Создатель Железного Дровосека (гет)

Своим единственным глазом правительница Бастинда видела всё, что происходило в пределах Фиолетовой страны. Покинуть владения колдуньи можно было лишь ночью, когда она ложилась спать. В тёмное время суток одинокому путнику, решившемуся бежать из страны Мигунов, не угрожали ни свирепые волки, ни железноклювые вороны, ни ядовитые пчёлы.

Немногие были готовы рискнуть и, отринув привычную жизнь, отправиться в чужие края навстречу неизвестности. Тем не менее, находились смельчаки, предпочитавшие жить на чужбине, лишь бы не оставаться под властью злой колдуньи. Одних манил своей красотой и славой Изумрудный город, другие отваживались пересечь Большую реку и поселиться во владениях доброй феи Стеллы, третьи держали путь на север, в таинственную Жёлтую страну. С каждым годом правления Бастинды число её подданных уменьшалось.

Беженцем стал и Драмар.

Простившись с Линдой, которой навеки теперь был обязан жизнью, он отправился в путь. К утру Рудники остались далеко позади. Следуя по течению ручья, Драмар оказался в лесистой местности, покрывавшей южную часть Фиолетовой страны. Деревья скрыли путника от взора Бастинды. Следующей ночью он достиг границы. Впереди лежали сухие земли, разделяющие Фиолетовую и Зелёную страны.

За всю свою прежнюю жизнь Драмар никогда не уходил так далеко от дома. Его детство и юность прошли в Рудниках, и невозможно тогда было представить, что однажды он покинет родную деревню. Когда вдали показывались фиолетовые крыши селений Мигунов, сердце Драмара сжималось, и он вспоминал дом, отцовскую мастерскую, кладбище, где остались могилы родителей… Но возвращаться нельзя было. Ради Фрегозы, ради безопасности всей Волшебной страны ему следовало идти дальше.

Пространство между владениями Бастинды и Гудвина было безлюдным. Никто не хотел селиться на каменистом плоскогорье, где не росли деревья. Лишь редкие птицы проносились в воздухе над этой недружелюбной местностью.

На пятый день пути Драмару начали попадаться первые одинокие хутора с домами, выкрашенными в ярко-зелёный цвет. Их обитатели провожали его любопытствующими взглядами: не часто во владениях Гудвина можно было увидеть жителя Фиолетовой страны.

К вечеру вдали забрезжило зелёное сияние. По мере приближения оно становилось ярче. Драмар понял, что дошёл до Изумрудного города, о котором по Волшебной стране ходили сотни рассказов и слухов.

Жалкой деревенькой теперь казался Фиолетовый город Мигунов путнику, увидевшему столицу Зелёной страны. Мощные стены, сложенные из крупных кирпичей, окружали Изумрудный город. Ввысь взмывали башни, стены и крыши которых украшали изумруды, сверкавшие в лучах заходящего солнца. Изумрудами были отделаны и большие ворота. По площади город был в семь или восемь раз больше Фиолетового.

На запад от ворот уходила широкая ровная дорога, вымощенная жёлтым кирпичом. Увидев её, Драмар вздохнул. В его родную страну отсюда не было проезжих дорог.

Может быть, в Изумрудном городе пригодится умелый механик из Фиолетовой страны? Отвернувшись от дороги, Драмар позвонил в колокол, висевший над воротами. Окрестности огласил глубокий серебристый звон.

Со стуком ворота распахнулись, и перед Драмаром появился молодой человек, с ног до головы одетый в зелёное. Зелёными были и стёкла его очков.

— Добро пожаловать в Изумрудный город! Я — Страж Ворот Фарамант, — представился он, с любопытством глядя на Драмара. — Прошу вас надеть зелёные очки, без них вход в город воспрещён.

— Почему?

— Таков приказ Великого и Ужасного Гудвина, — в голосе Стража Ворот слышалось уважение. — Без зелёных очков вас ослепит великолепие Изумрудного города.

Пожав плечами, Драмар проследовал за Фарамантом в сводчатую комнату, где тот надел на него зелёные очки, защёлкнув их на замок.

— Не подскажете, где в городе можно переночевать? — поинтересовался Драмар, ощущая себя странно. Ему, человеку с нормальным зрением, никогда раньше не требовалось надевать очки.

— На соседней улице есть трактир. Вы ведь из Фиолетовой страны?

— Да.

— Насовсем в Изумрудный город? — следующий вопрос застал Драмара врасплох.

— Не знаю. Обратно в Фиолетовую страну мне путь заказан, но где остановиться… — Драмар развёл руками.

— Сбежали?

— Да.

Фарамант понимающе кивнул.

