, цепляя Кориту за локоток, — иначе найдем мы твой лысый труп где-нибудь на дне Ла-Манша, над которым сейчас пролетаем.

— Это нечестно, — бубнила Корита в то время, как полторы сотни дред на ее голове каждая получали по расплетающему заклинанию, — будто мне мало, что меня тянут в эту визиточную группу.

— Ты ж сама радовалась. Просто ты танцуешь лучше всех… И ритуалы умеешь вплетать в движения лучше прочих.

Кор недовольно зыркнула на Гермиону, но возражать не стала. Почему чистокровная волшебница из Ирландии душу посвятила маггловским танцам? Потому что это была Корита Джан, и не стоило ничему удивляться. Это еще мальчики не знали, с каким остервенением эта озабоченная в этом году стучит чечетку в своей спальне. Жаловаться не приходилось никому, кроме обитающих этажом ниже. Ведь в той же комнате распевалась Гермиона. Каждое утро.

Кажется, кто-то из третьекурсников радостно заорал, когда его не взяли в поездку, а Кориту и Гермиону взяли. Бывают в жизни некоторых и счастливые совпадения.

Гермиона хихикнула.

С расплетенными дредами Кор выглядела как метелка — черные волосы топорщились во все стороны.

— Зелье гладких волос на тумбочке, — в комнату заглянула Сабрина, посмотрела на растрепанную Кориту и захихикала.

Может, мальчишки и находили Саб девчонкой раздражительной и местами даже слишком, но подруга из неё была что надо, и практически всегда с подругами Сабрина вела себя довольно спокойно. Ведь не так просто жить в одной комнате с поющей баньши и чечеточницей-брейкером. А она жила и терпела. Спокойно делилась косметикой — часто с зельями, вот как сейчас — когда расчесывая, распределяя по волосам крем, Корита начинала выглядеть как обычная девчонка. Даже почти как в те ностальгические времена, когда она и Гермиона первый раз познакомились.

Корита посмотрела на себя в зеркало и скривилась.

— Да ладно тебе. Вряд ли Джордан обратит на это внимание…

— Надеюсь, он меня тупо не узнает, — меланхолично подцепляя из шкафа парадную мантию и шляпку, пробормотала Кор.

О нет, во время этого танца ее не заметить было сложно. Она стояла в первом ряду, причем в центре, слева от Флер. И уж что-что, а не заметить девчонку, что взмахнула рукой — и под ногами замерших хогвартцев заледенела вода, взмахнула второй — и из рукава голубой мантии полетели желтые бабочки, было сложно.

Топнули каблуками — земля вздрогнула в ответ, от каблуков полетели искры. Пируэт — и вихрем взвился ветер, повторяя траекторию, описанную «хвостами» выступающих. И все это — под дождем, пусть и в прикрытых Импервиусом мантиях.

Студенты Хогвартса радостно хлопали. Еще бы, танцы — это красиво, а когда танцы вкупе с магией… Гермиона хмыкнула, наблюдая в строгой шеренге, которую выстроила мадам Максим из не выступающих в визитке студентов.

— Дамбльд'ер-р, — с мягким перекатистым акцентом слушать мадам Максим было непривычно.

— Олимпия…

— Каг'ка'гов еще не приехал?

Покуда директора обменивались любезностями, меж студентами двух школ повисла тишина.

— Грейнджер? — подштанники Мерлина, неужели ее помнят в этой школе.

Блондинка и брюнетка выскочили из толпы студентов, и Гермиона с трудом удержалась на ногах, когда эти две британских юных леди вцепились в неё объятьями.

— Ты живая, — запищали на ухо Лаванда и Парвати, — столько слухов ходило, что тебя тролль прибил, что ты в лес сбежала…

— О нет, меня просто перевели, — Гермиона осознала, что улыбается. Обожая Шармбатон, внезапно оказавшись там настолько своей, она вдруг живо поняла — не ожидала, что тут ее встретят и вспомнят вообще. Уизли, например, не узнал на чемпионате. Хотя близнецы вроде кивали приветственно. Но куда им — помнить первачку, которая сгинула в первые два месяца обучения.

— Отлично выглядишь, кстати, тебе идут косы… — щебетала над ухом Лаванда. А Гермиона краем глаза наблюдала, как из шеренги вышел Джей с непривычно черными волосами — кажется, Тонкс просила его не светить метаморфизмом в Хогвартсе. Ему навстречу шагнул широкоплечий Дадли, который по-прежнему на полголовы был выше Джея. И все же, когда они, радостно ухмыляясь, обнялись, Гермиона поняла, что Фреду с Джорджем, если они до сих пор держат кредо ведущих балагуров Хогвартса, скоро придется действительно бороться за свой титул.

От одного Джея хватало выходок, но с братом… Грозно, грозно, зря мадам Максим не осведомлялась о наличии «мафиозных связей» у отбывающих студентов. О, кто-то заметил шрам.

Зашушукались, начали показывать пальцем.

«Он?»

«Да нет, не он».

Джей расплылся в настолько ехидной усмешке, отслеживая взглядом каждого, кто ткнул в него пальцем, что сомневаться не приходилось — если завтра они не получат порцию огнедышащего сахара в чай, то значит, будет радужно-прыщевая соль.

Джордан, ухмыляясь, бочком подобрался к Джан.

— Миледи, вы сегодня особенно очаровательны, — дождь льет, будто на небе протекло море, а Джордан целует руку Корите Джан. Как бы она ему в нос не дала. Не — не дала. Кажется, она ошарашена. И как ему это удается? Попробовал бы Дрей это вытворить — грешно подумать, куда ему могли засунуть руку и в какой морской узел завязать язык... А Джордану она даже улыбается, поправляя шляпку.

Дурмстранг прибыл с помпой — на Летучем Голландце, через огроменный портал-воронку, открытый на дне Черного Озера.

Определенно — магию они там изучают прелюбопытную, надо завести пару знакомств. Когда хогвартцы увидели одного из пяти визиточников с посохами, отбивающих ритмом молнии и умудрившихся устроить то ли запланированную, то ли нет потасовку, про Гарри Поттера и думать забыли. И правда — кого волнует Гарри Поттер, когда перед вами, прокручивая в пальцах узловатую палку, без единого заклинания левитирует и дробит валуны Виктор Крам?

Месье Поттер, это совершенно никуда не годится.

Нет, я не о том, что ваше зелье в тыквенном соке у учеников Хогвартса — не веселая шутка. Я подумала, что оказалась в Гринготтсе — до того ваши жертвы были зелены и морщинисты. Откуда вы вообще узнали расположение местной кухни? Не отвечайте, я, кажется, знаю ответ. Вообще, я думаю, что идея директора Дамблдора о совместном отчислении вас с братом — не так уж недурна. Мы точно спасем две школы от разрушения. А уж если добавить к вам тех двух юных рыжих господ, что развесили сонные чары под потолком Большого Зала, отчего мы оказались под дождем из сов, — то мир и благополучие наше не измерятся годами.

И прекратите отращивать уши, когда я с вами разговариваю. Когда вы были похожи на домового эльфа — это было терпимо. Сейчас вам позавидуют слоны. И, в конце концов, вы устраиваете сквозняк.

Месье Поттер, я даже не вспоминаю, что квиддичный матч — устроенный вами в зале с Кубком, где вы вместо квоффла использовали свои заявки, пытаясь забросить их в чашу, — нарушает основное правило техники безопасности — не летать на метлах в закрытых помещениях. И ваше счастье, что Роберт умолял меня не конфисковывать у вас метлу, потому что должен натаскать вас к следующему сезону.

Месье Поттер, подметание волосами моего ковра — не полезно, ведь проку от этого меньше, чем вреда. Я люблю, конечно, ярко-желтые цвета, но на ковре и в виде волос они совершенно не смотрятся. Тем более при такой длине. И не надо мотать головой — волосы выпадают и обновляются у всех, и у метаморфов — даже быстрее, чем у нормальных людей. Да, у нормальных — а вы считаете, что все, к чему вы прикладываете руку, можно назвать нормальным поведением нормального волшебника?

Мадемуазель Делакур, что вы кривитесь? Я отошла от темы беседы? Да, действительно. Итак, месье Поттер. Совершенно не смешно ваше попадание в Турнир. Признавайтесь, кого из старшекурсников вы уговорили бросить ваше имя в Кубок? И как узнали, что Конфундус дезориентирует чары сопоставимости личности на пергаменте и личности подающего заявку? Отрицаете свою причастность? Вы хоть понимаете серьезность происходящего? Вы думаете, в Турнире вам дадут камушек и вы будете двигать его Левиосой?

Месье Поттер, мне ведь еще разговаривать с вашей матерью. О, я вижу, и вам стало страшновато. Как думаете, ваш отчим зачарует для нее вопиллер? О, нет, он же может забыть… Надо непременно напомнить ему об этой замечательной возможности. Непедагогично, по-вашему? Ну так кроме ваших родителей на меня и жалобу-то никто не подаст. Подумаешь, предложила прислать вопиллер. У меня от ваших выходок уже добрая сотня волос поседела.

Мадемуазель Делакур, вы еще тут? Ах да, я же вас не отпускала. Мадемуазель Делакур, ваше поведение при Чемпионах — некорректно. «Пти гарсон», может, и соответствует возрастному статусу месье Поттера, но вы выставляете Шармбатон не в лучшем свете. Как будто что-то может повредить ему еще больше. Думаете, мне легко было выдерживать нападки Каркарова? Это его студенты пятнадцати лет могут и быть готовы к Турниру. А я самолично требовала возрастное ограничение. Почему? Да потому что двое погибших в последних двух Турнирах были наши студенты. И они были младше семнадцати лет. И вот — пожалуйста, мои студенты нарушили выбитое мной правило. Месье Поттер, мне не хочется хоронить ваше тело. Хотя нет — хочется. Но я бы убила вас лично, не доверяя это этапам Турнира. Мадемуазель Делакур, вы всегда были вежливы, сдержанны и корректны. Вы — староста школы. Помните об этом. Вы — наше лицо. Да — я могу понять, что вы долго учились, чтобы стать достойной, и количество труда, вложенного вами в учебу, действительно делает вас лучшей, а попадание месье Поттера в список нивелировало этот статус. Но постарайтесь на Турнире доказать, что вы достойны звания нашего Чемпиона. Я в вас верю. Идите спать.

Так. Теперь, когда мы остались одни, — месье Поттер, я спрошу один раз, и мне нужен честный ответ. Вы принимали участие в том, чтобы ваше имя вылетело из Кубка?

Что ж, сейчас я вам поверю. Присаживайтесь.

Итак, месье Поттер, давайте откровенно — все это мне не нравится. Я была на последнем Турнире — его проводили около пятнадцати лет назад. Наш Чемпион погиб на втором туре. Почему? Да потому, месье Поттер, что хотя мы и увеличили число лекций относительно того же Хогвартса — мы все равно не можем догнать их по количеству изучаемых приемов универсального волшебства. Спецкурсы занимают время. У вас у самого — два спецкурса. У кого-то их аж по три, как у того же месье Альфареса. Наши ученики в мире сами с собой и чуть отстают от Хогвартса. Да — чуть. Я уверена — выпусти мы мадемуазель Делакур против месье Крама или месье Диггори — она бы их разделала под орех. Она не стесняется злоупотреблять личным талантом. Но на Турнире — уникальная магия лишь снимет с вас баллы. Турнир — конкурс универсальной магии, ума и таланта.

Вообще, я должна была заподозрить неладное, когда вместо группы семикурсников мне сказали привозить всех с четвертого по седьмой курс включительно.

Да, месье Поттер, я не страдала иллюзиями — Британия хочет посмотреть на вас, но чтоб таким способом… Что ж, месье Поттер… Выбора у меня все равно нет. Я постараюсь спасти вашу жизнь, но в Турнире участвовать вам. Решения должны принимать вы, тем более что я даже не знаю, как можно заслужить техническое поражение. Я даже не уверена, что вы бы этого хотели. Да, я вижу — вы очень хотите воспользоваться шансом на участие. Любой безмозглый мальчишка вцепился бы в эту авантюру. Вот и вы… Все, идите прочь, месье Поттер, у меня уже сдают нервы. И я не передумала про вопиллер. Ах да, следующий месяц вы дежурите по вечерам на кухне. Эльфы по вам скучали.

* * *

«С этой секунды, Гарри Поттер, я объявляю тебе бойкот. Я даже не хочу говорить тебе это, поэтому посылаю записку письмом. Друзья не поступают так, как поступил ты. Драко Малфой.

P.S. Я не верю, что это не ты бросил имя в Кубок, потому что на любом подобном артефакте имеются опознающие чары. Имя должно быть написано твоей рукой и брошено тобой после пересечения граничной линии. Никаких уступок не предусмотрено».

* * *

«Тик-так, Гарри Поттер, скоро твои внутренности расстанутся с твоим телом».

[далее следует рисунок мальчика, которому распороли живот]

* * *

Вопиллер:

«Гарри Поттер, ты совершенно лишился последних мозгов, я жду объяснений. Твоя пока еще не доведенная до сердечного приступа мать».

* * *

«Гарри, конечно, что за вопрос, я помогу тебе чем смогу, пиши по всем вопросам. Заклинания, Трансфигурация, Зелья — я знаю их на отличном уровне. Точнее, знал, но освежить знания никогда не поздно. Сириус».

* * *

Корита спала. За столом. Головой почти что в тарелке с рисовой кашей. Когда успела? Только что же объясняла нюансы приготовления Лягушачьего Зелья.

— Кор, — Гарри потряс подругу за плечо. Корита приоткрыла глаза. Приподняла голову. И выпрямилась.

— Обед. Уже обед. Надо поесть, — глаза-то открыла, а проснуться явно запамятовала.

— Ты как? Знаешь, крысюки Ника, и те выглядят поживей, чем ты сейчас, — о, Кор скривилась, будто съела лимон. Оживает? Или попыталась улыбнуться? Если последнее — то получилось у нее явно плохо.

— Мутит, — Корита потерла пальцами виски, — эмпатия хандрит, орет будто бешеная, и я понять вообще ни черта не могу. Будто бы чуть ли не все нуждаются в помощи.

— Может, к мадам Помфри сходишь? Или сэра Исаака спросишь?

— А чего его спрашивать — он же сам такой. Увижу в пятницу — будет мне допрос по всем правилам средневековой инквизиции, — зевок Кориты перекинулся не только Гарри, но и Альфаресу.

— Ты ешь давай. Дядя Северус сказал, что тебе надо, если эмпатия много сил отнимает.

— Не хочу.

— Гера, Саб, Ник… — как хорошо иметь в друзьях не только таких идиотов, как ты сам. На плечах Кориты сомкнулись пальцы Доминика и Сабрины. Гермиона, выудив из тарелок хлеб, помидоры и пару кусков ветчины, соорудила бутерброд и, хихикая, начала кормить Кориту.

— Я отомщу, — пока Кор открывала рот, бутерброд смог найти место для посадки.

За столом начали хихикать. Корита, злобно жующая бутерброд и сверкавшая глазищами, что морской маяк своими прожекторами, была действительно смешным зрелищем.

— Страшна будет месть моя, Гер, ты хоть горчицы добавь.

— Все для тебя, милая, тебе тонким слоем?

— Альфарес, не пихай мне под нос чашку, чай я, так и быть, — выпью сама.

Если бы они не были такими ненормальными идиотами, наверное, на них, как на друзей Гарри Поттера — главного нарушителя правил Турнира Трех Волшебников, — пал бы гнев. Хотя чего было злиться — половина несовершеннолетнего Хогвартса пыталась обойти эту чертову линию.

Дрей вновь молчал. Вновь уходил из спальни раньше всех, в гостиной не появлялся почти и демонстративно отсел от друзей. Гарри на него не злился. Потому что не знал, как объяснить, что он не виноват и не причастен к собственному попаданию на Турнир.

Заявками с метел они кубок бомбардировали вместе. Они, Ник и Дадли. В теории, они могли выйти прекрасной квиддичной командой.

Честно говоря — было даже не понятно, чего бояться. Настолько не понятно — что Гарри решил не бояться ничего. Глупо? Ну, вообще-то, да, зато спокойно. Письмо с расчлененкой было отправлено в скомканном виде в Тайный Носок Страхов.

А вообще — утром пришли письма. Видать, кому-то не терпелось поделиться новостями с шармбатонцами. И если письмо от Урс было теплым, обеспокоенным — «будь поаккуратней и поумерь разгильдяйство, хочу, чтобы мой друг вернулся в школу целым», — то само наличие письма от Габриэль Делакур Гарри воспринял с опаской. Уж он-то знал, сколько вредных порошков для розыгрышей можно засыпать в конверт.

Но нет, в конверте лежал лишь тонкий лист бумаги в линейку, явно выдранный из тетради.

«Здравствуй, Гарри. Мы не знакомы, но моя мама всегда говорила, что дружба по переписке — это интересно, и я решила попробовать.

Итак, здравствуй, незнакомый друг.

Меня зовут Габриэль, и вчера я полчаса слушала, как моя сестра тобой недовольна. Спешу тебя разуверить — я не считаю, что ты плохой, раз попал на Турнир. Наши мальчишки все как один рады, что нашу школу будет защищать мальчик. И все они очень бы хотели узнать, как ты обошел чары. Не удивляйся, если получишь кучу писем с вопросами — вчера гостиная прямо гудела от новостей.

С ума можно сойти — у нашей школы два Чемпиона. Ты ведь справишься? Покажешь себя достойно?

Мы в тебя верим. Честно-пречестно.

И если мадам Максим разрешит — приедем поддерживать и тебя, и Флер. Я нарисую плакат. Я вроде умею. Немножко.

Честно говоря — времени дописывать нет. Скоро отбой, а я не хочу чистить картошку всю неделю.

Спокойной ночи, и держи нос по ветру. Хотя если ты получишь письмо утром — то доброго утра.

Габриэль».

Гарри поневоле улыбнулся. Тут друзья на тебя злятся, а там — чужой человек решил поддержать. Нужно ей ответить, обязательно.

Хогвартцы перешептывались и округляли глаза. Шармбатонцы хранили вооруженный нейтралитет. Вооруженный — для иных школ. За честь своих Чемпионов они готовы были порвать. Не ругались, не поощряли, но как же здорово быть шармбатонцем. При делении на факультеты — страшно подумать, что бы устроили Гарри болельщики Седрика Диггори, учись он в Хогвартсе.

Но Шармбатон молчал, угрожающе поглядывая на возражающих, а когтевранцы так и вовсе подшучивали, что согласны взять Гарри в качестве своего Чемпиона.

В общем-то, следующие за понедельничным получением Чемпионства пару дней Гарри вполне себе держался. Друзья поддерживали. Почти все — но черт с ним, с Дреем, он опять какой-то дерганный стал.

Местный препод по Уходу за магическими существами был человеком увлеченным. Увлеченным монстрами. И наверное — будь шармбатонцы менее привыкшими к своей чокнутой школе, где по потолку бегали вампиры, мотивируя это исключительно тем, что внизу толкучка, — они бы впечатлились соплохвостами и напугались бы. Но шармбатонцы просто впечатлились.

— Перчатки из драконьей кожи наденьте, — велел профессор Хагрид, — затем застегните ошейники и выведите их на прогулку.

— Ой, какая прелесть, — захихикала Сабрина, когда соплохвост плюнул огнем.

— Саб, я, конечно, все понимаю, но этот комок щупальцев, что плюется огнем, — прелесть? — озадачился Альфарес.

— Много ты понимаешь, — буркнула Сабрина, — интересно, а на них кататься можно?

— Она сошла с ума, — констатировал Гарри, — ну ничего, кажется, это лечится, да, Кор?

— Ага, — Корита дернулась, отрывая руки от залечиваемой обожженной ладони Дадли, — а, ты про Саб? Нет, тут стадия клиническая.

А Сабрина ходила вокруг скорпиона-переростка, попыталась к нему прикоснуться, отдернула руку от жала и вообще весь урок, несмотря на саму его эксцентричность, была явно поглощена тварькой.

И даже ни в кого ничем не швырнула.

Местный зельевар в отличии от синьора Ди Маджио делал больший упор на практику, а не на теорию и навык обращения с ножом. У Шармбатона было строго разделены лабораторные работы от теоретических. В Хогвартсе же — уроки были смешанными, но каждому отдельному классу зелий уделялось больше времени. Хотя профессор Слизнорт и отметил, насколько технично кромсают ученики Шармбатона ингредиенты для противоядия от арахнолизина акромантулов, но больше обрадовался когда Гермиона верно отметила принадлежность данного яда к гемотоксичной группе. За Гарри профессор внимательно наблюдал. И весьма заинтересованно. Причина интереса была не ясна, но Гарри списал все на собственное незапланированное Чемпионство.

Ну конечно, Флер, Крам да и Диггори смотрелись поинтересней. По крайней мере — на рекламных плакатах все они будут выглядеть и значительней, и взрослей, чем тощеватый очкарик Поттер, голова которого ввиду отсутствия постоянной практики метаморфизма напоминала швабру, которой чистили каминную трубу. По вечерам Гарри, конечно, менял цвет волос, но этого было недостаточно. Все равно волосы по утрам были послушны, будто ершики для бутылок. Уж Гарри, посвятивший немалую часть школьных отработок мытью бутылок и банок, знал, о чем говорил. Кстати, ведь сегодня же начинается его дежурство на кухнях Хогвартса. Интересно, тут много эльфов работает? И как там дома Добби? За маленького чокнутого эльфа, который чуть что порывался побиться головой об стену, было беспокойно, как за члена семьи, но мама обещала, что дядя Северус его подлечит.

Размышления, ровно как и нарезание огнецветника, прервал стук в дверь.

В класс шмыгнул один из хогвартских учеников.

— Мистер Криви? — профессор Слизнорт удивленно воззрился на подошедшего к нему ученика. — Что-то случилось?

— Простите, сэр, но Гарри Поттера вызывают наверх.

Преподаватель задумчиво перевел взгляд на Гарри, а у него самого уже засосало под ложечкой. Честно говоря, так и хотелось заорать «Это не я». Хотя вот сегодня вроде он еще не пакостил. Но если всплыло что-то из еще не выплывшего… То, пожалуй, придется смывать валерьянку с двери профессора МакГонагалл. Конечно, это было примитивно и не изысканно. Но удержаться силы не было. Особенно когда под рукой мантия невидимка, а тут такие классные передвижные лестницы, которые могут доставить с этажа на этаж за считанные секунды.

— Мистеру Поттеру предстоит еще час работы с зельями. Наверх он поднимется после урока.

Мальчик, кажется, покраснел.

— Сэр, сэр, его ждет мистер Бэгмен, — запинаясь, проговорил он. — Все чемпионы должны идти. Их, по-моему, будут фотографировать.

Гарри чуть не захохотал от облегчения. Фотографировать? И только? Не разговаривать с мадам Максим? После вчерашнего — ей-Мерлин, это было бы страшновато.

— Ну что ж, мистер Поттер, идите. Мистеру Поттеру брать вещи, мистер Криви?

— Да, сэр, Чемпионы были с сумками, — запинаясь, отозвался мальчик.

— Не забудьте вещи, мистер Поттер, — милостиво махнул рукой профессор Слизнорт, — основу зелья оставьте, я проверю. И пожалуйста, прочитайте эту тему, она будет в контрольном опросе.

— Хорошо, сэр, — Гарри подхватил рюкзак и выскочил из класса. Зацепил взглядом поджатые губы Дрея, но это ж его проблемы — чем он себе мозги забивает. Гарри и сам еще обижался на него за эту маленькую измену. Сколько вместе перетерпели, а все туда же — не верит.

— А ты Гарри Поттер, да? — восторженно воскликнул мальчик, семенящий за ним. — А я Колин, я все про тебя знаю.

— Серьезно? — хотелось уточнить, что именно Колин знает о метаморфизме, серпентологии, нюансах общения с баньши и приготовления всяких шуточных зелий, но Гарри иногда напоминал себе, что есть такая штука, как этикет. И его мать жизнь положила на алтарь их с Дадли воспитания. И позорить ее, а заодно рассказывать о себе то, что знать никому не нужно, — не стоит.

— Ты победил Того-Кого-Нельзя-Называть! — воскликнул Колин,

— Волдеморта, что ли? — ляпнул Гарри и тут же заметил, как мальчик запнулся. Точно, имени боятся. Как-то в Шармбатоне поспокойней.

— А еще тебя печатали в прошлом году в Пророке, вместе со Златопустом Локонсом. А еще ты Чемпион, и это удивительно, ведь ты несовершеннолетний, а несовершеннолетних линия не пропускала, — затараторил Колин, видимо, чтобы сгладить повисшую паузу.

— Известность моя зашкаливает, — Гарри едва ли не зевнул. Автограф не просили — и на том спасибо.

— Пришли. Удачи.

За говорливым Колином закрылась дверь. Гарри кивнул Флер и оглядел аудиторию, в которой собрали Чемпионов. Посмеялся над пафосной бархатной скатертью на столе, за которым сидел полноватый мужчина. Людо Бэгмена, комментатора с Чемпионата, что орал так, что закладывало уши, Гарри узнал без труда. А вот блондинку в алой мантии, что разговаривала с ним, опознать не удалось. Подходить к щебечущей с Диггори Флер не хотелось. А вот взять пример с Крама и остаться поодаль — какая идея может быть лучше.

— Мистер Поттер, — Гарри пожалел, что мантия-невидимка была поодаль. На него сразу же уставился не только Бэгмэн, но и коротышка-фотограф, и женщина в красном, и остальные Чемпионы. — Входи, Гарри, входи! Не волнуйся, это просто церемония проверки волшебных палочек. Сейчас подойдут члены судейской бригады.

— Проверка волшебных палочек? — Гарри стало ясно, что он не понимает, что можно проверять в отполированном прутике. Целостность? Разве что. Честно говоря, сразу же возникал вопрос — а зачем нужен специалист? Может, для пущего пафосу. А может, Гарри Поттер не уполномочен понимать конкретную тайну мироздания.

— Необходимо проверить, в каком они состоянии, нет ли поломок. Это ваш главный инструмент в соревнованиях. Специалист в этой области сейчас наверху с директором. После церемонии вас будут фотографировать. Познакомься, мисс Рита Скитер, — Бэгмен жестом указал на женщину в алой мантии. — Она делает небольшой материал о Турнире для «Пророка».

— Не такой уж и небольшой, Людо, — поправила мисс Скитер, встряхивая тугими локонами и сверкая блестящими камушками на очках.

— Нельзя ли до начала церемонии взять у Гарри коротенькое интервью? Самый юный чемпион, несомненно, прибавит статье живости.

— Разумеется! Гарри, ты не возражаешь?

— М-м, — протянул Гарри. Мама была бы против. И отчим. И наверняка бы отбрили журналистку. Но вот у Гарри не было столько наглости. Точней — она была, но не совсем для хамства настроенная.

— Вот и отлично, — Рита Скитер вцепилась в Гарри мертвой хваткой и впихнула в какую-то каморку. — Там очень шумно, — сказала она. — Побеседуем лучше здесь, в тихой, уютной обстановке.

Гарри растерянно взглянул на нее: они оказались в каморке для ведер и швабр.

— Входи, тут отлично. Вот так, — Скитер осторожно опустилась на перевернутое ведро, усадила Гарри на картонную коробку и плотно закрыла дверь. Каморка погрузилась в темноту. — Что ж, приступим.

Раскрыв крокодиловую сумочку, она извлекла горсть свечей, волшебной палочкой повесила в воздухе и зажгла.

— Гарри, ты не против Прытко Пишущего Пера? Так я смогу более естественно говорить с тобой.

— Ну допустим, — так-то, Кор пользовалась этой штукой. Вроде бы она диктовала ей свои протоколы и эссе по истории магии. Ругалась, правда, на настройку риторики и привычку ставить кляксы.

Пергамент Скитер постелила прямо в воздухе. Гарри даже позавидовал — для этого нужно было заставить стать твердыми молекулы воздуха. Профессор Фицрой показывал и не такое. Но, пожалуй, подобные выкрутасы смогла бы себе позволить лишь Флер. Или Дадли, года через два усугубления практики трансфигурации как хобби.

Из маленькой сумочки появилось ярко-красное перо. Скитер сунула Перо в рот. Кстати, Кор этого не делала, интересно, зачем…

— Проба... Я — Рита Скитер. Репортер «Пророка», — вывело Перо на бумаге.

Скитер при этом не произнесла ни слова. Гарри внезапно понял, что будет долго смеяться над Кор, что так и не удосужилась прочитать инструкцию.

— Отлично, итак, — Скитер склонилась к Гарри, который уже титуловал коробку от волшебных моющих средств своим чемпионским троном. — Что же побудило тебя стать участником Турнира?

Гарри, не успевший отвести глаз от Пера, увидел рождение строк «Безобразный шрам, подарок трагического прошлого, портит во всем остальном очаровательное лицо Гарри Поттера, чьи глаза…»

— Не обращай на Перо внимания, Гарри, почему ты решил бросить в Кубок свое имя? — тон Скитер был командный. А Гарри не особенно любил, когда им командовали. Это и Роберту-то прощалось, потому что тот был геомантом и мог похоронить заживо под грудой камней, а тут…

— Я его не бросал. Я не знаю, как мое имя попало в Кубок огня. Я в своих попытках потерпел неудачу, — решив быть до идиотизма искренним, отозвался Гарри.

— Тебе ничего не будет, Гарри, не бойся. Мы все знаем, что ты нарушил запрет. Но, пожалуйста, не волнуйся. Наши читатели любят бунтарей, — да, брови у мисс Скитер были тонкие и очерченные с нарочитым изломом. Будто их обладательница хотела быть язвительней, чем есть.

— Я бы рассказал, если бы было что рассказывать, — пожал плечами Гарри. Он понимал, что создает имидж дурачка. Пусть. Его это устраивало. Пусть недооценивают его. До первого этапа.

— Что ты чувствуешь перед состязаниями? Взволнован? Нервничаешь? — кажется, Скитер решила отпустить заведомо неинтересную тему.

— О, да, волнение есть.

— В прошлом несколько Чемпионов погибло, — жестко произнесла Скитер. — Ты об этом подумал?

Если бы ему не дали об этом подумать, он бы попробовал этого не делать. Но вчера и Сабрина, и Гермиона сразу после мадам Максим полчаса рассказывали Гарри, какой он идиот. А потом он сказал им, что ни при чем. Они поверили. Не сразу, конечно.

— Я слышал, что в последней игре погиб только один Чемпион. Что не делает ситуацию легче. Я надеюсь лишь, что окажусь достойным и не опозорю имя моей школы своей смертью.

— Разумеется, ты и раньше сталкивался со смертью, — Скитер пристально смотрела на него. — Что ты тогда испытывал?

— М-м, — а вот сейчас Гарри не понял. Совершенно не понял.

— Может, полученная в детстве травма тебя подстегнула? И ты захотел как-то себя проявить? Подтвердить свою славу? — понимание темы испортило настроение. Даже будучи довольным семьей, Гарри Поттер оставался сиротой и аккуратно выдохнул гнев, потому что отвечать нужно было спокойно. Инстинкты намекали, что взорваться яростью будет весьма критично для имиджа школы.

— Видите ли, я о славе и не знал вовсе. Я учусь в другой стране, да и слабо в курсе о существовании какой-то там славы.

— Ты помнишь своих родителей? — сменила тему Скитер. Лучше бы врезала Гарри коленкой под дых. Он уже начинал ненавидеть эту женщину за ее назойливое желание проехаться по всем больным местам, которые только могли быть.

— Нет.

— Как тебе кажется, они бы обрадовались, узнай, что их сын — участник Турнира Трех Волшебников? Гордились бы тобой? Беспокоились? Или бы это им не понравилось?

— Я знаю лишь, что моя мама, да-да, моя мама, прислала мне Громовещатель, который зачаровал ей отчим, потому что она беспокоится за меня.

Взгляд обратился к мелькавшему без остановки Перу.

«Когда наша беседа затронула его родителей, эти изумрудные глаза наполнились слезами. Он едва их помнит. А при словах о приемной семье мальчик содрогнулся».

— Я содрогнулся? — Гарри сунул руку в сумку. Порошки почти закончились. А за подобную наглость следовало наказывать даже взрослых.

Рита Скитер не успела ничего ответить — дверь отворилась, Гарри от яркого света замигал и обернулся: в проеме двери стоял Альбус Дамблдор и глядел на репортера «Пророка» и его жертву, едва умещавшихся в тесном чулане.

— Дамблдор! — возликовала Рита Скитер. Перо с пергаментом в мгновение ока исчезли, и когти журналистки поспешно защелкнули застежку на крокодиловой сумочке. — Как поживаете? — Рита встала и протянула директору Хогвартса крупную мужскую длань. — Надеюсь, вы видели мою летнюю статью о Международной конференции колдунов?

— Отменно омерзительна, — блеснул очками Дамблдор. — Особенно меня потешил мой собственный образ выжившего из ума болтуна.

Как удобно она встала спиной. Гарри просто сгреб из мешочка остатки Светочивой Пыли и сдул с ладони в сторону прически Скитер. Время активации — минут пять.

Тем временем Рита, не смущенная отпором Дамблдора, продолжала болтать.

— Я только хотела подчеркнуть старомодность некоторых ваших идей и то, что многие простые волшебники...

— Был бы счастливы узнать подоплеку ваших инсинуаций, Рита, — сказал Дамблдор, — но боюсь, придется перенести нашу беседу на другое время. Сию минуту начнется церемония проверки палочек, а один из Чемпионов упрятан в чулан для щеток и веников.

Избавление от журналистки состоялось, и освобожденный из каморки принц поспешил вернуться к Чемпионам, встав рядом с Флер. И нарушив расстановку по росту. Ну что поделать — они и вправду были выше его.

Стол, с его пафосной скатертью, уже горделиво подставлял бархат под локти судей Турнира. Перо и пергамент Скитер зашуршали в углу. Гарри косился на нее, с удовлетворением замечая, как белые кудри начинают слегка светиться.

— Позвольте представить вам мистера Олливандера, — мягко произнес директор Дамблдор. — Он проверит ваши палочки, дабы убедиться в их готовности к турнирным сражениям.

Пожилого продавца волшебных палочек, что вышел к Чемпионам, Гарри узнал сразу. Именно три года назад он снабдил Гарри палочкой с волосом метаморфа.

— Мадемуазель Делакур, начнем с вас, если не возражаете, — мистер Олливандер вышел на центр класса.

Флер словно порхнула, шагнув к нему и протянув волшебную палочку.

— Хм-м, восемь дюймов, не гнется, розовое дерево, — Олливандер полюбовался на посыпавшиеся из палочки сноп розовых и золотых искр, потом поднес ее к глазам, — боже милостивый! Содержит...

— Волос с головы вейлы, моей г’ан-маман, — как же было непривычно без транслингвистических чар слышать акцент Флер. Хотя с первого курса ее английский существенно улучшился.

— Да... да, — сказал Олливандер. — Я никогда не использовал для палочек волосы вейл. Слишком уж они получаются темпераментные. Но каждому свое, и если она вам подходит… Царапин и неровностей нет, замечательное состояние. Орхидеус!

Из палочки выскочил букет орхидей, и мистер Олливандер протянул их Флер.

— Мистер Диггори, ваша очередь.

Флер явно не придерживала чары — настолько изящным был ее шаг назад и настолько недвусмысленной была улыбка Седрику. Гарри лишь восславил черную гладкую стеклянную каменюку, что спокойно лежала в кармане мантии. Судя по тому, как любовались Флер Бэгмэн и фотограф, ореол очарования был сильнейший. А Диггори, похоже, как и Крауч, не вел ни единым мускулом. Везучий — устойчивый.

— А-а, узнаю свое изделие, — заметно оживился мистер Олливандер, когда в его руки попала палочка Диггори. — Прекрасно ее помню. Содержит один волос из хвоста уникального экземпляра жеребца-единорога — около двух метров в холке. Чуть не проткнул меня рогом, когда я дернул его за хвост. Тридцать пять сантиметров, ясень, хорошая упругость. Регулярно ее чистите?

