Люди (джен)

За два месяца до событий, описанных в предыдущей главе.

С Дэреком мы начали общаться, когда я был на третьем курсе, а он на четвертом. Он мне казался взрослым, все-таки полтора года разницы. Наверное, если бы тетя с дядей его знали, они сказали бы, что он не лучшая для меня компания.

Его воспитывала мать — чистокровная ведьма, в свое время так же окончившая Гриффиндор. Отца Дэрек не помнил, он ушел из семьи задолго до того, как его сын научился ходить. Брак Кристоффера Дугласа и Вивиан Макбрайд продлился меньше года. До этого его мать была дважды замужем и от каждого брака имела ребенка. Все ее мужья были магглами.

Наверное, ей чем-то не нравился мир волшебников, и она стремилась его покинуть. Но нельзя быть тем, кем ты не являешься. Колдунья, уйдя жить к магглу, магглой не станет. Для обычной работы ей не хватит усидчивости, и все попытки вести хозяйство без магии не увенчаются успехом, а использование магии при муже-маггле не способствует развитию хороших отношений. Я не знаю ни одной истории счастливых браков магов с магглами.

Вивиан работала в магазине в Лютном, что само по себе для волшебного мира уже относило ее к числу... не самых добропорядочных граждан. Растила троих детей — Сандра и Элис были старше Дэрека на семь и четыре года, соответственно. Родители Вивиан не завещали ей ничего — все ушло ее младшему брату. Вообще, это было стандартно для ортодоксального мира волшебников. Девушка должна была выйти замуж и не работать.

Дядю Дэрек не знал, так как его мать с момента окончания школы не поддерживала никаких отношений со своей семьей. Я точно не знаю, что там произошло, да и не стремился вникать в эту историю.

Детство Дэрека прошло на окраине Лондона, он, как и магглорожднные, посещал начальную школу прежде, чем поступить в Хогвартс. Предоставленный самому себе, пока старшие сестры уже учились на Гриффиндоре, а мать была на работе, Дэрек с девяти лет находил себе сомнительные подработки. Школа, которую он посещал, соседствовала со средней государственной школой. Поэтому в девять лет он распространял в школьном дворе наркотики, получая с этого процент, в то время как барыги не могли попасть на территорию в силу возраста, а старшие бегунки во-первых, вызывали больше подозрений, во-вторых сами уже плотно сидели и были ненадежными. Сам Дэрек до сегодняшнего дня дурь не пробовал, наученный примерами, коих была масса в его неблагополучном районе. Скорее всего, его спасало ожидание письма из Хогвартса, что всегда дистанирует волшебника от окружающих магглов и наполняет его чувством собственной исключительности.

А подружились мы случайно. В гостиной факультета разбирали неприятную историю с выливанием на миссис Норрис какой-то гадости, от которой она облезла и покрылась гнойниками. За этим благородным поступком стояли четверокурсники Дэрек и Мэтт, и Гриффиндор, в массе своей, их осуждал. Вообще парадоксально, что аналогичные шутки над слизеринцами у нас воспринимались на ура, в то время как обидеть бедное беззащитное животное считалось моветоном.

Меня к тому моменту кошка Филча изрядно злила, что я и высказал, подытожив различные мнения в некое единое, устроившее, как ни странно, всех: обижать бедных котиков — плохо, но миссис Норрис — та еще кошачья сука, получившая по заслугам, и она нам устраивала гадостей не меньше, чем слизеринцы. Наверное, именно я ввел правило «миссис Норрис не в счет», потому что позже близнецы Уизли не раз испытывали свои, как они их называли «шутилки», на филчевой кошке.

Быть осуждаемым на Гриффиндоре — хреново. Нас ненавидят слизеринцы, нас не поддерживают райвенкловцы, сохраняя нейтралитет, Хаффлпафф чаще склоняется на нашу сторону, но это касается лишь матчей по квиддичу, а не прямой поддержки в межфакультетских стычках и драках. Таким образом, быть гонимым на собственном факультете у нас опасно: и свои за тебя не заступятся, и Слизерин так же будет гнобить. Поэтому за мою относительную поддержку Дэрек с Мэттом были мне благодарны. С того момента мы и начали понемногу общаться.

В тот день, в конце моего четвертого курса, была последняя вылазка в Хогсмид в этом учебном году. Пошли туда не все: пятые и седьмые курсы готовились к экзаменам, но Дэрек и Мэтт в числе отличников не значились, и то, что СОВы уже на носу не могло остановить их в желании прогуляться за пределами школы. Мы шли вместе в числе последних: я, Дэрек с Мэттом, и Дин с Симусом. Как-то постепенно, в конце прошлого года, наши компании слились в единую с более или менее постоянным составом. Конечно, были иногда и случайные люди.

Так было и в этот раз. За нами увязался Колин, со своего первого, а моего второго курса преследующий меня по неизвестным мне причинам. Он всегда показывал свое искреннее желание со мной подружиться, но сам по себе был неинтересен. Вечно болтал о чем-то без умолку, как последняя девочонка собирал все школьные сплетни, да и вообще чаще и находился в компании девочек, где ему и было место.