— Мои родители тоже сбежали, — сказал он. — Давно, когда я только родился. Отец услышал о Гудвине, о строительстве Изумрудного города и решил, что это шанс, и под защитой могущественного волшебника можно жить в безопасности… Я даже не помню страну, где родился.

Драмар удивлённо посмотрел на Фараманта, а затем прикусил язык. Можно было сразу догадаться о происхождении Стража Ворот по его имени! Ведь рассказывал когда-то отец, что у коренных жителей Зелёной и Голубой стран есть не только имя, но ещё и фамилия.

— Фиолетовая страна не похожа на Зелёную, — Драмар на миг прикрыл глаза и словно снова увидел Рудники, — большую её часть покрывают каменистые степи и скалы. С Кругосветных гор текут многочисленные холодные ручьи, у южной границы они впадают в Большую реку. Нет мощёных дорог. Более суровые, менее плодородные места…

«…Куда я вряд ли когда-нибудь вернусь», — закончил он мысленно.

Фарамант слушал его заворожённо.

— Знаете, а может не надо в трактир? Пойдёмте ко мне переночевать. Нечасто выпадает возможность поговорить о Фиолетовой стране с тем, кто только что оттуда. По правде говоря, за последние десять лет — впервые.

Через несколько минут Драмар и Фарамант уже сидели за столом в маленьком уютном домике (как оказалось, Страж Ворот жил в пристройке к городской стене неподалёку), принимаясь за ужин. Драмар с интересом рассматривал жилище Фараманта, отличавшееся от комнат Мигунов красивой резной мебелью, хорошими тканями узорных занавесок, общим обилием зелёного цвета.

На стене над кроватью висел портрет молодой улыбающейся женщины с ребёнком лет двух-трёх на руках.

— Это моя мать со мной, — сказал Фарамант, проследив за взглядом гостя. — Рисовал отец, когда они только поселились в Изумрудном городе — тогда ещё не полностью достроенном.

— Где они сейчас?

— Умерли, — Фарамант погрустнел.

— Мои тоже, — после пяти дней пути в полном одиночестве Драмару требовалось выговориться. Слово за слово, и он рассказал Фараманту, как и почему сбежал из Фиолетовой страны.

Фарамант слушал внимательно, мрачно кивая головой.

— Отец рассказывал мне о Бастинде, её налогах, указах и судьбе тех, кто пытался её ослушаться. Говорил, что мой прадед принимал участие в восстании, отчаянной попытке Мигунов свергнуть колдунью. Большую часть мятежников зажалили до смерти пчёлы Бастинды или растерзали волки. А потом Бастинда приказала воронам выклевать глаза членам их семей — в том числе моей прабабушке, ни в чём не виновной.

«Я помню попытки Мигунов пойти против Бастинды и сбросить её власть», — вспомнились Драмару слова Мортена. Так вот о чём говорил старик! Неужели он тоже принимал участие в том восстании?

— Поэтому отец не колебался, когда узнал о появлении Гудвина, — продолжал Фарамант. — Ему не хотелось жить в стране, где тебя в любой момент могут убить или покалечить по желанию правительницы. Он уехал сюда, в Изумрудный город, и всю жизнь мечтал, чтобы остальные Мигуны тоже стали свободными. Потому и ушёл на войну…

— На какую войну? — встрепенулся Драмар.

Фарамант выглядел изумлённым.

— На войну с Бастиндой. Когда я был маленьким, Гудвин Великий и Ужасный решил освободить Фиолетовую страну от её власти и собрал армию, в которую вступили многие Мигуны-переселенцы, такие как мои родители. Замысел был смел, только вот поход не увенчался успехом… Войско наголову разбили Летучие Обезьяны, слуги Бастинды, страшные твари, против которых бессильно даже волшебство Гудвина.

Драмар присвистнул от удивления. В детстве он много раз слышал страшную историю о захвате Фиолетовой страны Бастиндой несколько столетий назад и Летучих Обезьянах, расправившихся с королём Мигунов и его семьёй по приказу колдуньи — но, как и большинство его сверстников, считал, что это обычная выдумка. Но, оказалось, Летучие Обезьяны существуют на самом деле…

— Мой отец погиб в сражении с ними, мать умерла вскоре после этого, — закончил Фарамант. — Я устроился в помощники к Стражу Ворот, а теперь и сам стал Стражем. Нас много таких в Изумрудном городе, сирот войны. Я, дворцовый повар Балуоль, Флита с соседней улицы…

— Но почему о войне с Бастиндой не известно в Фиолетовой стране? — перебил Фараманта Драмар. — Я впервые слышу о ней.