— Вчера вечером полировал, — улыбнулся Седрик. Ой, какой пафосный. Гарри попытался было не придумать ни единой скабрезной шутки. Не вышло. Фыркнул. Удостоился уничижительного взгляда Флер, мол, не позорь нас, пти гарсон. Почти что устыдился.

Мистер Олливандер выпустил из палочки Седрика серебристую спираль дыма на весь класс, остался ею вполне доволен и пригласил на середину комнаты Крама.

Крам вне метлы сутулился и немного косолапил, напоминая медведя. Хмурого, невысокого, коренастого медведя.

— А вот и работа конкурента, — широко улыбнулся Олливандер, — Грегорович, верно? У него совершенно иной стиль. Саксаул и сухожилие дракона?

Крам опустил подбородок.

— Толстовата, довольно жесткая, одинадцать дюймов... Авис!

Палочка из саксаула выстрелила как ружье, из дула выпорхнула стайка щебечущих птичек и вылетела в окно навстречу солнцу.

— Отлично, — сказал Олливандер, возвращая Краму его палочку. — Кто у нас еще остался?.. Мистер Поттер!

Гарри поднялся с места, прошел мимо Крама и протянул свою палочку.

— О-о! Я очень хорошо ее помню.

Ну еще бы не помнил. Вряд ли он пускал гулять между полок кого попало. Просто потому что расчеты не дали никаких результатов и Гарри искал свою палочку сам. И нашел. Такую гибкую, послушную, почти что приросшую к руке — орешниковую, с волосом Тонкс внутри.

— В отличном состоянии, мистер Поттер. Такая же изменчивая, как и раньше. Хотя, может, чуть гибче, — и палочка вернулась в пальцы Гарри.

— Урок вот-вот кончится, идите на обед. Спасибо что пришли, — произнес Дамблдор, видимо, на правах директора принимающей школы.

— А снимки, Альбус, снимки! — заволновался Бэгмен. — Всех судей и участников! Что вы скажете, Рита?

— Да, конечно. Сначала всех вместе, — она опять впилась взглядом в Гарри, а тот старался прятать подсвечивавшуюся от пыли ладонь в карман, чтобы не заметили раньше времени, — а потом по отдельности.

Фотограф страдал над композицией вечность. То мадам Максим не помещалась в кадр, то они с Ритой спорили, кто должен быть в центре — Гарри или Флер, то Крама не видно — слишком спрятался за сидящую мадам Максим, то директор Каркаров обнаружил, что его бородка недостаточна завитая.

И вот свершилось. Их отпустили.

А Людо Бэгмен подошел к Рите.

— Мисс Скитер, у вас голова светится.

Гарри покинул класс с такой скоростью, будто бы действительно умирал с голоду. Успокоился, только когда нашел в сумке пузырек с нейтрализатором и ладонь перестала светиться, будто лампочка из люстры. Улик не было. Никто ничего не докажет.

Лишь только Флер за обедом пихнула его локтем и сделала страшные глаза:

— Она светилась как фонарь.

— О чем ты? — безмятежно улыбнулся Гарри Поттер.

Гарри сидел в шатре Чемпионов и крутил в пальцах волшебную палочку. Сложно описать эти безумные воскресенье и понедельник. Мадам Максим вызвала его и Флер утром воскресенья, сразу после завтрака, и сообщила «радостное известие».

Сказать, что полдня они с Флер носились по библиотеке, суетливо паникуя, роняя книги с полок и удостаиваясь возмущенной брани мадам Пинс, — ничего не сказать. Даже Крам, выстроивший на своем столе целый бастион из книг, с интересом поглядывал на паникеров из уголка библиотеки.

Флер даже не постеснялась подойти к его столу и перерыть все лежащие там книги, выудив две невостребованные Крамом — из них Гарри унес два очень полезных заклинания.

Вечером воскресенья он по камину связался с Сириусом и отчимом, получил от обоих по списку заклинаний, а от отчима еще: «Гарри, ты снова вляпался в самую топь».

Ночью с воскресенье на понедельник он всерьез подумывал смотаться из Шармбатона, Хогвартса и всего волшебного мира в придачу — подальше от Турнира и тупых авторов мерзких запугивающих писем. А с утра понедельника Гарри и Флер отрабатывали нужные чары, стискивая палочки в пальцах так, что их сводило судорогами. Лишь в обед до Гарри дошло, что, если мадам Максим упоминала фамилию Каркарова, это не значит, что Диггори хоть кто-то сообщил о драконах, и после обеда Гарри сломя голову ломанулся искать хогвартского Чемпиона. Диггори перекосило от известий. Но спасибо он сказал.

Сам вторник явно решил поторопиться и поглядеть, как внутренности Гарри Поттера покинут его бренное тело, потому что обед наступил внезапно и не менее внезапно Гарри оказался в шатре Чемпионов.

Сейчас Гарри слегка подташнивало, он ощущал, что после двух бессонных ночей похож на инфернала, но был уверен, что если он не идиот и не забудет нужных заклинаний на поле — доживет до вечера.

Флер в углу волновалась и качалась на стуле. И Гарри единственный, пожалуй, знал почему. Она выучила резервное заклинание для удара по глазам — Конъюктивитус. Но оно у нее ни разу не вышло за все тренировки понедельника. Ей предстояло либо освоить его на поле, либо выполнить верно свой основной план.

Упор в последней стратегии был на якобы «новейшие чары, являющиеся дипломной разработкой». А по правде — Флер намеревалась очаровать дракона личными чарами, со звучной зачиткой существующих сонных заклинаний, которые на драконов действовали слабо. И все бы ничего, но среди четырех драконов, предназначенных для тура, была самка. Уровень опасности самки в принципе был вдвое выше, чем у самцов, но для Флер самка означала и провал усиления комплекса сонных чар вейловой магией. А значит — ей оставался резервный, так и не получившийся Конъюктивитус.

Крам хмурился и, уставившись на носки сапог, мерил шатер шагами. Диггори попытался улыбнуться. Вышло так, будто бы он был манекеном.

Бэгмен, веселый, улыбающийся, подпрыгивал будто мячик.

— Итак, все в сборе. И я сейчас сообщу вам, что делать! — бодро заявил он. — Когда зрители соберутся, я открою вот эту сумку, — он поднял небольшой мешочек из красного шелка и потряс им. — В ней копии тех, с кем вам предстоит сразиться. Все они разные. Каждый по очереди опустит руку и достанет, кого ему послала судьба. Ваша задача — завладеть золотым яйцом.

Итак, золотое яйцо. Отлично. Предмет назван, главное — не запутаться.

Когда Флер вытащила из шелкового мешочка фигурку китайского огненного шара, она немного успокоилась.

Гарри ожидало еще одно «счастливое везение» — его заданием на тур стала та самая наиболее агрессивная самка хвостороги. Да еще и выступал он последним.

Он шагал к загону на подгибающихся ногах и пытался унять трясущиеся руки. А дракониха, яростно взревевшая, как только заметила в районе кладки человека, боевой дух не подняла. Впрочем, отступать было некуда.

Гарри поднял волшебную палочку.

— Фумос Дуо, — и зрители восхищенно ахнули, когда Гарри исчез в цветных клубах дыма, туманом поползших по загону.

— Акцио, Нимбус. Дезиллюма, — Гарри треснул волшебной палочкой себя по затылку с такой силой, что чуть искры из глаз не посыпались.

Дракониха хлестнула хвостом и втянула воздух, а Гарри нырнул за ближайший валун. Основная часть игрового балета начиналась. Дракон потерял цель и вонью дыма был сбит со следа Гарри. Нужно было дать хвостороге цель. А для этого Гарри вчера весь вечер тренировался с профессором Фицроем.

— Вера Ферто, — камень под ногами засиял золотом и стал похож на большое яйцо. Заклятье было не очень подходящее, поэтому трансфигурация вышла неполная, но для нужного эффекта должно было хватить.

Яйцо блестело. Достаточно для приманки.

Свистит «Нимбус» и врезается в подставленную ладонь. Минута сорок. Пора начинать.

Нимбус тоже подвергся дезиллюминации. И, взлетев, Гарри подбросил в воздух обманку.

— Вингардиум Левиоса. Энгоргио.

«Яйцо» парило, сверкало и привлекало взгляды зрителей и дракона. Дракониха атаковала раздувшегося каменного противника огненным веером. И когда тот продолжил дразняще пританцовывать в воздухе — хвосторога расправила крылья и поднялась в воздух.

Гарри казалось, что он сейчас окосеет или что у него посреди лба вылезет третий глаз — нужно было следить за рассекающими воздух крыльями и хвостом, отслеживать траекторию для обманки, а самому тем временем стискивать свободной рукой древко метлы и лететь, лететь к сияющему в кладке золотому яйцу.

Даже эту руку пришлось отпустить, чтобы схватить яйцо. В это же время хвосторога за спиной обрушила обманку на землю. От сильного грохота Гарри все-таки потерял контроль над и так практически неуправляемым — без рук-то — «Нимбусом» и кубарем покатился с метлы на землю.

Хрустнул нос, и стало резко больно. За спиной раздались вопли драконюхов — они загоняли взбесившуюся хвосторогу. Гарри поднялся и поднял палочку, к счастью, не пострадавшую. От боли плыло в глазах.

— Он справился, самый юный Чемпион справился быстрее всех! — орал Бэгмен, а Гарри снимал с себя дезиллюминацию и поднимал метлу.

— К медикам, живо, — произнесла профессор МакГонагалл.

* * *

— Драконы, — яростно шипела Корита, — вервольфы, драконы, василиски, почему мои друзья такие чокнутые?!

— Потому что ты других найдешь скучными, — слабо улыбнулся Гарри. Мадам Помфри, железной рукой взявшая рванувшую было к Гарри Джан за шкирку и произнесшая волшебные слова: «Лишняя инициатива наказуема», лишь покачала головой. Похоже, она была согласна со своей недоучившейся коллегой.

За ширмой как идиот ржал Диггори. В его смехе было что-то искренне радостное и истерическое разом.

— Это было потрясно, — выдохнул Ник, вламываясь вместе с Гермионой и Сабриной в палатку, — все предусмотрел, маскировка, обман, маневры... Друг, это было очень красиво.

— Упал в финале некрасиво.

— Этого никто не заметил, между прочим, — возразила Гермиона.

— Рад, что ты в порядке, — раздался голос от входа палатки.

— Малфой, я тебе после оценок шею начищу, ладно?

— Возможно, но не сегодня, — натянуто улыбнулся Дрей и, развернувшись, вышел из палатки. Понимать его с каждым разом становилось все сложней.

— Честно говоря, ты продемонстрировал больший комплекс чар, чем кто-либо, — заметил Доминик.

Травма была легкая, и к зрителям Гарри выходил с вправленным и вылеченным носом и с очищенным от крови лицом. А также с «Нимбусом» на плече и золотым яйцом под мышкой.

Из шатра они уходили вместе, а Доминик еще и тараторил:

— Ты был самый лучший! Седрик применил заклятие трансфигурации и превратил камень в собаку. Хотел отвлечь на нее внимание дракона. Хорошая идея — и почти сработала: яйцо-то он схватил, но дракон в последний момент предпочел собаке человека и обжег его. Тебя-то не заметно было. К счастью, Диггори успел увернуться. Флер сумела погрузить дракона в транс. Он оцепенел, но вдруг всхрапнул, и из пасти вырвалось пламя. Юбка Флер вспыхнула, но она залила огонь водой из волшебной палочки. Крам, не поверишь, ему даже в голову не пришло взлететь! Но, наверное, он второе место займет. Он каким-то заклятием засветил дракону прямо в глаз. Все было хорошо, только чудище заметалось от боли и передавило половину настоящих яиц. Краму из-за этого и снизили баллы.

Конъюктивитус. Шармбатонцы составляли изощренные планы, стараясь, чтобы они казались очевидными, а Дурмстранг шел напрямик.

К загону Гарри подошел один.

Хвосторогу увели, и он встал перед судейской вышкой, сияющей золотой драпировкой.

Оценки выставлялись по десятибалльной шкале. Мадам Максим, улыбаясь не без облегчения, нарисовала в воздухе серебристую цифру восемь, вызвав при этом бурю аплодисментов.

Снижение оценки было заслуженным — все-таки Гарри получил травму.

Суровый чиновник вывел Гарри девять баллов. Гарри ощутил прилив энергии: похоже, выступление и вправду было эффектным.

Дамблдор тоже выставил Гарри девятку, а Людо Бэгмен после минутной паузы выставил восьмерку. Гарри выдохнул. Оставался Каркаров. Он думал больше всех. А после вывел в воздухе шестерку. Ну, с точки зрения Дурмстранга, может, и было много лишних движений. Хотя шестерка не четверка и все же выше среднего.

— А Краму он десятку влепил, — заметила Сабрина, скрестив руки на груди, когда Гарри в своей дурной и очень большой кампании полз в сторону Хогвартса. Впрочем, все равно вы с ним на одном месте сейчас.

— Возможно, в этом и дело, — улыбнулся Гарри, — Каркаров не ценит меня выше своего Чемпиона, но и ниже тоже не ставит.

— Гарри Поттер, — раздался голос из-за спины.

Гарри обернулся и увидел Рона Уизли.

— Тебя зовут в палатку Чемпионов, — произнес Рон, — Бэгмен хочет поговорить с Чемпионами.

— Мы подождем, — произнесла Гермиона.

Атмосфера в палатке Чемпионов резко изменилась. Флер, сидя на стуле, скалилась во все зубы и болтала ногами. Крам, расслабленно закинув руки за голову, развалился на соседствующем с вейлой стуле.

— 'Арри, 'Арри, 'Арри, — подскочила Флер и, схватив Гарри за руки, запрыгала вместе с ним по палатке, — ты сп'авился, отличное вышло з'елище.

— Мы справились, — устало улыбнулся Гарри.

Диггори ему приветливо улыбнулся, и это действительно выглядело дружелюбно, несмотря на то, что почти все его лицо было покрыто оранжевой мазью.

— Вы все молодцы! — ворвался в палатку Людо Бэгмен с таким видом, как будто лично отнял у драконихи яйцо. — Я хочу вкратце изложить дальнейшие планы. До второго Тура почти три месяца. Он состоится двадцать четвертого февраля в девять тридцать утра. Но за это время вам будет о чем подумать. Взгляните на золотые яйца, которые у вас в руках, видите, они открываются... вот петельки. Внутри яйца ключ ко второму заданию. Он поможет вам подготовиться. Все ясно? Уверены? Тогда отдыхайте!

Гарри вышел из палатки, с облегчением возвращаясь в компанию. Любопытство прямо распирало узнать подробности выступлений других Чемпионов. А желудок хотел большой бутерброд.

Рита Скитер вынырнула будто из-под земли, прямо у дверей шармбатонской кареты.

— Поздравляю, Гарри! — сияя, сказала она. — Гарри, всего одно слово! Что ты чувствовал, оказавшись лицом к лицу с драконом? А результат ты считаешь справедливым?

Гарри пару секунд смотрел на нее, вспоминая ту слезливо-сопливую статью о нем в Пророке. Вспомнил и то, как небрежно отозвалась Скитер о маме, даже назвав ее «мачехой».

— До свидания, мадам Скитер!

На Тур прибыл практически весь Шармбатон, кроме факультета вервольфов, переживавших полнолуние. Их с Флер качали. Их качали так, что чуть не впечатали в потолок гостиной, а он, кстати говоря, был так же высок, как и потолки Хогвартса. Гарри столько раз сжимали ладонь и хлопали по плечу, что он под конец заколебался даже поднимать руку. И радостно улыбаться. Он просто забрался в уголочек к своим, трескал шоколад, запивал сливочным пивом и старался не гримасничать и не готовить расстрельный список. А потом пришел Дадли — пуффендуйцы явно уже обмыли Седрика, и его отпустили. Было странно: Дадли притащил то ли стыренную, то ли одолженную у кого-то гитару и начал под нее завывать что-то душевное. Когда братец успел освоить гитару, оставалось загадкой.

Когда к Гарри проскользнула Габриэль, он улыбнулся. Он и вправду был ей рад. Когда она села рядом, попросив подвинуться Гермиону, Гарри немного озадачился.

— Ты молодец, 'Арри, — тихо мурлыкнула Габриэль, — отлично выступил, мы в тебя верили.

— Спасибо, Габ, — снова улыбнулся Гарри девочке. А она его поцеловала.

Это был фейерверк сегодняшнего вечера.

— Ты сегодня устал, 'Арри, — шепнула Габриэль, вставая, — а я, пожалуй, должна дать тебе отдохнуть.

Гарри аккуратно скосил глаза. Лица друзей застыли как маски. Гермиона вообще замерла с набранным в рот какао. Ник выглядел так, будто съел лягушку. Даже Дадли подавился куплетом и вылупился на брата, будто видел его впервые.

Гарри ощущал, как пылают огнем щеки, уши и все лицо.

Лицо Флер темнело, серело, и сама она становилась похожей на рептилию.

— Пожалуй, мне и правда нужно отдохнуть, — Гарри подхватил золотое яйцо и зашагал к лестнице к общежитию.

Кроссовки полетели под кровать, и Гарри рухнул на покрывало, даже не раздевшись. Глазам не нужно было повторять — они закрылись сами. Мысли носились как угорелые, но Гарри решил обдумать все, что нужно, завтра. Яйцо, девушки, окосевшие от происходящего друзья — все завтра.

На нос что-то капнуло. Гарри смахнул каплю, но еще одна капля непонятно чего упала на щеку. Гарри открыл глаза и посмотрел на руку. И подскочил. На руке была кровь. А под балдахином кровати висел, капая кровью, обезглавленный черный петух.

— Не вертись, пожалуйста, — шикнул на Гарри Доминик. В руке у Альфареса был довольно внушительный пучок трав непонятного происхождения, но очень внятного «травного» запаха, который умудрился за десять минут заполнить кабинет мадам Максим. Полевой кабинет директора в походной резиденции Шармбатона был значительно меньше, чем в самом Шармбатоне, но места для дивана, на котором сейчас валялся несколько оглушенный происходящим Гарри Поттер, хватало, и для Кориты и Доминика — тоже.

Сама Мадам Директор в срочном порядке сорвалась в Хогвартс вызывать ритуалиста для того, чтобы исследовать спальню Гарри после того, как ее всполошил сначала напуганный вопль Поттера, потом сам он с размазанной по щекам петушиной кровью, потом Драко Малфой, даже не вошедший в комнату и заявивший, что видит плотную сеть проклятия, которая накроет каждого вошедшего.

— Может, это Малфой? — озадачился Доминик.

— Он не ходит на ритуалы, — заметила Корита. — Гарри, закрой рот.

Они не давали ему даже пикнуть. Обставили диван толстыми желтыми свечами, которые пахли жженой рябиной, обмазали лицо Гарри какой-то вонючей мазью, нарисовали чернилами на лбу какой-то знак, по общим ощущениям «мольберта» похожий на заковыристую кляксу, и теперь обмахивали метелками из трав и посменно пели какие-то мантры. И вообще — всячески издевались, изображая какую-то деятельность.

— Для проклятия с жертвоприношением особой специализации не нужно, — закончив очередное краткое завывание непонятных слов, буркнул Ник, — достаточно найти нужный ритуал в книге.

Корита, перехватившая куплет, недовольно махнула рукой.

— Чушь. Жертва — это зло. А Дрей Гарри зла не желает, а просто дуется. Гарри, заткнись, рано. Я сейчас достану кляп, допросишься.

Кляпа Гарри не хотелось. Вообще ничего не хотелось, даже спать. Происходящее отшибло желание спать в принципе, усталости тоже будто и не было.

— Гарри, все в порядке? — раздался над головой голос Кориты.

Гарри открыл глаза и уставился на нее.

— Да, говорить уже можно, — кивнула она, — мы закончили.

— Да в порядке, — отозвался Гарри, — а что?

— Ну не знаю, — Корита неопределенно повела плечом, — просто ты будто и не беспокоишься, я твоих эмоций почти не чувствую.

— Я устал, Кор, какие эмоции? — Гарри натянуто улыбнулся, аж ощутив лежащий в кармане мантии кусок вулканического стекла. Если так пойдет и дальше, скоро Джан его раскроет, и вот тогда его ждет взбучка.

— Мистер Поттер, когда вы успели так вляпаться? — именно с этими словами прошествовала в комнату мадам Максим.

За директрисой, слегка прихрамывая, вошел синьор Ди Маджио и первым делом шагнул к Гарри.

— Молчите, Поттер.

Кажется, это будет любимая фраза сегодняшней ночи. Волшебная палочка профессора выписала вокруг Гарри несколько фигур, и Ди Маджио удовлетворенно кивнул.

— Альфарес и Джан — отлично справились. Все до малейшего корешка развеяли.

Друзья просияли. Видимо, проклятие было такого характера, что снять его было непросто и действительно было чем гордиться.

— Итак, мистер Поттер, есть в чем сознаться? — поинтересовалась мадам Максим.

Сознаваться было в чем, как и всегда. Ходили слухи, что директор Дурмстарнга до сих пор искал того, кто неделю назад подбросил на шармбатонский корабль клетку с пикси. Но Гарри был бы совершеннейшим дураком, если бы признался в этом сейчас.

— Расскажи о письмах, — произнес Доминик, и Гарри с досадой взглянул на него. А с другой стороны — молчать не было смысла. Человек, что присылал угрозы, решил только ими не ограничиться. Мадам Максим взглянула на смятые листки бумаги, которые Гарри вытащил из кармана. Их тут же перехватил синьор Ди Маджио и пристально начал разглядывать их на просвет.

— Писались чернилами с соком бузины. Легкий паникующий сглаз, — заметил профессор, — но почерк точно тот же, что и с петухом.

— Мистер Поттер, я не стану сейчас усугублять ваше состояние и не буду вас ругать, хотя и стоит. Но о таких вещах я должна узнавать в первую очередь, ясно?

Гарри кивнул.

— Мадам Директор, а можно мы создадим у Гарри в комнате защитный круг? На того, кто войдет с недобрыми намерениями, — произнес Альфарес.

— Отличная идея, — заметил Ди Маджио, и письма вспыхнули в синем пламени, осыпаясь пеплом на наколдованный профессором поднос. — Поттер, вы прогуляетесь где-нибудь часик или поспите в кабинете мадам директора?

— Пожалуй, прогуляюсь, сэр, — Гарри хотел уединения. Хотел отпустить от себя мысли.

— Ну и прекрасно. Не задерживайтесь, только что был отбой, и уже поздно.

 

Черный ворон кружил над Хогвартсом. Спать Гарри не хотелось, но он понимал, что рано или поздно — придется. Но в последнее время снова начались кошмары, снова смыкались на горле жесткие пальцы Квиринуса Квирелла.

И просыпаясь, Гарри по-прежнему не мог избавиться от ощущения чужих прикосновений, словно намекавшего — я здесь, я ослабил хватку, пока подыши, а потом...

Но все-таки сейчас он парил над замком, разминая крылья, и это окрыляло во всех смыслах этого слова. Анимагом быть замечательно. Особенно летающей птицей. Но начинаешь замечать привычки, тебе не свойственные.

Например, когда долго не обращаешься — начинает сводить между лопатками, намекая, что крылья устали ничего не делать. Или начинаешь отслеживать всяких жуков и желать их поклевать. А потом — после превращений — чистить зубы с особым остервенением.

Гарри потерял счет времени. Он парил, садясь то на ветвях деревьев, то на выступах башен замка и крепостных стен. Светало. Лучи солнца бликовали в водах озера, делая ярче и корабль Дурмстранга, и щупальца гигантского осьминога, который будто потягивался с утра.

Заложив еще петлю над лесом и сожрав трех червей, Гарри поклялся нормально позавтракать, почистить зубы трижды и узнать про то, как реагирует желудок на животную пищу. Потом подрался с двумя воронами и лишился трех перьев из хвоста. Вернулся наконец к Шармбатонскому полевому общежитию. Обратился, вполз в спальню, глянул на время. До подъема оставалась пара часов, и в принципе была заначка из трех кофейных бобов Берти Боттс, а значит, на уроках можно побыть огурцом и уж потом свалиться спать.

Однако Гарри совсем не понял, почему не помнит, когда уснул. Лишь только сел на кровать, и вот уже Джан в короткой спортивной мантии тормошит за плечо.

— Гарри, вставай, пора на тренировку.

— Кор, отстань, мы в Хогвартсе, какие тренировки?

— Вот у Боба и спросишь, который набор объявил на замену всех семикурсников.

— О пресвятые мордредовы кальсоны, — простонал Гарри, выползая из-под одеяла и вытаскивая из шкафа метлу. Кровать Дрея пуста — чай, уже ускакал, чертов бойкотир.

— Какого ты тут вообще делаешь?

— Боб послал, — сверкнула зубами Джан, — сказал, новички должны чтить капитана.

— И все?

— Ну еще чуть в землю не запихнул по уши, — созналась Корита.

Гарри удовлетворенно хмыкнул.

— Отвернись.

— Пф, — пока он перелезал из пижамы в спортивную форму, Кор пялилась в окно на квиддичное поле Хогвартса.

Бежать было лень, поэтому Гарри плюнул и оседлал метлу, как только вышел из кареты Шармбатона. Судя по свисту двухтысячного коня Кориты за спиной — она оценила ход.

— Потте-е-ер, — ласковое пение Боба не предвещало ничего хорошего, поэтому Гарри благоразумно не стал спешиваться — зачем упрощать кэпу задачу, пускай потрудится, напряжет свой геомантический… э-э-э… ум. — Так, господа, кто собьет нашего разлюбезного Чемпиона с метлы, получит место в команде без конкурса.

Мест было четыре — два загонщика, охотник и вратарь. Задумка Боба была ясна — текущим составом натаскать сменный состав. Что имело смысл, ведь и Боб, и Луи, и Франциск с Даниэлем были в отличной форме.

Гарри зевнул, глядя, как сонные мухи-претенденты плетутся к метлам. Бах.

Неучтенный фактор.

— Джан, — яростно прошипел он, повиснув на метле.

— Вообще, с метлы я его сшибла, но могу и доделать, — и Кор, пролетая, царапнула коготками по пальцам Гарри. Коза. Иначе и не скажешь. Лететь было невысоко. Правда, больно — квиддичное поле хоть и было засажено травой, но Гарри умудрился приземлиться на гравийную дорожку, по которой бегали квиддичисты.

— Отстань, Боб, я не нарочно проспал, — беззлобно огрызнулся он, уворачиваясь от каменного кулака, отправленного в него капитаном.

Настоящего, кстати — гранитно-гравийного.

— Малфой, пятнадцать кругов — и рысью, сожри тебя Мордред, — рявкнул Роберт.

— М-да, — а друга подставил ненароком. Совсем голова по утрам перестала толком просыпаться. Всюду мерещился псих — в образе уродливого дядьки, почему-то с черными усами и с ножом или палочкой в руке. Во сне Гарри постоянно сбегал, спасался, попадался, и когда просыпался — места, куда его били или резали, болели. Зачастую по несколько часов.

Роберт не был рад тому, что отменили внутренний чемпионат. Он упустил последнюю возможность потискать кубок. И рвал и метал по этому поводу.

— Так, малолетки, — сейчас, глядя на остатки команды, Боб недовольно кривил губы, — кубок остается у «Фурий». Но это не значит, что этот год вы будете сидеть на ягодицах и не будете вкалывать. Я в следующем году буду приезжать на каждый ваш матч, и если будете позорить мое честное имя — каждого лично похороню в песках, торфяниках, болотах или тундровой мерзлоте. Куда доберусь — там вас земля и примет. Особых позорящих — утоплю в вулкане или оставлю в сердце какой-нибудь горы.

— Знаешь, Бобби, это чуть-чуть жутко слышать, — Луи перебросил из ладони в ладонь биту.

Широкая улыбка, озарившая лицо Роберта, дала ясно понять, что эффект достигнут.

— Итак, у нас сегодня выборы охотника, вратаря и загонщиков — так что метлы в зубы и к квоффлу. Все. Да, Поттер, и ты тоже. И не надо мне тут желтеть что лист осенний, бездельник.

— Жизнь казалась такой прекрасной, — Гарри прислушался к просьбе Бобби и перекрасил волосы в баклажановый цвет, подсвечивая кожу фисташковым. Пускай еще спасибо скажет, что красился он целиком, а не участками.

Тренировка прошла штатно — поймал три скользящих удара бладжером, от семи ушел, пронаблюдал, как Кор пинком в пируэте отбила квоффл и попала в живот Малфою. Четыре раза ловил снитч за три петли про стадиону, один раз — упустил и полчаса накручивал по полю круги в тщетных поисках.

На краткий период — даже отпустило. Как ненадолго отпускали проделки, что он и Дэ проворачивали, — так помогал и квиддич.

Мама поверила. Спасибо ей на этом. Однако пообещала в строгом порядке отвинтить Гарри голову, что настолько склонна искать неприятности.

Дрей… Дрей молчал, Гарри тоже молчал. Он не знал, что говорить. Если смертность по Турниру несовершеннолетних такая высокая, его попадание в Турнир — не более чем выполнение тех угроз, что приходили в письмах.

Вот и сейчас — устало ковырялся в овсянке. Скоро ИМБ — и так как Мадам Ле Пен прибывала в Хогвартс один раз в неделю, устраивая спарринги между курсами, и этот ад длился по три положенных лекции кряду — то, пожалуй, настроения не было совершенно не зря.

Вопреки здравому смыслу, Гарри забил на то, что Шармбатон сидит у Когтеврана за столом и что Пуффендуй гневно шипит на Чемпиона-нарушителя, и уселся с братом. Самое смешное — нарушать правила пытались не только они. Близнецы Уизли прибегли к старящему зелью, а Крэбб и Гойл со Слизерина пытались тараном выбить кубок с постамента, на котором он стоял.

Интересно, что было бы, если бы в Турнир попали они? Так же бы получали лишь издевки и неприязнь? К чести шармбатонцев — они за Гарри стояли стеной. Когда Малфой из вредности вбросил хогвартцам значки «Поттер-смердяк, поддержим Седрика», Флер и Навье весьма сурово его отчитали, а Кор, кажется, устроила «обиженному идиоту» взбучку.

— Чем займешься сегодня? — поинтересовался Дадли, пока Гарри, сбежав от какого-то странного взгляда Кориты, провожал его на Трансфигурацию, проигнорировав: «Братец, я не буду твоей подружкой».

— Замуруюсь в библиотеке, — Гарри ухмыльнулся, — скоро мы с Крамом будем пускать друг другу самолетики с признаниями в любви из угла в угол.

— Тебя не поймут его поклонницы.

— Скорей уж порвут, если судить по количеству.

Дадли махнул рукой и ушел в класс Трансфигурации. Гарри вздохнул и поплелся на третий этаж. Времени было немного, а Мадам Ле Пен ненавидела опоздавших.

 

— Гарри, ничего не хочешь сказать? — произнесла вечером Корита, опуская на стол в гостиной какао. Почти вся делегация Шармбатона сейчас была тут: кто-то сидел со взрыв-картами, кто-то учил уроки.

— Например?

— Ну, например, почему ты сегодня навернулся с метлы, а я ничего не почувствовала?

М-да, а вот и прокол. Обсидиан изолировал все болевые сигналы. Даже те, скрывать которые было необязательно.

Гарри достал из кармана камушек и опустил руку с ним на стол.

— И зачем?

— Кор, — Гарри умоляюще уставился на Джан. Та поджала губы, качнула головой. Иногда она оказывалась настолько терпимой, что стыдно было не испытывать шок.

— Может быть, мисс Джан оставит просмотр своих чрезвычайно важных снов и выслушает объявление? — голос мадам Максим, вошедшей в кабинет трансфигурации, прозвучал настолько резко, что морская свинка, которую превращал Гарри, едва не оставила себе клюв от цесарки вместо пятачка.

Гарри обернулся. Корита снова дремала, опустив голову на руки. На углу парты стояла клетка с морской свинкой.

Четвертый курс Дурмстранга, с которым у шармбатонцев велись занятия, начал тихо хихикать. Гермиона потрясла Кориту за плечо, и та, резко выпрямившись, едва не свалилась со стула.

— Мисс Джан, может, вам стоит больше спать по ночам, — предположила мадам Максим, а Корита в это время отчаянно терла виски, — а не идти на поводу у тех, кто тащит вас на ночные прогулки?

— Я сплю, мадам, — тихо отозвалась она. Гарри не очень нравилось ее состояние. Корита выглядела усталой ежедневно, несмотря на то, что уходила спать раньше всех. Гарри даже подозревал, что избежал выволочки за укрывательство писем только потому, что Кор не была для этого в форме. Каким способом она умудряется еще и выносить два раза в неделю мясорубки тренировок Боба — оставалось загадкой.

— Итак, по просьбе ваших директоров, я должна обнародовать информацию. Объявление касается всех. Приближается Святочный бал, традиционная часть Турнира Трех Волшебников. Бал для старшекурсников, начиная с четвертого курса, хотя, конечно, вы имеете право пригласить бального партнера и с младших курсов...

Элен хихикнула и подтолкнула Киото локтем. Девочки из Дурмстранга подхватили эстафету.

— Форма одежды — парадная, — продолжила мадам Максим. — Бал начнется в восемь часов вечера в первый день Рождественских каникул в Большом зале. Окончание бала в полночь, — мадам Максим взглянула на профессора МакГонагалл, словно извиняясь за оторванное от урока время.

Прозвенел звонок. Ученики зашумел, заторопились на перемену, начали спешно прятать учебники в сумки, а сумки забрасывать на плечи.

— Мистер Поттер, задержитесь, пожалуйста! — воскликнула мадам Максим, силясь перекричать царившую в классе суматоху.

Гарри призадумался на тему того, что из его последних выходок стало известно директору, но сообразив, что вряд ли бы его отчитывали при профессоре МакГонагалл, расслабился и подошел к учительскому столу.

— Мистер Поттер, вы чемпион Шармбатона, а значит, вы и ваша партнерша…

— Партнерша? — Гарри удивленно уставился на директрису. Та тяжело вздохнула.

— Бал, мистер Поттер, предусматривает танцы. С партнерами.

— А если я не умею танцевать? — уныло спросил Гарри, вспоминая прошлогодние уроки с Кор.

— Придется научиться. Вы открываете бал, поэтому вам придется разучить хотя бы вальс. Это традиция Хогвартса, а мы должны уважать принимающих нас хозяев.

— Можно хотя бы не в мантии? — мрачно поинтересовался Гарри. Его совершенно не прельщала идея запутаться в полах одежды по время показательного танцы.

— Форма одежды парадная. Мантии не обязательны, тем более что вы из немагической семьи происходите, — ответила мадам Максим. Профессор МакГонагалл поджала губы, качая головой. Видимо, ее подобные вольности не устраивали.

Неделю назад Гарри сказал бы, что найти партнера для бала — пустячное дело, не чета поединку с драконихой. Но после поединка он согласился бы еще на десять схваток. Пригласить на бал девушку! Страшнее ничего не придумаешь.

— Значит, партнерша? — пытаясь смириться, поинтересовался Гарри. — И мне на бал идти обязательно?

— Такова традиция, — отрезала мадам Максим, — как Чемпион ты должен участвовать в церемонии. Так что подумай, пожалуйста, о партнерше.

— Хорошо, мадам директор, — Гарри шагнул было в сторону двери, но тут же обернулся снова: — А могу я пригласить кого-нибудь, кто не входит в состав делегации?

Мадам Максим задумалась, а затем качнула головой.

— Если родители девочки будут согласны, мы закажем билет у Департамента Международных Игр и Спорта.

Идея пригласить Габриэль пришла сама собой. В конце концов, она дала понять, что Гарри ей нравится, и была красивой и очень милой. Так почему бы и не попробовать? И вообще, для этого всего лишь нужно было вечером зайти в совятню.

За обедом царил дурдом. Девчонки восторженно пищали о нарядах и мальчишках, просто невозможно было слушать. Флер болтала с Седриком Диггори и настолько раскованно ему улыбалась, что Гарри сразу понял, с кем она хочет пойти на бал.

К Флер — сияющей и прекрасной в ее голубой мантии — подошел Рон Уизли. Он был какой-то бледный и смотрел на Флер слишком пристальным взглядом. Она зацепила его вейловским очарованием, Гарри это сразу понял.