— Гудвин после возвращения из похода запретил жителям Изумрудного города о ней рассказывать, — Фарамант понизил голос. — Ему не хочется, чтобы кто-то узнал, что даже он — самый могущественный чародей в стране — не смог совладать с Летучими Обезьянами. Здесь, в своей стране, под защитой стен и его волшебной силы мы в безопасности, но не всем стоит знать, что победить Летучих Обезьян в открытом поле не по силам и ему. Наверное, Бастинда не стала рассказывать о войне, опасаясь, что Мигуны, услышав о попытке освободить их, начнут толпами переселяться в Изумрудный город, и ей станет некем править. Самим же Мигунам было неоткуда узнать о войне — ведь армия Гудвина так и не дошла до Фиолетовой страны, её разбили на границе.

Драмар кивнул. Сказанное Фарамантом казалось правдоподобным. Похоже, и в Зелёной, и в Фиолетовой странах о печальных событиях истории вроде неудачных попыток сбросить власть Бастинды предпочитали молчать. И, как он ещё раз убедился, не появилась ещё на свете сила, способная Бастинду одолеть.

— На кого похож Гудвин? — спросил Драмар, переводя тему. О кровопролитных войнах и злых волшебницах говорить больше не хотелось.

— Его настоящего облика не видел никто уже около пятнадцати лет. После поражения в войне с Бастиндой Гудвин был настолько сердит, что заперся в своём тронном зале и не выходит оттуда. Когда кто-то приходит на аудиенцию, он превращается в самых разных зверей, птиц и рыб. Один раз его даже видели в облике мухи.

— Интересный правитель, — заметил Драмар. — Как же он узнаёт о происходящем в стране, если не выходит из тронного зала?

— Наверняка у него есть волшебные способы всё знать, — убеждённо сказал Фарамант.

Посидев ещё немного, хозяин и гость отправились на боковую. Фарамант уступил Драмару свою кровать, сам прикорнул на раскладушке у двери, откуда дважды за ночь ему пришлось вставать и, в спешке натягивая одежду, спешить к воротам. Даже в тёмное время суток в Изумрудный город прибывали люди.

Утром Драмар отправился бродить по улицам. Он шёл по широким мостовым и узким проулкам, разглядывая двух— и трёхэтажные каменные дома, у многих из которых верхние этажи нависали над нижними, фонари с масляными лампами, освещавшие город по ночам, возвышающиеся над домами сверкающие башни, дворцовый парк с фонтанами и клумбами.

Изумрудный город был красив и заслужил свою славу. Здесь можно было жить счастливо, легко и беззаботно — но, проведя на улицах Изумрудного города несколько часов, Драмар понял, что ему не хочется здесь оставаться. Слишком изящным и богатым казалось ему всё вокруг. Слишком сильно многолюдная столица Зелёной страны отличалась от его Рудников. Драмару захотелось найти небольшую тихую деревеньку подальше от проезжих дорог.

Далёкие края добрых волшебниц не привлекали Драмара. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что всё ещё идущие по следу слуги Бастинды вполне могут отыскать его в окрестностях Изумрудного города. Потому Драмар остановил свой выбор на Голубой стране. Только во владениях Гингемы, родной сестры Бастинды, которую та ненавидела пуще всех на свете, он оказался бы в относительной безопасности.

Дорога, вымощенная жёлтым кирпичом, не была опасна. Будущий Людоед ещё не спятил и не ел людей, а был простым помещиком, последним из древнего рода жевунских королей. Двух оврагов у Тигрового леса не существовало. Самих Саблезубых тигров охрана торговых караванов отпугивала факелами и копьями. С одним из таких караванов Драмар добрался до Голубой страны, ставшей его новой родиной.

За время пути он не раз вспоминал о Фрегозе. Бросая взгляд на восток, думал: «Как там моя сестрёнка? Каково ей жить в Фиолетовом дворце, день и ночь стряпая для колдуньи?». Искушение послать Фрегозе весточку с какой-нибудь птицей преследовало Драмара, но он преодолевал соблазн — ведь письмо могло подставить Фрегозу под удар.

О механиках в Голубой стране никто не слыхал, и Драмар решил наняться простым кузнецом.

Ясным прохладным утром он подошёл к окраине деревни Холмы. У колодца ему повстречался молодой Жевун крепкого телосложения, ростом чуть ли не на голову выше большинства жителей Волшебной страны.

— Парень, — окликнул его Драмар. — В вашей деревне кузнецы требуются?

Оказалось, требуются. В Холмах как раз умер один кузнец, и замены не нашлось. Его дом и кузница пустовали.

— Раз так, здесь я останусь надолго.