— Пойдете со мной на бал, мисс Делакур? — протараторил Рон. Седрик хмыкнул и отошел со словами: «Не буду вам мешать». Флер одарила Рона взглядом голодного цербера.

— С вами, месье, я бы не пошла, даже будь я страшна как тролль.

Уизли резко покраснел и отпрянул. Впрочем, Седрика эта новость не вернула — он уже вовсю любезничал с симпатичной китаянкой.

Этот бал вышиб мозги практически у всех. Гарри, проглотивший две порции буйабеса, сбежал на улицу и уселся там у озера, вытащив из сумки золотое яйцо.

Рядом плюхнулись Гермиона и Доминик.

— А где Саб? — поинтересовался Гарри.

— Она Корите дреды помогает красить, — фыркнула Гермиона.

— Что в яйце, ты уже разгадал загадку?

— Не-а, — пробормотал Гарри, — оно орет как резаное. Какая уж тут загадка?

— Дашь послушать?

— Но это же нечестно, — запротестовала Гермиона. — Гарри должен сам разгадать загадку.

— Для начала я заявку должен был сам положить, — пробурчал Гарри.

— Ладно, — кажется, он убедил и Гермиону, — открывай, послушаем.

— Вы сами попросили, — Гарри потянул за одну из петелек, державшую створки яйца вместе. Вой поднялся такой, что Доминик нечаянно выбил яйцо у Гарри из рук коленкой, и Гарри пришлось залезать в кусты, чтобы унять яйцо.

— Мерзкая вещь, — пробормотал Доминик, опуская ладони, когда золотые половинки вновь сложились вместе, — может, банши?

— Не-а, не баньши, — качнула головой Гермиона, — не наша частота. Слишком низко. В воздухе такой звук медленней чем мой распространяется.

Гарри запихнул яйцо в рюкзак. Надо будет опять идти в библиотеку и мучать там книжки про вариации звука в языках магических существ.

— Ты к Грюму пойдешь? — озадачился Доминик.

— Надо же знать местного чокнутого, — ухмыльнулся Гарри.

Этот урок даже не был уроком. Просто профессор Грюм был местной притчей во языцех. Хогвартские ученики его обожали, боготворили и утверждали, что он знает свое дело. Шармбатонцам стало интересно, и благодаря вездесущей Гермионе они уломали профессора на одно занятие хотя бы в качестве демонстрации.

— Опаздываете, — шикнула на Гарри Сабрина, когда они уселись за парты.

— Искал в кустах партнершу для бала.

— Вот ведь тебе рядом не ищется, — Сабрина хихикнула.

— Садитесь, — рявкнул профессор, врываясь в класс, когда ученики спешно повскакивали, приветствуя учителя.

— Вы знаете, что такое «Империус»? — поинтересовался профессор Грюм. Шармбатонцы знали. Аж четверо подняли руки.

— Одно из трех Непростительных заклинаний, тех заклятий, одно лишь применение которых считается противозаконным, — отрапортовал Киото, — позволяет подчинять других людей или волшебников своей воле.

— В точку, — криво улыбнулся Грюм, — и так как вы просили практики, я предлагаю вам научиться сопротивляться этому заклинанию.

— Но профессор, — раздался неуверенный голос Малфоя, — разве его применение не нарушение закона?

Профессор молча взмахнул волшебной палочкой, парты разъехались в стороны, и в середине класса образовалось пустое место.

— И разве к людям это заклятие применять не запрещено? — продолжал напирать Малфой.

Грюм уставился на Драко, и тот замер под парализующе ледяным взглядом.

— Если ты, мальчик, предпочитаешь более трудный путь — путь раба, который полностью лишен собственной воли, — я не стану возражать, это твой выбор. Можешь покинуть занятие, — и профессор указал скрюченным пальцем на дверь.

— Я не это имел в виду, — пробормотал Драко, а лицо его тем временем покрывали красные пятна, как и всегда, когда он чувствовал себя неловко. Он не ушел. Да и стоило ли уходить и пропускать такой интересный урок?

Грюм по очереди вызывал учеников и накладывал на них чары. Чего только они не вытворяли, оказавшись в его власти. Сабрина исполнила Марсельезу, Элен пять минут прыгала по классу зайчиком, Кантаро залез на стол и кукарекал. Никто не избежал участи «раба». Никто не нашел в себе силы преодолеть чары. Перед заклятием оказались бессильны все, становясь собой, только когда Грюм заклятие снимал.

— Поттер, — наконец прохрипел Грюм, — твоя очередь.

Гарри вышел на середину класса. Профессор нацелил на него палочку и произнес:

— Империо!

Удивительное ощущение! Гарри словно воспарил в небо. Никакого беспокойства не было и в помине, только легкое, необъяснимое счастье. Блаженство волной окатило его, и все же он чувствовал себя как в тумане: за ним пристально наблюдали. И тут в пустом черепе эхом отдалось приказание Грозного Глаза:

«Прыгай на стол... Прыгай на стол...»

Гарри послушно согнул колени, готовясь к прыжку.

«Прыгай на стол...»

«А собственно, зачем?»

Где-то в глубине сознания раздался еще один голос: «Это же просто глупо!». «Прыгай на стол…»

«Не прыгну, спасибо, — второй голос зазвучал чуть тверже. — Я правда не хочу…» «Прыгай! Живо!»

Сильная боль пронзила Гарри: он прыгнул, отчаянно при этом сопротивляясь. Врезался головой в стол, опрокинул его. И кажется, сломал обе коленные чашечки.

— Это уже на что-то похоже, — послышался громкий голос Грюма. Полная отзвуков пустота в голове вдруг исчезла. Гарри ясно помнил, что с ним произошло. Боль в коленях усилилась. — Все посмотрите на Поттера! Он боролся и, черт побери, почти устоял. Победа была совсем близка! Попробуем еще раз, Поттер! А вы следите за ним, особенно за глазами. В них все отражается. Молодец, Гарри! Не так-то будет легко сделать из тебя раба...

— Кор, ты в порядке? — с задней парты раздался шепот Гермионы. Гарри глянул в их сторону. Корита была практически зеленого цвета.

— Все нормально, — хрипло отрезала та, — я живая и шевелюсь. Достаточно.

Драко тревожно смотрел на Кориту с соседнего ряда. Ну хоть на кого-то ему не наплевать.

— После урока ты пойдешь в лазарет, — прошипела Сабрина, — иначе я всю твою танцевальную обувь сожгу.

— Ладно, — выдохнула Корита и подняла руку, — профессор Грюм, можно мне?

— Разумеется, — преподаватель скептически оглядел ее, — вы точно готовы? Может…

— Да, сэр, я готова ко всему, — произнесла Корита, практически излучая ярость, и вышла к доске.

— Империо, — произнес профессор, нацелив на нее палочку.

Спустя мгновение девочки заохали. Потому что «ко всему готовая» Корита Джан рухнула в глубокий обморок.

— Переутомление, — заключила мадам Помфри и принесла Корите нашатырь и стакан с красной жидкостью.

Та принюхалась к нашатырю, потом к стакану и скривилась.

— Не хочу Бодроперцовое.

— Не спорьте мне тут, дамочка, — прикрикнула на нее мадам Помфри, — и вообще, сегодня вы ночуете здесь, чтобы я точно убедилась, что вы можете передвигаться по замку и не пугать привидений.

— Вашего Пивза можно и напугать, — Корита выдохнула и залпом выпила все содержимое стакана. — Будешь ржать — догоню и тресну тебя твоим Нимбусом, — пообещала она Гарри.

Однако удержаться от смеха, любуясь на то, как из ушей лохматой ведьмы валит густыми клубами дым, было совершенно невозможно.

— Профессор Грюм освободил тебя от занятий, — заметила Гермиона.

— Это потому что я слабая? — Корита затвердела лицом. — Я буду ходить.

— Кор, не глупи, тебе же плохо стало.

— Мне достаточно, что из-за тупого переутомления у меня снова приостановлена практика, — прорычала Корита.

— Да ты достала уже со своей практикой, — рявкнул Доминик, — как будто это имеет значение — здесь и сейчас все равно нет твоих пациентов, и сколько раз могут лишить практики такого ученика, как ты?

— Много, — пробурчала Корита.

— И влияет это на поступление в твой дурацкий ИЦМ? — Доминик выглядел жутко. Бледный, носатый, с грозно сведенными густыми бровями. И орущий. Не хватало только подтанцовки из скелетов для картины "ужасный некромант в гневе".

— Нет, но…

— Вот ляг на спинку, и нечего тут сопли разводить.

— Я все равно буду ходить к Грюму, — упрямо произнесла Корита.

— Ну и дура, — отрезал Доминик и вышел из Больничного крыла, засунув руки глубоко в карманы мантии.

— Я редко с тобой не согласен, Кор, но Ник сейчас прав. До завтра, — заключил Гарри и заметив, с каким видом к ним идет мадам Помфри, явно недовольная тем, что на ее пациентку смеют кричать, поспешил выйти из лазарета, прихватив с собой и Гермиону.

Ника они нагнали уже в холле перед Большим Залом. Он разговаривал с Малфоем.

— Привет, — произнес Гарри, глядя на Дрея.

— Я всего лишь спросил, как Кор, — прохладно отозвался Драко, — но привет.

— Дрей, долго ты будешь продолжать этот цирк?

— Столько, сколько нужно, — отозвался он, — чтоб ты понял. Или чтоб вы поняли, мне в общем и целом неважно.

— Интересно, что же ты хочешь, чтоб мы поняли? — раздраженно поинтересовался Гарри. Особенно бесило, что с Ником-то он нормально разговаривал.

— Вот поймете — и обсудим, — буркнул Дрей.

— Да пошел ты к черту, — Гарри откровенно устал от этого слишком утомительного дня и хотел поскорей в гостиную, желательно, с парой бутербродов и чашкой какао. — Пойдемте, ребят, отдохнем, отпразднуем начало каникул. А этот пускай дальше строит из себя невесть кого.

Он двинулся к выходу из замка, друзья зашагали за ним. Что делал Дрей, было неизвестно, но за спиной раздался хлопок и громкий рев.

— Ну уж нет, парень!

Гарри круто обернулся. По мраморной лестнице, хромая, спускался профессор Грюм. В руке он держал волшебную палочку, направленную на белого хорька, дрожавшего на мощенном плитами полу как раз на том месте, где только что стоял Дрей.

В холле наступила гробовая тишина. Никто, кроме Грюма, не смел даже шелохнуться, а тот повернулся к Гарри — то есть на Гарри смотрел его нормальный глаз, а тот, другой, уставился куда-то внутрь.

— Он тебя задел? — прорычал Грюм. Голос у него был низкий и сиплый.

— Что? — Гарри, ничего не понимая, уставился на профессора.

— Он махал палочкой в твою сторону, — заявил Грюм.

— Но… — Гарри ничего не понимал. Дрей напал со спины? На него? Что вообще происходило в этой школе, здесь идиотизм и ссоры вместе с чаем заваривали?

— Оставь его! — рявкнул Грюм.

— Оставить кого? — растерянно спросил Гарри.

— Не ты — она! — Грюм ткнул большим пальцем через плечо, указывая на Сабрину, которая попыталась было поднять белого хорька с пола, но в страхе замерла. Похоже, что Грюмов вращающийся глаз и впрямь был магическим и мог видеть сквозь его затылок.

Грюм захромал по направлению к Сабрине и хорьку, который, испуганно пискнув, что было сил припустил ко входу в подземелье.

— Не думаю... — пророкотал Грюм, вновь направляя на хорька волшебную палочку. Тот взлетел в воздух футов на десять, потом звучно шлепнулся об пол и снова подскочил вверх.

— Мне не нравятся люди, которые нападают на противника со спины, — рычал Грюм, а скулящего от боли хорька подбрасывало все выше и выше. — Гнусный, трусливый, подлый поступок...

Хорька швыряло в воздухе, его лапы и хвост беспомощно болтались.

— Никогда-больше-так-не-делай, — говорил Грюм, произнося каждое слово, как только хорек ударялся об пол и опять взмывал вверх.

— Профессор Грюм! — прозвучал возмущенный голос.

По мраморной лестнице спускалась профессор МакГонагалл с громадной стопкой книг в руках.

— Привет, профессор МакГонагалл, — спокойно сказал Грюм, заставляя хорька подскакивать все выше.

— Что... что это вы делаете? — спросила профессор МакГонагалл, следуя взглядом за взлетающим все выше хорьком.

— Учу, — ответил Грюм.

— Учи... Грюм, это что, студент? — вскрикнула профессор МакГонагалл, и книги посыпались у нее из рук.

— Ну да, — ответил Грюм.

— Быть не может! — ахнула профессор МакГонагалл, бросаясь вниз по ступеням и доставая волшебную палочку. Через секунду на месте хорька с треском появился Дрей — он кучей лежал на полу, волосы сбились и закрывали лицо. Пошатываясь, он поднялся на ноги.

— Это еще и не наш студент, — простонала МакГонагалл, пряча лицо в ладонях, — вы хоть понимаете, что превысили юрисдикцию и у нас могут быть неприятности? Тем более что мы никогда не используем трансфигурацию как наказание! Профессор Дамблдор вам наверняка об этом говорил!

— Да, кажется, он упоминал об этом, — кивнул Грюм, безмятежно почесывая подбородок. — Но я подумал, что хорошая встряска...

— Мы оставляем после уроков! Или сообщаем декану факультета, на котором учится нарушитель! Или директору школы.

— Пожалуй, я это сделаю, — согласился Грюм, с острой неприязнью покосившись на Малфоя.

Дрей, чьи светлые глаза все еще были полны слез от боли и унижения, злобно посмотрел на Грюма, пробормотав неразборчиво что-то о своем отце.

— Да ну? — спокойно заметил Грюм и, хромая, сделал два шага вперед. Тупое клацанье его деревянной ноги отозвалось по холлу. — Что же, я давно знаю твоего отца, парень... скажи ему, что Грюм как следует присмотрит за его сыном... передай ему от меня привет.

— Обязательно, — с негодованием процедил Дрей. Гарри не выдержал и, схватив Дрея за локоть, потащил в шармбатонскую карету. Подальше от чокнутого Грюма, подальше от довольной рожи Рона Уизли, потому что какие бы ни были ссоры, но Дрей был и оставался лучшим другом Гарри.

Дрей съежился в уголке гостинной, настойчиво пытаясь спрятаться от взглядов пораженных одноклассников, ставших невольными свидетелями этого позорного "воспитательного" акта.

— Теперь я понимаю, зачем в Шармбатоне отдельные комнаты для компаний есть, — пробормотал он, принимая из рук Гермионы горячую чашку, — смотрят же все.

— Ты как? — Ник и Гарри теребили придурковатого друга за плечи, а он, пребывая в прострации, купал в чашке нос.

— Трясет его, видно же, — Сабрина качала головой, — может, пожалуемся? Может, его уволят?

— Попробую, — пробормотал Дрей, — другое дело, что у Грюма слишком сильный авторитет в Министерстве и много связей. Не меньше, чем у отца, точно. Так легко выгнать его не удастся.

— Но разве может он себе позволять такое?

— Он же наказывал, — с отвращением произнес Дрей, — в Хогвартсе нельзя колдовать в коридорах, а я…

— А за то, что ты к отбою опоздаешь, тебе ноги нужно отрубить? — поинтересовалась Гермиона.

— Н-не знаю, — пробормотал Дрей, — но правила-то я нарушил, плюс в спину колдовал…

— Чего колдовал-то хоть? — сварливо поинтересовался Гарри, пододвигая к Дрею поближе шоколадку.

— Н-неважно, — отозвался Дрей, — я не могу сказать. Я слово дал.

— Задрал ты со своими тайнами.

— Джей, — глаза Дрея были полны отчаяния и мольбы. Он точно не мог сказать, и если бы Гарри подбирал словесный аналог этой немоты, то прочитал бы на лице Дрея что-то вроде: дай мне молчать, не то я снова буду должен уйти от вас.

— Мордред с тобой, — пробормотал Гарри и отломил себе кусок шоколадки.

— Гарри, передвинь, пожалуйста, омлет, — произнес Дрей, дергая Поттера за рукав.

Гарри передвинул.

— Отлично, Гарри, — мягко улыбнулся Драко, — а теперь, пожалуйста, передвинь его поближе ко мне, а не к Нику.

Девчонки захихикали, а Гарри схлопотал мягкий тычок кулаком в бок.

— Не смотри на меня, Дрей, — ровно произнес Гарри, не поднимая глаза и всячески пытаясь удержаться от того, чтобы тоже не заржать, — ты же не уточнил, куда мне его передвинуть.

— Иногда мне кажется, что стоило болеть за хвосторогу, — Дрей забрал многострадальный омлет, стащил у Гарри с тарелки сосиску и едва увернулся от его вилки, целившейся в ладонь-расхитительницу.

— Надо было организовать группу поддержки, — пробурчал Альфарес, окидывая взглядом завтракающих студентов трех школ, — с девчонками там и c помпонами.

— Тебе девчонок маловато, Ник? — мирно стащив последнюю гренку из-под носа Гарри, спросила Гермиона. — Сейчас Корита придет из лазарета, и нашего гарема снова станет очень много.

— Это если эту полудурочную не задержали снова, — буркнул Ник и уткнулся взглядом в тарелку.

— Так, — Дрей вытер губы салфеткой и глянул на Гермиону, — Гер, я нормально выгляжу?

— Пристойно, — заметила Гермиона, отвлекаясь от Ника.

— Тогда пожелайте мне удачи, — Малфоя перетряхнуло, он сунул руки в карманы мантии и зашагал к дальнему концу когтевранского стола, туда, где вовсю хихикала с подружками симпатичная китаянка.

— Провальная миссия после вчерашнего спектакля, — произнесла Сабрина, оценивая «уровень опасности объекта».

— Это ж Дрей, он еще этим и воспользуется, — заметила Гермиона, а Гарри просто скрестил пальцы, наблюдая за другом. Вот Драко подошел к компании шушукающихся девчонок. Вот кашлянул и что-то произнес, девчонки при этом захихикали еще громче. Вот «объект» порозовел, выбрался из-за стола и, теребя краешки рукавов, чуть отошел в сторону. Вот Дрей сверкнул зубами, что пресловутый Локонс, последние две недели не слезавший с первой полосы «Ежедневного Пророка», и что-то манерно заговорил. Гарри по лицу друга мог прочитать его интонации — и Драко сейчас нещадно тянул гласные, стремясь показаться изысканным. Вот он замолчал и в ожидании уставился на собеседницу. А та некоторое время стояла, засунув руки в карманы мантии, а затем чуть-чуть отрывисто кивнула. В то же мгновение спохватилась, что, наверное, выглядела не очень женственно и, на этот раз склонив голову к плечу, что-то ответила, и Дрей с радостной и очень самодовольной рожей зашагал к друзьям, предварительно, разумеется, коснувшись губами пальцев новоприобретенной партнерши для бала.

— Пижон, — пробормотал Гарри; девчонки тихо хихикали, а Альфарес, мрачный как грозовая туча, уставился в тарелку.

— А тебе слабо? — легко возразил Дрей. — Ты-то вообще письмо написал. Вчера полночи слова подбирал для милой Габриэль. Так у вас с ней и отношений особых нет — так, она тебя после тура чмокнула. А ты и плывешь, куда река течет. А Чжоу мне с начала года нравится, чтоб ты знал.

— Серьезно? — Сабрина безмятежно подняла тонкие бровки. — Письмо? Полночи писал?

— Не удивлюсь, если он там стихи сочинял, — хихикнул Драко.

— Ты б заткнулся, шпион полуночный, — беззлобно пригрозил Гарри.

— Ну, это романтично, — хмыкнула Сабрина, поглядывая на потолок, — сейчас почта придет — как думаешь, Габ успеет написать ответ?

— Надеюсь, — честно ответил Гарри. Подвешенное состояние его не очень устраивало. В конце концов, если Габриэль решит не идти — есть полный Хогвартс кандидаток. А только за утро Гарри получил уже два приглашения. И на одно — от кудрявой одноклассницы Дадли — даже согласился бы, не будь варианта с Габриэль.

— Забавно, — Сабрина фыркнула в чай, — у нас в кампании три мальчика и три девочки. Казалось бы, мы должны сходить друг с другом, чтоб никому не было проблем. Но два мальчика из трех уже заняты. Остаются три неприглашенные ведьмы на одного несчастного Альфареса.

— Две неприглашенные ведьмы, — самодостаточно произнесла Гермиона.

— Гер, тебе обязательно быть первой во всем, да? — поинтересовалась Сабрина. — И кто этот счастливчик?

— Не скажу, — Гермиона подняла голову, — наконец-то, я думала, придется опоздать на заклинания.

Прибыла почта — с характерным шуршанием крыльев совы планировали на руки хозяев, и глуп был тот хозяин, что подставлял когтистым лапам руку без кожаной перчатки ловчего. Сыч Кориты покружился над ее местом и, судя по всему, отправился в совятню. Гарри наконец-то отвязал от лапки Макса коротенькую записку, но на стол перед ним села темно-серая незнакомая неясыть. Сердце екнуло, и Гарри протянул руку, чтобы снять письмо. Он знал, что проигнорируй он сову — и она начнет клеваться и царапаться.

Белый конверт без каких-либо опознавательных знаков.

— Что, опять? — заметив, как Гарри смотрит на письмо в своей руке, встревоженно спросила Гермиона.

— Похоже на то, — Гарри не хотел открывать письмо, но его уголки уже начали дымиться, угрожая ознакомить получателя со своим содержимым без его участия.

— Дай-ка, — Альфарес резко выхватил из пальцев Гарри дымящийся конверт, дернул из кармана кожаную перчатку и, вынув лист, поднял его над глазами, глядя на просвет. Волшебная палочка Ника вычертила в воздухе сложную петлю, и на бумаге черными прожилками проступили руны. — Деморализующий сглаз, — со знанием дела констатировал Ник, — простенький, но мерзкий. Вызывает страхи и тревоги. Гарри, тебе кошмары после их получения не снились?

— Да бывало, — Гарри передернулся. Вспоминать истлевающего пеплом Квиррелла ему не хотелось. Тем более что тот в последнем сне тлел и тлел, и его пепел забивал легкие, мешая дышать.

— Звонок через пять минут, — Гермиона встала.

— Я покажу синьору Ди Маджио сегодня, — пообещал Ник.

— Дай взглянуть, — попросил Гарри.

— Там утопленник, — Альфарес и не думал выполнять просьбу, — одного взгляда достаточно, чтобы подцепить сглаз, извини, Гарри, не сегодня. Я его нейтрализовать не могу.

— У нас сегодня Астрономия, поэтому день занятий укорочен, — буднично произнесла Сабрина, явно пытаясь отвлечь Гарри от злополучного письма.

— Гера, обрушь наконец Астрономическую башню, — попросил шепотом Дадли, заглядывая в расписание, — надоело по ночам вставать на занятия.

— Я боюсь, что меня при этом завалит и я не попаду на бал, — заметила Гермиона, оглядываясь, — ну где же Кор, давно уже должна бы освободиться от местной медсестры.

— Может, ее где-нибудь поймал Джордан? — спросил Гарри.

— Джордан еще жрет, — хмуро кивнул в сторону гриффиндорского стола Альфарес, — а наша мадам, наверное, все-таки довыпендривалась, и Помфри упекла ее в карцер. Спать и есть дня три.

С определенной точки зрения, Альфарес мог и угадать. Гарри лишь вздохнул. Он старался не привыкать забывать о друзьях, но постоянные тревоги будто оттесняли на задний план остальное. А Корита уже давно напоминала призрака, по бледности и бодрости. И почему он начал беспокоиться об этом только сейчас? Уж не потому ли, что она и Ник возились с развеиванием проклятий, который присылали откуда-то взявшиеся недоброжелатели?

— Кор! — рявкнул Альфарес, и все подпрыгнули. Подпрыгнула и ирландка, стоящая у доски объявлений.

— Ник, нельзя так орать! — воскликнула Джан.

— Тебя выписали или ты сбежала? — настырно поинтересовался Альфарес.

— От мадам Помфри не сбежишь. Она впихнула в меня двойную порцию завтрака и сказала, что освобождения мне не даст, — Корита демонстративно печально вздохнула и вновь повернулась к доске. — Как вам?

А на доске тем временем кружились в вальсе парочки.

«Краткий курс классического танца, обращаться к Корите Джан из Шармбатона».

Грянул колокол, оповещавший о начале урока, и вся компания перешла на рысь, чтобы опоздать на урок по минимуму. Чистить картошку на кухне не хотелось никому.

— Ты думаешь, заинтересует? — поинтересовался Гарри, перескакивая через исчезающую ступеньку.

— Дэ сказал, что не все мальчики в Хогвартсе умеют танцевать даже элементарный вальс. Так что, может, и да, — пропыхтела Корита, уворачиваясь от Пивза, во все стороны кидающего чернильные бомбочки.

— Если вы опаздываете, господа, вас, наверное, не затруднит написать эссе на три дюйма длиннее, правда? — произнесла мадам Ле Пен, захлопывая учебник.

 

Листок Кориты все-таки вызвал ажиотаж среди учеников. По крайней мере, среди учениц. На обеденном перерыве у доски объявлений собралось с десяток девчонок.

— Может, собрать по три кната с человека? — задумчиво произнесла Корита.

— Джан, ты действительно можешь провести пару уроков танцев? — кажется, это спросила Сьюзен Боунс.

— Ну, вам ведь хочется блеснуть на балу, не только красотой. Да и кому охота уходить с бала с оттоптанными ногами?

— Ты думаешь, мальчишки пойдут? — в сомнении спросила Ханна, разглядев фразу «для пар».

— Если Корнер не пойдет — пусть ищет другую партнершу, — тряхнула волосами Мариэтта.

Доминик закашлялся и дернул Кориту за рукав.

— А, Ник? — она удивленно обернулась. — Ты опять хочешь на меня поорать?

— Нет, — страдальчески произнес Альфарес, — Кор, ты со мной на бал пойдешь?

— Э-э-эм, я? С тобой? — уточнила Корита. — Я... э-э-эм...

— Она идет со мной, — произнес Ли, имевший потрясающую особенность выпрыгивать как черт из табакерки.

— Серьезно? — ядовито поинтересовалась Корита. — А почему я не в курсе?

— Кор, по-моему, тут даже обсуждать нечего, — буркнул Джордан, — и потом, разве у меня было время на приглашения?

— Он время нашел, — Корита обернулась к Нику, — да, Ник, я с тобой пойду.

Альфарес радостно улыбнулся. Ли фыркнул.

— Спорим, он оттопчет тебе ноги?

— Это неважно, — отрезала Корита, — я могу научить танцевать даже табуретку. А у Ника две ноги и хорошая пластика.

Гарри глянул на Ника, тот даже выглядел довольным.

— Ты серьезно? — шепотом поинтересовался Гарри. — Это же Корита и Джордан, я даже не сомневался в этой парочке.

— Ничего, пусть почешется, — мстительно пробормотал Доминик, — а то нахрапом и я могу.

— Точно можешь? — вполголоса уточнил Дрей, и Доминик дружелюбно и совершенно без размаха треснул тому сумкой по спине. Размах был не нужен — Ник не успел вынуть из нее учебник по некромантии. И попал углом. Драко взвыл и, развернувшись, двинулся было с угрожающей рожей к Альфаресу, но тот отскочил и приготовился бежать. Хогвартс еще не видел двух спектаклей разом.

Рядом с гриффиндорским столом переругивались Джан и Джордан.

— Ты думаешь, этот танцует лучше меня?

— Я дала согласие. Наверное, тебе стоило пригласить меня раньше.

— Ладно. — Рявкнул Джордан и развернулся к Нику.

— Я вызываю тебя на дуэль, — буднично заявил он, — увидимся в дуэльном клубе после занятий. Победивший идет с Коритой. Или ты прямо сейчас забираешь приглашение назад.

— Вот еще, — Ник резко побледнел.

— Альфарес, включи мозги. Все эти условности не имеют значения, — произнесла Корита, — я пойду с тобой на бал и без дурацкой дуэли.

— Нет уж — это дело чести, — прошипел Доминик, сверля лоб Джордану взглядом.

— Господи, какие же мальчишки бывают идиоты, — с чувством произнесла Корита, впечатала кулак в живот Джордану, отвесила подзатыльник Доминику, прихватила со стола бутерброд и зашагала подальше от наблюдающих за спектаклем учеников.

Дуэльный клуб в Хогвартсе начинал работать после окончания занятий ввиду того, что колдовство в коридорах было запрещено. Хотя обычно по будням народу в клубе не было. Только по субботам, когда проходили занятия с преподавателями. Ну действительно, кому интересно, как вспыльчивые перваки дуют щеки и пускают друг в друга искры? То ли дело посмотреть, как сходятся друг против друга хогвартские и шармбатонские преподаватели. Да и дуэль МакГонагалл и Флитвика, прошедшая в последнюю субботу, была очень увлекательна. Гарри лично обогатил свои знания Гвоздеметным Заклинанием и Оглушающим. Вот и сейчас — тих и сумрачен был зал дуэльного клуба. Стоило в него войти — начали загораться свечи.

— Готов? — тихо спросил Гарри. Бледно-зелененькому от волнения Альфаресу очень хотелось, чтоб инопланетяне приняли его за своего и спешно похитили.

— Напомни мне, я согласился на дуэль с шестикурсником, да? — слабо уточнил Ник.

— Угу, — Гарри не находил в себе сил даже злорадствовать — уж очень сильно переживал друг.

— Из-за Кориты?

— По общим впечатлениям — да, из-за нее.

Альфарес затравленно порыскал глазами по сторонам.

— Вот ведь угораздило, — пробормотал он, — и почему я не ездил в лагерь этим летом?

— А я тебя звал, лодырь, — мстительно ухмыльнулся Гарри.

— Джей, ты только донеси меня до госпиталя, ладно? А то с тебя станется, ты меня можешь сдать в рабство инферналом.

— Вот еще, сдавать кому-то, — кровожадно ухмыльнулся Гарри, — рабы в хозяйстве и мне самому пригодятся.

— Ты не знаешь, как инфери поднимать, — попытался выкрутиться Ник.

— Я наследую твои конспекты, — хихикнул Гарри.

— Надо будет написать завещание.

— Не доживешь.

Шутейство дало свои плоды — Ник чуть-чуть расслабился. На минуточку. И тут же снова напрягся, когда, легонько посвистывая, в зал вошел профессор Флитвик — директор клуба и дуэльный рефери. Без него начинать дуэль было строжайше запрещено. Насколько Гарри успел разведать — профессор был полугоблином. Но судя по всему, скверного характера от своих предков жизнерадостный профессор не унаследовал.

— Мистер Джордан, вы вызвали на дуэль младшекурсника? — негромко поинтересовался профессор Флитвик, оглядывая «соперников». Ли, явно не ощущавший никакой гордости за озвученный факт, молча кивнул.

— Не очень-то спортивно, — озвучил Флитвик.

— Я знаю, сэр. Это как-то само собой получилось. А забирать вызов, потому что противник младше... — Ли бросил взгляд на Ника, — ну, еще хуже, в общем.

— Ох уж эта молодость, чем же не угодил вам столь юный джентльмен? — поинтересовался Флитвик.

— Позвольте, я оставлю причину нашей дуэли между нами, сэр.

Альфарес, прислушивавшийся к разговору, тихо выдохнул.

— Эх, где мои годы дуэлянта и повесы? — мечтательно произнес Флитвик. Гарри краем глаза заметил, как в уголок зала проскользнула Корита и, усевшись там на стул, принялась грызть ногти. Не смогла удержаться от любопытства. Даже странно, что не набежало кучи народа, хотя это же Хогвартс — здесь дуэли происходят чаще, чем чистятся зубы.

— Секунданты могут сойти с помоста, — произнес профессор Флитвик, усаживаясь за стол. Гарри и Джордж Уизли отошли. Ли выглядел мрачным, Альфарес — сосредоточенным.

— Напоминаю, основные правила магических дуэлей — никаких драк, кулаки — орудие магглов, дуэль продолжается до того момента, как один из дуэлянтов не сможет творить заклинания.

Эта дуэль не походила на магические поединки в «Единороге». Здесь был плоский помост и отсутствие всяких вспомогательных предметов под рукой. Только два шага влево и два шага вправо для того, чтобы увернуться, волшебная палочка в руке и противник напротив.

— Экспеллиармус, — произнес Ли.

— Протего, — сердито произнес Ник.

— Ставлю семь кнатов на твоего приятеля, — вполголоса заметил Джордж.

— Почему? — Гарри не мог себе представить такого своеобразного «предательства».

— Он вербалит, — пожал плечами Джордж, — вербаль он на ЗОТИ, Грюм бы его вместо десерта употребил.

Альфарес, кажется, тоже это понимал, с остервенением атакуя Ли Ступефаями. Худое скуластое лицо Ника выражало лишь сосредоточенную злость.

— Риктумсемпра...

— Ты меня, может, еще Сомнусом приложишь от переизбытка вежливости и благородства? — зло поинтересовался Ник, развеивая заклятие щекотки.

— Девять кнатов на Джордана, — произнес Гарри, глядя на сошедшиеся над переносицей брови Ли. Джордан не перестал вербалить. Но ускорился и прекратил медлить, будто ожидая ответного выпада.

Заклятие подножки Доминик отбить не смог и, покатившись кубарем, выронил палочку. Дальнейшее происходящее напоминало картинку из какого-то фильма — Альфарес поднимает голову, выбрасывая вперед ладонь, Ли взмахивает палочкой, стремясь с помощью Акцио оставить Ника безоружным окончательно, но скелет летучей мыши, собирающийся на ходу из вылетевших из рукава мантии костей, вопреки всем законам аэродинамики взлетает в воздух, выбивая из рук Ли волшебную палочку. Джордан от неожиданности шарахнулся в сторону, уворачиваясь от зубов костяного монстрика, Альфарес же успел поднять свою палочку. Затем спокойно встал и вытянул руку. Летучая мышь села на плечо, роняя перед хозяином волшебную палочку соперника.

— Поздравляю, юноша, — заметил профессор Флитвик, обращаясь к Нику, — вы одержали победу в этом поединке.

— А это вообще по правилам? — растерянно уточнил Ник. — Это же не стандартная магия.

— Смотря по каким протоколам, — пожал плечами Флитвик, — для школьников вашего уровня — всплесковая магия не запрещена в дуэлях. А вот во взрослых лигах подобные эмоциональные вспышки нужно держать под контролем.

— Прекрасно, — Альфарес протянул подошедшему мрачному Джордану его палочку, — я выиграл, потому что малолетка.

— Поздравляю, — спокойно и без ноты насмешки произнес Ли.

— Ты поддавался, — зло произнес Ник.

— Какая разница, — устало поинтересовался Джордан, — поддавался или нет? Какая разница? Я тебя недооценил, думал, что выиграю в любом случае. А это проигрыш. Совершенно закономерный.

В углу чихнула Корита, и тут все ее заметили. Джан от неожиданного всеобщего внимания смахнула с колен чернильницу, подскочила, уронила в лужу чернил сумку, сердито пнула ее ботинком и, рванув из кармана волшебную палочку, схватила сумку и спешно принялась высасывать из ткани чернила.

— И давно ты тут? — тяжело вздохнул Ли, подходя и мимоходом восстанавливая исходное состояние чернильницы.

— С самого начала вашего идиотизма, — буркнула Корита, не поднимая головы, — я обещала Рону конспект. А тут Джордж. Он передаст.

— Ты могла найти Рона за это время, — улыбаясь, заметил Ли. Корита выпрямилась. Ее осанке сейчас позавидовала бы даже «шармбатонская принцесса» — Обри.

— Что я могу делать — не твое дело, ясно? — Гарри засмеялся бы, услышав эту фразу, сказанную высокомерным тоном «истинной леди», но в конце концов, Корита была его другом и так подставлять, сдавая всю неправдоподобность ее поведения, было плохо. Не говоря уже о том, что опасно. В отличие от вспыльчивой, но отходчивой Сабрины, Кор была злопамятной. И вредной. А вот Ли не сдержался, чуть ухмыльнувшись. Видимо, он уже достаточно знал Кориту.

— Ох уж, Кор, — Ли постарался свести с лица усмешку, — ты злишься?