Разговаривая, Драмар и его новый знакомый дошли до кузницы, в которой Мигуну предстояло работать. Драмар узнал, что парня зовут Ник Свон, что он сирота, а работает деревенским дровосеком. В ответ Драмар рассказал свою историю бегства из Фиолетовой страны. Ник слушал и дивился. Внезапно он посмотрел куда-то в сторону и застыл на месте.

По улице вдоль забора шла невысокая девушка. Её пышные угольно-чёрные волосы развевались по ветру, в больших синих, как небо, глазах играли огоньки. Синее платье под цвет глаз облегало стройную фигуру, в которой, казалось, не было ни малейшего изъяна. Уж на что Драмар никогда не интересовался девушками — но загляделся на незнакомую красавицу.

Юная Жевунья прошла мимо мужчин, одарив Ника широкой, слегка лукавой улыбкой, и скрылась за поворотом.

— Кто она? — невольно вырвалось у Драмара.

Дровосек смотрел вслед девушке счастливыми влюблёнными глазами.

— Это Эми Ниммер, самая чудесная девушка в нашей деревне.

* * *

Дни полетели быстро, как птицы. Для Драмара в Холмах началась новая жизнь. Освоившись в деревне, он принялся за работу, и каждый день деревенские жители слышали звон металла, доносившийся из кузницы. Драмар был мастером своего дела, и от покупателей не было отбоя. Что он только не делал — косы, топоры, плотницкие инструменты… Однажды, решив тряхнуть стариной, смастерил механические часы и подарил их деревенскому старосте.

Кузнец быстро нашёл общий язык с жителями Холмов. Жевуны напоминали Драмару его сородичей-Мигунов — с той лишь разницей, что носили не фиолетовую, а голубую или синюю одежду, к широкополым шляпам прикрепляли бубенчики, нежно звеневшие при ходьбе, да ещё имели привычку двигать челюстями, даже когда во рту не было еды. За несколько недель он стал в деревне своим.

В свободное от работы время Драмар шёл на деревенскую площадь, где молодёжь часто устраивала гулянки с песнями и танцами.

Несколько раз Драмар видел на этих вечеринках Эми. Она редко появлялась в шумных компаниях, чаще сидела дома. От Ника, ставшего лучшим другом кузнеца, тот узнал, что Эми поселилась в деревне недавно. После того, как умерли её родители, жившие в другой деревне, девушке пришлось переехать к тётке Фриде в Холмы. Та оказалась отнюдь не доброй (по словам Ника — «сущей ведьмой») и взвалила на Эми всю тяжёлую и грязную работу по дому.

— Фрида относится к Эми не как к родной племяннице, а как к домработнице! — возмущённо рассказывал дровосек Драмару. — Только и знает, что гонять её туда-сюда весь день.

Фрида запрещала Эми видеться с парнями — очевидно, опасаясь, что кто-нибудь из них возьмёт Эми замуж, и она лишится работницы. На девушку заглядывался не только Ник, но и другие молодые Жевуны. Что ни говори, Эми действительно была первой красавицей деревни. Сама девушка всем другим предпочитала Ника.

— Ты видел, как Эми улыбается, когда встречает меня, — говорил кузнецу дровосек. — Она сказала, что я ей нравлюсь больше всех на свете! К сожалению, мы можем встречаться лишь украдкой, тайком от Фриды…

Но однажды я обязательно женюсь на Эми! Вот только поднакоплю денег, чтобы можно было прокормить двоих. Ремесло дровосека совсем не прибыльное.

Драмар слушал друга с сочувствием. Ему не приходило в голову смеяться, глядя как могучий Ник Свон, способный в одиночку свалить дуб, буквально тает при виде Эми. Кузнец никогда бы себе не признался, что часто, увидев издалека красавицу Эми, он в глубине души начинал завидовать юноше-дровосеку.

Жители Холмов по-разному реагировали на отношения Ника и Эми. Парни в большинстве завидовали Нику, девушки терпеть не могли Эми, так как она невольно отвлекала на себя внимание всех возможных женихов, а пожилые люди либо вовсе не обращали внимания на влюблённых, либо с сомнением и тревогой качали головой: «Что будет, когда о любви Ника и Эми прознает Фрида? Ох, не к добру это всё…» Тётка Эми имела в деревне плохую репутацию — по слухам, когда-то она заподозрила в супружеской измене собственного мужа и дошла до колдуньи Гингемы, чтобы избавиться от предполагаемой разлучницы. Та вскоре умерла, отравившись неизвестными грибами, а вслед за ней скончался и муж Фриды. Деревенские связывали обе смерти с колдовством и до сих пор обходили стороной могилы «жертв Фриды».

— Не иначе, как Гингема по просьбе Фриды прокляла их! — убеждали старики.

Драмар, слушая подобные истории, только пожимал плечами. Кузнецу не верилось, что простая Жевунья Фрида могла иметь дело с самой правительницей Голубой страны. Он слышал, что Гингема, в отличие от Бастинды, не имеет роскошного дворца и живёт в мрачной сырой пещере, взымая налоги пиявками, пауками и лягушками, что у неё нет свирепых вездесущих слуг вроде волков, и что гнев она предпочитает выражать с помощью ураганов, которые случались в Голубой стране каждый месяц, нанося фермерам постоянные убытки. Но, несмотря на это, Драмар не мог себе представить Гингему, злую волшебницу и правительницу целой страны, помогающей своей подданной в исполнении её прихотей. В то, что Эми и Нику может угрожать реальная опасность, если тётка девушки узнает об их встречах, он не верил.

И зря.

Четыре года прошло с того дня, как Драмар поселился в деревне Холмы.

Был обыкновенный солнечный день, когда, оставив дверь распахнутой, в мастерскую, где Драмар увлечённо работал, вбежала растрёпанная плачущая Эми.

— Что, Эми? Что случилось? — воскликнул кузнец, едва взглянув на её лицо.

— Ник… — Эми указала на дверь. — Он отрубил себе ногу.

— Как?!

Девушка опустилась на стул и зарыдала. Ничего не понимающий Драмар кинулся к дому Ника Свона.

У жилища дровосека столпились односельчане, многие женщины плакали, старики сокрушённо качали головами.

— Такой молодой — и вот… — послышался чей-то грустный голос.

Кузнец решительно протолкался через толпу и вошёл в дом. Едва он ступил на порог, как почувствовал сильный тошнотворный запах: спирта, лекарств и, как с ужасом понял Драмар, — крови и мяса.

В маленькой комнате, служившей дровосеку спальней, находилось три человека: старенький деревенский врач, его помощник и хозяин дома. Ник лежал на кровати и еле слышно стонал. Простыня была вся забрызгана кровью, а в ведре, стоявшем у кровати… Драмара чуть не вывернуло наизнанку, когда он понял, что это отрубленная нога человека. Кузнец схватился за дверной косяк, чтобы не упасть.

— Увы, пришить ногу обратно мы не сможем, — произнёс врач, отходя от кровати. — Боюсь, Ник, ты навсегда останешься инвалидом. Я не волшебник и не могу вырастить тебе новую ногу.

В его голосе чувствовались горечь и злость на своё бессилие.

— Уйдите, прошу вас, — еле слышно сказал Ник.

Врач и помощник вышли, забрав ведро с отрубленной ногой.

— Воды, — попросил Ник.

Пока он пил, кузнец приподнял покрывало и осмотрел рану. Нога дровосека была отрублена почти у самого бедра.

— Как такое случилось? — еле вымолвил потрясённый Драмар.

— Сам не знаю. Я, как всегда, рубил дерево. Топор застрял, я дёрнул его слишком сильно, выронил и… — Ник замолчал. — Как теперь жить? Зачем? Я собирался жениться на Эми — но одноногий я не только её, себя прокормить не сумею! Стану обузой для жителей деревни. Кому нужен инвалид?

Кузнец молчал. Жизнь в Голубой стране, как и в Фиолетовой, была тяжёлой, пропитание добывалось собственным трудом. Те немногие инвалиды, которых знал Драмар, рано или поздно умирали от голода, либо существовали благодаря большому количеству родственников. У Ника Свона родни не было.

— Эми меня теперь разлюбит, — убеждённо сказал дровосек.

— Не разлюбит. Эми добрая девушка, и ты нужен ей, несмотря ни на что.

— Даже если так — теперь я не то, что до её дома, до калитки дойти не смогу. Никто не вернёт мне ногу, ни один волшебник…

— Не обязательно быть волшебником, чтобы совершить чудо. Иногда достаточно просто очень сильно захотеть.

Драмар сам не знал, почему он вдруг произнёс эти слова, услышанные от отца в далёком детстве.

— Что ты имеешь в виду?

Кузнец внимательно посмотрел на Ника. В самом деле, почему, если Антуг мог сделать живую механическую лошадь, его сын не сможет изготовить всего лишь механический протез?

— Жди. Я сделаю тебе новую ногу.

Всю ночь кузнец Драмар не смыкал глаз. Запершись в кузнице, он стучал молотом, работал напильником, сверлил и изгибал листы железа, вытачивал на станке шестерёнки и гайки. Когда забрезжил рассвет, он приступил к сборке. Лишь в полдень усталый мастер позволил себе присесть и одним залпом осушить стакан воды. Перед ним на столе лежало изделие, которое по праву можно было назвать величайшим достижением механики Волшебной страны — металлическая нога человека. Драмар изготовил её из отборного железа, снабдив внутренним механизмом, позволявшим ноге сгибаться в колене и у стопы.