— Идиотский вопрос, — Корита смерила Джордана взглядом с явным желанием пнуть того в голень.

— Кор, я не хотел решать за тебя. И не решал. Просто он тебя пригласил... — Ли замялся, — а я приревновал.

— И взял и решил за меня, — закончила Корита, — хотя даже не звал.

— Можно тебя проводить?

— Нет.

— Кор, пожалуйста, — Гарри прямо любовался. Джордан сейчас был воплощением раскаявшегося влюбленного — пристальный взгляд, умоляющее выражение лица, осторожно прихваченный локоть «объекта воздыханий». Если бы это не был Ли, наверное, Гарри бы подал ему платок, чтоб тот вытирал им слезы раскаяния. Но это был Ли, и платки остались без работы.

— Ладно, только руку отпусти, — сурово пробурчала под нос Корита. Что примечательно, несмотря на колючесть, она в который раз вблизи Ли смущенно спрятала ладони в карманы мантии. Будто боялась, что он возьмет её за руку, и что-то произойдет...

— Итак, ты победил шестикурсника, — шагая по коридору локоть к локтю с Ником, произнес Гарри, — что чувствуешь по этому поводу?

— Бесит, — сердито произнес Ник, теребя брелок-кость. — Я хотел по-честному.

— А он хотел пойти с Кор на бал, в итоге вы оба в пролете.

— Ну я-то с ней иду. Пока что, — пасмурно сообщил Альфарес.

— Почему пока что? — удивился Гарри. Ник остановился и махнул рукой, указывая на идущих позади них. Гарри обернулся. Фред Уизли, ехидно улыбаясь, отстал от Кориты и Ли и помахивал волшебной палочкой. Вокруг парочки кружились сердечки. Сквозь дреды обоих уже пробивались какие-то цветочки. А Ли и Корита, будто и не замечая, шли молча. И держась за руки.

— Сам видишь, я думаю. Ой... — Альфарес, тоже вертевший головой, врезался в белокурую девочку, которая подпрыгивала, пытаясь снять свою сумку с копья одного из рыцарей.

— Извините, — сконфуженно произнес Ник, подавая пострадавшей руку.

— Ерунда, — улыбнулась та, — вы не могли бы снять мою сумку?

— Да, конечно, — Ник тут же поднял волшебную палочку, — Вингардиум Левиоса.

— Спасибо, — Гарри совершенно точно видел эту девочку. Регулярно, за когтевранским столом. И даже спрашивал у кого-то, как ее зовут.

— Ты Луна, верно? — спросил он, и девочка, взглянув на него своими огромными глазами, кивнула.

— Кор, а Кор, а может, ты не хочешь со мной на бал идти, а? — вдруг спросил Ник, пристально глядя на Луну.

— Нет, я решительно против того, что происходит, — Сабрина сердито топнула ногой.

— Саб, пригласи кого-нибудь сама, — произнесла Корита, критически глядя на туфли на предмет неидеальной лакировки. Корита Джан любила танцевать в туфлях, туфли для танцев были ее тайной девичьей слабостью, скрываемой от всех подряд. Оторвавшись от созерцания туфель, Корита в который раз начала мерять шагами огромный пустой класс и то проверяла работоспособность волшебного граммофона, то поправляла левитационными заклинаниями гирлянды, то в десятый раз начинала разминаться. Нежданно-негаданно от хогвартской профессуры на проведение своего «сиклевытрясательного танцевального занятия» Джан получила карт-бланш. На самом деле, профессор МакГонагалл ценила, когда инициатива учеников освобождала ее саму от дополнительной нагрузки, только Корите она об этом, конечно, не сказала, сообщив лишь, что будет наблюдать за процессом проведения занятия.

— Ты понимаешь вообще мою трагедию, а?! — воскликнула Сабрина. — С нами дружат трое мальчишек. И ни один из них не додумался меня пригласить. Это вообще нормально, да? Альфарес совершенный подлец.

— Ему не нравятся рыжие, помнишь? — хихикнула Корита, глядя на наручные часики. До занятия еще сорок минут. Как не сойти с ума от волнения за это время?

— Ага, нынче эра блондинок просто, Джей с Габ, Ник с этой Лавгуд, — Сабрина тяжело вздохнула и обняла себя за плечи, — объясни, зачем я вообще тут? Ты сказала приходить парами.

— Ты здесь, потому что я искренне сомневаюсь, что все мальчики нашли в себе силы кого-то пригласить.

— Предлагаешь согласиться идти с кем попало? — ядовито уточнила Сабрина.

— Предлагаю посмотреть — может, тебе кто-нибудь и понравится.

— Рон Уизли, например? — Сабрина демонстративно сморщила нос.

— Зря морщишься, Рон глубоко увлечен экспериментами над маггловской техникой. И квиддич любит.

— Фу, — кратко охарактеризовала отношение к маггловской технике и квиддичу Сабрина.

— О боже, Саб, если тебе не с кем будет танцевать, я отдам тебе Джордана или буду танцевать с тобой сама, — взвыла Корита, — только хватит капризничать.

— Да, ладно, брось, я, если что, с Дадли потанцую, — примиряюще улыбнулась Сабрина, — он ведь придет?

— Его сердце занято магглой, — хихикнула Корита.

— Но ее-то тут нету, — фыркнула Сабрина, — а половина Пуффендуя пытается разорвать на сувениры Диггори. Так что, думаю, Дадли не занят.

— Знаешь, для полноты картины девичьих разговоров нам не хватает лишь платья обсудить, — Корита закопалась в ящик с пластинками.

— Как будто о платьях разговаривать плохо, — теперь уж хихикать пришел черед Сабрины, — чего там обсуждать, я же сама с тобой в начале года в магазин ездила. И видела и чернь, и блестки, и голое плечо твоего «самого страшного секрета». Хотя, честно говоря, от тебя я ожидала чего-нибудь оранжевого и пестрого. Чтобы твоя прическа так резко не контрастировала с нарядом.

— Знаешь, мне иногда крайне радостно, что в качестве уравновешивающего активного пламеносца мне поставили тебя, — проигнорировав шпильку, заметила Корита.

— Можно подумать, ты об этом жалела, — усмехнулась Сабрина.

 

— Элоиз, ну пожалуйста, — умоляюще простонала Корита, — ты последняя девушка.

— И что, я теперь должна терпеть этого... — с нажимом на последнее слово произнесла Элоиза Минджен, скрестив руки на груди, — я лучше пойду посплю.

Корита обернулась на Ли, он развел руками. Он мог встать в пару к Элоизе, но только Корита не хотела вставать в пару с новичком. Джордана не надо было учить, поэтому он мог ждать Кориту, когда она будет отходить, а вот встань она с Роном — и он усвоит только треть занятия.

— Пожалуйста, Элоиза, — сложила ладошки Корита, — хочешь, я с тебя денег не возьму?

Элоиза прыснула в кулачок, да и все ждавшие начала занятия тоже не сдержались от пофыркиваний. Рон был виноват сам — слишком громко заявил что «с этой прыщавой он не встанет», чем заслужил общий девичий игнор. В пару с ним не захотела встать даже Лаванда Браун, а все знали, что она неровно дышит именно к этому Уизли.

Как и ожидалось, танцевальное занятие заинтересовало учеников. Правда, Корита едва не прокляла свою доброту. Несмотря на требование приходить парами, все равно в зал натолкалось полторы дюжины одиночек, и состыковать их друг с другом оказалось той еще задачкой. Слизеринцы не хотели танцевать с «тупыми барсуками и львами». Гриффиндорцы за «тупых» желали растерзать слизеринцев на ниточки и пустить на вышивку для флагов. И тут, и там Корита пускала в ход «умиротворяющее касание», лица студентов смягчались, и вот уже Маркус Флинт согласился танцевать с пуффендуйкой Патрицией Стимпсон, а Рон согласился с тем, что Элоиза Минджен не так уж дурна собой — правда, обиженную Элоизу не только пришлось убеждать, что Рона можно и потерпеть одно занятие, но и «приплатить» ей ради того, чтобы урок наконец начался. К началу занятия Корита основательно выдохлась настолько, что даже отдавила ногу ассистирующему ей Ли. Мстительно пробурчав: «Это тебе за плохое поведение», Джан даже не стала вытягивать из кавалера эту секунду боли, тем более Ли не любил, когда она злоупотребляла эмпатией. Когда его угораздило летом столкнуться с отцом, Бартемиус Джан поведал ему, что Корита на любое лечение расходует свои силы и свои эмоции. И этот факт произвел на Ли неизгладимое впечатление. Он не мог запретить Корите быть собой и исцелять, ведь он дорожил своим несломанным носом, но не давать Джан лечить себя по мелочам у него получалось отлично.

Если уж анализировать придирчиво — Джордан привносил в ее жизнь слишком много хаоса. Было так упоительно страдать по Гарри до той поры, пока не оказалось, что быть влюбленной ответно — упоительней стократ. И пусть Ли был вспыльчивым и импульсивным — Корите безумно нравилась яркость его эмоций, их красота завораживала иногда даже сильней, чем сила и энергия его движений.

Гарри на занятие не пришел. Впрочем, он недурно танцевал — еще после того как они с ним занимались. Когда Сабрина и Корита вернулись из Хогвартса, в полупустой гостиной, столь многие обитатели которой пренебрегали священным временем отбоя, Гарри и Габриэль, которая прибыла «с утренним порталом», сидели рядышком на диване, и Гарри читал учебник по волшебным диалектам.

— Ну, как дела? — негромко спросил Гарри, когда Сабрина едва не плюхнулась ему на ноги и стащила с ног туфли.

— Вот она, — Сабрина ткнула пальцем в Кориту, — самый жестокий человек на свете.

— Слишком смелое обвинение для человека, который оттоптал терпеливому Дэ обе ноги, — фыркнула Корита, внезапно ощущая, как покалывает кончики пальцев. Эмпатической стороне ее восприятия что-то не нравилось. Разумеется — ей регулярно что-то не нравилось. От одного только пребывания в Хогвартсе у Кориты происходили мигрени — слишком много мелкой проигнорированной боли на одно здание и одного эмпата.

Корита сощурилась, фокусируясь на эмпатическом зрении, и скользнула взглядом по комнате. Одноклассники вовсю испускали романтические флюиды, которые вопреки всему здравому смыслу действительно выглядели как волны, нити-путы розового цвета. Тот, кто связал розовый цвет с цветом влюбленных, явно был эмпатом, хотя влюбленность и дружеское расположение настолько схожи по оттенкам, что даже эмпату сложно понять, что человек в него действительно влюблен. Кантаро резал глаза своим страданием — судя по стенаниям, его в самый последний момент перед балом бросила девушка. Элен вздыхала, поддерживала его за плечико и явно была настроена вытащить придурка на бал собственными руками. Кантаро, в общем-то, страдал заслуженно — девушка, которая дала ему согласие, была однокурсницей Ли. Было даже непонятно, почему столь взрослая девушка вообще приняла приглашение младшекурсника-шармбатонца и зачем было передумывать в вечер перед балом. Хотя, может, кто-то милый сердцу дозрел? Взгляд зацепился за Гарри. Его тоже опутывала влюбленность — легкая розовая нить, пронизывающая все его мысли, но — Корита нахмурилась — его чувство почему-то расслаивалась. Будто бы исходное чувство состояло из разнородных элементов.

— Прекрати это, — вдруг сообразив, в чем дело, Корита повернулась к Габриэль.

— Что? — белые бровки вейлы чуть дернулись. Корита почувствовала, как начинает злиться.

— Прекрати!

— Не понимаю, о чем ты, — отрезала Габриэль.

— Кор, в чем дело? — Гарри поднял взгляд.

— Она тебя привораживает, — выпалила Корита, ощущая, как горят уши.

— Ерунда, — категорично отрезав, солгала Габриэль, — я не привораживаю Гарри, он сам пригласил меня.

— Она лжет...

— Кор, я и правда сам ее пригласил.

— Может, ты ревнуешь Гарри, он ведь тебе нравился... — промурлыкала Габриэль, обвивая Гарри руками. Тот рассеянно улыбнулся и провел по ладошке Габриэль пальцами. Корита не стала оглядываться — она и так знала, что все обитатели гостиной сейчас внимательно слушают перепалку. И Элен — как назло сплетница Элен здесь, завтра слух о ее влюбленности в Гарри расползется по Хогвартсу, и придется объясняться с Ли. Черт возьми. Впрочем, зарвавшуюся вейлу вполне можно поставить на место. И для этого даже не обязательно ее согласие.

Корита ехидно улыбнулась Габриэль и вышла из гостиной. Ей срочно было нужно найти Доминика.

 

Преподаватели озверели. Им будто было обидно, что школьники будут развлекаться на балу, поэтому количество домашних заданий превышало все допустимые пределы. Впрочем, знай преподаватели, что даже Гермиона в первый день каникул отправила сумку с учебниками под кровать прицельным пинком — им, наверное, стало бы обидно. Никто и не думал учиться, школьники отвоевывали у каникул каждую свободную минуту, не останавливаясь ни на секунду, докупая подарки, распаковывая костюмы и наряды для бала, подготавливая косметические зелья — и представьте, этим занимались не только девочки. Малфой проваландался двое суток с зельем, с помощью которого смог зачесать волосы к затылку. Выглядел он при этом как резко облондинившийся граф Дракула, но он считал, что выглядит очень благородно.

Отчим, конечно, не мог не подпортить эйфорию от праздника — в последнем письме от мамы в финальном постскриптуме его острым почерком было выведено: «До второго испытания осталось два месяца, Гарри, как у тебя дела обстоят с разгадкой головоломки?».

— Хочешь, я за тебя напишу, что никак? — едко уточнила Гермиона, а Гарри, читавший письмо от мамы вслух — потому что письмо было общее на него и Дадли, — швырнул в нахалку подушкой. Можно, конечно, было швырнуть омниноклем, но он денег стоил.

— Утром после бала ты будешь приговорен к библиотеке, — заметил Дадли.

— И ты, Брут? — печально спросил Гарри и попытался умереть, не слезая с кровати, но это у него не вышло. В общем-то, друзья были правы, нужно было же не только разгадать эту дурацкую головоломку, но и придумать план действий. Мадам Максим его пока не вызывала, но не было сомнений, что она вызовет его после бала. В конце концов, на изучение и подготовку явно требуется время, иначе бы яйцо Чемпионам не выдали.

— Корита, хочешь конфетку? — уточнил Дадли.

— Дэ, ты думаешь, что можешь накормить конфетами Форджей меня, которая проводит у них в доме месяц каждым летом? — уточнила Корита, и Дадли явно в разочаровании скис.

— Что за конфетка? Дай, — оживился Гарри.

— Гарри, не... — Дадли попытался было уклониться — он в корне не понимал целей брата.

— Господи, Дэ, Уизли же мои местные конкуренты по розыгрышам, я должен знать, что они там придумали, — Гарри протянул руку, и ему в ладонь опустилась маленькая желтая конфетка.

Не особенно долго думая, Гарри сунул ее в рот. Хлопнуло, сжало, будто бы он прибегнул к анимагии, и он взглянул на друзей сквозь чуть искривляющий пространство птичий зрачок. Друзья посмеивались, минут через пятнадцать силы, сдерживавшие Гарри, сошли на нет, и он растянулся на кровати в глубокой задумчивости.

— Кем, говоришь, я был?

— Кенаром. Жаль, не спел нам.

— Между прочим, это круто, — заметил Гарри, — принудительная трансфигурация в одной лишь конфетке, обращение и туда, и обратно без каких-либо заклинаний, временное регулирование — и все в одной капле зелья в начинке конфеты.

— Когда ты так говоришь — это действительно звучит круто, — заметил Дадли, в то время как Дрей о чем-то задумался. Он хуже разбирался в зельях, его навык в основном состоял в ритуалах, чарах и рунах, но приколы близнецов его явно захватили.

— От одной их конфетки у меня язык вырос как у кита, — хихикнул Дадли.

— Надеюсь, тебя кто-нибудь сфотографировал?

— Нет, — слишком быстро ответил Дадли, и Гарри поставил мысленную галочку — поспрашивать пуффендуйцев на предмет компромата. Только после второго тура — члены хогвартского факультета-семьи пока что на Гарри слишком часто ворчали.

Рождество. Рождество. Рождество.

Гарри был готов повторить это слово еще тысячу раз, чтобы ощутить праздник до самого распоследнего фибра души. Пусть эти каникулы пройдут не дома — ладно, они еще наверстают общение с мамой летом. Но в Хогвартсе и тут, и там стоят огромные зеленые ели, обвешанные золотыми планетами, шишками и феями, лестницы и коридоры украшены гирляндами из остролиста и сосулек, и пусть Флер ворчит — Флер скучает по Шармбатону. Все они скучают, но и в Хогвартсе Рождество не теряет ни обаяния, ни количества подарков. Тем более что в землях Шармбатона на Рождество так мало снега, что обычно его колдуют преподаватели, а волшебный снег — практически то же самое, что кукла вместо девчонки. Да, на нем можно попрыгать, слепить из него армию снеговиков, устроить снежную битву, но при этом нельзя отморозить руки, начерпать в зимние ботинки, засветить снежком в лицо Дрею, поставить тому фингал — и это за четыре часа до бала — и увидеть его удаляющуюся спину — потому что волшебный снег синяков не оставит. Такова его суть.

Впрочем, уже через полчаса Дрей возвращается, и Гарри приходится туго — его крепость атакуют аж с трех сторон, а из «живых бойцов» остались только Гермиона и Уизли, и Гермиона — когда видит появившуюся в Хогвартском дворе Кориту — заявляет, что ей пора готовиться к балу и отчаливает.

Четыре часа! Вы представляете, сколько всего можно успеть за четыре часа? А Гермиона намерена посвятить их наведению лоска.

Гарри же снова натягивает варежки — между прочим, их ему связал Добби, его домовик, — и опять обрушивается на головы Дрея, Ника и Дадли. Справедливость должна восторжествовать. Должен победить Чемпион и его армия.

Когда вконец отморозившие все возможные места ребята вваливаются в шармбатонскую карету, они натыкаются на бледную Гермиону.

— Тут кто-то напакостил Кор, — излагает она, — если мадам Помфри не снимет чары склеивания с ее волос — Кор на бал не пойдет.

За три часа до Рождественского бала не полагается торчать в Больничном крыле. Тем не менее, друзья Кориты Джан находились именно здесь, пока мадам Помфри пыталась нейтрализовать зелье, намертво склеившей волосы девочки. У Гарри инстинктивно сжимались руки, и он очень хотел, чтобы в них как-нибудь оказалась шея «шутника». Ей-богу, он никогда не позволял себе подобных подлянок, все его шалости устранялись с помощью Эванеско или просто воды, а склеивающее зелье в шампуне — это даже не шутка, это чистой воды мерзость, особенно накануне бала; а Корита мыла голову каждый день, так что точно бы прошлым вечером обратила внимание на то, что у нее намертво склеились волосы. Да как качественно склеились — по покрытому клеем шлему из волос можно было стучать палочкой, как по барабану.

Мадам Помфри выпрямилась и качнула головой.

— Придется удалять, мисс Джан.

— Может, удастся обстричь? — мертвым голосом спросила Корита. — Тогда я успею отрастить их чарами. Хотя бы на два-три дюйма.

— Это Зелье Вечного Склеивания, мисс Джан, — вздохнула мадам Помфри, — волосы придется удалять совсем. А потом использовать чары возрождения и растить заново.

— Удаляйте, — уже совсем без сил выдавила Корита, закрывая лицо руками. Одна-единственная несклеившаяся косичка упала ей на лоб, но Корита срезала ее безжалостным взмахом волшебной палочки. Джан молчала, покуда мадам Помфри промокала волосы растворяющим зельем, и это молчание навевало ужас. Склеенный кокон из волос на голове начал потихоньку таять.

— Джей, если это ты натворил... — шепотом начала Гермиона.

— Закончишь эту сентенцию, месяц будешь бояться чистить зубы — чтоб не склеились, — предупредил Гарри, — я не идиот.

— Ребята, идите, — вдруг еле слышно произнесла Корита, — то, что не иду я, ведь не повод не идти вам?

— Кор, ты в своем уме? — начал было Альфарес, но страшный взгляд Кориты заставил его запнуться и не закончить фразу.

— В своем, — ровно произнесла Корита, — Гарри — Чемпион Шармбатона. У каждого из вас — партнеры. У тебя — еще и девчонка с третьего курса, которую не пустят на бал без тебя. Бросать их из-за меня — первоклассное свинство.

Она поступала с вызывающим благородством, и хотелось бы отвесить ей подзатыльник, но Гарри казалось, что за пять минут до бала его все равно найдет мадам Максим, и тогда на балу ему придется появиться с оторванной головой. Да и не хотелось расстраивать Габриэль — она преодолела далекий путь, чтобы составить ему компанию. Но и нельзя оставлять Кориту без поддержки. Особенно сейчас — когда ей светит как минимум сегодняшний вечер провести без волос.

— Кор, что ты будешь делать? — тихо спросила Гермиона.

— Выпью ящик сливочного пива и пропитаю слезами матрас, — ответила Корита, но в озвученной фразе не прозвучало ни нотки из положенной к содержимому иронии.

Гарри шагнул к Корите, и она сдавленно пискнула, когда он ее обнял.

— Нам плевать, сколько волос на твоей пустой голове, Джан, ясно? — шепнул Гарри ей в ухо, и Корита болезненно скривилась, явно пытаясь улыбнуться. Гарри оставалось только надеяться, что он смог показать ей, как волнуется за нее.

— В растворителе испачкаешься, — отпихивая Гарри, буркнула Корита, — идите уже. Не действуйте на нервы, я и так того гляди зарыдаю и потоплю Хогвартс к чертям.

Из Больничного крыла друзья вышли в глубочайшей мрачности.

— Джей, ты куда? — поинтересовалась Гермиона, когда Поттер свернул в холле, направляясь к лестницам.

— Гера, ты не находишь, что если мы должны идти на бал, то один человек сейчас может помочь Корите?

— Она тебя убьет, — констатировала Гермиона, складывая руки на груди, — я бы не хотела, чтоб тот, кто мне нравится, видел меня... в таком виде.

— Быть одной ей нельзя, — качнул головой Гарри, — я бы сдох, если бы в одиночку сидел, пока другие веселятся на балу, да еще и после такой гадости.

И Гарри прибавил шагу, потому что времени с каждой минутой оставалось все меньше.

Благодаря Джордану пароль для прохода в гостиную Гриффиндора они знали.

В гостиной перед балом царила тишина — все явно собирались, и только Рон Уизли, вытянув ноги, в обычной черной мантии сидел перед камином и гипнотизировал взглядом шахматную доску. Гарри мимоходом заметил учебник шахматной теории.

— Привет, — произнес Гарри, и Рон поднял бледное лицо и уставился на него.

— Привет, — отозвался он, — чем обязан?

— Не подскажешь, как найти Ли?

— Джордана? Могу показать, — пожал плечами Рон и встал, — или позвать?

— Да нет, проводи лучше, — Гарри никогда не проходил в гостиную Гриффиндора дальше портрета Полной Дамы, и ему было любопытно, как живут местные обитатели.

— А ты вроде нормальный, — вдруг сказал Рон, пока они поднимались по винтовой лесенке.

— А? — удивленно уточнил Гарри.

— Ну, ты победил Того-Кого-Нельзя-Называть и не задаешься...

Перед глазами вновь встал тлеющий пеплом Квиррелл и мерзкое красноглазое лицо на чужом затылке. Гарри ощутил, как к горлу подкатывает тошнота.

— Я бы не сказала, что я его победил, — отозвался он, осознав, что в разговоре образовалась пауза, — этим летом он был жив. Кто знает, может, уже нашел новое тело.

— Новое? — удивленно уточнил Рон.

— Извини, я не хочу об этом говорить, — Гарри запоздало вспомнил, что Тонкс запретила ему упоминать Волдеморта. Пусть это было давно, еще перед Визенгамотом, но запрет никто не отменял. Рон лишь помрачнел и, скрестив руки на груди, остановился. На двери перед Гарри висела табличка: Гриффиндор, курс 5, Уизли, Уизли, Джордан.

Дверь была подозрительно свежеокрашенной. Гарри стукнул пару раз, услышал «Войдите» и постарался проскочить через дверь максимально быстро. Он знал четырнадцать способов размещения над входом забавных сюрпризов для нежданных гостей. И это без магии. А территории близнецов Уизли могли охраняться тщательней.

— Поттер? — удивился Джордж — кажется, Джордж, если верить свитеру с буквой «Д», который он держал в руках.

— Привет, — Гарри огляделся и тут же наткнулся взглядом на Ли. Тот сидел на подоконнике, уткнувшись взглядом в кусок пергамента, а сова перед ним щипала его за пальцы, явно клянча печенье.

— Джордан...

— Что? — Ли разговаривал не так, как обычно. Не так, как вчера. Расстроенно? Да нет, это же Джордан. Чтобы вывести его из равновесия, нужно отрезать ему ногу.

— Там Корита...

— Она меня отшила, — произнес Ли, устало потирая пальцами переносицу, — честно говоря, я уже задолбался непрерывно натыкаться на ее колючки.

— Да тупит она, — в сердцах буркнул Гарри, запоздало узнавая в сове, что сидела перед Ли, Коритиного филина — и когда только успела отправить записку, уж не сразу ли после злополучного визита в ванную? — У нее там проблемы, и она не может пойти. И я подозреваю, что ей легче было тебя отшить, чем сказать, насколько ей плохо.

— Какие проблемы? — уточнил Ли, наконец беря сову в охапку и выпихивая ее из окна.

Перед глазами Гарри встала белая как мел Корита, чьи волосы, пропитанные растворителем, таяли просто на глазах.

— Если тебе скажу я — меня найдут мертвым уже следующим утром.

— И расчлененным, — заметил Фред.

— И в разных частях Британии, — добавил Джордж.

— Знаете Кориту? — удивленно переспросил Гарри. — А, точно, она же говорила, что ездит к вам летом.

— Сестрица вообще любит чесать языком, — фыркнул Джордж, — правда, ни за что не расскажет, что малявкой бегала за Биллом упорней, чем Хагрид за драконами.

Джордан кашлянул, и Джордж сделал невинный вид.

— Где она, Гарри? — с легким раздражением, явно адресованным некой ведьме, утонил Ли.

— В лазарете она.

Ли вытаращился на Гарри.

— В лазарете?

— Ага, — подтвердил Гарри.

— За два с четвертью часа до бала?

Гарри еще раз кивнул.

— Ты еще скажи спасибо, что она не в Запретном лесу лечит кентавров, — хмыкнул Фред.

— Давай нацепляй крылышки любви и лети! — заметил Джордж.

— Да похоже, придется, — Ли спрыгнул с подоконника, — если ведьма не идет к котлу, придется котлу отращивать ножки.

— Ты только с ней поаккуратней, — попросил Гарри, — когда я уходил, она была готова начать мыть пол слезами.

— Да уж куда аккуратней, — вздохнул Ли, — я даже Кэти отказал ради Кор, а ей ведь еще вчера было не с кем идти.

 

На этаже Больничного крыла было тихо и пусто — даже привидения готовились к Святочному балу, нанося на одеяния свежие пятна серебристой крови. Где-то далеко в туалете Плаксы Миртл шло сражение слезливой девочки-призрака и Пивза. Даже мадам Помфри, видимо, решила собраться на бал, потому что если кому-то сегодня и станет дурно — то там; поэтому проникнуть в лазарет оказалось довольно легко, так же легко, как и найти огороженную ширмами кровать. Оттуда доносились сдавленные всхлипы. Ли кашлянул, и всхлипы затихли.

— Кор?

За ширмой зашевелились, судя по судорожным вздохам, пребывая в панике.

— Джордан? — она пыталась говорить резко, но голос скакал вверх-вниз, как первоклассная лошадь для скачек.

— Я захожу, — твердо предупредил Ли, давая пятнадцать секунд, чтобы спрятать пижаму под одеялом, и шагнул за ширму.

Корита сидела, укутавшись в одеяло с головой, и своей бледностью в сочетании с красными заплаканными глазами напоминала вампира.

— Уйди, — жутковатым шепотом произнесла она.

Джордан качнул головой.

— Ты не могла отказать в лицо? — Ли поднял тот обрывок бумаги, что пятнадцать минут назад ему сунул в руку серый сыч. Джордану было тяжело говорить ровно, но все же он справлялся.

— Ли, уйди, пожалуйста.

— Джан, я писал тебе даже тогда, когда ты присылала мне вопиллеры с требованием отвалить и они орали на весь Большой Зал, открывая всем страшную тайну того, какой грязный язык у очаровавшей меня гарпии. Ты действительно думаешь, что одним гневным взглядом и одной запиской ты от меня отделаешься?

Корита промолчала и закуталась в одеяло еще глубже. Ли, раздумывая, обвел взглядом лазарет. При иной ситуации он сел бы рядом с Коритой, но сейчас он и сам пребывал в состоянии некоторого душевного смятения и не был готов преодолевать разделяющее их расстояние, поэтому пришлось взять стул, поставить его напротив кровати задом наперед, усесться на этот стул и уставиться на Кориту.

— Кор, в чем дело?

— Я... — голос Кориты сорвался, и она спрятала в одеяле лицо, мелко содрогаясь. Ли же, подскочивший со стула, понял, что все-таки нужно было изначально сесть на кровать, все равно пришлось обнимать кулек из одеяла с ревущей девчонкой внутри. Ли не мешал, лишь поглядывал на наручные часы, отмечая истекающие полтора часа до бала и осторожно поглаживая одеяло. Разумеется, ему было пофиг на одеяло, он надеялся успокоить таким образом его «начинку». Срезанную косичку Ли заметил случайно: она притаилась у ножки кровати, и если бы не красная бусина на кончике — одна из той упаковки бусин для косичек, что Ли сам вчера отправлял Корите в подарок на Рождество, — она бы не бросилась в глаза.

— Кор, что случилось с волосами? — тихо спросил Ли. Она же не могла постричься в пику ему? Вряд ли бы она при этом так рыдала, вряд ли бы в косичку действительно была вплетена бусина — они бы просто были возвращены Ли.

Корита как-то сразу замолчала, будто сжавшись под одеялом.

— Я не хочу, чтоб ты меня видел, — прогнусавила Корита.

— Сбежишь из школы? — насмешливо уточнил Ли.

— Буду ходить на занятия в мантии-невидимке, — мрачно отозвалось одеяло.

— Так что все-таки случилось?

Одеяло что-то забубнило, Ли с трудом разобрал: «Зелье Вечного Склеивания, пришлось растворять волосы, на то, чтобы восстановить корни, уйдет целая ночь, и отрастать они будут долго».

— Так проблема в прическе, — Ли рассмеялся, — знаешь, я думал, что-то серьезное случилось.

Корита резко села, срывая с головы одеяло. Ли от неожиданности охнул — все-таки увидеть лысую ведьму доводится не каждый день.

— А так тебе смешно? — ядовито уточнила Джан. — Хочешь пойти на бал с Волдемортом?

— Да я бы с радостью, но тебе далеко до Волдеморта, — отозвался Ли, разглядывая голый затылок. Это выглядело... Эксцентрично, уж куда эксцентричней.

— Я не пойду на бал таким пугалом, — отрезала Корита, выпрямляясь.

— А мне казалось, что ты не придерживаешься традиционных взглядов на внешность, — не удержался от шпильки Ли.

— Джордан, посмотри на меня, пожалуйста, — попросила Корита. Ли посмотрел, склонив голову, а потом пожал плечами, показывая, что ничего страшного не видит.

— Ты в здравом уме? Тебя поднимут на смех, если ты придешь на бал вот с этим, — Корита покрутила рукой возле обритого виска.

— Ну допустим, не меня, а все-таки тебя, — поправил Ли, — этим старперам и принцессам только повод дай. Хотя...

— Что хотя? — Корита пристально уставилась на Джордана.

— Пойдешь со мной на бал, если ржать будут не только над тобой? — на лице Ли мелькнула загадочная улыбка.

— Ты хочешь пойти голым?

— Ты примитивизируешь образ моего мышления, дорогая. Так пойдешь?

Корита ощупала лицо, а затем, потянувшись, вытащила из тумбочки зеркальце. Сморщилась, силясь сдержать слезы при виде голой головы, оценила опухшее лицо.

— На то, чтобы снять отеки, уйдет минут сорок, — печально заметила она.

— Тогда у тебя останется еще минут пять на то, чтобы переодеться, — хмыкнул Ли, — значит, через сорок пять минут я встречу тебя у вашей кареты.

— Только ради того, чтоб оценить, что ты задумал.

 

— И все-таки хорошо, что разрешили идти в человеческой одежде, — заметил Альфарес, застегивая на себе пиджак смокинга.

— Ну не знаю, — Драко поправил свой зеленый жилет, — я без мантии словно голый.

— Ничего ты не голый, Чанг оценит, — Гарри с неудовольствием глядел на себя в зеркало — его парадный костюм «рубашка-брюки-жилет-бабочка» был выбран мамой и был хорош, но не добавлял ему особенного шарма. Крам в своем мундире и Диггори в мантии будут выглядеть попрезентабельнее. С Флер соревноваться не стоит — глупо с девушкой соревноваться. Она и так там всех затмит.

Разговоры не клеились — на кровати с печальными лицами уже сидели Гермиона и Сабрина. Просто невозможно было не переживать за Кориту, которая по вине злого розыгрыша была вынуждена отказаться от бала.

Для себя же Гарри решил, что найдет гребаного шутника и уж как-нибудь сделает так, что прыщи тот будет сводить до выпускного. Но к чему она придет с Джорданом — вот вопрос.

В комнату неуверенно стукнули, и дверь приоткрылась. Гарри, обернувшись к двери, вытаращил глаза — в мальчишескую спальню стремительной черной рыбкой шмыгнула Корита. Она была в платье, явно для бала. В ушах даже качались длинные серьги, а лицо — если сравнивать с состоянием, когда пришел Ли, — очевидно перенесло применение некоторого количества косметических чар.

Доминик присвистнул, а Джан опустила лицо, пряча запылавшие щеки, зябко проводя ладонью по голому плечу.

— Я поставлю Ли памятник, — выдохнул Дрей, пытаясь сделать вид, что не пялится. — Я бы тебя не смог убедить.

— Я сама бы себя не убедила, — выдавила Корита. Ее колотила крупная дрожь.

— Если кто вздумает смеяться — я спалю им весь зал, — горячо заявила Сабрина, а Кор благодарно сжала ладонь подружки.

— Ну что, благослови нас Мерлин? — уточнил Гарри. — Давайте хоть обнимемся перед этим дурацким балом. Надеюсь, мы доживем до его конца.

Обняться было хорошей идеей. Отлегло у всех. Корита выходила в общую гостиную, будучи приобнятой за плечи с двух сторон Ником и Дреем. В гостиной сразу наступила тишина. Мертвей этой тишины не было ни на одном лондонском кладбище. Гарри угрожающе оглядел притихших шармбатонцев, ясно давая им понять, что им будет за один только смешок. Подействовало или нет, было не понятно, но среди мертвой тишины Габби — чудо, а не девчонка — вдруг восхищенно захлопала в ладоши.

— Джан, ты такая смелая! — воскликнула она и совершенно неожиданно обняла Кориту. Та стояла с заставшим лицом лишь три секунды, затем обняла Габриэль в ответ. Спектакль разрешился самым лучшим образом. Шармбатонцы пусть и с округлившимися глазами, но отрывались от голой головы Джан, возвращаясь к куда более животрепещущим вопросам — флирту и сплетням с партнерами по балу. Габби голубой шифоновой бабочкой порхнула к Гарри.

— Чудно выглядишь, — выдохнула она, глядя на Поттера мечтательными глазами. Это было приятно, действительно приятно — и в груди потеплело.

— А ты похожа на фею, — искренне заметил Гарри, хотя до того искусства говорить девушкам комплименты и не познавал. Габриэль смущенно зарделась, осторожно сжимая локоть Гарри.

— Пойдем?

— Ага, пойдем, — помогая Габриэль надеть теплую мантию, отозвался Гарри.