— Ты будешь ходить, Ник Свон, — провозгласил кузнец, входя в жилище дровосека. — И даже бегать!

Тот смотрел на изделие Драмара с сомнением — и надеждой.

— Хорошо бы это было правдой…

Через несколько дней, когда раны зажили, кузнец снова навестил Ника. На лице дровосека отразился страх, когда Драмар прикрепил протез к его ноге и приказал встать, но всё же Ник поднялся с кровати, держась за протянутую руку Мигуна. К его удивлению, нога прекрасно его слушалась и, казалось, была частью организма.

— Спасибо, ты настоящий друг, — сказал Ник, обнимая Драмара. — Теперь я не стану зависим от других. Вчера я понял, что хуже этого на свете нет ничего.

Драмар улыбнулся.

Кузнец и дровосек вышли на улицу. Навстречу им спешила Эми.

— Ник, ты ходишь! — закричала девушка и, бросившись на шею жениху, крепко его поцеловала.

— Благодари Драмара, он настоящий волшебник…

— Я не волшебник, — усмехнулся кузнец. — Просто я хорошо знаю своё дело.

* * *

Следующий день выдался пасмурным. Проливной дождь заставил жителей деревни сидеть в своих домах, коротая время за разговорами.

Драмар работал в кузнице, мурлыкая себе под нос незамысловатую мелодию. Настроение у него было превосходное.

Ближе к вечеру скрипнула дверь, на пороге показался Ник Свон и в нерешительности остановился.

— Заходи, садись. Что, пришёл ещё раз поблагодарить за железную ногу? Лучше расскажи, когда будет ваша с Эми свадьба.

— Свадьба? — переспросил Ник. — Её не будет.

— Это почему же?

— Сам подумай: как может инвалид жениться на такой красавице?

Драмар разозлился.

— Я для кого железную ногу делал? Ходить можешь? Работать можешь? Так не говори, что ты инвалид. Эми любит тебя, как и прежде. Более того, о ваших чувствах теперь знает вся деревня! Как же ты вдруг на ней не женишься?

— Я не могу, — только и ответил Ник.

— Разве ты сам не любишь Эми?

— Люблю. Но… я боюсь, что она будет со мной несчастлива.

— Дурак! — в сердцах сказал кузнец. — Ты у неё-то об этом спросил?

Ник поднялся и холодно посмотрел на Мигуна.

— Спасибо за ногу, Драмар. Ты вернул мне возможность ходить и зарабатывать себе на хлеб. Но в своих отношениях с Эми я разберусь сам, — и вышел из кузницы под дождь.

Драмар мрачно посмотрел ему вслед.

— Эх, парень, не доведут тебя до добра твои страхи. Был бы я на твоём месте — давно бы уже женился на Эми…

На миг в голове кузнеца возникла картина: он, а не Ник, ведёт Эми под руку к деревенскому старосте, и тот объявляет их мужем и женой. Играет музыка, односельчане пируют за столами, накрытыми под открытым небом, танцуют и поют. Наступает вечер, и Драмар остаётся с Эми вдвоём…

Кузнец отогнал навязчивые грёзы и принялся за работу.

* * *

Два дня прошли тихо, а на третий…

Драмар шёл к колодцу, когда услышал разговор двух старушек.

— Ник Свон отрубил себе топором вторую ногу! Наверняка его топор заколдован.

— Это всё Гингема. Фрида ходила к ней и просила извести Ника, чтобы он не женился на Эми.

Кузнец помчался к дому дровосека.

У крыльца столпились односельчане. Здесь была и Эми. Ник лежал на кровати, бледный как смерть.

— Драмар! Ты сделаешь мне вторую железную ногу?

— Сделаю, — мрачно ответил кузнец. — Как ты умудрился оттяпать себе настоящую?!

— Топор отскочил от дерева, и…

В прихожей Драмар внимательно осмотрел инструмент дровосека. С виду обычный, топор уже дважды наносил хозяину тяжёлые увечья. Неужели он заколдован?

— Эми, можно тебя на пару слов?

Драмар отошёл за угол вместе с удивлённой девушкой. Кузнец долго колебался, сказать ей о слухах, гуляющих по деревне, или нет.

— Эми, топор Ника заколдован. Твоя тётка Фрида ходила к колдунье Гингеме и попросила её извести Ника, чтобы он не смог на тебе жениться. Должно быть, Фрида отнесла Гингеме очень большую корзину пиявок, раз та согласилась.

— Что ты такое говоришь! — искренне возмутилась Эми. — Моя тётя? Пошла к Гингеме?