У кареты, кутаясь в зимние мантии, топталась стайка хогвартских студентов. Хотя не только их — три парня в расстегнутых тулупах и красных мундирах под ними стояли поодаль. Приглядевшись, Гарри даже заметил среди них своего соперника по Турниру. Неужто звезду квиддича очаровала шармбатонка? Гарри оглянулся, чтобы понять, к кому зашагает Крам, и понял, что смущенно поправляет волосы... Гермиона. Та самая Гермиона, в розовом платье под теплой голубой мантией и с убранными волосами, которая битый месяц водила их за нос, не сознаваясь, с кем она пойдет.

— Змея, — весело заметил Гарри, а Гермиона совершенно неожиданно показала ему язык.

— Повезло ей, — хихикнула Габриэль, когда Виктор подошел и поцеловал Гермионе руку, вызвав у половины мужской аудитории насмешливые смешки, в то время как вторая половина «пошла по стопам кумира». Дадли и Ли были в первой группе, впрочем, у Дадли был особый случай — Сабрина пригласила его сама. Братец Гарри на это лишь задумчиво поморгал и кивнул. Впрочем, Сабрина со своим рыжим вихрем кудрей на голове и в ярко-фиолетовом платье заставила кого-то из присутствующих пуффендуйцев поинтересоваться у Дадли, чем он заслужил такую девчонку.

— Харизмой, конечно, — пожал плечами Дадли, не особенно заморачиваясь на эту тему.

Краем уха Гарри уловил, как тихо переговариваются Корита и Ли.

— Ну и?

— Не спеши, — насмешливый шепот Джордана, — сюрприз же.

— Надеюсь, ты не нарядился клоуном, — тихо простонала Корита, бессильно утыкаясь лбом в плечо кавалера, пока он грел ее руки в своих.

О нет, Джордан не нарядился клоуном. Когда он снял зимнюю мантию, это стало ясно как день. Клоуны не ходят в смокингах — такого уровня пафоса ни один клоун не выдержит. И клоуны не бреют головы налысо. Судя по глазам Кориты, по ладоням, прижатым ко рту, и по тому, сколько времени она не могла выдохнуть ни звука, — таким поступком в ее поддержку Ли Джордан выкупил контрольный пакет акций.

Что было вчера? Если б Гарри об этом помнил. Он не помнит, куда девалось время между балом и вторым испытанием.

Казалось бы, еще вчера он чесал языком с Перси Уизли, с которым его познакомила Корита. Еще вчера держал Габби за руку, и вот уже два месяца позади и Гарри в одних плавках, с волшебной палочкой в зубах и флягой с Русальим зельем под мышкой ежится перед Черным озером.

Будь проклят тот день, когда он решил, что разгадывать загадку Золотого Яйца — задача не первостепенной важности.

Двадцать четыре дня.

Двадцать четыре дня он затратил на подготовку ко второму этапу. И если бы не Дадли... Он бы и не заметил, что Крам внезапно покинул место дислокации в библиотеке. С одной стороны — Виктор там совершенно точно охотился на Гермиону, с другой стороны — все-таки Виктор всегда готовился заранее. Окна библиотеки выходили на Черное Озеро. И только после того, как Гарри семь раз отметил, как Виктор ныряет в озеро прямо с палубы корабля, он смог заметить немаловажную деталь. Виктор нырял с волшебной палочкой. Было бы наивно предполагать, что все это делается просто так.

Правда, все равно идею топить яйцо в озере следовало заменить идеей принятия ванны с этим яйцом. Русалочьи песни в теплой водичке было б слушать поприятней. Вот только мысль эта достучалась до мозга Гарри, уже когда он, непечатно бранясь, мокрый и замерзший вылезал из озера, запоздало вспоминая про существование Импервиуса, и незадолго до того, как Корита чуть не дала ему в глаз за «такие идиотские выкрутасы, и, кстати, Бодроперцовое я тебе варить не буду». Взбешенную целительницу пришлось сдерживать совокупными усилиями Дадли и Ли.

Нужно отдать Седрику должное — он вернул долг, образовавшийся, когда Гарри предупредил его о драконе. Он вернул его так же, как и Гарри, — дав подсказку позже, в тот момент, когда ситуацию спасло бы только чудо. Правда, очень удивился, когда Гарри, улыбаясь, сообщил о том, что уже в курсе о русалках. Хотя Гарри было не до того. Русалье зелье готовилось чуть быстрее, чем Оборотное, а сложность у него превышала все возможные пределы, которые когда-либо осваивал Поттер.

Но реакции прошли успешно. Гарри каждый день ожидал выпадения мерзкого зеленого осадка, который свидетельствовал бы об окончательном распаде жаброслей и потере ими всех необходимых качеств, но именно сегодня ему было чем гордиться. Он даже отчиму отправил маленькую ампулу с образцом зелья. Просто потому, что действительно гордился проделанной работой. Да чего греха таить, если б он сделал Оборотку — он и то б образец куда-нибудь заныкал, для того чтобы помнить — он это делал. В этом плане он понимал отчима, который половину их подвальной лаборатории занял банками с ингредиентами, а вторую половину — пробными образцами зелий. Зал славы зельеваров выглядел примерно так.

— Участники готовы? — раздается громоподобный голос Людо Бэгмена.

— Ты в порядке? — Гарри вдруг замечает, что Флер неестественно бледна.

— Д-да.

У Флер не получается убедительно соврать. И улыбка ее тоже очень неубедительна.

— Кто там? — тихо спрашивает Гарри.

— Габ! — коротко отвечает Флер и раздраженно смотрит на Поттера, и непроизнесенное: «Мне она важней, чем тебе», — вербализировать не обязательно.

— Так в чем дело?

— Отстань!

Гарри отстает, вслушиваясь в рев трибун, и, практически оглохнув от волнения, даже пропускает, когда отсчитывающий последние секунды до начала этапа Бэгмен кричит: «Старт». Седрик и Виктор бросаются в воду так быстро, будто там их ждут. Флер — чуть медленней, но все равно торопливо. А Гарри, запрокидывая голову, прикладывается к фляге.

Испытание длится час. Согласно таблице эффективности, основанной на весе потребителя зелья, каждый миллилитр Русальего зелья обеспечивает нахождение под водой в течение десяти секунд. Необходимо триста шестьдесят миллилитров зелья на час подводного заплыва. В одном глотке Гарри сорок миллилитров зелья (да, Гарри проверял). Десять глотков. На всякий случай — вдруг опоздает. Шесть минут — немного, но мало ли. На всякий случай Гарри уменьшает фляжку Редуцио и вешает ее на шею. Цепочку он для этого тоже припас (выпросил у Сабрины).

Кожа горит и начинает сохнуть, по шее будто полоснули ножом, прорезая жабры. Времени ждать нет, через секунду ноги Гарри обратятся в хвост, и с мостков ему уже предстоит сползать. Гарри спешно прыгает в воду, снова сжимая в зубах волшебную палочку. Только бы не перекусить ее — уж больно острые зубы у русалов.

Неоспоримое достоинство Русальего зелья — трансформация. Можно было сожрать жабросли и, в зависимости от свежести последних, поплавать под водой лягушкой, но скорости они не прибавят. То ли дело Русалье зелье.

Под водой должно быть тихо, однако не для рыб, а Гарри практически стал рыбой.

Он слышит песню русалок. Он слышит чьи-то вопли, кажется, даже голос Флер, сражающейся с гриндилоу. Он не будет ей помогать. Ему не до того. В школе они — друзья, на Турнире — соперники. И именно Флер до сих пор смотрит на него как на «пти гарсона». Мощный русалочий хвост толкает его вперед даже быстрей, чем ноги в бассейне. Гарри невольно вспоминает, как плавал в школе. Это было безумно давно, и хоть плавание — это то, чему невозможно разучиться, но все равно надеяться на то, что эти навыки сейчас сыграют значительную роль, — довольно наивно.

Гриндилоу попадаются и Поттеру и расплываются в сторону, перешпаренные кипятком.

Он должен опередить хотя бы кого-нибудь. Желательно всех, но как-то слабо верится, что Крам, осуществлявший подготовку к второму этапу несколько месяцев, даст фору своему малолетнему конкуренту.

В город русалок Гарри прибывает первым. Видимо, помогла в ориентации эта заунывная песня русалок, которую слышат русалочьи «уши». Сегодня день дорогих Гарри Поттеру людей — к столбу посреди площади привязаны Дадли, Гермиона, Габриэль... Девочку-китаянку, что предназначается в заложники Диггори, Гарри не знает. Хотя... Это не с этой ли девчонкой Дрей ходил на бал? Интересно, а как они с Диггори вообще соотносятся, если она совершенно точно даже ходила с Дреем в Хогсмид, в какую-то кафешку? Малфой, конечно, после тех кафешек закатывал глаза и вытряхивал из капюшона мантии конфетти-сердечки, но ведь ходил же. Даже пару раз.

Некогда думать. Если он первый тут, значит, должен стать первым и на финише. Диффиндо вылетает изо рта стайкой пузырьков, и Гарри хватает Дадли в охапку. Нет, совершенно точно ему нужно поменьше жрать и возиться с гантелями. С грузом двигаться тяжелей, Гарри понимает, что Крам его быстро догонит. Что же делать, как сделать Дадли полегче? Гарри раздраженно выдыхает, пытаясь вспомнить хоть какое-то усиливающее заклинание, и тут глаза зацепляют пузырь воздуха, поднимающийся к поверхности воды.

Воздух легче воды, ну точно же.

— Головной пузырь, — шепчет Гарри, и голову Дадли окутывает прозрачная пленка кислородного пузыря.

Да! Пузырь сам волочет Дадли к поверхности. Собственно, из-за этого Гарри и отказался от использования этих чар. Как и все чары, они требуют сосредоточения. Попробуй-ка окати водяных чертей кипятком, пока ты сосредоточен на том, чтоб твой воздушный пузырь и не лопнул, и на поверхность не утащил.

Поверхность воды оглушает. Жабры еще не готовы оказываться на воздухе, дышать сразу становится больно. Братец наконец-то приходит в себя и, кашляя, начинает плыть сам. Дадли выволакивают на мостки и тащат в сторону целительской палатки, у которой озабоченными зайчиками подпрыгивают Корита, Киото и Элен. Мадам Помфри не видно, но она и не гиперактивный целитель-подмастерье. Гарри не вылезает из озера, пока не кончится время действия зелья, бросает взгляд на часы, которые засекают время этапа. Сорок семь минут занял у него этап. Позади выныривает Крам. И Гермиона вместе с ним. Ее тоже волокут к палатке целителей, и оттуда же, отшвыривая плед, выскакивает Флер и вертит головой. Гарри по ее губам может прочитать: «Габриэль».

Габриэль там на столбе.

До конца часа девять минут.

Габ останется там? Русалкам?

No fucking way!

Гарри снова в воде. Сердце стучит так громко и часто, что грудная клетка вот-вот лопнет от напряжения. Если бы у русалов можно было поджечь хвост, то они бы и то не смогли бы плыть быстрее. Гарри отсчитывает секунды до конца действия зелья. Фляга на шее, но чтобы ее увеличить и сделать хотя бы пару глотков, нужно остановиться и потерять время.

Он опаздывает — русалки уже сомкнули вокруг столба хоровод, и в их песне слышатся слова: «Останешься с нами навек». В отличие от первого случая, русалы с копьями перегораживают Поттеру дорогу.

— Она не твой пленник.

— Она мой друг! — рычит Гарри в ответ. Русалы поднимают копья. А пальцы, лишившиеся перепонок, начинают загребать воду. Жабры на шее зарастают, вода сразу перестает быть другом. Нет уж. Гарри напрягается. Метаморф он или нет? Тонкс могла метаморфировать поросячий нос, и он сможет сделать себе жабры. Хвоста он отрастить не сможет — это сложно. Сложно и жабры сделать, но благо Гарри пока готовил зелье успел заучить жаберную анатомию. Есть — по шее снова будто проходится раскаленное лезвие.

Гарри не открывает рта. Искусственные жабры помогут дышать, но они не обеспечат эффекта от Русальего зелья. Говорить ему нельзя, а значит нельзя и колдовать. Невербалика — это сложно. И все-таки сейчас либо он колдует невербально, либо Габ останется на дне озера. Нельзя это допустить.

«Импедимента!» — мысль яростная, мысль сильная, мысль непоколебимая. Он не сможет повторить ее позже, просто потому что и сейчас-то получается из отчаяния. Он должен спасти Габриэль. Должен.

Одного из русалов отшвыривает с дороги, и Гарри не теряет времени.

Чем рассечь веревку? Еще одно Диффиндо? Нет, невербально уже не выйдет. На глаза попадается зазубренная раковина. Гарри хватает ее, наносит три удара по веревке. Габ худенькая, ее удается вытащить из веревочного плена. А теперь наверх — к воздуху, к свету.

   

— Вот ведь кусок идиота!

— Альфарес, я все слышу! Заткнись!

— Ты что, повелся? Поверил, что судьи Турнира вообще допустят смерть кого-то из заложников?

— Альфарес, я по-прежнему все слышу и спешу напомнить, что ты по-прежнему спишь в одной комнате со мной. Если хочешь жить — заткнись.

Гарри сидел в целительской палатке в пледе и пил Бодроперцовое. Его даже не напрягал дым из ушей. Зато было тепло и хорошо.

— Если они не зачтут твое первое появление, потому что ты не вышел из воды, ты будешь сам виноват.

— Кор, сцеди, пожалуйста, яд у Ника, — кротко попросил Гарри. Его обсмеяли все, кто был более-менее в курсе регламента Турнира. Слава богу, что зрители и сами участники не знали таких нюансов. Потому что тогда во время второго появления на поверхности озера Гарри бы утопился, услышав хохот вместо оваций.

— У него не яд, а кислота! — фыркнула Корита. — Джей, еще Перцового?

— За счет заведения, я надеюсь? — Гарри подставил стакан. Ноги еще не отогрелись.

— Джей да ты романти-и-ик, — полупридушенно выдохнул Дадли, на краткий миг показывая из подушки свое красное лицо. Он там ржал. Ржал самым бесстыжим образом, пользуясь тем, что они с Гарри родственники и, следовательно, мстя будет не так страшна.

— Там оценки выставляют, — в палатку заглянула Гермиона.

— А можно без меня? — не особо надеясь, уточнил Гарри. Интересно, что будет, если он выйдет в пледике? Хотя чего думать, он тут в плавках перед трибунами ходил, переживут зрители пледик.

Зрители пережили. Даже захлопали и заулюлюкали.

Флер стояла бледная и прямая и сжимала в ладонях руку Габриэль. Она была недовольна собой. Такое редко случалось с отличницей, старостой школы и капитаном квиддичной команды, которые сочетались в ее лице, но все же происходилось.

— Спасибо, Джей, — тихо шепнуло она, заметив вставшего рядом с ней Поттера, — и прости. Не хотела рассказывать о том, что вейлы и русалки ненавидят друг друга. Держу пари, они еще когда Габ увидели, решили натравить на вейлу в три раза больше гриндилоу. Хотя это оправдания. Я могла с ними справиться, но не справилась. Так опозорила школу...

— Забили, — пробормотал Гарри. Он спасал Габриэль точно не для благодарности Флер. Просто ему было страшно. Он не мог допустить, чтоб с ней что-то случилось. Что-то плохое.

Крам и Диггори были довольны собой. Ну конечно. Они нормально поняли задание.

— Дамы и господа, — громоподобный голос Людо Бэгмена раздался так неожиданно, что Гарри едва не подпрыгнул, чуть не вынырнув из пледа.

— Оценки чемпионам будут выставлены по пятидесятибальной шкале, — вещал комментатор Турнира Трех Волшебников, — Итак… Мисс Флер Делакур продемонстрировала замечательное владение заклинанием головного пузыря, но на нее напали гриндилоу, и она не сумела спасти своего пленника. Мы решили поставить ей двадцать пять очков.

На трибунах захлопали.

— Я недостойна, — хрипло произнесла Флер.

— Мистер Седрик Диггори так же использовал заклинание головного пузыря и последним вернулся со своим пленником, не уложившись в установленное время на семь минут. Его оценка — сорок очков.

Хогвартс зашумел. Сразу ощущалось, что у местного волшебника поддержки в Турнире в несколько раз больше.

— Мистер Виктор Крам продемонстрировал неполное превращение в акулу, что, впрочем, не помешало ему выполнить задание, и он вернулся вторым, уложившись в установленное время. Его оценка сорок пять очков.

Каркаров надулся от гордости и захлопал громче всех. Гарри даже заподозрил, что директор Дурмстранга наложил на ладони Сонорус. Впрочем, он не осуждал. Он видел, как волнуется за него и Флер мадам Максим.

— Мистер Гарри Поттер блестяще воспользовался Русальим Зельем, показав прекрасную подготовленность, — продолжал Людо Бэгмен. — Он вернулся первым, уложившись в положенное время.

На трибунах захлопали, но Бэгмен прокашлялся и продолжил:

— Однако мистер Поттер допустил техническую ошибку, не вернувшись на исходную точку старта. Из-за чего ряд оценок был снижен, несмотря на то, что мотивы, двигавшие мистером Гарри Поттером, — самые наилучшие.

Гарри поморщился. Да, именно об этом предупреждал Альфарес. Геройство одобряется, но Турнир оценивает не геройство, он оценивает волшебников.

— Оценка Гарри Поттера — сорок пять очков.

Трибуны взревели. Гарри впервые ощутил, что за него переживали зрители. Ну еще бы. За идиотов любят переживать.

— Первое место, — заорал Дадли во все горло, — мой брат на первом месте вместе с Крамом.

— Поздравляю, — тихо произнесла над ухом Габриэль. Гарри повернулся к ней.

И она снова его поцеловала.

Где-то громыхнула магниевая вспышка колдографа, и Гарри отшатнулся. Определенно было что-то раздражающее в этих публичных нежностях, особенно сейчас, когда Рита Скитер обожала писать многословные статьи о личной, семейной и учебной жизни Гарри Поттера.

— Экспеллиармус!

— Протего!

Этот обмен волшебными любезностями, который технически должен был походить на дуэль, но был далек от нее во всех возможных смыслах, происходил в довольно пасмурное воскресенье на пустыре на окраине Хогсмида.

Гарри переступил с ноги на ногу, внимательно глядя на Кориту. За ее спиной на невысоком пеньке стояла чашка, исполняющая роль кубка, который Гарри надлежало отбить в дуэли. Азарта особенно не было — это была уже девятнадцатая репетиция «дуэли у кубка», и честно говоря — даже сменяющимся ребятам уже поднадоело репетировать с Гарри Импедименты со Ступефаями, не то что ему самому.

— Гарри, прекращай топтаться, — крикнула Гермиона.

— Ей легко говорить, — проворчал Гарри, не сводя взгляда с лица Кориты.

— Ага, у нее-то задница не отбита, — фыркнула Корита.

— Джан, ты же леди, леди не говорят таких слов, как «задница».

— Экспульсо, — именно из-за этой стремительности движений и переменчивого как ветер настроения Джан и была опасным противником вопреки ее пацифизму. Гарри, прикрывшись Протего, отпрыгнул от земляного фонтана, вызванного взрывом Экспульсо под его ногами.

— Сдавайся, — зловещим тоном прошептала Корита, непреминувшая воспользоваться полученным преимуществом и сократившая расстояние между ними ровно настолько, чтобы ткнуть Гарри в грудь волшебной палочкой.

— Эй, договаривались ничего серьезного не использовать, — возмутилась Гермиона, сползая с трансфигурированной из коряги лавочки.

— Я вообще не нарочно, — чуть растерянно заметила Корита, — просто профессор Грюм говорил, что противник тебя жалеть не будет, так что и его жалеть не стоит.

— Кор, ну мы же репетируем.

— Гера, не занудствуй, — недовольно возразил Гарри, воспользовавшись паузой и отняв у Альфареса бутерброд с ветчиной, — она взорвала землю под моими ногами. Мне действительно нужно было меньше болтать и заниматься целью. Просто я уже устал.

— Устал? Тогда, пожалуй, с дуэлями мы сегодня закончим.

Если вы думаете, что это была амнистия от зубрежки заклинаний — то вы ошибаетесь. Гермиона, поспорившая с Виктором на пятьдесят галлеонов, что Гарри выиграет у него в турнире, взялась за натаскивание Поттера с особым остервенением. Они перерывали всю библиотеку в поисках методов борьбы с разными тварями из «Чудовищной книги о Чудовищах». Гермиона, казалось, стремилась возвести вокруг стола Гарри бастион из книг.

— Я не успею все это прочитать, — возражал Гарри не далее, как вчера.

— Все это тебе читать и не нужно, — пожала плечами Гермиона, — это прочитаем мы, составим для тебя конспекты, а вот конспекты уже будь любезен вызубрить.

— Это все из-за того, что я не смогу взять никаких зелий с собой, — пасмурно заметил Гарри, — только волшебную палочку.

— Пфы, — Гермиона презрительно фыркнула, — никакая глупая возня над котлом не заменит искусства обращения с волшебной палочкой, которое действительно способно расширить границы достижимого.

— Герм, ты, кажется, перечитала Локонса, — хихикнул Доминик.

— Пфы! Перечитала! Ересь. Перечитать невозможно! — воскликнула Гермиона.

Она пребывала в приподнятом и даже слегка воинственном состоянии духа, намереваясь подготовить Гарри к объявленному вчера испытанию, по ее словам, «в максимально возможной степени».

— Уверена? — Ник кивнул влево — там на томике «Трансфигурации для асов» дремала Корита.

— Это у нее от недочитывания, — хмыкнула Гермиона, озабоченно хмурясь. Корита, будто почувствовала, что ее поминают, подняла голову, попыталась изобразить на мордашке бодрость, потерпела в этом неудачу и приложилась к разбавленному бодроперцовому.

— Между прочим, я занимаюсь! — сурово возразила Джан немому укору Грейнджер. — И профессор Грюм меня даже хвалит.

— Вот ты и будешь спарринговаться с Гарри.

— Интересно, зачем, — Корита зевнула и закопалась в сумке, пытаясь найти волшебную палочку, — ясно же сказали, в лабиринте будут обитать питомцы Хагрида, а их, знаешь ли, Экспеллиармусами не удивишь.

— Их — да. Но я подозреваю, что на финальном этапе Гарри придется столкнуться с кем-то из Чемпионов.

Об этом кроме Гермионы не подумал никто. И вот — воскресенье, пасмурный полдень, Хогсмид, пустырь... И три отбитых мягких места жертв упражнений Гарри Поттера в заклинании оглушения.

— Гера, — умоляюще простонал Гарри, стоило ей задуматься о том, куда им пойти, чтобы «никто не мешал заниматься», — может, сходим пообедать? Три метлы недалеко. Я замерз.

— Ладно, — кажется, Гермиона сдалась, даже не попытавшись возразить, — но учти, Арания Экземи будет тренировать после обеда.

Они отнеслись к предупреждению про обитателей лабиринта весьма серьезно. Прошерстили весь хогвартский учебник по УЗМС, выписали всех магических существ с класса 3X до 5Х и начали подготовку.

В «Трех Метлах» было шумно, за это Гарри их и любил. Посматривавшие косо хогвартские ученики, обчитавшиеся Риты Скитер, не особенно замечали появление Гарри Поттера, больше времени уделяя хихикающим девчонкам из Шармбатона. Да и мадам Розмерта готовила отличный луковый суп всего лишь тремя взмахами волшебной палочки. За парящими в воздухе и стремительно менявшими свою форму ингредиентами наблюдать было особенно интересно.

Однако сегодня спокойно поесть было не суждено.

— О, кого я вижу! Самый юный Чемпион Турнира. Мальчик-который-не-может-определиться с тем, гражданином какой страны он является.

Магниевая вспышка фотографа Риты Скитер полыхнула настолько ослепительно, что Гарри, покачивавшийся на стуле, едва не опрокинулся назад. Если бы это произошло, то, пожалуй, грязевая мина, покоившаяся в сумке, взорвалась бы несколькими минутами позже под ногами мисс Скитер.

Не стоило вспоминать о Рите сегодня. Может, не накликал бы. Гарри редко проникался к кому-то несимпатией. Однако Рита Скитер была исключением. За месяцы, которые Гарри провел в Хогвартсе, эта дама будто перерыла все уголки его чемодана в поисках всего подозрительного. Если Гарри Поттер улыбался какой-то девочке — на следующий день в Ведьмополитен печатали новое «сенсационное интервью» о ветрености «британского героя, обманывающего юную девочку из далекой Франции, влюбленную в него». Гарри Поттер имел беседу с Чемпионом Дурмстранга? Они конкурируют за внимание девушки? Может быть, мистер Крам предлагает Поттеру протекцию на квиддичном поприще за уступку в третьем туре?

Если бы они знали, что Виктор появляется в карете Шармбатона так же часто, как и Ли Джордан, и литрами пьет кофе, молча читая принесенные с собой книги, то наверняка писали бы еще больше гнуси о сговоре двух Чемпионов.

— О, я вижу, что нашему британскому герою больше по душе французская кухня, — ехидно заявила Рита, практически волшебным образом определяя содержимое тарелки Гарри. Она знала все — от любимой команды Гарри и до его любимого блюда. И если бы в любви Гарри к пирогу с почками можно было бы углядеть возможности патриотической измены — будьте уверены, Рита Скитер непременно бы ее углядела.

— Знал бы, что вы придете, мисс Скитер, заказал бы лягушачьи лапки, — огрызнулся Гарри, которого эта дамочка успела утомить своими постоянными намеками на непатриотичность Мальчика-Который-Выжил. Три года, которые он учился в Шармбатоне, «Ежедневному Пророку» не было дела до того, где живет Гарри Поттер, где он учится, что он ест, с какими девочками дружит. Гарри Поттер и сам думать забыл о том, что чисто гипотетически в Британии является довольно известным ребенком. Даже Волдеморта Гарри никак не мог научиться воспринимать всерьез, во многом потому, что их полторы встречи были весьма мимолетны, а знакомство с Томом Риддлом и вовсе не дали прочувствовать мадам Максим и директор Дамблдор. Но теперь — недели не проходило без статьи о Гарри Поттере на первой полосе. Дотошность Риты уступала только ее ушлости. Она умудрялась находить информацию даже вопреки вето на ее появление на территории Хогвартса, наложенного профессором Дамблдором.

— Непатриотично британцу болеть за команду страны, вышедшей из состава Британского Содружества, — прыткое перо Риты, кажется, само не успевало за ехидным языком своей хозяйки, подцепившей длинным ядовито-зеленым ногтем значок на груди Гарри.

Вопреки желанию Гарри не обращать на себя внимание теперь на них пялились все клиенты «Трех метел», и за это он уже не желал спускать Скитер ни словечка.

— Знаете, мисс Скитер, расскажи я вам о футболке с американским флагом, в которой я с друзьями катаюсь на велосипедах, — видимо, вы бы растерзали меня за измену родине незамедлительно, — нашелся Гарри. Он и сам не понимал, откуда берет в себе силы отвечать. Сейчас из поддержки у него были лишь скучковавшиеся вокруг столика друзья, молчавшие, не желавшие выставлять его в плохом свете. Когда после второго испытания Скитер, воспользовавшись нахождением в Хогвартсе, снова начала приставать к Гарри, интересуясь, где он взял «довольно редкие ингредиенты для русальего зелья», Гермиона пискнула было несколько фраз в защиту Гарри, Рита разродилась гневной статейкой о «вертихвостке, что дурит Виктора Крама», и девочке прислали письмо с гноем бубонтюбера, ожоги от которых заживали несколько дней. Гарри запретил хоть кому-то лезть в его перепалки со Скитер, если им хоть раз доведется еще встретиться. Именно он заставил прическу Риты Скитер светиться, и воевать с журналисткой нужно только ему.

Следует сказать, что значок этот Гарри подарил Альфарес, с предупреждением, что это не простой сувенир, а зачарованный, и заговор на нем направлен на защиту от деморализационных чар, и Гарри наконец-то ощущал себя практически свободным от подавленного настроения. И несмотря на то, что количество взысканий за проделки на уроках у него и Дадли удвоилось, снимать подарок Альфареса он бы не стал, даже угрожай ему в противном случае Азкабан.

— Мисс, вы не могли бы отстать от клиента нашего заведения? — раздался мерный голос. Знакомый.

Ремус Люпин, рассеянно и абсолютно ненавязчиво поигрывая волшебной палочкой, кашлянул за спиной Риты Скитер. Та обернулась и скользнула по нему взглядом, оценивая уровень угрозы.

— Вы знаете, кто я? — едко спросила она.

— Вас сложно с кем-то перепутать, мисс Скитер, — усмехнулся мистер Люпин, — однако мадам наняла меня в охрану этого места, и я должен отрабатывать зарплату, защищая ее посетителей.

— Не боитесь, что напишу об этой убогой забегаловке правду? — поинтересовалась Рита.

— Моя репутация сыграет против вас, мисс Скитер, — звонко произнесла из-за стойки мадам Розмерта.

Повисла пауза. Рита еще раз окинула взглядом Люпина, затем фыркнула и передернула плечами.

— Ваша — может быть, — скептически заявила она, но развернулась и, громко цокая каблуками, вышла из бара.

Ремус помрачнел и отошел к хозяйке.

— Блин, весь аппетит изгадила, — с чувством буркнул Альфарес, кинув ложку в тарелку.

— Гарри, ты молодчина, — Гермиона с облегчением выдохнула, — я не знаю, как давал бы отпор этой мегере взрослый, но ты держался отлично.

— Сам не ожидал, — в отличие от Альфареса, Гарри ощутил волчий голод и набросился на похлебку с утроенными усилиями, — привык, похоже.

Он мог лишь сопереживать Люпину, принявшему на себя удар. Писала Скитер не только о Гарри. И он бы радовался этим явлениям, если бы не сочувствовал несчастным, попавшим на зуб этой пиранье пера. Например, после статьи о Хагриде — тот не радовал их новыми бестиями почти что две недели, чем больше всех была огорчена Сабрина, которая с раздражением отмечала, что год, того гляди, закончится, а «на наших уроках не показывают действительно интересных животных».

Даже дурацкие значки с надписями «Поттер — вонючка», появившиеся у студентов Слизерина (Драко, к слову, потом очень извинялся за то, что подбросил противникам Гарри пергамент с нужными чарами), не нервировали Гарри больше, чем очередной номер какой-нибудь газетенки с его фотографией на первой полосе. Нет, он даже на секунду не пожалел о том, что тогда заставил голову мадам Скитер светиться, может, лишь только о том, что вместо светочивого порошка не использовал никакого зелья, безвозвратно красящего волосы. Скажем, в какой-нибудь ядовито-зеленый цвет, раз уж мадам Скитер так его любит. Хотя, кажется, эту дамочку этим было не пронять.

— Гарри, ты должен поесть, — бубнила Сабрина и впихивала в Поттера овсянку ложками. Если бы у Гарри были силы — он бы отплевывался как верблюд, переживающий обострение бешенства, но сил у Гарри Поттера не было ровным счетом ни на что. Даже ложка, которой предполагалось завтракать, выглядела непомерно тяжелой. И волшебная палочка тоже.

— Гарри, Третий Тур еще только завтра, ты слишком рано начал паниковать, — Сабрина продолжала бубнить и впихивать в рот чертову овсянку. Человек, придумавший овсянку и решивший есть ее на завтрак, был достоин ритуала полного экзорцизма. Действительно любящий свой вид человек, не одержимый демоном, не мог придумать эту склизкую гадость, от которой Гарри, скажем честно, уже подташнивало. Если уж быть откровенными до конца — сейчас Гарри подташнивало от запахов еды в принципе, но сегодня, когда после вчерашней голодовки он выполз в большой зал Хогвартса бледно-зелененький, его кормили практически как кормили его младшую сестру — насильно и с ложечки. Спасибо что не повязали нагрудник.

Гарри накрыло уже три дня как. В первый день он просто не мог ничего делать, лишь только носился по всей хогвартской библиотеке, хватался за подворачивавшиеся под руку книжки и не мог зайти ни в одной из них дальше первого абзаца. Со второго — то есть со вчера — перестал есть. Еда в него просто отказывалась лезть. Сегодня он подозревал, что не сможет уснуть.

Он ненавидел не знать, что его ждет. Он знал о драконе, он знал о русалках, но завтрашний день был известен ему лишь тем, что будет лабиринт и будут монстры. Какие монстры? Они все настолько разные, что универсального подхода к ним нет. Дементоры? Он никак не мог сотворить внятного патронуса — из палочки вылезал только какой-то серебристый кисель. Нет, боггарт, найденный Гермионой в каком-то хогвартсовском чулане, этого киселя побаивался, но у боггарта был всего второй класс опасности, а у дементора — пятый. А может быть, будет еще хуже — и в лабиринте будет смертофалд. Или сфинкс. Или акромантул. Или мантикора.

А тут — Сабрина и ее овсянка. Ей-то хорошо не бояться, в любом опасном случае она сожжет и угрозу, и лабиринт, и всех остальных соперников, а у Гарри на руках — только совершенно бесполезный в бою метаморфизм, да серпентаго, от которого проку немногим больше. Ну еще есть, конечно, волшебная палочка и с три десятка разных заклинаний, вызубренных специально для обезвреживания магических тварей, но... Но этого было мало. Хагрид явно знал больше разных тварей, чем знал Гарри, а против тех же соплохвостов, если, не дай Мерлин, Хагрид запихнет их в лабиринт, и заклятий-то нет, уж больно неизученный гибрид.

— Хороший мальчик, — удовлетворенно заявила Сабрина и отложила ложку, прекратив пытать Поттера дурацкой кашей.

Гарри недовольно зыркнул на пиромантку, уже не в первый раз за сегодняшний завтрак испытывая острое желание надеть на ее голову пресловутую тарелку. Правда, сейчас тарелка была пустая и особого эффекта это все равно бы не оказало. Взгляд невольно выцепил Кориту — и Гарри снова стало не ловко. После его сегодняшнего появления в большом зале от эмпатической мигрени, вызванной его самочувствием, целительницу перекосило так, как отчима, когда он видел выкипающее из котла зелье. У Гарри даже мелькнуло искушение сбросить Корите все накопившееся напряжение, но это было неправильно. Она не бездонная, она не может принимать его негатив бесконечно. Откуда-то нужно брать силы и ей — слишком часто жалующейся на засилье эмпатических «жалоб» обитателей Хогвартса. То ли они тут все были... с приветом и не знали, где находится больничное крыло, то ли Кориту раздражали отсутствующие в Шармбатоне призраки. Тоже ведь скопление человеческих негативных эмоций.

Да и потом... Если он сейчас избавится от страхов... То что ему вообще останется? Что толку участвовать в Турнире, если избегать отрицательных эмоций? Без них не будет ликования от успеха.

Гарри не был уверен, что победит. Гарри вообще не был уверен, что доберется до Кубка, что был установлен в центре лабиринта. Но Гарри знал, что он выучил все что смог, что у него вроде бы неплохо варит мозг и уж акромантула-то он сможет вывести из строя как минимум тремя способами: Коньюктивитусом в глаза, сочетанием Глациус и Аква Эрукто — дабы обогатить лабиринт ледяной скульптурой — и Арахниа Экземи, если уж совсем будет много паучья. Это придавало надежды, что проиграет он не совсем уж позорно.

— Сегодня повторяем? Спаррингуемся? Учим новое? — озабоченно поинтересовалась Гермиона, лихорадочно листая блокнот со списком «самых необходимых заклинаний». В этом блокноте была вся маленькая боевая энциклопедия, написанная бисерно-мелким почерком Гермионы. Формула, пас волшебной палочкой, нюансы произношения заклинания. На странице с заклятием патронуса стояло много красных пометок.

— Знаешь, если тебя не сделают самым главным аврором Британии — они будут сами дураки, — пробормотал Альфарес, подглядывая в блокнот, — ты совершенно ужасна в плане обучательных методов. И жестока. Гарри нужно отдохнуть и расслабиться хотя бы чуть-чуть.

Гермиона задумчиво взглянула на Гарри. Тот бы и хотел согласиться с Альфаресом, но тысяча маленьких Поттеров носилась внутри его желудка и требовала срочно броситься в библиотеку, потом в пустой класс — первый попавшийся, чтобы не терять времени, — и отрабатывать, отрабатывать, отрабатывать чары. Неважно какие. Любые. Вдруг пригодятся.

Гарри хотелось чувствовать себя уверенней. Было бы неплохо, если б за спиной был какой-нибудь героический опыт, придающий уверенности. Но опыта не было. Был некий опыт в поединках — спасибо «Боевому единорогу» за пару лет испорченных каникул, — но тот же Крам, или Диггори — они старше. Они его уделают, как уделывал Альфареса Джордан, если не брать в расчет сыгравшее против Ли благородство. В лабиринте Гарри не будут подыгрывать, в лабиринте он будет соперником, причем не по глупой ссоре, а за звание Чемпиона.

Незнакомая сова приземлилась на стол перед Гарри и начала теребить его клювом за пальцы. Похоже, ей не терпелось расстаться с письмом и отправиться в совятню, к мышам и совиному печенью.

Гермиона отняла у филина Малфоя «Ежедневный Пророк» и развернула его. С некоторых пор друзья послеживали за «творчеством» Риты Скитер. Гермиона и Дрей — за «Пророком», Сабрина — за «Ведьмополитаном» и «Ведьминым Досугом».

— А ты знал, что то, что ты растешь среди магглов, лишает тебя естественного для волшебника понимания сути магии? — поглядывая через плечо Гермионы, поинтересовался Дрей.

Гарри ухмыльнулся против воли, несмотря на все собственное паникующее существо.

Рита Скитер демонстрировала свое постоянство, и даже, казалось, уже начала исписываться. В последних статьях яда внезапно стало чуть меньше, да и статью о Люпине — которую лично Гарри ждал с опаской, ведь о Люпине было что рассказать и чем возмутить честное магическое сообщество, — Рита не написала. Дела творились чудные.

— Без огонька, — ухмыльнулась Гермиона, — похоже, ты перестал вдохновлять Риту.

— Интересно, как ты будешь с этим жить, братец, — заметил Дадли, а Гарри наконец сподобился отвязать письмо.

— Ник, они, кажется, опять, — Гарри повертел в руках конверт без подписи.

— Еще пара писем, и мы сможем сцедить с них достаточно вещевой памяти и увидеть кто их написал, — фыркнул Ник, протягивая руку.

— Подожди, — Гарри разорвал бумагу, стремясь добраться до листка. Он хотел увидеть рисунок.

— Джей, тебе что, своих забот мало? — устало поинтересовался Ник.

— Зря, что ли, ты его делал? — Гарри щелкнул пальцем по значку. — Я просто хочу понять, эти рисунки — они хоть как-нибудь связаны с действительностью? Я просто подумал... Накануне тура с хвосторогой я получил картинку, где у меня был распорот живот. Последняя картинка перед Озером была утопленником.

— Забавно, — Альфарес прикусил кончик вилки, — но она же была до бала.

— После этого некоторое время писем не было. До тура.

— А потом?

— Человечек в коконе акромантула, человечек в лапах дементора. Мы даже не думали о дементорах до этого письма.

— Предупреждения? — Альфарес поднял брови.

— Сглазы не вписываются, — возразила Гермиона, — тот, кто предупреждает, — не будет вредить. А сглазы — это вред.

— Ну да, ерунда это, а не предупреждения, — Гарри наконец развернул рисунок, — о, я в луже крови. Круто. Значит, в лабиринте на меня нападет вампир?

— «Акцио, осиновый кол» спасет тебя, — Дадли отнял у Гарри рисунок, сложил его в самолетик и, запустив над столом, одним взмахом волшебной палочки поджег его. Альфарес запоздало вскрикнул, ведь они с сеньором Ди Маджио колдовали над накопленными бумажками, чтобы найти противника Гарри. Но от картинки уже ничего не осталось, и лишь пепел осыпался, испортив Дадли яичницу. Чему тот, конечно же, не обрадовался, но делать было нечего — пришлось и ему брать себе порцию овсянки.

— Надо не забыть запасти побольше кольев в спальне, — усмехнулся Гарри, пользуясь случаем хоть на секунду избавиться от противного посасыванья под ложечкой.

Волненье не отпускало его ни на секунду, и он пытался сосредоточиться на занятиях. На комплексных преображениях, которыми они сейчас перед экзаменами занимались с Тонкс, над зельем хороших снов, хотя профессор Слизнорт, чуть улыбаясь, и посетовал, что Гарри сегодня рассеяннее, чем обычно.

Сил на тренировки после уроков не осталось, Гарри просто устроился у Черного озера с блокнотом Гермионы и пытался читать его, а не листать, проглядывая невидящими глазами, пока в голове крутилась настойчивая мысль, что этот июньский день может стать для него последним. Сложности Турнира эскалировали по нарастающей. Сначала одно существо пятого класса опасности, потом много — но одинаковых, теперь, кажется, будет много, но разных. В турнирах умирали несовершеннолетние шармбатонцы вроде него...

Дадли бубнил что вот ему бы тоже не помешало освобождение от экзаменов, потому что подработка в качестве манекена для импедименты Чемпиона мало того что не оплачивается, но и отвлекает от такой весьма бестолковой вещи, как грядущий экзамен по истории магии, который некий весьма сообразительный человек (или призрак, коим являлся Бинс — местный историк) назначил ни поздно и ни рано — а именно на день Третьего Тура, явно желая, чтобы те, кто задержатся со сдачей, опоздали на начало Турнира.

Гарри устало подталкивал брата локтем, однако ворчание действовало на него чуть успокаивающе.

На колено Гарри спланировал бумажный журавлик с чернильной кляксой на клюве. Развернув бумажку, Гарри узрел коротенький росчерк изящного почерка старосты Шармбатона: «Гарри, зайди к мадам-директору. Ф.».

— Может, теперь тебя возьмут в заложники, и мы будем тебя спасать? — чуть улыбнулся Дадли, когда Гарри поднялся с земли.

— Если я буду спать — я не против, — Гарри поднял сумку, — только главное — спасите меня, а то соплохвосты сожрут, и палочки не оставят.

— Не волнуйся, я оставлю их на память о тебе, — крикнула ему в спину Сабрина, и Гарри снова улыбнулся. Это действительно было в духе Обри.

— Волнуетесь, месье Поттер? — Мадам Максим приветственно кивнула и махнула Гарри, приглашая его сесть в кресло.

— Есть немного, мэм, — отрицать свое волнение было глупо, бравировать Гарри, конечно, мог, но не перед мадам-директором. Перед Габби он бы еще и улыбнулся через дрожь, скрыл бы панику, лишь бы не вызывать у нее толики разочарования в их «самом отважном чемпионе».

— Я не стала беспокоить вас, видела, что вы готовитесь к туру, и худшим, что я могла сделать, — это мешать вам. Выучили много заклинаний?

— Столько, что как бы их не забыть, мадам.

— Гарри, — мадам Максим чуть вздохнула, — мне нужно, чтобы вы поняли — я не хочу от вас победы. Я боюсь за вас, хочу, чтобы вы вернулись из лабиринта живым.

— Не могу не разделять вашего желания, мадам-директор. Но...

— Но вы надеетесь победить, я знаю, Гарри. Вы чрезвычайно волнуетесь, может быть, даже паникуете, но в глубине души — вы все тот же амбициозный мальчишка, который с друзьями и братом устроил целый квиддичный матч, перебрасываясь заявками, пытаясь закинуть их в Кубок перед избранием Чемпионов. Вы очень хотите стать Чемпионом Турнира, взять кубок, хотите оказаться лучше всех тех, кто сейчас лучше вас.

— Считаете это невозможным, мэм? — поинтересовался Гарри, вдруг обратив внимание, что пальцами одной руки нервно теребит пуговицу на голубом лацкане второй руки.

— Ну отчего же... Вы сейчас впереди — вместе с мистером Крамом. И у вас будет время форы, перед мисс Делакур и мистером Диггори, если, разумеется, мистер Крам не выведет вас из строя в начальный момент соревнований.

Гарри вздохнул. Они уже тоже предположили, что Виктор попытается. Заходи Гарри в лабиринт вместе с Флер — то до встречи у кубка дуэль они бы не устроили просто из общего пиетета перед школой, её именем, её честью. Шармбатон сам по себе был куда более сплочен, чем тот же Хогвартс — разбитый на враждующие и соревнующиеся факультеты. Соревнование проводилось между школами, а не внутри них. Как бы Гарри и Флер вообще посмели потом взглянуть в глаза мадам Максим сцепившись в лабиринте, когда ставкой была бы даже не победа, а жизнь проигравшего, оставленного в монстрятнике?

С Седриком — дуэль тоже скорей всего состоялась только у кубка, благородный «барсук» тоже бы не напал на «младшего», на брата Дадли с его же факультета и также на человека, который предупредил его о драконах, хотя мог бы этого и не делать.

А вот Виктор Крам был априори другим игроком. Виктор не должен был Гарри ничего, учился в совершенно другой школе, и скорей всего, поединку с ним быть. Да — Крам проявлял романтический интерес к Гермионе, и участвуй Гермиона в Турнире — он возможно даже расстелил бы ей красную ковровую дорожку к кубку. Но в борьбе за Кубок участвовал Гарри, а к Гарри у Виктора никакого романтического интереса не было. Вторым дополнительным фактором было то, что Виктор и Гарри входили в лабиринт одновременно. С Седриком и Флер Гарри и вовсе может не встретиться, если правильно воспользуется форой во времени, перед Крамом у него форы не было.

— Вы хотите мне подсказать, как выиграть у Виктора, мэм?

— Это вряд ли, — мадам Максим с сожалением развела руками, — я бы с радостью дала вам туз в рукаве, если бы он вообще существовал и у вас была бы возможность его пронести на поле. Но его нет. Вас даже непременно проверят на употребление Феликс Фелицис перед испытанием.

— Жаль.

— В общем-то, мистер Поттер, я вообще вызвала вас чуть по другому поводу, — мадам Максим слегка улыбнулась, — завтра ко всем чемпионам приедут родственники.

— О! — Гарри вздрогнул. — И ко мне?

— Вот тут есть ряд сложностей, месье Поттер, — мадам Максим вздохнула, — в Хогвартсе используется сложнейшая система магглоотталкивающих чар, и ради одного лишь вас их снимать не будут.

Это было... обидно. Гарри не успел размечтаться — но все же ему бы хотелось услышать другой ответ.

— Мы с директором Дамблдором нашли компромисс, — мадам Максим улыбалась, будто стремясь успокоить Гарри, и подняла на ладонях серебряную тарелку. На этой тарелке лежало длинное красное перо.

Гарри удивленно взглянул на директрису Шармбатона.

— Это портал, — да, не предположив это, Гарри, конечно, нещадно сглупил.

— Когда я должен вернуться? — спросил Гарри, уже протянув к перу руку и задержав пальцы в полудюйме от острого красного кончика.

— Вернись хотя бы к завтрашнему обеду, Гарри.

Он хотел бы сказать «Хорошо». Он хотел бы попрощаться с мадам Максим и сказать ей еще и «Спасибо». Но это было выше его сил, когда между ним и его домом было всего полдюйма.

 

На Грин-уэй, пятнадцать было тихо. Гарри свалился мешком прямо на светло-желтый ковер перед камином в гостиной и не всполошил отчима, который не сидел на диване с газетой, не напугал Люси, которая не играла в углу с мягкими кубиками. Нет.

Он просто встал и, слушая тишину родного дома, прошелся пальцами по полке над камином. Их фотографии — их с Дадли фотографии. Он — в плавках у бассейна. Вечность тому назад, когда он еще и не подозревал о существовании Русальего зелья. Дадли в белом кимоно. Чем он тогда занимался? Карате? Кудо? Нет, кажется, дзюдо.

Звон ключей за дверью и звуки открываемого замка Гарри услышал за две разделявшие гостиную и прихожую двери.

— Гарри! — крикнула мама, и он аж подпрыгнул. Ее все-таки предупредили. Она стояла в прихожей и суетливо пыталась расстегнуть ремешки на туфлях. И Гарри, пробежавший коридорчик между гостиной и прихожей так быстро, что даже трансгрессировать не было бы быстрее, вцепился в Петунию Снейп с такими крепкими объятиями, как только может вцепиться четырнадцатилетний соскучившийся мальчишка, который целых долгих девять месяцев не видел свою маму.

Если честно — к тому, чтоб стать ингредиентом для зелья, Гарри не готовился. Вообще, существовало подозрение, что этого феерического шоу, сопровождавшегося воскрешением Темного Лорда из гомункула, в программе Турнира не было.

Вообще — ни о чем таком даже утром речи не шло, когда все четверо чемпионов сидели в больничном крыле и смотрели, как их палочки проверяют на сотворение усиливающих заклинаний долгосрочного характера, как мадам Помфри поочередно проверяет взятую у них кровь на предмет употребления одного из ста семнадцати видов допинга, запрещенных Ассоциацией Магического Спорта — вот все это время Гарри ощущал ввинчивающийся между лопаток взгляд Виктора. Это было давление, и Виктор Крам прекрасно знал, что он делал — он пытался подорвать дух самого юного соперника, который внезапно оказался на одной ступеньке с ним. Виктор даже решил попытать удачи и при заходе в лабиринт — в открывшиеся для всех четырех чемпионов арки входа в лабиринт — обогнал Гарри и проскочил в его вход. Арка заросла перед носом Поттера, лишив его нескольких секунд, дав Краму фору.

Тогда это было еще соревнование, победа в котором много значила для Гарри. Хотя вопрос выживания интересовал его, конечно, больше, и Хагрид очень постарался, чтобы у Гарри Поттера было время не задумываться о своей победе, но мечтать о благоприятном исходе поединка.

Акромантул. Соплохвост. Дементор.

Счастливое воспоминание — где же ты? Ах вот — да, вот оно — он, сидит в затопленной солнечным светом комнате и уплетает именинный торт. Ему десять лет, и он еще не знает, что он волшебник.

Патронус был слабый — Гарри и сам ловил себя на том, что в этом воспоминании есть изъян. Он действительно находил беззаботное детство счастливым, и ему казалось, что волшебный мир привнес в его жизнь слишком много опасностей.

Но — квиддич, друзья, Шармбатон... Разве они не стоят тревожной ночи в стойбище кентавров, долгих недель в лазарете Инквизиции и всего этого суматошного года?

И все же — воспоминание было слабым, именно поэтому Патронус так и не сформировался окончательно. Впрочем, хватило, чтобы прорваться через дементора.

Соревнование закончилось, когда раздался первый крик. Кричала Флер. Нет, не в страхе — девчачий визг Гарри бы отличил, нет, это был крик такого сорта, будто связанную вейлу резали на части тупым ножом. Гарри пару секунд ждал с той стороны взрыва красных искр, дождался лишь звенящей тишины, рванул было в сторону Флер и напоролся на соплохвоста.

Сабрина могла находить этих чудовищ милыми. Нет, тварь, плюющаяся огнем, в придачу к этому обладающая плотным хитинным панцирем, защищавшим ее от заклинаний, — милой не была по умолчанию. Пока Гарри разбирался с соплохвостом с помощью своего любимого сочетания чар Аква Эрукто и Гласиус и выдыхал, успокаивая сердце, которое во время этого краткого сражения скакало тушканчиком в груди, — за это время нечто опасное, заставлявшее чемпионов орать, не только добралось до Диггори, который орал даже громче Флер, но и приблизилось к Гарри настолько близко, что ему хватило двух Бомбард, чтобы пробиться до места событий сквозь зеленые заросли.

Вообще это было тупо — нестись навстречу невидимой опасности, в то время как надо было улепетывать со всех ног в сторону постамента. Но он услышал слово "Круцио", сказанное с чудовищным акцентом, по которому легко опознавался Крам, и, вспомнив лекцию профессора Грюма, — не смог остаться в стороне. Круцио — калечит. Наносит непоправимые следы душе — один раз пережив его, всегда будешь его бояться. Круцио не перетерпишь, не сожмешь зубы, не загонишь боль в глубину подсознания. Круцио — это абсолютная и преждевременная агония, такая, что ты действительно хочешь умереть, или хотя бы потерять сознание, но покуда противник не остановится — ты этого не сможешь. И если Крам настолько слетел с катушек, что ради победы идет на преступление, — с него станется и убить соперника. Может, вдвоем с Седриком они сумеют одолеть помешанного на победе болгарина? Изгородь зарастала за спиной с пугающей скоростью.

Когда Гарри взорвал последнюю препятствовавшую ему стену из живого кустарника, Диггори не кричал — лишь скулил, а Крам уже опускал палочку. В пылище, затопившей коридор лабиринта после очередной Бомбарды, приняв первую попавшуюся на пути фигуру за Седрика, Гарри влепил Приори Инкантатем в лоб Виктору, вместо того чтобы всадить туда же Петрификус — он не мог объяснить и позже, вот только Импедименту, последовавшую следом, Виктор легко отбил. И совершенно неожиданно заозирался. Склонился к Диггори и, отбив третье заклинание Поттера все тем же Протего, буркнул: "Энервейт".

Диггори зашевелился, а Виктор, недолго думая, отправил в Гарри Риктумсемпру и, описав круг волшебной палочкой, затопил этот коридор лабиринта вонючим плотным дымом.

Откашливаясь и отплевываясь, развеивая чары щекотки, Гарри испытывал лишь одно желание — найти Крама и убить, однако было некогда — очухавшийся Диггори схватил его в охапку и треснул по затылку волшебной палочкой. Если вы думаете, что на этом Гарри Поттер выбыл из соревнования — как бы не так. Диггори явил миру чудо благородства, наложив на Гарри заклятие головного пузыря, и ничего больше.

— За драконов в расчете, — заявил он и, похрамывая, скрылся в лабиринте.

Как дальше сложилась его судьба — Гарри не знал.

Ему было на что отвлекаться, потому что Хагрид притащил в лабиринт не только соплохвостов, но и лучижанских василисков. Откровенно говоря, василиском этот гибрид петуха, дракона и змеи Гарри Поттеру было назвать сложно — он-то видел истинную форму короля змей. Но тем не менее — других названий этой твари он не вспомнил. Опять же к василискам этот вид тварей относился потому, что от яда змеи жертвы тоже каменели, да и согласно магическим исследованиям часть рептилии все-таки являлась основной. Да-да, вопреки первому впечатлению это не змеиная голова была хвостом, а петушиная. Гарри тоже удивился, но с магозоологами спорить не стал.

Лучижане на змее-петухов охотились группами — нападали с разных сторон, и пока две головы не соображали, на какую из целей нападать первой — третий охотник разрубал тварь напополам. Известный магозоолог Ньют Скамандер отпустил не одно саркастичное замечание насчет того, как относится к таким варварским способам. И тем не менее, Гарри не преследовал цели приручить василиска, хотя идея подъехать к постаменту с кубком на змее-петухе и была восхитительно красочной, но все-таки — от нее пришлось отказаться почти сразу. Время приручения этих тварей равнялось нескольким неделям. И скорее всего они признают Хагрида своим единственным владельцем. Гарри бы попробовал сбежать, если бы василиск не преграждал ему проход. Пришлось разбираться — с третьего Энгоргио Скулус змеиную голову разнесло, и змее-петух потерял равновесие.

Гарри пронесся мимо севшего на свою же голову василиска, на всякий случай прикрываясь Протего. Который так-то не был панацеей, но от одного клевка прикрыл бы. Наверное. Уверенности у Гарри не было. Однако хвост-петух настолько был занят придавленной головой своего тела, что ему оказалось не до бегающих мимо человеческих особей, находящихся в самом расцвете пубертатного возраста.

Следующий участок лабиринта оказался подозрительно пуст. Гарри не успел встревожиться, да и тормозить особенно было некогда — Диггори и Крам наверняка были ничуть не дальше от кубка, чем он сам. Однако... вылетев на открытый участок усаженный взрослыми мандрагорами, чьи головы торчали над землей, Гарри замер, даже не успев принять удобную позу. Мандрагоры от его запыхавшегося топота заворочались, но не проснулись.

Итак. Мандрагоры. Минус номер один — никакой вербальной магии, в то время как невербально Гарри умел колдовать полтора заклинания — и те получались один раз из трех. Минус номер два — на земле не было ни единой ветки, камня — ничего, из чего можно было трансфигурировать наушники.

Двумя осторожными шагами Гарри попытался было отступить — была идея снять с ноги кроссовок и трансфигурировать его, но за поворотом послышалось кудахтанье. Василиск оклемался и пошел следом. Минус номер три. Захотелось выругаться — но было нельзя. Участок с мандрагорами был не очень длинный, но... но их зеленые маковки торчали абсолютно ровными клетками. Никакого прохода не предполагалось. Просветов между отдельными букетами ботвы хватило бы от силы для того чтобы встать между ними. То есть не наступай на пятки василиск — можно было потихонечку поковылять. Но было нельзя.

Когда в памяти всплыло нужное заклинание, Гарри едва не треснул себя по лбу, но вовремя спохватился, что хлопок-то уж точно разбудит парочка мандрагор, и обошелся тем, что щелкнул себя палочкой по лбу, из всех сил думая "Оглохни". Это заклинание невербально выходило неплохо. И только оно, к сожалению.

Все звуки мира пропали. Изо всех сил надеясь, что чары выдержат. Гарри выдохнул и побежал. Нет, не так.

Гарри ПОБЕЖАЛ. Он так еще никогда не бегал — особенно с препятствиями, перемахивая каждым новым шагом через очередной боровок мандрагор, они просыпались, высовывались из земли и кричали, он это ощущал аж кожей — а с сороковой секунды забега — еще и фоновым нарастающим высоким звуком, который все-таки пробивался сквозь чары. Под ногами чуть вздрогнула земля, и Гарри сбился с шага, чуть не кувыркнувшись головой в морду просыпающейся мандрагоре. Гарри с удовольствием обернулся бы, чтобы полюбоваться на тушу рухнувшего прямо на мандрагоры лучижанского василиска, но чары слабели с каждой секундой, до конца участка оставался десяток метров и восемь рядков мандрагор, и он совсем не был уверен, что со своим сбитым дыханием вообще сумеет обновить заклятие.

Зрители, наблюдавшие за ним в омнинокли, наверное, хохотали в голос. Наверняка Крам или Диггори справились бы с этим участком эффективнее, однако их тут не было, а Гарри был... Когда Гарри, пролетев два поворота по лабиринтному коридору, спохватился, что криков уже и не слышно — он остановился. Сверился с направлением, снова повернул в нужную сторону и аж остановился, увидев перед собой на постаменте кубок.

Он стоял тут — никем не взятый. Блестел на солнце хрустальным боком. На верхушке— три золотых волшебника тянутся палочками к небесам. Гарри шагнул к постаменту, но прямо перед ним со стены лабиринта спрыгнул Виктор.

— Пижон, — сквозь зубы пробурчал Гарри, пытаясь сосредоточиться. Виктор выпрямился расслабленно, чуть поигрывая палочкой.

— Три минуты, — вдруг произнес он, — я тут три минуты тебя жду, тормоз.

Хотелось выругаться и показать средний палец, но Гарри сдержался. Турнир же нацелен на налаживание новых связей.

— Ну, если ждал — не обидишься, если я возьму кубок, лады? — далее произошел обмен заклятиями Петрификус-Протего-Протего-Импедимента, и оба соперника снова замерли, глядя друг на дружку. Виктор медлил, и это напрягало. Ни в какой ситуации он медлить был не должен. Особенно с учетом, что у него на почве конкуренции сегодня поехала крыша.

— Почему Финита? — неожиданно спросил он, и Гарри даже чуть вздрогнул, соображая, о чем вообще речь.

Финита — Фините Инкантатем, за сегодняшний день он применял его всего один раз, и то потому что... потому что? Почему?

— Хотел помочь Диггори, — Гарри пожал плечом свободной от палочки руки. Он не спускал взгляда с лица Крама, ожидая атаки, и рука, сжимавшая палочку на уровне груди, немного подрагивала. Они оба не стояли — будто шагая вдоль границы невидимого ринга. Виктор сместился от пьедестала поодаль, и Гарри ожидал момента, когда окажется достаточно близко, чтоб прыгнуть вперед.

— Что ты слышал? — тихо спросил Виктор, делая еще один шаг от постамента.

— Крик Флер. Диггори. Круцио. Твое Круцио, — ответил Гарри, считая шаги. Еще три — и ступенька к кубку окажется прямо у левой ноги.

— Это был не я! — возразил Виктор, резко взмахивая палочкой. Гарри замешкался со щитовыми чарами и просто подпрыгнул, уворачиваясь от заклятия подножки.

— Расскажешь мракоборцам, — отрезал он. От напряжения во всем теле казалось, что ткни в него пальцем — и Гарри Поттер лопнет, как лопнувший резиновый человечек.

Он прыгнул, парралельно прикрываясь Протего, и в ту же секунду прыгнул и Крам. Разница между ними была налицо — Краму не нужно было считать шаги, он просто напрягся и трансгрессировал прямо к кубку. Это выглядело как прыжок. Вот только Гарри был уверен — Виктор почему-то помедлил несколько секунд и взялся за вторую ручку кубка одновременно с ним нарочно.

Вот только сейчас — сейчас Гарри висел в объятиях каменной статуи с распоротой левой рукой, а тело Виктора лежало где-то за его спиной неподалеку от кубка. Тело.

Все-таки воскрешение Волдеморта вряд ли было в программе Турнира Трех Волшебников...

У большинства боевых заклинаний есть недостатки. Волшебные палочки при их сотворении испускают светящиеся лучи. Таким образом совершено невозможно сотворить тот же Экспекто Патронум и не выдать своего местоположения. Конфундус был придуман с четким пониманием того, что эти чары должны быть незаметны. Однако и боевым заклинанием Конфундус не был. Именно поэтому Виктор Крам, приложив противника Конфундусом, отсиживался за здоровенной могильной статуей, потихоньку выглядывая из-за неё и выжидая удачный момент.

Виктор был лучшим. Не просто в квиддиче — нет, он старался стать лучшим везде. Нет, не для того, чтобы гордиться победами, а потому, что иначе просто не мог. Когда Гарри Поттер побежал на помощь сопернику, а Виктор пришел в себя над поверженным Диггори, пришлось задуматься.

Поттер, разумеется, был конкурентом. Виктор воспринимал его не менее серьезно, чем Флер и Седрика, во многом потому, что не Флер и не Седрик разделили с ним его первенство в турнирной таблице. А Поттер разделил. Вопреки тому, что не был совершеннолетним, вопреки тому, что знал не так уж и много серьезных заклинаний. Шагая по лабиринту, отбиваясь от акромантулов и соплохвостов, Виктор Крам думал, и думал о важных вещах.

На самом деле турнирные проверки на употребление зелий никуда не годились. По уму, никто не мешал пронести с собой в маленьком портативном пространстве крошечный флакон Феликс Фелицис, и обыскивать чемпионов перед третьим туром никто не стал. А зря — следы употребления Феликса можно обнаружить только во время его действия.

Виктор к Феликсу прибегать не хотел — даже к тому зелью, которое сам готовил восемь месяцев кряду. Все равно употребление зелья было нечестным ходом и вносило погрешность в саму суть оценки способностей чемпиона. Но когда Виктор вдруг очнулся стоящим посреди коридора, с Гарри Поттером за спиной и Диггори у ног — вот тогда на затылке волосы и зашевелились.

В Дурмстранге практиковали Империус и Круциатус, в рамках изучения боевой магии, но Виктор знал — также как и в Болгарии, в Англии эти заклятия запрещены к применению на существах с признанным правом на личность. И Виктор не собирался применять Непростительные во время Турнира. Турнир — не место для такого оружия. Все равно что играть с детьми в войнушку настоящим пулеметом.

Но он помнил, как говорил "Круцио", он помнил, как корчился на траве Диггори. Он помнил голос в подсознании, который утверждал, что это правильно.

Феликс не защитил бы от следующего Империуса, но помог от него уйти . Виктору пришлось даже потратить несколько минут на то, чтобы отойти от западного края лабиринта. Было жаль — в этом районе бегали не особенно сложные монстры, с которыми было не трудно справиться. Феликс знал свое дело, и у кубка Виктор оказался первым. Вот только победа не была достойна того, чтобы её признать. Он даже не встретил ни единого монстра — после того, как выпил зелье.

Победа должна была быть на его условиях. Это было непреложным законом его жизни. Он должен был побеждать, так, чтобы сами небеса содрогались аплодисментами, и проигрывать так, чтобы о победе его соперника никто и не вспомнил. Нет прелести, в том чтоб просто подойти к постаменту, подняться на ступеньки и взять кубок. Он ведь выпил Фелицис — с его учетом это даже слишком просто. Да и любая экспертиза после окончания игры выявит зелье удачи, пока оно не закончило действие. Его просто заставят сплюнуть в баночку, баночка исторгнет колечко сизого огня и победу аннулируют. Директор Каркаров будет в ярости — от того, что Виктора поймали на нарушении. Нарушать правила надо так, чтобы никто не знал. Именно поэтому Виктор сидел в засаде и ждал. После того как закончится действие зелья он и возьмет свою победу. А на интервью скажет, что хотел сразиться с конкурентом в равной борьбе. Красивый жест, он понравится публике.

Уступит ли он победу? Нет, и речи быть не может. Это, конечно, благородно, но абсолютно протворечит сути соревнования, коим и был Турнир. Виктор сидел на стене из кустарника, трансфигурировав её в камень, и вслушивался, наконец из коридоров к сердцу лабиринта выскочил и Поттер. Все-таки он. Не Диггори — тот вовсе где-то застрял. Это было чуть хуже, Диггори Виктор бы переломил через колено чисто ради принципа, чтобы англичанин запомнил, что Виктор умеет пользоваться куда большим количеством заклятий, чем один банальный Круциатус. С Поттером было сложнее, все-таки он был... младше. Он был сообразительным, раз дошел до конца лабиринта, и наверняка мог составить некую конкуренцию в дуэли, и все же... Сложность заключалась не в том, что Поттер не был достойным соперником — Виктор уже признал его таковым. Но если бы не Поттер — Виктор бы тут не стоял. Поэтому Виктор не спешил. Он победит мальчишку, даже закрыв глаза, так что можно дать ему шанс. Сделать вид, что шанс у него есть.

Мысли зачем-то вновь вернулись к Империусу. Какой в нем вообще был смысл? Зачем накладывать его на Чемпиона и приказывать ликвидировать других Чемпионов. Он бы и так это сделал. Не Круциатусом конечно...

Может, его хотели скомпрометировать на применении Непростительных? Какой-нибудь особо обострившийся фанат местной команды, которую Виктор лично попрал на Чемпионате. Мысль была интересная, но смешная. Факт наложения Империуса обнаружили бы целители-менталисты. И компромат сразу бы обратился в сдувшийся воздушный шарик. Была бы шумиха в прессе — со всеми этими опровержениями, и она бы даже пропиарила Виктора, так что нет, вряд ли. Если враг настолько хитер, что смог подойти близко и применить заклятье, значит, он знает, что его нельзя использовать как компромат. Итак, зачем ему это нужно?

Осенило Виктора практически сразу. Кто-то не хотел, чтобы Виктор устранил Поттера. Делакур — да, Диггори — да, но не Поттера. Поттера вели к победе.

Что ему давала эта идея — Виктор особо не понял. Но с той самой поры, как он к ней пришел, ему вообще перестала нравиться мысль пойти и взять кубок. Что-то в ней было неверное. Опасное.

Поттер был непостижим. Казалось бы — бросайся сразу, не давай противнику опомниться, атакуй, бери нахрапом, но Поттер медлил. Он, кажется, понимал, что пойди он во внезапную атаку, и Виктор улучит возможность воспользоваться недостатками его защиты. Он приближался к кубку — маневр был очевидный и наглый — ну кто догадается, что пока соперник растерянно топчется, в задумчивости — Гарри Поттер решит проблему мышечным путем.

Виктор догадался. И ему очень хотелось рассмеяться, потому что Поттер действительно перся напролом, добиваясь своего любыми подручными средствами. Действительно — победа рассудит. Мальчишка был хитрым засранцем, и это Виктору даже понравилось. Идею трансгрессировать и взяться за кубок разом с Поттером ему подсунул Феликс — сам бы Виктор её на свет не произвел. Он никогда не признавал ничьих. Но Феликс сказал, что двойная победа — это тоже победа. Он отдаст дань уважения маленькому везучему Поттеру, который действительно много сделал ради этой победы, — и не обидит и своих амбиций.

Фелициса должно было хватить ровно на сорок минут. И до конца его действия, когда Виктор брался за ручку кубка, оставалось минут пять. Поэтому там, на темном кладбище, завидев шаркающую ссутулившуюся фигуру, плетующуюся к ним навстречу, на землю Виктора швырнул не только Феликс, но и инстинкты, вбитые самим директором Каркаровым, который вел у старшекурсников Боевую магию.

Здесь должен был оказаться Поттер. Идея о том, что Поттера вели к победе продажные, но очень влиятельные букмекеры, была отброшена. Мрачноватый кладбищенский пейзаж не внушал надежд на теплую встречу с фанатами. Поэтому никто доброжелательный их на кладбище поджидать не мог.

— Убей лишнего, — Виктор услышал, уже падая за могильный камень, и чуть-чуть порадовался собственной догадливости. Конфундус в сторону колдуна, шагавшего к ним накладывал практически вслепую, высунув палочку из-за памятника, лежа носом в чьей-то могиле. Он попал. Было ли это остаточным действием Феликса, или было следствием того, что все-таки он колдовал не вслепую, зная, где находится враг, — точно ясно не было. Виктор не стал выбирать из вариантов — уж очень хотелось выбрать второй и возгордиться собственными умениями.

Он покосился на кубок-портал, рассмотрел заманчивую мысль притянуть его Акцио и смыться — но от неё пришлось отказаться. Возникнут вопросы. Пока будут разбираться, куда делся Поттер, — мальчишку здесь вполне могут разделать на котлеты, и никто этому не помешает. Нужно было дождаться удобного момента, освободить Поттера.

О том, что момент был удобен именно тогда — до Виктора дошло только когда на кладбище стали появляться новые фигуры. Слава Кащею, он-таки сидел, прикрывшись Дезиллюминацией, и его не заметили — во многом потому, что вряд ли кто-то вообще думал найти за могильным камнем зрителя-безбилетника. Но дело в тот момент резко начало припахивать дерьмом, и Виктор, кусая губы, начал быстро придумывать план заново с учетом новых участников.

Тварь, вылезшая из котла, очень напомнила Виктору лича, которого показывали на Боевой магии во время семестра, посвященного оживленным магией мертвецам и их подвидам. Та же бледная кожа, те же черты лица, из которых исчезла смертность. Иной бы сравнил безносое лицо со змеиной мордой, но Виктор же видел, что лицо лича очень походило на череп, обтянутый кожей.

Поттера отвязали от статуи, привели в чувство и явно начали пытаться выставить его как можно большим позорищем. Приложили Круциатусом, заставили скрючиться в унизительном поклоне.

Внимание всех Пожирателей было приковано к личу и к его жертве, которая никак не могла оклематься в нужной степени для того, чтобы проявить какое-то сопротивление.

Личу, кажется, надоело играть. Виктор прочел это по осанке и гордо вскинутой голове. Так обычно накладывают итоговое проклятие.

— Авада Кедавра...

— Экспеллиармус.

Гарри Поттер — мальчик с сюрпризом. Виктор об этом догадывался с самого начала Турнира и укреплялся в этом мнении от тура к туру. Поттер смог собраться для последнего удара, и это после того, как ему вспороли рабочую руку с палочкой и пальцы наверняка не слушались, после Круциатуса, который долго еще не проходил окончательно, после Конфундуса Виктора, за который Краму еще, наверное, предстоит извиниться, но мальчишка наверняка спалил бы Виктора недоуменными поглядываниями по сторонам.

Виктор никогда не слышал о таком эффекте Приори Инкантатем, который ему пришлось наблюдать. Никогда не видел возвращения теней мертвых. Но они были, выбирались из волшебной палочки лича — тени родителей Поттера, тени других людей, и все они говорили с мальчишкой. Чтобы разобрать, о чем они говорили, пришлось усиливать слух невербальным заклинанием. Поттер оглянулся на кубок-портал. Интересно, решит ли он взять бренное "тело" Виктора с собой? Интересно, каково ему будет узнать, что тело там уже не лежит?