— Об этом твердят все жители деревни, — Драмар начал жалеть, что затеял этот разговор.

— Ах, жители деревни? Кто — полоумные молокососы или дряхлые старухи? И ты им веришь? Нет, конечно, моя тётя не святая, но бездоказательно обвинять её в тяжком преступлении, в сговоре с Гингемой?! Люди, какие же вы злые…

— Но, Эми…

— Ничего не желаю больше слышать! — сказала девушка так, что Драмар попятился. — Я выйду замуж за Ника, будь у него одна железная нога или две.

«Сомневаюсь, что он захочет, чтобы ты вышла за него», — подумал Драмар, но вслух не сказал ничего.

Вторую железную ногу кузнец изготовил значительно быстрее первой. Если в прошлый раз он волновался — вдруг забудет нужную деталь или ошибётся при сборке, то теперь хорошо понимал, что и как делать.

Когда Ник встал и прошёлся по комнате, ступая двумя металлическими ногами, Эми захлопала в ладоши.

— Теперь снова всё хорошо! — заявила она. — Ник, когда мы поженимся?

— Эми, посмотри на меня! Я наполовину сделан из железа. Разве нужен тебе такой жених?

— Ты нужен мне любой. Что с того, что наполовину из металла? Мы сэкономим на сапогах и брюках…

Шутка получилась неудачная. Дровосек смотрел на Эми так, что стало ясно — она сморозила глупость.

— Ты ещё смеёшься надо мной?

— Ник, я ничего такого не хотела…

— Убирайся! — рявкнул Ник.

Эми заплакала и ушла. Драмар, ставший невольным свидетелем этой сцены, только развёл руками.

— Зачем ты обидел Эми? Она любит тебя!

— И зря. Разве стоит любить наполовину человека? — Ник мрачно смотрел на себя в зеркало.

Кузнецу только и оставалось, что плюнуть и уйти следом за Эми.

* * *

Весь следующий день работа у Драмара не ладилась. Он слышал от соседей, что Ник Свон снова отправился в лес, взяв с собой топор. Тревога охватила кузнеца. Каждую минуту он ожидал страшной вести.

Прошёл час, другой, третий. Минуты ползли медленно, как улитки. Драмар мерил шагами кузницу, не находя себе места.

Уже вечерело, когда в кузницу вбежала Эми и упавшим голосом поведала, что на этот раз Ник остался без левой руки.

— Это Фрида ходила к Гингеме и попросила её заколдовать твой топор, — сказал дровосеку Драмар, принеся ему третью железную конечность. — Старуха хочет расстроить твою свадьбу с Эми. Выбрось топор, иначе скоро без головы останешься!

— Топор незачем выбрасывать, — бесцветным голосом ответил Ник. — Фрида добилась своего. Я уже наполовину из металла, и никогда не буду с Эми. Ей нужен жених, у которого на месте будут и руки, и ноги. Одной железной конечностью меньше, одной больше — какая разница? Уйди, Драмар, оставь меня в покое.

Этой ночью кузнецу не спалось, он ворочался из стороны в сторону и сумел задремать лишь под утро.

Не спалось и Эми, девушка всю ночь горько плакала в подушку.

Но дровосек продолжал работать, а колдовство, наложенное на топор, продолжало действовать.

Жители Холмов не вмешивались. Большинство знали — или догадывались — что дело в топоре, и многим приходило в голову его уничтожить. Но одни боялись, что, пойди они против Гингемы, колдовство обратиться против них, другие считали, что Ник обречён, так как правительница наверняка найдёт множество иных способов ему навредить. К сожалению, так считал и сам дровосек, никак не пытавшийся себя обезопасить.

Когда Ник остался без правой руки, Драмар молча заменил её железной, стараясь не смотреть на зарёванное лицо Эми.

Прошло два дня — и девушка прибежала к кузнецу, крича, что топор снёс голову её возлюбленному.

— Он умер, да? Скажи, он умер?

Кузнец находился перед непростым выбором. Ответить «да» и навсегда прекратить мучения Ника и Эми или попытаться сделать железную голову? Не факт, что, даже приделав её к туловищу дровосека, он сумеет оживить Ника.

Драмар не мог ответить точно, получится у него или нет. Эми смотрела на него так, словно он был волшебником, самим Гудвином Великим и Ужасным, и мог творить невиданные вещи.

Что он мог ответить в тот миг? Что он не бог, и не Гудвин, и оживлять обезглавленных ему не по силам? Но если металлическая голова поможет спасти дровосека? Как же плохо быть ни в чём не уверенным.

Лицо Эми светилось надеждой, и ради неё Драмар был готов рискнуть.

— Я сделаю всё, что смогу.