Крам мог бы швырнуть в круг пожирателей слевитированным обелиском — самым крупным на кладбище, он так призывно торчал, что невозможно было устоять, а потом прыгнуть к Поттеру, цапнуть его за руку и трансгрессировать обратно в Лабиринт — вряд ли там уже вновь действуют чары от трансгрессии, они так быстро не накладываются.

Но вернуться в Лабиринт без кубка... нет, это как-то не очень победоносно. Виктор понимал, что думает об ерунде, а не о выживании, но план достаточно триумфального возращения с одновременным спасением своей и поттеровской шкуры был готов.

Призраки, окружавшие Гарри Поттера и обещавшие ему фору времени, метнулись к Волдеморту.

Пора начинать.

— Бомбарда! — взорвать стелу заклинанием в полный голос, чтоб Поттер сообразил, что он тут не один, заодно заставить часть пожирателей оглянуться на взрыв.

Хлопок, трансгрессия прямо к Поттеру — схватить его за плечо покрепче, чтобы не вырвался.

— Акцио, кубок!

— Ну и почему?

Гарри задавал этот вопрос, находясь в лазарете, и адресовал его Краму, который сидел, скрестив ноги, на широком подоконнике и курил, окружив сигарету плотным пузырем чар. Палочка на его коленях втягивала в себя весь дым, который Крам выдыхал. В лазарете было пусто — мадам Помфри выставила всех. Ну почти всех — кажется, Кориту даже мадам Помфри уже воспринимала за неотъемлемую составляющую больничного крыла, поэтому Гарри сейчас лежал головой на её коленях, и на его висках лежали теплые пальцы.

— Что почему? — спросил Виктор, разлепляя глаза.

— Почему ты ничего не сказал.

— Не говорить английский, not understand, — фыркнул Виктор.

— Переигрываешь. Ты даже на балу говорил лучше, — Гарри скривился.

— Ваш министр этого не знает, — Виктор пожал плечами, и Гарри вспомнил, как тот же Фадж на чемпионате мира изгалялся, пытаясь жестами объяснить болгарскому министру магии происходящее, а по окончанию матча оказалось, что болгарин не сказал о том, что знает английский. Видимо, Фадж был известен вне Британии рядом своих очень консервативных взглядов . Гарри же толком и не сталкивался с ним, чтобы сформировать мнение. И вот на тебе — сформировал.

— Просто... Такие вещи говорить опасно, — Виктор пожал плечами, — я не знаю, почему промолчал. Мне не понравился такая идея.

— Постэффект от Феликса, — заметила Корита, — твое счастье, что в сутолоке из-за вашей пропажи тебя никто не стал проверять.

Виктор насупился, хмуро уставившись на Кориту.

— У Феликса есть побочка — чувство самоуверенности, — успокаивающе заметила Кор, — неужели Гера не говорила, что я — эмпат? Или ты думаешь, меня в лазарет пускают только потому, что я мадам Помфри подкупила?

— Я не говорил с Гермионой о вас, — коротко отозвался Виктор, — а то она решила бы, что я узнаю информацию о Поттере. Не очень это романтично.

— Как мило, — фыркнула Джан, — да не волнуйся, я не скажу никому.

— Я рассчитывал, что действие прекратится раньше, — буркнул Виктор, снова отворачиваясь к окну и затягиваясь.

— Переконцентрировал, наверное, — отозвался Гарри, — пара часов передержки на стадии созревания...

— Ты готовил Фелицис, — Виктор с интересом уставился на Гарри.

— Ну, я пытался, — Гарри уклончиво улыбнулся, — но типовой техпроцесс описан неважно, нужно выверять и корректировать, а длительность минимального цикла шесть месяцев... Не успел, короче говоря.

— Джей, ты так-то отвлекся, — заметила Корита, — если я тебе мешаю сосредоточиться — я могу убрать руки и все-такое.

Это было абсолютно не заманчивое предложение, но если глядеть правде в глаза — повода прибегать к способностям Джан вроде как уже и не было. Паника, накатившая так, что он вдруг начал задыхаться прямо перед министром магии, отступила, мышцы, отходящие от Круциатуса, больше не подрагивали в болезненных мелких судорогах, и даже вспоротую руку ему зарастили — остался тонкий шрам, по словам мадам Помфри — из-за того, что рана была нанесена во время ритуала. Но даже шрам этот не послужил для Фаджа доказательством.

— Вы лжете, мистер Поттер, — министр повторил это несколько раз. Как раз тогда на Гарри и накатило — легкие сжались в точку и дышать вдруг стало невозможно. Ведь он же видел! Видел! Видел Волдеморта.

Он слышал его голос, от его прикосновения голову вдруг пронзило такой болью, будто она пыталась взорвать череп Гарри изнутри. Защитные чары матери больше не работали.

Мадам Помфри выставила Фаджа, пустила Кориту, сунула Гарри под нос зелье с каким-то приторным запахом. Спазм прошел, стало легче дышать.

— Все равно это было свинство, — заметил Гарри, — если бы ты подтвердил, у него было бы меньше шансов обвинить меня во лжи.

— Мне жаль, — скупо отозвался Виктор, — буду тебе должен, Поттер.

Гарри вздохнул и сел. То, что лежать под ладонями Кориты Джан легко и приятно — он и так до этого знал. Но нужно было начинать действовать. Волдеморт медлить точно не будет.

В открытое окно влетел бумажный журавлик, проигнорировал подставленную руку Виктора, порхнул на ладонь Поттера. Гарри развернул записку, взглянул на короткое предложение, встряхнул головой. Подошёл к окну.

Отчим стоял там — у черного озера, в черной широкой мантии. Смотрелось очень эффектно, особенно под пасмурным предвечерним небом.

— Как думаешь, меня выпустят отсюда? — Гарри глянул на Кориту и кивнул в сторону кабинета мадам Помфри.

— Мадам редко оставляет здесь пациентов, не нуждающихся в госпитализации, а к твоему состоянию вряд ли можно придраться. Нервозность только... Но это не повод привязывать тебя к кровати.

Джан оказалась права, мадам Помфри действительно разрешила Гарри и Виктору покинуть лазарет. Гарри остро ощутил, что совершенно зря не захватил с собой мантию-невидимку, потому что за дверью больничного крыла обнаружилось столько фанатов, желающих поздравить его и Виктора с победой, что они могли вполне себе порвать обоих чемпионов на лоскуточки, и при этом еще даже и не на всех хватило бы.

Однако мрачная физиономия Северуса Снейпа обладала потрясающей способностью вызывать обострение инстинктов самосохранения.

Гарри и сам не заметил, когда отстали фанаты, когда разжалась ладошка Кориты, державшая его за локоть. И сам он остановился в паре шагов.

— Дадли не позвали, — хмуро произнес он, cунув руки в карманы.

— Ты ведь понимаешь, что твой брат тут ни при чем, — мистер Снейп пожал плечами.

— Мама знает?

— Я завязал с этим, — коротко отозвался отчим, — и да, ваша мать знает.

— Охренеть.

— Не выражайся, — мистер Снейп едва уловимо поморщился.

— Как скажете, сэр, — буркнул Гарри, отмечая, что недовольство от слова "сэр" проступило явнее.

— Ты в порядке? — осторожно спросил мистер Снейп.

— Ну, сейчас — да, — Гарри неопределенно покосился налево — там пробегала стайка хихикающих девчонок. Даже Северус Снейп не мог напугать настолько, чтоб девчонки при виде Гарри Поттера не начинали хихикать и поправлять волосы.

— Что там было? — продолжил свой допрос Снейп.

— Какой-то ритуал. Потом Волдеморт. Потом Пожиратели. Потом дуэль. Не уверен, что выбрался бы без помощи Крама.

Отчим замолчал, перевел взгляд на озеро. Из воды высовывались щупальца гигантского кальмара, вокруг которых на метлах летали дурмстрангские ученики.

— Дерьмо, — устало произнес он.

— Мама в безопасности?

Отчим странно взглянул на Гарри.

— Разумеется нет, она лежит сейчас связанная у ног Волдеморта и ждет, пока ты её спасешь, и вы вместе умрете.

— Ха. Ха. Ха, — хмуро и делая паузы произнес Гарри.

— Люси и Петуния в порядке, — мистер Снейп наконец соизволил ответить, — правда, наверняка Пет ужасно волнуется, так что мне не с руки задерживаться.

— Идите, — Гарри взглянул в сторону шармбатонской кареты, увидел топчущегося рядом с ней Малфоя.

— Я надеюсь, что у тебя нет ко мне вопросов? — отчим склонил голову.

— Это вы зря. Вопросов у меня... Много. Очень много.

— Ну точно меньше, чем должно, — отчим печально усмехнулся, — я тебе еще через пару лет такое расскажу, после чего ты меня самолично на дуэль вызовешь.

— Почему не сейчас?

— А ты сейчас сможешь дать мне достойный бой? — с иронией уточнил отчим. — Нет, я поберегу это пока при себе. Доживу — расскажу. Не доживу — расскажут за меня. До свидания, Гарри.

— До свидания, мистер Снейп, — отозвался Гарри, старательно избегая семейного обращения. Не каждый день узнаешь, что твой отчим Пожиратель Смерти. Пусть даже и из уст Волдеморта.

Даже если Снейпа это и задело — то он никак это не выказал, прощально кивнул и зашагал к замку. Его спина показалась Гарри напряженной, будто бы отчим с чего-то ожидал нападения.

 

— Ну как прошло? — осторожно спросил Дрей, а Гарри не стал отвечать. Осторожно прихватил Малфоя за лацкан мантии и отвел в сторону. К самым тыквам Хагрида, за которыми даже не двое школьником спрятаться могли, но и стая гиппогрифов.

— Рассказывай, — произнес Гарри.

Малфой стоял с виноватой рожей и раскачивался с носка на пятку. Так же, как и Гарри, он держал руки в карманах мантии, и... это неожиданно напрягало. Не то чтобы Гарри сомневался в лучшем друге, но странная паранойя все равно заставляла следить за движениями Дрея.

— Он там был, да?

— О да, вряд ли в магической Британии так много людей с именем Люциус.

— Я тебе говорил, что он был Пожирателем, — вскинулся Дрей.

— Был, — Гарри пожал плечами, — но мой отчим, который утверждает, что он завязал, на сходке отсутствовал. Твой отец — был. И смотрел, как меня круциатят, к слову.

Дрей отвернулся к лесу, кажется, его потряхивало.

— Это сложно объяснить, Джей, — измученно произнес он наконец.

— И тем не менее ты просто обязан справиться, друг, — отрешенно откликнулся Гарри.

— Ох, — Дрей растерянно потер лоб и, наконец, выдохнув, сел на тыкву, уставился куда-то в пустоту.

— Я тебе сразу скажу, что я в этом не понимаю. Толком знают только целители, изучающие непростительные заклятия, и мои родители. Короче говоря, когда-то отца накрыли Империусом. Под ним же он получил Метку пожирателя.

— Татушку с протеевыми чарами?

— Это не только татушка с протеевыми чарами, Джей, — отозвался Малфой, — это как это... триггер. Короче говоря, с помощью метки можно отправлять моего отца в неуправляемое состояние, с девизом, заложенным ему когда-то Империусом. А заложили ему тогда что-то вроде "Смерть магглам, грязнокровкам, предателям крови". Это состояние купируется с помощью менталистов, но окончательно от него избавиться нельзя.

— То есть в любой момент Волдеморт может включить твоего отца в состояние берсерка, который жаждет крови грязнокровок? — ошалев уточнил Гарри.

— Да. Волдеморт и, кажется, еще пара человек из его круга, — Дрей кивнул.

— Почему же мистера Снейпа так не включили?

— А Слизерин его знает, — Драко развел руками, — он так-то окклюмент, может, это помогает, но скорей всего у него есть метка, а Империусом его не прикладывали.

— О эти чудные отношения в кругу Пожирателей Смерти, — саркастично улыбнулся Гарри, — я так понимаю, о том, что мы друзья, Волдеморт уже наверняка узнал.

— Я очень надеюсь, что нет, — Дрей тяжело вздохнул. — Мы с отцом решили, что объективно нужно будет представить все так, что после Чемпионата мы с тобой больше не дружим. Будто ты был напуган его поведением, Пожирателями и перестал со мной общаться.

— Ты поэтому занимался фигней в начале года?

Малфой вздохнул.

— В Слизерине есть ряд тех, кто на полном серьезе фанатеет от Волдеморта. Именно поэтому на публике и вне Шармбатона я старался держаться подальше от тебя.

Это все выглядело неожиданно благородно.

— Так, стоп, — Гарри потер виски, — откуда ты вообще знал, что в этом есть необходимость?

— Метка отца в течение года чернела. Мы создавали пути отступления, — Малфой виновато взглянул на Гарри. — Мы не знали, что он имеет на тебя планы.

— Ты все очень обоснованно излагаешь, да, но Лорд же леггелимент, так?

— Ага, — хмуро кивнул Малфой. — Меня обучали окклюменции, надеюсь, не спалюсь. Ну... вернусь под Империусом с каникул, если все-таки Лорд узнает... Просто имей в виду — если я летом начну звать тебя куда-либо — не ведись. Лорд же не тупой. Он же не будет ожидать, что я буду без Империуса вести себя как под Империусом.

При всем при этом Дрей еще и выглядел как провинившаяся собака, при том что Гарри на самом деле испытывал большое облегчение. Он ободряюще пихнул Малфоя в плечо кулаком.

— Не дрейфь. Прорвемся.

Дрей вдруг заулыбался, и это было хорошо.

— Надеюсь, нам не надо устраивать демонстративную дуэль, чтобы поддержать твою легенду, — поинтересовался Гарри, — честно говоря, я вообще хочу забиться в нашу спальню и выпить столько сливочного пива, чтоб нас пегасы не смогли поднять.

— Может, подождешь до завтрашнего Хогсмида? Там пива больше можно выпить, — практично заметил Малфой, высовываясь из-за тыкв.

Вечером прилетела сова. Маленькая, черная, взъерошенная. Села на подоконник мальчишеской спальни, забарабанила клювом в окно. Гарри, хотел было её проигнорировать, еще не хватало ему писем с новыми нарисованными гадостями, но на конверте, привязанном к лапке совы, заметил красный сургуч. Конверты с карикатурами всегда были заклеены, сургуч же часто использовал Сириус.

И точно.

"Завтра, Хогсмид, у Визжащей Хижины, в три часа после полудня. Бродяга."

Почему-то все близкие Гарри терпеть не могли писать толковые письма. И со сливочным пивом, кажется, завтра тоже не срастется.

— Здравствуй, Поттер.

Хриплый голос Аластора Грюма заставил Гарри обернуться. После вчерашнего его до сих пор так потряхивало, что он заявился к Визжащей Хижине на полчаса раньше. Бродяга, кажется, не отличался такой же привычкой, поэтому Гарри стоял у невысокого заборчика, изучал покосившийся домик и думал о том, почему об этом месте столько сплетен распускают, если оно такое безобидное.

— Полегче, парень, — насмешливо проскрипел Грюм, когда ему в нос уперлась волшебная палочка, — хотя могу понять. Молодец, хорошие рефлексы.

— Извините, сэр, — Гарри сунул руку с палочкой в карман мантии.

— Да ничего, а ты чего тут? Видами любуешься?

— Хотел побыть один, — уклончиво отозвался Гарри. Он не особенно хорошо знал Грюма — только благодаря тем нескольким занятиям, по Непростительным, что он провел по просьбе шармбатонцев. Лучшим другом ему Грюм не был, в общем и целом ему просто не зачем было знать, зачем Гарри Поттер стоит на окраине Хогсмида. От фанатов устал, к примеру.

— А вы что тут делаете? — самым лучшим способом избавиться от вопросов было задать встречный вопрос. Люди в принципе любили рассказывать о себе, и пока рассказывали — успевали исчерпать все желание с тобой разговаривать.

— Ночевал в Трех Метлах, сейчас собираюсь заглянуть в эту конуру, — Грюм кивнул на покосившийся домик, — говорят, там сильный полтергейст, за изгнание которого полагается награда.

— Уезжаете? — Гарри спрашивал практически равнодушно, и то, потому лишь, что заметил за спиной Грюма тяжелый сундук. В конце концов, ему и правда было почти неинтересно, кто в Хогвартсе ведет ЗОТИ. Хотя Дадли Грюма очень ценил, но это были его хогвартские пристрастия. Честно говоря, Гарри скучал по Шармбатону. Там ритм жизни был несколько спокойней.

— А ты не слышал нашу местную сказочку, парень? — Грюм тяжело переступил с деревянной ноги на здоровую.— Должность моя проклята.

— А это как? — с интересом переспросил Гарри. — Проклятие же накладывается на предмет, или нет?

— А Мордред его разберет, как это, — проворчал Грюм. — Да только моим предшественникам не везло, даже очень сильно. Последнего аж на каникулах сожгли. И если я не уйду сейчас из школы — то может, и до следующего года не доживу.

Вот тебе и "старик знает свое дело". Гарри не мог себе представить, чтобы сеньор Ди Маджио, напугавшись какого-то там проклятия, перестал преподавать ритуалистику или зелья.

— Осуждаешь, Поттер? — с любопытством спросил Грюм, и Гарри понял, что недостаточно следил за лицом.

— Это ваше дело, сэр, — он пожал плечами, — у нас есть преподаватель, который специализируется на проклятиях и ритуалах. Точнее, на снятии проклятий. Может, он вам сумеет помочь?

— Снятие проклятий, значит? — озадаченно крякнул Грюм. — Что ж, спрошу вашего директора.

— Ага, — Гарри кивнул и замолчал, надеясь, что Грюм уже отстанет и пойдет ловить своего полтергейста, получать награду и все такое прочее.

— Вообще, ты меня порадовал, Поттер, — Грюм, похоже, никуда не спешил.

— Чем, сэр? — неохотно уточнил Гарри.

— На турнире ты выступил так достойно, что многие даже возроптали против запрета участия семнадцатилетних волшебников.

— Да видел я этот Турнир... — тоскливо буркнул Гарри, но спохватился, что это наверняка не очень вежливо, — но спасибо за оценку, сэр. Я старался.

— Да я заметил, — Грюм одобрительно хмыкнул, — приятно было наблюдать.

Гарри повторил еще раз "спасибо" и огляделся. Сириуса не было видно. Возможно, стоило прогуляться и дойти хоть до Сладкого Королевства, может, за это время Грюм бы сделал свое дело и ушел, и Гарри с крестным удалось бы нормально поговорить.

— Ну ладно, надоел я тебе, поди, — все-таки Грюм неплохо читал эмоции по лицу, — да и дела не сделаны еще...

Гарри не успел дойти до конца улочки, потому что Грюм его окликнул уже из хижины. Пришлось возвращаться.

— Слушай, Поттер, — растерянно произнес он, — тут псина лежит порезанная. Скулит. Найди целителя, а то мне не с руки отвлекаться.

Псина?

Гарри бросился к хижине.

— Где?

— По коридору прямо, — озадаченно крикнул ему в спину Грюм, — а ты чего подскочил-то, парень?

Это действительно был Бродяга — и он действительно лежал ничком на полу в своем собачьем обличье, и на полу под ним уже натекла лужа крови. Бока слабо опадали. Гарри хотел было закинуть его на закорки и вытащить, но, выругавшись, вспомнил, что раненых двигать не рекомендуется. Он так и сидел бы, вцепляясь пальцами в свалявшуюся шерсть на затылке еле скулящего пса, если бы...

Листы. Желтоватые пергаментные листы.

На этих листах лежал Бродяга, они же плавали в луже его крови, они покрывали стены хижины, от пола и до потолка. И на каждой — на каждой был рваными чернильными росчерками нарисован Гарри Поттер. Мертвый Гарри Поттер.

— Протего, — выдохнул Гарри, разворачиваясь и вскакивая на ноги, но Экспеллиармус Грюма выдернул у него из руки палочку еще в замахе.

Нет. Не Грюма.

Перед Гарри стоял мужчина, по возрасту явно младше Ремуса. Высокий, худой, небритый, с растрепанными волосами и блестящими глазами. Гарри привлекло движение за его спиной — там по полу, вращаясь, катался волшебный глаз Аластора Грюма. А чуть поодаль валялся деревянный костыль.

— Осторожно, не вляпайся в кровь псины, — незнакомец оперся о косяк, и в повисшей после этого паузе Гарри ясно услышал, как за окном жужжит какое-то насекомое.

— Что вам нужно? — резко спросил Гарри, стараясь как можно незаметней обогнуть Сириуса. Но как можно было это сделать совсем незаметно?

— О нет, малыш, ты нужен не мне. Моему хозяину, — мужчина осклабился.

— Ты из Пожирателей?

— Я вернейший слуга своего господина, — противник вдруг задрал левую руку, обнажая обрубленное запястье.

"...Плоть слуги, отданная добровольно...".

Та рука, которую бросили в котел, была белой и лежала в прозрачной банке. Гарри тогда даже не подумал, что она принадлежала кому-то конкретному. Кому-то живому.

— Ты, кстати, видел моего отца. Там, на кладбище, — улыбаясь, заметил враг. Улыбка эта была широкая и отталкивающая. Видимо, выражение лица у Гарри вышло непонимающее, потому что незнакомец расхохотался.

— Мой отец дожил до того, что его не узнают, ну надо же. До чего мы, Краучи, дожили... Один Империус, и нас никто не узнает.

Краучи... Гарри вспомнил чиновника с матча по квиддичу. Высокого, широкоплечего, всегда глядящего выше головы собеседника и даже так умудрявшегося смотреть сверху вниз. Да, опознать его в сутулой худой фигуре в кладбищенской темноте было проблематично. Да и спасибо Конфундусу Виктора, он не очень соображал некоторое время. Даже часть монолога Темного Лорда прослушал из-за звона в ушах.

Петрификус — это оказалось совсем не больно. Разве что падать... Упал Гарри неудачно, щекой прямо в лужу крови Сириуса.

— Такие легкие жертвы, аж совестно, — произнес сын мистера Крауча, подходя на шаг ближе, — хотя честно тебе скажу, Поттер, ты меня действительно порадовал. Я-то думал, что тебя придется волочить до финала на себе, подсказывать. А нет... Оказалось достаточно заставить тебя трястись за свою жизнь, чтобы ты сам прыгнул в нашу ловушку. Мне понравилось писать тебе письма. Ты меня так вдохновлял...

Он замолчал, окинул Гарри взглядом. Коснулся было плеча Гарри... но что-то пошло не так. Потому что рожа у него вдруг посмурнела, и, выругавшись, он оставил Гарри лежать в хижине, а сам вдруг быстрым шагом вышел из комнаты. Жук жужжал где-то за забитым окном, а потом вдруг оказался у Гарри на ухе и начал шебуршиться в этом ухе лапками.

Чертов Петрификус — как же хотелось уже оказаться на ногах, стереть с лица кровь, смахнуть жука... И треснуть Крауча-младшего какой-нибудь сваей по затылку.

— Фините Инкантатем, — раздался голос над затылком, и мышцы вдруг снова начали слушаться.

— Ну здравствуйте, мистер Поттер, — насмешливо хихикнула Рита Скитер, наблюдая за тем, как Гарри, вскочив на ноги, стирает кровь с лица. Он аж шарахнулся от нее.

— Но-но, юноша, вы же еще в своем уме, людей узнаете? — да, это была Рита Скитер. Никому другому не пришла бы идея красить ногти в ярко-желтый цвет, в тон платью. Никакой мантии на Рите не было, сказывалось лето. На шее мисс Скитер красовался белый в черный горох платок, на платке у самой шеи прикорнула брошь в виде жука. И кажется, именно сегодня Гарри был в состоянии, в котором он готов был извиниться перед Ритой за светочивый порошок и сказать "спасибо". В коридоре раздались шаги, и Гарри вскинул поднятую с пола палочку, готовясь встретить вошедшего Импедиментой.

— Ушел, — с сожалением произнес Ремус Люпин, заходя в комнату, и тут же остановился, увидев Бродягу на полу и в крови. Шагнул ближе, опустился на колени, начал осторожно водить над собачьей головой волшебной палочкой.

— Зато мальчишка живой, — удовлетворенно пожала плечами Рита, — и не говори, что я придумала плохой план, Рем.

— Не скажу, — произнес Люпин и продолжил колдовать над Бродягой, — с антиаппарационными чарами ты молодец — быстро сообразила. Еще бы пару секунд и...

Гарри окончательно перестал понимать, что происходит.

— Я опаздываю, — Скитер вытащила из кармана мантии часы, — Ремус, давайте с этим в другой раз.

— Хорошо, увидимся, — Люпин кивнул, и Рита зашагала к выходу.

— Спасибо, мисс Скитер, — крикнул Гари ей вслед и услышал смешок.

— Бродяге все равно нужен целитель, который в курсе как решить проблему потерю крови, потому что я таких чар не знаю, — Люпин тяжело вздохнул, — а пока без сознания — он даже обратиться обратно не может.

— Он зарегистрировался? — быстро спросил Гарри. Люпин качнул головой. Это было очень паршиво, потому что с незарегистрированными анимагами не церемонились, выкатывая им сразу приговор с двумя годами в Азкабане. И Мунго, как госпиталь, спонсируемый министерством магии, сообщал о незарегистрированных анимагах, поступивших к ним на лечение.

— В Хогсмиде сейчас Корита, — сообразил Гарри, — они с Джорданом в кафешке мадам Паддифут, неподалеку. Но его же нельзя тащить, да?

Тащить Бродягу не пришлось. Люпин наколдовал носилки и левитировал их чарами.

Кафешка мадам Паддифут была местом для влюбленных. Очень сладким и приторным адом, с розовыми рюшечками на скатертях и занавесках. Корита и Джордан не очень жаловали такие места, они вообще могли встретиться на каком-нибудь пустыре и, битый час сталкиваясь лбами, заставлять какой-нибудь старый волшебный граммофон воспроизводить "Dancing Queen" или налаживать магическое радио и жрать мороженное, после того как наплясались. Но сегодня Кор попала под хвост неведомая шлея, и ей приспичило сходить к Паддифут. Джордан пожал плечами и согласился, заявив, что может, хоть там она не будет уворачиваться от поцелуев. Это высказывание стоило ему отдавленной ноги.

Кор сидела на перилах веранды и болтала ногами. Правда, стоило Гарри и Ремусу выйти из-за поворота — Кор спрыгнула с перил и рванула им навстречу. Легкая как лань, быстрая как заяц — в драных джинсах и полосатой майке с Микки Маусом — ей очень нравилось смотреть, как перекашиваются физиономии одетых по форме девчонок. Подбежала, склонилась над Сириусом, опустила на его голову руки.

Формулы заклинаний Гарри с удовольствием бы запомнил — но Джан бубнила их под нос. Через пару минут пес таки разлепил усталые глаза, чтобы сразу после этого с видимым усилием обратиться в Сириуса Блэка.

— Юная леди, вы снова спасаете меня? — галантно, но слабо выдохнул Сириус.

— Да ладно вам, — Кор смущенно улыбнулась, — это ерунда. Только вам бы отлежаться, мистер Блэк.

— Гарри... — измученно произнес крестный.

— Без вопросов, — возразил Гарри, — поговорим потом. Послезавтра — встретишь меня в Лондоне. Встретишь же?

— Ага, — Сириус, казалось, хотел договорить еще что-то, но пошатнулся, и Люпин, прощально обернувшись к Гарри, виновато ему улыбнулся, извиняясь за неудавшуюся встречу, и с хлопком утащил Сириуса к нему домой.

— Джей, все в порядке? — Корита осторожно тронула Гарри за плечо, и он чуть вздрогнул.

— Да, Кор, да, — Гарри кивнул, хотя ему и хотелось сесть и уставиться в одну точку, — почему ты не в кафе и не с Ли?

— А... — Корита вдруг расплылась в улыбке, и это, пожалуй, было неплохое лекарство от отстойного настроения, — нас выгнали. Меня выгнали. Я просто... била степ... на столе... Ну и сломала стол.

Степ на столе посреди кафешки для влюбленных... Гарри начинал думать, что плохо влияет своими выходками на своих друзей.

— А Ли?

— Ли пошел за Фредом, он хочет принять меры по поводу этой, — Кор взмахнула рукой, явно копируя жест Джордана, — вопиющей дерзости.

— И ты с ним не пошла?

— Сказал остаться, — Кор вздохнула, — наверняка сейчас притащит большую шоколадную бомбу, чтоб подорвать кафешку, и маленькую — чтоб меня откормить. Но это же сюрпри-и-из. Понимаешь?

— Ага, — Гарри вздохнул и сунул руку в карман, нашаривая сквозное зеркало.

— Я в Трех Метлах, — сообщил Малфой, даже не появляясь в поле зрения зеркала.

— Закажи побольше сливочного пива, я сейчас приду, — буркнул Гарри, — хотя огневиски был бы лучше. Но кто ж нам его продаст?

Корита вновь уселась на перила, провожая взглядом Гарри, шагающего к "Трем метлам". Джей шел сутулясь, глубоко сунув руки в карманы. Спина напряжена, пальцы наверняка сжимаются на волшебной палочке. И без привлечения эмпатии было ясно: что-то случилось. Что-то дерьмовое. Но он не хочет говорить, чтобы не портить её свидание.

Свидание. Это было странное слово с зефирным привкусом. Кор до сих пор испытывала непонятный дискомфорт при мысли, что она и Ли... Встречаются. Дурацкое самолюбие требовало это отрицать, не сформировав ни единого логичного довода, почему ей нужно это делать. Ей и не было нужно, она это знала. Все было так, как и должно было быть. И Корите действительно было тепло и цельно рядом с Ли. Во многом если бы не он, обеспечивающий ей регулярный приток положителильных эмоций — этот год ей с большой вероятностью пришлось бы заканчивать в Шармбатоне. Уж больно тяжело проходил сейчас рост эмпатической чувствительности.

Вообще, не только Джей старался не говорить о своих проблемах.

Корита сама перестала лезть в чужие проблемы. Стоило больших усилий останавливаться и не лезть со своей помощью в том, что она ощущала до того, как ей расскажут, но нужно было к этому привыкнуть. Однажды на неё уже обижались нарушение личного пространства, снова таких проблем Корите не хотелось.

Вот она и не лезла. Не лезла к Джею, который таскал в кармашках мелкие камушки обсидиана, лишь бы она не видела, что он ощущает. Это, кстати, уже был показатель того, что друзей она напрягает. Не она сама — но её способность. А меж тем, способность сейчас доставляла больше неудобств, чем пользы.

Да и не одному Гарри не хотелось напрягать друзей проблемами. Сейчас Корита тоже ему солгала. Это не Ли её тут оставил, это она сама осталась здесь, попросив Ли захватить по пути несколько шоколадных лягушек. Потому что после того, как мадам Паддифут захлопнула за ними дверь, у Кориты потемнело в глазах. Без особой очевидной причины — ну кроме того, что не стоило так усердствовать с чечеткой. Ли даже хотел сразу потащить её в Хогвартс, но Корита и сама знала, что ей пропишет мадам Помфри. Посидеть и поесть шоколада Корита могла и в Хогсмиде.

Ли где-то застрял, видимо, в Сладком Королевстве были пробки, поэтому Корита соскочила с перил, подошла к двери кафе и постучала. Мадам Паддифут выглянула из-за двери и возмущенно нахмурилась.

— Не пущу, — сердито сказала она.

— А чай нальете? — вежливо спросила Корита.

Мадам смерила её взглядом от головы до ног, затем обернулась внутрь зала, и к рукам Кориты подлетел поднос с чашкой, чайником и сахаром.

— Четыре сикля, мисс...

— В меню чай по три сикля, — заметила Корита, тем не менее выуживая из кармана монетки.

— Это для гостей кафе, — ехидно улыбнулась мадам Паддифут и захлопнула дверь. Корита подтолкнула парящий поднос к перилам, закинула в чашку семь кусков сахара, залила их чаем. Гадость получалась приторная, но слабость чуть отступила. Куда там запропал Джордан?

— Ты ждешь Ли, — вдруг раздался со стороны улицы голос девушки.

Корита повернулась и уставилась на собеседницу. Высокая пятикурсница-квиддичистка, из тех девушек, кому тощая Корита завидовала со страшной силой, потому что у них была... фигура. Да и волосы были шикарные — светлые и пышные, не то что торчащие во все стороны по-мальчишески короткие вихры, которыми могла сейчас похвастать сама Корита. Она не стала их отращивать чарами из принципа, да и сами они росли довольно неплохо. Но все равно на гривастых красоток Корита поглядывала с завистью.

— Допустим, жду, — отозвалась она, делая глоток чайного сиропа. Язык чуть к небу не прилип.

— Он... Он... Он решил над тобой посмеяться, — протараторила девушка, — я видела его в Трех метлах, с Уизли, они там издевались над тобой. Ли сказал, что не вернется, и я... решила тебя предупредить, чтоб ты здесь не ждала как дурочка.

Девушка выглядела взволнованной и смущенной.

— Интересно, — отозвалась Корита, выуживая из сахарницы последний кусок сахара, — ты реально думаешь, что я в это поверю, да?

— Я хотела тебе помочь, — с обидой воскликнула девушка, — не хочешь — не верь, сиди тут тогда до посинения.

Корита вздохнула, подавляя раздражение. Ей в этой ситуации даже не нужно было прибегать к эмпатии, хотя эмпатия никуда и не делась.

— При чем тут не хочешь, ты просто не в курсе, что в Трех метлах сидит мой друг, — сироп в чашке кончился, а озноб не унимался, — если бы он услышал что-то подобное, то он сначала бы предупредил меня, а потом попытался бы... за меня отомстить. Так как сидит он там не один, а с другими моими друзьями — скорей всего им бы это удалось.

Гримаса обиды сменилась выражением раздражения.

— Самая умная, да?

— Нет, Кэти, не самая, — Корита пожала плечами, — но, честно говоря, не настолько я тупая, чтобы верить тебе. Особенно после того, как ты устроила мне ту мерзость с шампунем.

— Ты не докажешь, — быстро возразила Кэти Белл.

— Я не буду доказывать, — Корита с тоской глянула в конец улицы. Никто не шел, не было никаких потенциальных спасителей от этого идиотского и жутко раздражающего разговора.

— Да, я не буду доказывать, — повторила Кор, растирая пальцы, пытаясь их разогреть, — потому что не хочу неприятностей для Габриэль.

Она и вправду их не хотела. Габби была маленькой влюбленной девочкой, попавшей под обаяние Джея. Уж Корита-то знала, каким Гарри Поттер был симпатичным засранцем. Но после того как Ник с Коритой презентовали Гарри амулет от вейловых чар в виде значка квиддичной сборной Ирландии, стало ясно, что хоть Габ и практиковалась в очаровании, но Гарри она нравилась и сама по себе. А Корита помнила, как Габ светилась чувством вины перед балом. Предъявлять к ней претензии было и мелко, и жалко. Ну засадят Габби за отработки. И какой в этом прок для Кориты?

— Ты же ей не сказала, да, что конкретно за чары в том зелье? — спросила Корита, раз уж Кэти все стояла напротив нее и пыталась наскрести хоть сколько-нибудь самообладания и начать дуэль. — Сказала, что это всего лишь шутка, что меня надо поставить на место, и вообще что мне ничего не угрожает, да?

— И с тобой ничего не случилось, — равнодушно отозвалась Белл, — даже больше ничего не случилось, чем мне хотелось.

— Ты же хочешь, чтобы я "отстала от Ли", да? — насмешливо уточнила Корита. — Хочешь нагнать какой-нибудь лажи, мол ты влюблена в него с первого курса, а он вроде бы тебе и симпатизировал, а потом вдруг появилась я?

Она видела, как Кэти пытается разозлиться. Даже с издевкой Корита говорила специально, чтоб Белл испытала желание взбеситься еще больше. Но у нее для нападения не доставало решимости. А у Кориты была умиротворяющая "аура". Кэти проигрывала аж дважды. И это было приятно знать.

Недостаточно приятно. Корите хотелось швырнуть в Кэтти чашкой, вцепиться в волосы и прорычать, собственно, где она видела чьи-то пожелания по поводу своей личной жизни. Что-нибудь с такими красочными маггловскими эпитетами, чтоб за много километров отсюда перевернулся в своей постели Люциус Малфой.