Железная голова, нос, глаза, рот… Всё это должно было двигаться, передавая мимику. Воссоздать из железа сотни мельчайших мышц, пронизывающих лицо человека? Позже Драмар сам не мог понять, как сумел это сделать. Его словно вела некая незримая сила, подсказывающая, как правильно. За всю свою жизнь кузнец не брался за столь сложную работу.

Несмотря на все тревожные ожидания, Ник ожил. Вращая железной головой, дровосек подошёл к зеркалу.

— Кто это? Это я? Я не узнаю себя…

Его голос изменился. Металлические связки извлекали совсем не тот звук, что человеческие. Звонкий юношеский голос сменил гулкий механический бас.

Эми плакала, забившись в угол комнаты, а Драмар мучительно размышлял, стоило ли делать то, что он сделал.

Колдовство Гингемы не закончилось. На следующий день топор разрубил пополам туловище дровосека.

— Ты сможешь его оживить?

«Тот же вопрос, — подумал Драмар, глядя на Эми. — Сегодня я слышу его в последний раз».

— Да. Всего-то и нужно, что сделать железное туловище и прикрепить к нему на шарнирах руки, ноги и голову. Вместо нервов будут бесчисленные шестерёнки, колёсики, передачи… Но одной вещи я сделать не смогу.

— Какой?

— Сердца, Эми, — как горько кузнецу было признаваться в собственном бессилии! — Ни одна металлическая деталь не заменит живого человеческого сердца, способного любить.

Девушка понурилась.

— Я буду любить его, даже если он останется без сердца.

В этот миг кузнец Драмар позавидовал Нику Свону.

* * *

Минуло два дня, полных тяжёлой работы — и вот настал час, когда Ник Свон стоял в кузнице Драмара, целиком сделанный из железа.

Мигун сам не знал, радоваться ли. С одной стороны, его труд завершён — дровосек ожил. С другой… нужна ли была жизнь машины тому, кто совсем недавно был человеком?

— Пусто в груди, — глухо сказал Ник, поднося ладонь к тому месту, где у обычного человека находится сердце. — Почему не бьётся сердце?

— Прости, Ник, я не сумел сделать его.

— Жить без сердца? Как же я буду жить без сердца? — на щеке Ника что-то заблестело, и кузнец понял: из металлических глаз текли настоящие слёзы! — Мне больше не нужно дышать, не нужно есть и пить, — продолжал дровосек. — Как раз наоборот — вода для меня опасна. Разве человек я теперь? Разве я тот Ник Свон, которым был раньше?

— Да, — ответил Драмар.

— Нет! — в голосе механического человека звучала невыносимая боль. — Я уже не человек, не Ник Свон. Прежнее имя мне больше не подходит. Железный Дровосек — вот кто я с этого дня. Бессердечный холодный металлический истукан, которого никто никогда не полюбит. Зачем ты оживил меня, Драмар? Почему не дал умереть человеком?

Железный Дровосек, плача, смотрел на своего создателя, и тому от этого взгляда хотелось провалиться сквозь землю.

— Я оживил тебя ради Эми. Она просила об этом. Девушка жить без тебя не может.

— Эми? — Ник грустно улыбнулся. — Позови её.

— Она здесь, — хмуро ответил Драмар.

Эми в самом деле всё это время стояла за дверью, вслушиваясь в разговор.

— Ник, зачем ты так? Не говори, что ты никому не нужен, и никто тебя не полюбит. Я люблю тебя!

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, Эми. Ты любила меня прежнего, но я уже не тот. Механическая кукла — вот кто я теперь. Железный Дровосек… Ты никогда не будешь счастлива со мной. Тебе нужен муж из плоти и крови. Когда-то ты обещала выйти за меня замуж. Я возвращаю тебе твоё слово. Эми, ты свободна.

— Нет! — в голосе Эми слышалась паника. — Я хочу быть с тобой!

— Ты не будешь со мной. Завтра я навсегда уйду из Холмов, чтобы не мешать тебе жить. Драмар, ты не мог бы сделать мне новый топор целиком из металла? Прежний будет слишком лёгок для меня.

— Да, конечно, — кивнул кузнец.

— Я буду ждать.

Железный Дровосек вышел из кузницы, даже не взглянув на застывшую у стены Эми.

Девушка посмотрела ему вслед широко открытыми глазами, затем вдруг покачнулась и упала на пол.

— Эми! — вскрикнул Драмар.

Ни звука в ответ. Девушка лежала неподвижно, как мёртвая.

Испуганный кузнец бросился к ней, еле-еле нащупал пульс и облегчённо вздохнул. Эми дышала.

Драмар поднял девушку на руки и понёс к своему дому.