На первом курсе она учила Гермиону примиряться со своей эмоциональной стороной. То есть — прекратить дистанцироваться от собственной злости, принять её и пережить. Сейчас Корита как никогда понимала, почему так искусительно сказать про это чувство "не я". Это освобождало от ответственности. На первый взгляд, да.

Так хотелось закрыть на себя глаза и отвернуться, чтобы не смотреть. Так хотелось вернуть сторицей тот незабываемый вечер перед балом. Нет, нужно удержаться. Как бы она себя ни оправдывала, как бы ни закрывала глаза на происходящее, но если она сорвется, то это будет именно она — а не кто-то другой, и именно ей разбираться с последствиями.

Слабость не проходила, в висок все отчетливей стучалась мигрень. Придется все-таки ползти в сторону Сладкого Королевства, чтобы встретить Ли по пути и съесть его вместе с шоколадными лягушками. Корита выпрямилась, махнула палочкой, оставляя поднос с чашкой на подоконнике, и спустилась с веранды кафе. Она бы и хотела пройти мимо Кэти спокойно, но та стояла слишком близко к крыльцу, и пихнула Кориту в плечо. Не то чтобы Корита прямо очень сильно ударилась о перила, но все же... Злость снова накатила — еще одна волна, норовящая опрокинуть самообладание на спину. Корита бы даже сказала, что у нее это почти получилось. Соперницу хотелось ударить, желательно кулаком и по носу, а можно Воробьиным сглазом, чтобы уж точно мало не показалось.

— Оставь меня в покое, — процедила Корита сквозь зубы.

— Тебя, тупица?

Белл окатила Кориту даже большей волной презрения, чем ей бы хотелось. Просто потому что Корита видела не только выражение лица, но и эмоциональный фон.

Корита прикусила губу и как можно быстрее зашагала прочь. Вспыхнуть сейчас ей бы удалось куда легче, чем обычно. Но... Но пока еще находились причины не давать эмоциям волю. Сколько времени удастся к ним прислушиваться? Впрочем — три шага в сторону, и она снова споткнулась — на этот раз уже из-за заклинания подножки. На этот раз ударилась больно — под колено попался камень.

— Как вообще Ли мог обратить на тебя внимание, minger⁽¹⁾, — небрежно бросила Кэти, — впрочем, ты не переживай, ты уедешь в свою Францию, и я уж тут его успокою.

Где-то внутри лопнула последняя струна. Корита поднялась, расправляя плечи.

— Успокаивай, — отстраненно произнесла Корита и развернулась к Кэти, и та, увидев её лицо, попятилась, — если доживешь.

---

1) Слово для обозначение кого-то очень отвратного, противного, гадкого. Табуированная лексика. Англ.

Вернуться к тексту

— Лажа, — недовольно произнес Дрей и пнул сундук ногой.

— Фу, мистер Малфой, вы ругаетесь как маггл, — насмешливо заметила Гермиона.

Сама того не зная, Корита ошибалась. Ребята не стали сидеть в Трех Метлах и, стоило Гарри рассказать о стычке с Пожирателем Смерти, решили вернуться в Хижину и рассмотреть там все поподробнее. Нику пришлось настоять — он все-таки надеялся насобирать достаточно бумажек, не столько чтобы выяснить личность их автора, но чтобы зеркалом вернуть ему все его сглазы, с процентами. Грех было отказываться от такой затеи. Ни один заклинатель бы его не понял. Столько времени потратить на концентрирование чар и забросить их по причине того, что было лень идти за необходимыми исключительно для количества компонентами. И вот притащил, значит, Ник всех в хижину. А тут — сундук. Посреди коридора домика, рядом с вращающимся, катающимся от стены к стене глазом и костылем.

Малфой сразу же возгорелся его вскрыть, но... Но Алохоморой тут помочь не удалось, даже ряд взламывающих заклятий, которые почему-то были известны Дрею, не помогли.

— Нужно отнести сундук профессору Дамблдору, — практично заключила Гермиона, слезая с кровати, на которую почему-то её аккуратность ей позволила усесться, — и рассказать про профессора Грюма.

— Про фальшивого Грюма, — поправил её Гарри. От былого бедлама на первом этаже Хижины не осталось даже пятна крови — Сабрина удалила его, брезгливо сморщив нос, только ступив в комнату из коридора.

— Я закончил, — произнес Ник, наконец закончив сбор листов в полупрозрачную сферу чар, превратив всю эту бумажную груду в пепел, уменьшив сферу с ним с помощью Редуцио и сунув получившийся шарик в карман.

Гермиона махнула волшебной палочкой, поднимая сундук лже-Грюма в воздух Левиосой. Гарри поднял с пола глаз и костыль. Зрачок волшебного глаза метался из стороны в сторону, даже не находясь в глазнице.

— Гадость какая, — Гермиону передернуло, — Джей, надеюсь ты потом вымоешь руки?

Гарри посмотрел на подругу, чуть склонив голову, намекая одним только взглядом, что еще одна фразочка в этом духе и он руки не вымоет, а вытрет. Об гермионину мантию. Видимо, Гермиона поняла, потому что тут же показала язык. Это был своего рода оберег от коварства Гарри Поттера.

Когда они вышли из хижины, небо помрачнело. Даже больше того — совершенно неожиданно пошел дождь, усиливающийся с каждой секундой, и Сабрина, сердито выругавшись, выпустила из волшебной палочки прозрачный зонтик. Сколько бы ни было у волшебников Импервиусов и согревающих чар, но дождь они не любили.

— А меж тем, до экипажей переться через всю деревню, — недовольно сморщилась Саб, — лучше б остались в замке.

— Не ворчи, — Гарри вздохнул, тоже наколдовал зонтик и оттопырил в сторону локоть, предлагая Саб взяться за него.

— А вот буду, — уже гораздо тише пробурчала Саб, цепляя под руку Гарри. Ник фыркнул. А его под руку Сабрина не взяла бы.

Они прошли немного, когда за их спинами раздался визг. Со стороны кафе мадам Паддифут. Ник не особенно разбирался в тональностях женского визга, но все еще держа в памяти рассказ Гарри, который они уже дружно оборжали, Ник без труда вообразил, как одержимые жаждой мести гости ванильной кафешки для голубков устроили Корите вивисекцию. Именно поэтому было ясно, почему Джей сорвался с места, лишь выдохнув "Джан!.." Пришлось бежать следом. Доминик не был особенно силен в спорте, поэтому не смог сразу даже воспользоваться теми заклинаниями, что вертелись на языке во время забега. А когда вывернул из-за угла улицы — он оторопел. Даже нет — не так, его будто прошибло параличом, и он некоторое время вообще не особо понимал, что происходит.

Девушка, которая была способна издавать визг, лежала на земле, вскинув вверх палочку, и над ней парило слабое облако, которое Ник опознал как Патронуса по особому оттенку свечения. Корита стояла спиной к Гарри в трех шагах от незнакомой девчонки, стояла, раскрыв к руки к небесам, и над ней клубился черный вихрь. Даже сейчас — находясь в дюжине шагов от Кор, Ник ощущал исходящий от неё прямо-таки ледяной холод. Под ногами же Кориты и вовсе уже почернела трава, видимо, рядом с ней мороз был и вовсе антарктический. Тьма, кружившаяся над Кор, будто собиралась из слабого черного дыма, исходившего с её ладоней. И тьма эта не была неподвижной, она петляла по сложной траектории, то и дело обрушиваясь на патронус девчонки. Та всякий раз взвизгивала, сжимаясь, но заклятие выдерживало. Выцветая на глазах.

Ник первый раз видел как Корита материализует свою эмоцию, вытягивая при этом обрывки чувств из всего окружающего её пространства. Обычно она всего лишь забирала чужое и рассеивала его, пропустив через себя.

— Вот дерьмо, — раздался над ухом голос Альфареса. Друзья их догнали, Гермиона, не мудрствуя лукаво, отпустила сундук на землю и округлившимися глазами уставилась на Кориту.

— Смотрите, — Сабрина вытянула руку вперед, только указывала она не в сторону Джан, а в сторону улицы, по которой отсюда было быстрее дойти до Трех Метел, — там Джордан.

Джордан и Фред действительно были там — забились за перила почты и как-то не особенно торопились вылезать. Почему это произошло — Ник понял только после того, как Гермиона в полный голос окликнула Кориту.

Джан обернулась, и воздух вдруг прорезали крики. Их было много, и они были громкие. У Ника закружилась голова и потемнело в глазах. Он и сам не понял, как оказался стоящим на четвереньках, с выпавшей из враз размякших пальцев палочки. Кажется, рядом кашлял Дрей. А вопли не утихали. Казалось, сам воздух кричал, заставляя лишь сильнее съежиться и вжаться лицом в покрытую инеем траву.

Нет, пусть поджилки сводило от ужаса, а руки категорически не желали слушаться — но с Коритой происходило какое-то дерьмо. И каким-то образом нужно это было остановить. Ник и сам не знал, зачем ему это было нужно, но он никак не мог назвать происходящее нормальной ситуацией. Он сел на корточки, и тут же виски резануло болью — голова категорически не желала подниматься при таком-то уровне шума. Слева вдруг повеяло теплым воздухом, вопли чуть приглохли. Ник повернул голову.

Малфой меж тем уже стоял на ногах, вокруг него медленно, будто в киселе плавали какие-то мелкие светящиеся штуки. Судя по пасам, Драко явно пытался расширить зону их влияния, выговаривал какие-то заклинания, взмахивая волшебной палочкой, но у него не получалось.

На ногах так же стояла и Сабрина, окутанная горячим рыжим пламенем, и сейчас они с Коритой по неведомой причине стояли и гипнотизировали взглядом друга.

Ник обернулся к Гермионе. Та съежилась за сундуком, сжимая виски. До сундука было всего два шага, но преодолеть их на подгибающихся четвереньках все-таки оказалось непросто. К Гермионе подполз Гарри, схватил Гермиону за плечи, тряхнул. Лучше бы он этого не делал — потому что она тут же распахнула светящиеся белым глаза. Альфарес испугался было — но нет, голова Гарри осталась на плечах.

Сабрина вдруг упала на траву без чувств, и её огненный ореол погас. Так, ясно, в прямой зрительный контакт с Коритой вступать нельзя ни в коем случае. Облако черноты, замершей во время того, как Корита смотрела на Сабрину, снова пришло в движение.

Гарри о чем-то заговорил, но Ник не смог расслышать — уши будто заложило плотной ватой.

Гермиона не ответила, повернула голову в сторону Кориты. Она медлила. И Ник понимал почему, в конце концов Гермиона обладала возможностью одной нечаянной трелью угробить Кориту Джан к чертовой матери, и ни один некромант мира уже не вернул бы её в первозданном виде.

Гермиона наконец шевельнулась, выпрямилась и разжала губы. Уши резануло резким визгливым звуком, перебивавшим даже крики, вызванные магией Кориты. Это был не боевой вопль, лишь слабая его версия, вынудившая Кориту выбросить вперед ладонь, чтоб защититься эмпатическим щитом. Альфарес долго мучил Джан вопросами как эта штука работает, и она путалась в показаниях, но вроде бы большинство боевых не универсальных магических навыков имели в своей подоснове чистую эмоцию, и Корита могла развеять её, лишив чары силы. Экспеллиармус она отклонить не смогла бы, ввиду того, что для его сотворения нужна была не эмоция, а мысль, но вопль банши ей мог навредить только если исполнялся всерьез. И Гермиона не смела рисковать, в конце концов, используй она свой дар в полную силу — всем её друзьям не поздоровилось бы, сейчас она лишь отвлекала Кориту.

Впрочем, нужно было отдать Джан должное — черный вихрь её материализованного гнева не атаковал её друзей, лишь только девчонку на земле. Так что игра в поддавки была двухсторонней.

Альфарес не был существом четвертого класса опасности, каковыми являлись Грейнджер и Джан, поэтому у него не было причин сдерживаться. Руки тряслись. В сумке было полно косточек, уже подготовленных, не требующих никаких жертв, только волевого усилия для оживления, но мелкие грызуны сейчас не помогли бы никак, а череп кентавра Ник пока с собой носить не осмеливался. В кармане мантии лежал перочинный нож. Ник всегда носил его с собой, боялся в нужный момент переборщить с Секо и оттяпать себе руку. Но руки сейчас тряслись так, что и ножом отхватить себе конечность было вполне посильно.

Боль в распоротой ладони Ник принял почти что с благодарностью — давящий страх, которым их придавила Кор, чуть-чуть отступил. Лезвие ножа, омытое в крови некроманта, вонзилось в землю. И он почувствовал, как потекла его сила вглубь — к спящим.

Он слышал их. Он слышал их каждый день, проходя по коридорам Хогвартса, и всякую субботу, что гулял по улочкам Хогсмида. Они были тут и они пели ему свои песни, умоляя обратить на себя его внимание. Волшебники. Гоблины. Кентавры. Магглы. Десятки и сотни темных жертв.

Альфарес ударил ладонями о землю, и земля зашевелилась. Ник втянул в себя воздух и выдохнул из себя страх. Мертвецов было много — сразу вылезло полтора десятка, и на этом Ник не остановился, отгораживая своими рабами жертву от Кор, окружая её, цепляясь их руками в нее. Джан оказалась вынуждена использовать свою материализованную злость не для расправы над девчонкой, а для борьбы с мертвецами Ника. Кости разлетались осколками от одного лишь соприкосновения с клочками темноты, но Ник собирал скелеты заново и заставлял покидать належанные места все новых и новых умертвий. Он лишь сожалел, что еще не дорос до того уровня силы, когда одним начерченным кругом и одной унцией собственной крови он бы подчинил и баньши, и эмпатку, которая была столь близка к обращению в дементора — обе они были детищами смерти, и будь его воля достаточно сильна — он бы смог остановить её. Это было бы проще, чем вцепляться в Кориту чужими костяными пальцами, наваливаться на неё чужими грудами костей, уничтожать кости рабов своего дара, сталкивая их с клочьями сверхплотной тьмы.

Корита повернулась к нему, и Альфарес тут же опустил голову, уклоняясь от её взгляда, помня о том, как быстро была нейтрализована Обри. Впрочем, у Кор были еще козыри в рукаве.

— Ник, — её голос звучал за спиной, почти над ухом, и был мелодичен, практически до хрустального звона. — Ник, зачем ты мешаешь мне, — она говорила жалобно, проникновенно, почти со слезами, — Ник, дай мне ей отомстить, почему тебе жалко этого? Я же не жалела для тебя своих снов, ты помнишь?

Помнил ли он? Помнил ли он, как с первого курса тайком, чтоб никто не видел и не заподозрил в слабости, бегал к маленькой эмпатке со светлыми глазами. Помнил ли он, как она улыбалась, брала его за руку, и Смерть, обнимавшая его плечи, нехотя отступала прочь.

Нет никакого смысла бояться того, чем ты являешься, а Доминик Альфарес был всего лишь одним из детей Смерти. Он отдавал себе отчет, что его чувства к этой девчонке скорей называются чем-то вроде наркотической зависимости, потому что в какой-то момент он отдавал ей больше, чем нужно. И, кажется, тогда ей даже запретили практиковаться. Ему было жаль. Он подыхал от необходимости самому справляться со своими страхами и жаждал момента, когда сможет снова вцепиться в её пальцы. И она это знала, знала, что он ненавидит этого её Джордана, лишь за то, что он постоянно утаскивает её из виду, отвлекает.

Но Ник-то знал, что эта его зависимая часть — ни разу не он настоящий. Лишь его страхи, лишь его боль, лишь тщательно сдерживаемые чувства. Он не обязан быть таковым, хотя это и проще. Поэтому он не обернулся, не стал глядеть в глаза фальшивке — её фальшивке. Он лишь рассмеялся и снова ударил кулаками в землю, заставляя все новые костяные руки тянуться из-под земли. Она настоящая была там — перед ним, с черными прожилками на лице, окруженная скелетами и этой странной непостижимой черной энергией. И её нужно было спасти, она говорила ему, что обращение в дементора всегда окончательное и что её нужно остановить до того, как она исчерпает чью-то душу, вытянув из жертвы все эмоции до капли. Если они не спасут её сейчас— Кориты Джан не станет.

— Просыпайтесь, просыпайтесь, просыпайтесь! — шептал Ник, и мертвецы выбирались из земли. Их мольбы стихали с каждым выдохом страха, который Ник выпускал из себя.

Джан довольно резво осуществляла свою расправу над скелетами. Это была не беда — он тащил из-под земли других мертвецов, и все же положение дел было дерьмовым. Дрей был сосредоточен на том, чтобы ослабить все те чары, которыми Корита практически парализовала соперников, загоняя их в угол. Гермиона всего лишь отвлекала Кориту от девчонки. Ник смог заставить Кориту использовать тьму для уничтожения его мертвецов, но даже этого было не достаточно — она избавлялась от них слишком быстро. А он не мог восполнить запас с такой же скоростью. Скоро она разделается с большинством его воинов и снова примется за девчонку. Которой, Мордред её дери, не хватает ума отползти подальше. На краю сознания пробежала мысль, что им было трудно подняться с земли без Дрея, а девчонка-то была гораздо ближе. Удивительно, что она вообще нашла в себе силы сопротивляться, да еще и наскребла эмоций на Патронус.

Гарри наконец созрел для действий, из его палочки хлынул золотистый свет Патронуса. Сначала неуверенный, но уже спустя пару секунд он сформировался в оленя. Гарри недоверчиво протянул к нему ладонь, сам не понимая, как у него получился телесный. Но даже телесный Патронус годился сейчас только для защиты. В конце концов, полноценным дементором Корита все еще не стала, а на физическое её тело Патронус воздействовать никак не мог.

Губы Гарри шевелились, но Доминик не услышал следующего заклинания.

Лишь когда мимо Кор просвистела её сумка, стало ясно — Гарри использовал манящие чары. Но к чему ему была сумка Джан?

Виза Красного Креста! Джей склонился к сумке и отстегнул от неё значок, с которым Корита никогда не расставалась. Через него можно было вызвать ближайшего взрослого целителя из Красного Креста, и он мог нейтрализовать сорвавшегося эмпата. Если не мог — то смысл в визе был практически нулевой. Но для вызова нужно было как-то добиться чтобы виза оказалась рядом с Кор — среагировала на её энергетику, а Корите очень не понравилась сообразительность Джея, потому что страх, который так чудовищно сложно было преодолеть, вдруг отступил, а Гарри наоборот — пошатнулся. Между Коритой и Гарри вдруг встал Дрей, и Гарри смог выпрямиться. На краткий миг эмпатка замерла, размышляя, что делать, а потом подняла лицо к небу.

Темноты вдруг стало больше, еще больше, чем было. Темная волна хлестнула по светящимся артефактам Дрея, по жидковатой шеренге скелетов, оставшихся в распоряжении Ника. Целью были именно артефакты — удар, другой, третий. С пятого — один из амулетов выпал, разрушив систему, в которую их вписал Малфой. Резко поплохело — настолько, что у Ника снова потемнело в глазах. Ни малейшего шанса подползти на пару шагов ближе — с визой или без нее. Они не могли. Они не могли её остановить, победить — лишь отвлечь, но и то ненадолго. Кажется, им не спасти — ни девчонку, ни своего друга...

Новая волна холода пронеслась по улице, заставив Альфареса просто сжаться в комочек, в тщетной попытке сохранить последние крохи тепла. Кажется, Кориту сорвало уже больше, чем окончательно, и она решила выпить и друзей за компанию со своей противницей. Ник заставил себя раскрыть глаза, чтобы взглянуть в лицо смерти.

Он увидел лишь второй черный вихрь, из-за которого разобрать происходящее можно было только благодаря вспыхнувшим по обочинам дороги зачарованным фонарям. Черное облако закрутилось смерчем и врезалось в Кориту. С такой силой, что даже земля вздрогнула, а Джан оказалась вдруг на коленях.

Вихрь энергии взмыл к небу и вновь обрушился вниз — а Джан вдруг перестала казаться такой опасной и сжалась на земле, закрывая лицо и голову ладонями.

После третьего наступила вдруг тишина. Эта тишина была столь оглушительна, что Ник внезапно ощутил, насколько много сил сегодня потратил, и скелеты, лишенные его энергии, развеялись в прах за мгновение. Стало слышно, как всхлипывает какая-то девчонка.

Тьма вновь сложилась в смерч, вновь ударила его концом в землю, рядом с Коритой, и когда чернь улеглась, как морская волна, налетевшая на камень, рядом с поверженной девочкой вдруг обнаружилось новое действующее лицо. Узнать его Ник смог без труда. Это был Бартимеус Джан — отец Кор.

— Через неделю жду на осмотре в Мунго, — говорит устало сэр Исаак Фреду Уизли, и тот с немного удивленными, но сейчас уже адекватными глазами кивает. Он не уходит — садится рядом с Ли и рыдающей на его груди Белл, которой сэр Исаак тоже уже оказал "первую эмпатическую помощь". Кажется, истерика — это нормально. По крайней мере, сэр Исаак не тревожится, всего лишь попросил мадам Помфри выдать Кэти пузырек с успокоительным и уже написал коротенький рецепт, как его принимать.

Было бы лучше, если бы в больничном крыле Хогвартса была тишина. Такая звенящая, беззвучная, что удается толком подумать, однако тут творился кромешный ад.

Восемнадцать человек пришли сюда в поисках магического лекарства от приступов неконтролируемой паники — помимо друзей Кор, Джордана, Фреда и Кэти в зону поражения попало несколько посетителей кафешки мадам Паддифут. Причем то, что мистер Джан вывел Кориту из игры до конца, не помогло. Ситуативно, перестало звенеть в голове, перестали слышаться леденящие кровь крики, но при этом то и дело руки Гарри начинали дрожать и волной поднималось желание спрятаться в темный, никому не известный уголочек. Мадам Помфри в ужасе бегала между пациентами, вливала в их рты Феликс Фелицис по чайной ложке, но и это оказывало лишь кратковременный эффект. Помогал только мистер Хаимович, прибывший примерно четверть часа назад, проводящий глубокие ментальные воздействия, но это занимало время — пока ему удалось отпустить только двоих пациентов. То, что они ушли слегка растерянные, но просветлевшие лицом, обнадеживало. Значит, приступы паники должны отступить без следа.

Гермиона сидела на кровати, сжавшись в комочек и уткнувшись лицом в колени. Она скрывала светящиеся глаза — она до сих пор не смогла усмирить в себе банши и вообще не издала ни звука с той самой поры, как они вернулись из Хогвартса. Даже про сундук Грюма пришлось объяснять Гарри, в то время как объяснять ему вовсе ничего не хотелось, но Гермиона просто сбежала, не успели они покинуть кареты, в которых вернулись из Хогсмида, — спрятав лицо в ладонях, торопливо, практически в панике. Гарри понимал.

У окна стояла мадам Максим, бледная как никогда, постукивала по ладони волшебной палочкой. Она уже дважды отказалась сесть, видимо, очень сильно нервничала. Отец Кориты выглядел не менее встревоженным, то и дело поглядывая на окно, будто ожидая, что в него кто-то постучится. Кориту оставили в кабинете мадам Помфри, не рискнув положить её в одной палате с пострадавшими. Непонятно, за кого боялись сильнее — за Джан, которая могла оказаться целью ответной агрессии, или за пострадавших, которым не обещало ничего хорошего пробуждение сорвавшейся эмпатки. В кабинете же мадам Помфри сам мистер Джан провел целый час, накладывая сдерживающие, сигнальные, защитные чары.

Сэр Исаак ничего не говорил. Просто накладывал ладони на голову и что-то неуловимо менялось. Будто все становилось на круги своя, и страх переставал быть чрезмерным, отступая куда-то на задворки подсознания, ослабевая и становясь менее реальным. Другие пациенты все же потихоньку уходили, Гарри остался, потому что не мог просто так оставить ни одного из друзей в лазарете. Он даже сидел на кровати, скрестив пальцы и размышляя о том, что будет делать, если кто-то из его друзей таки встанет и уйдет. Ведь в таком случае придется призывать на помощь дипломатичность и восстанавливать отношения, но... никто не ушел. Сначала Дрей, затем Ник, потом Саб и, наконец, Гермиона — остался и Ли, и самое странное — Кэти, однако больше положенного высидеть не удалось. Закончив с последним пострадавшим, сэр Исаак недоуменно воззрился на все еще сидящих в больничном крыле ребят.

— Мы бы хотели узнать о Корите, профессор, — пояснил Гарри за всех. Хотя в мотивах Кэти он сомневался, но если девчонке настолько плохо, что она не хочет идти в башню Гриффиндора одна — то, в конце концов, пусть сидит, но они-то не могли уйти и не узнать, что случилось с Кор. Гарри ясно помнил улыбающуюся Кориту, которой он притащил раненого Сириуса, и она его поставила на... лапы? Что могло измениться за краткий час, что Кор, их хладнокровную Кор, так сорвало?

— С мисс Джан дело куда сложней, чем с вами, мистер Поттер, — сэр Исаак вздохнул, — так что мой вам совет — идите отдыхать. Отоспитесь. Употребите внутрь столько шоколада, сколько в вас влезет.

— Но сэр...

— Я сообщу о новостях, господа, — серьезно отозвался мистер Джан, — честно говоря, даже не уверен, что моя дочь заслуживает таких верных друзей, что, даже пострадав от её выходки, они по-прежнему беспокоятся о ней.

Можно было бы поспорить, но не было ни сил, ни острого настроя. Со взрослыми вообще зачастую бесполезно спорить, они все видят по-своему и очень привязаны к своим взглядам. Гарри бросил взгляд на Сабрину и Гермиону. Первая выглядела измученно, но пыталась бодриться — ей, к слову, досталось больше всех. Вторая не скрывала собственной усталости, и на взгляд Гарри просто пожала плечами. Они бы рискнули дождаться, но если ждать нечего...

— Будем ждать известий, сэр, — Гарри встал, подал руку Сабрине, и она благодарно улыбнулась — сама она не чувствовала себя очень уж сильной. Альфарес повернулся было к Гермионе, но та покачала головой, ссутулившись и скрестив руки на груди, будто ей было холодно. Ей явно не хотелось ничьих прикосновений.

— Мистер Джордан, на пару слов, — ровно окликнул мистер Джан, и Кэти недовольно скривилась — ей пришлось выпускать руку Ли.

Они бы так и ушли из Больничного крыла, если бы Фред не остановился и, выждав минуту, не вытащил из кармана длинный гибкий розовый шланг.

— Шевелись, — буркнул он, и шланг быстро пополз к закрытой двери лазарета.

— Это что? — спросил Гарри, и Фред округлил глаза, давая понять, чтоб он заткнулся.

— Удлинитель ушей, — прошипел он. — Просто хочется знать, как долго жить Джордану.

— Еще есть? — деловито спросил Гарри.

Фред бросил на него испытующий взгляд, потом вытащил из второго кармана второй Удлинитель.

— Больше нет. И эти — прототипы и халтурят временами, — предупредил он и замолчал, прислушиваясь. Гарри встряхнул Удлинитель, приводя его в движение, и по примеру Фреда приложил один конец шланга к уху. Звук в удлинителе был действительно глуховатым и прерывистым. Беседу Гарри застал не с начала и услышал, как Ли говорит: "Она попросила сходить за сладким, я не думал, что что-то может случиться".

— Мы говорили с вами зимой, и я выдал вам маяк, — тихо произнес мистер Джан, — вы могли вызвать меня сразу, чего ждали?

— Я надеялся, что смогу успокоить...

— Мистер Джордан, я же объяснял... — сухо сказал сэр Бартимеус, — я же говорил вам об опасности, которую представляет моя дочь.

На несколько долгих мгновений удлинитель не доносил ни звука, Гарри даже подумал, что сэр Бартимеус применил к двери "Оглохни", заподозрив подслушивание.

— С ней все будет в порядке? — наконец донесся голос Ли.

— Я надеюсь, — Гарри редко слышал тревогу в голосе мистера Джана, но сейчас она была практически самой основной его эмоцией, — случаи некупируемых срывов очень редки, но все же... — мистер Джан замолчал, будто собираясь с мыслями. — Поводы для тревоги есть.

— Что будет, если она не...

— Это не ваше дело, Ли, — тихо возразил мистер Джан, — для вас же лучше будет исчезнуть из жизни моей семьи, оставить беспокойство о моей дочери.

— Сэр, я... — Ли попытался было возразить, но тут же замолчал.

— Не трудитесь, юноша, — мистер Джан был непреклонен, — не трудитесь оправдываться. Вы недооцениваете опасность моей дочери, как я и говорил ей — вам лучше держаться от неё подальше.

— Я не согласен, сэр, — зло выдохнул Ли.

— Очнитесь, мистер Джордан, — устало вновь прервал возражения собеседника отец Кор, — вы здесь только потому, что мистер Малфой смог на некоторое время ослабить эффект магии Кориты и вы смогли воспользоваться призывным маяком. Моя дочь опасна. Она не должна быть в таком состоянии, я не знаю, что стало ему причиной, но положение дел нужно оценивать трезво. Уже в Рождество мы тревожились о Корите, сейчас все мои тревоги оправдались с лихвой. В лучшем случае — моя дочь справится, пройдет реабилитационную терапию, но вряд ли когда нибудь сможет стать тем, кем она хотела — целителем-эмпатом. В худшем случае — моя дочь останется существом, описанным в учебниках по защите от темных искусств, как опасная волшебная, разумная тварь — но никак не человек и не волшебник. И в том и в другом случае вам рядом с моей дочерью не место. Вы можете стать её первой жертвой и никак — никак не сможете спасти свою жизнь.

В сторону двери быстро зашагали, и Фред, а за ним и Гарри выдернул из ушей удлинители.

— Назад, — выдохнул Фред, и вся скучковавшаяся вокруг Гарри и Фреда толпа спешно захоронилась за ближайшим углом коридора. Топота они при этом произвели столько, что даже глухой слон бы услышал. Повторное использование удлинителей теряло всякий смысл — вряд ли мистер Джан идиот, и второй раз забудет про Оглохни.

— Подслушивали? — выдохнул Джордан, натыкаясь на Фреда и схоронившихся за его спиной шармбатонцев. Похоже, про удлинители ушей он все-таки знал.

— Только я и Гарри, — Уизли поднял руки вверх, будто сдаваясь.

— Тем лучше, меньше народу убивать, — желчно отозвался Ли.

— Ты думаешь, он это всерьез? — тихо спросил Гарри.

— Плевать, — прямо ответил Ли. — Сейчас уже плевать. Кто я такой, чтобы снова к ней лезть? Тот придурок, из-за которого с ней это случилось?

— Ты что-то знаешь? — Гермиона качнулась вперед, поднимая к Ли сухие, покрасневшие глаза.

— Ага, знаю, — Ли передернул плечами, — но пусть все это катится к Мордреду. Сейчас же.

Он сунул руки в карманы и зашагал вперед. Остановился у съежившейся у стенки Белл, оттопырил в сторону локоть и двинулся с ней под ручку дальше.

— Жопа, — глубокомысленно произнес Фред, — Поттер, свистни мне, как новости о Кор будут, лады?

— Ага, — отозвался к Гарри, и Уизли отчалил тоже.

— Жрать охота, — тихо заметил Доминик. Гарри кивнул и повернул по коридору в сторону кухни.

Вообще, проход в гостиную Пуффендуя закрывался исключительно символично — сюда мог войти всякий, кто умел стучать и знал примерное расположение. Самый дружелюбный факультет Хогвартса очень положительно относился к гостям. Если бы Гарри мог выбрать факультет — то выбрал бы этот. Потому что именно здесь к открывающемуся проходу в коридор поворачивались с доброжелательной улыбкой, а не с настороженной мордой. Некоторые пуффендуйцы шутки ради рассказывали впечатлительным первокурсникам, что, мол, стучать строго в определенную бочку (да, рядом с проходом лежали эти самые бочки, и стучать действительно было нужно в одну из них) и в ритме любимой песенки Пенелопы Пуффендуй, мол, в случае ошибки гостя могли и уксусом облить — но даже несообразительные перваки быстро соображали, что это розыгрыш (ну или не очень быстро — посидев некоторое время в засаде и понаблюдав за пуффендуйцами, которые и ногой в бочку могли постучать).

— Позовешь Дадли? — спросил Гарри у нашедшегося в гостиной Эрни (он был слишком организован, чтобы собираться в последний день, как другие), и тот кивнул. Гарри стек в кресло у камина, вытянул к огню руки. Страх вроде как отступил, но при этом ощущение озноба никуда не ушло. На боковой подлокотник плюхнулась Саб, и пламя в камине запылало ярче, отражаясь в её зрачках.

— Что с тобой было? — тихо спросил Гарри, касаясь локтя Обри.

— Сложно описать, — она пожала плечами, — я активный элемент огня, Кор — пассивный. Я думала, что смогу её подавить, взять под контроль энергию тепла до того как Кор вберет её в себя, но вышло наоборот.

— Мне уже давно не было так страшно, — еле слышно произнесла Гермиона. Она тоже села у огня — прямо на пол, на пушистый ковер, так близко к камину, что подайся она вперед хотя бы на дюйм, и её пальцы вполне могли поджариться.

— Мне вообще никогда не было так страшно, — буркнул Ник, забившись в угол дивана и обняв худые колени.

На лестнице раздался долгожданный топот, и из спального блока наконец вынырнул долгожданный "мистер Эванс", отсыпавшийся за вчерашний ночной экзамен по Астрономии.

— Я не понял, вы где были, братец, в Хогсмиде или в Азкабане? — встревоженно поинтересовался Дадли, оглядывая друзей.

— Мне кажется, в Азкабане поспокойней, — Гарри отшучивался без особой охоты, настроение было довольно подавленным.

— Эрн, до кухни сгоняешь? — Дадли Эванс пользовался в стенах факультетской башни таким непререкаемым авторитетом, что с ним дружили даже старосты, не то что однокурсники.

— Ага, сейчас, — Эрни, казалось, вообще не тревожился, что его второй раз за полчаса гоняют по чужим поручениям. Тот же Малфой уже как-нибудь витиевато избежал лишнего оказания услуги.

— Выглядите паршиво, — заключил Дадли, усаживаясь на диван, — ну давайте, рассказывайте...

Рассказывать пришло с начала — то есть с Сириуса, Грюма, и уж потом переходить к срыву Кориты.

— Дела, — протянул Дадли, когда Гарри заткнулся, в этот момент в комнату ввалился Эрни, а за ним — три левитируемых подноса с бутербродами и пирожками, — я думал, Кор гуляет с Джорданом, а тут такая лажа...

— Я за три предыдущих года так не приключался, как за один сегодняшний Мордредов день, — Гарри потер ладонями виски, — я даже сейчас несколько не догоняю, как вообще эта вся карусель закончилась и меня при этом не прибила.

— Ты просто чертов везунчик, братец, — Дадли вздохнул, — лишь бы это твое везение не кончилось...

Везение... Гарри уставился в огонь. Мог ли он назвать себя везунчиком? Да, он выходил из передряг нетронутым, причем нередко — едва успев сообразить, что к чему, тому же Грюму с его оттяпанным носом в жизни везло явно меньше. Но разве везение заключается исключительно в том, чтоб избегать смерти? Вообще, истинно счастливым и удачливым человеком можно было считать того, кто легко идет по жизни, под ногами которого не разверзалась земля, а не того, кто чудом удержался на краю пропасти.

Гермиона тихонько шушукалась с Дреем, Дадли притащил заначку из шоколадных лягушек, за окном сгущались сумерки. Гарри так и просидел бы весь вечер перед камином, просто молча уставившись в огонь, не замечая проходящих мимо пуффендуйцев и задремавшей на его плече Сабрины. Он и сам отяжелел уже от какао и был совсем не против заснуть прямо в кресле, но... из полудремы его вырвал встревоженный голос мистера Джана. Он вздрогнул, разлепляя глаза и приходя в себя, увидел перед собой серебристую борзую.

— ...к мадам Максим, пожалуйста, — сказал Патронус и растаял.

Паршивый день, похоже, никак не хотел заканчиваться.