С нами он смотрелся неуместно. Дэрек — светловолосый, высокий и жилистый, в мятой мантии и рубашке, торчащей из под школьного кардигана, Мэтт — русый и веснушчатый, коренастый, с грубыми чертами лица, ирланцец Симус — веселый распиздяй, над всеми подшучивающий, не гнушающийся любой драки, имеющий на скуле широкий шрам, которым он обзавелся на прошлых летних каникулах, зацепившись языками с какой-то местной шпаной, и Дин — высокий, смуглый и короткостриженный, он напоминал не то итальянца, не то араба, я в этом не сильно разбираюсь. Ну и я, единственный очкарик, из-за чего меня, собственно, так и звали: «очкастым» (никакой фантазии), лохматый и тощий, в обычной легкой куртке вместо мантии, оставленной в школе. Колин даже в Хогсмид вышел, повязав школьный галстук, волосы его лежали гладко, они всегда были одной длины и мне казалось, он знает на этот счет какие-то бабьи заклинания.

Но алкоголь решает. Именно он и был у Колина, купившего у одного семикурсника по нашей просьбе две бутылки огневиски. Криви и был удобен тем, что в своем иррациональном желании попасть в нашу компанию, он готов был бегать по всяким мелким неприятным поручениям, и даже не требовал за это плату, как сделал бы любой другой на его месте. Его платой была возможность почувствовать себя своим среди нас.

С ним хорошо общался, пожалуй, только Дин. Скорее, на это повлияло их соседство в Лондоне. Как оказалось, они жили в одном районе, хоть и посещали разные начальные школы, и часто виделись на каникулах.

Мы шли не в «Три метлы» и даже в не «Кабанью голову». Лайза — девушка Дэрека — осталась в школе готовиться к СОВам, которые ей так же предстояло сдавать, поэтому мы собирались неподалеку от деревни, где-нибудь в стороне Визжащей хижины, устроить нечто вроде пикника, решив отдохнуть от вечно шумных пабов с толпой одних и тех же посетителей. С собой у нас были взятые на кухне бутерброды.

День выдался солнечным и теплым, мы сбросили мантии и сидели на них, расписавая огневиски. До этого я никогда не пил таких крепких алкогольных напитков. Симус, видимо, тоже. Он был веселее обычного, выдавал какие-то не совсем адекватные шутки и рассказывал, кого бы из наших девчонок он хотел бы трахнуть. Мэтт был молчалив, казалось что его алкоголь вообще не берет. Хуже всех дела обстояли с Криви, он вообще болтал без умолку и наделал целую кучу фотографий, которые спустя два дня мы у него изъяли и уничтожили.

— Гляди-те ка, меня глючит, или это Крэбб? Один? — сощурился Симус, разглядывая идущую со стороны Визжащей хижины в сторону Хогсмида и, соответственно, в нашу сторону, фигуру.

Я вгляделся внимательно. Если это был Крэбб, то странно, что один, да в таком месте.

— Он, похоже. Что он тут забыл?

— Идемте, спросим, — тут же поднялся на ноги Дэрек.

И мы пошли, вшестером. Решили поджидать Крэбба за огромными валунами, чтобы он не заметил нас раньше времени. Свиноподобная туша в черной мантии постоянно озиралась по сторонам, и я подумал, что он, наверняка, нес что-то незаконное в школу. Вряд ли алкоголь, он конечно был под запретом, но за наличие его в карманах еще никого не исключали и люди с бутылкой за пазухой так не стремаются.

— Эй, блять! — Симус выбежал раньше, чем было необходимо, и Крэбб, увидев его, побежал прочь, оглядываясь и отстреливаясь заклинаниями, что только еще больше разозлило Симуса.

— Ступефай! — Дэрек всегда попадал, хоть и не стремился применять магию в драке. Считал, что так легче вычислить, потому что Приори Инкантатем засечет использованную магию, а сбитые костяшки залечить — почти минутное дело, и доказать, что именно лечил, порез или ушибленный об косяк мизинец, невозможно.

Крэбб повалился на землю вниз лицом. В голове моей стоял какой-то шум, и все происходило как будто медленнее, чем должно было. Наверное, мозг так реагировал на выпитый алкоголь. Мне даже казалось, что я бежал до места падения Крэбба дольше, чем обычно пробегал такое расстояние. В голове навязчиво крутилась мысль, что у него что-то есть, что-то такое, что он должен был пронести в школу, скорее всего, по просьбе Малфоя или Нотта. И первым, что я сделал добежав до валяющегося Крэбба — обшарил карманы его мантии.

Нашел два флакона зелий. Одно я опознал по запаху — тонизирующее, применяемое в медицинских целях, а в больших количествах вызывающее эйфорию. Что во втором флаконе, я не знал. Пацаны тем более не смогли определить, так как в зельях я, пожалуй, единственный из нас неплохо шарил. Но и этого было достаточно. Зелье было запрещено в свободной продаже, а за его использование в спорте участников дисквалифицировали. Квиддич был отменен в этом году из-за Турнира трех волшебников, а в последние пару месяцев компания слизеринцев-старшекурсников общалась с хаффлпаффцами во главе с Седриком, что всех крайне удивляло. Полагаю, не ошибусь, если скажу, что зелье предназначалось на последний тур чемпиону. В отличие от большого спорта, в любых школьных соревнованиях, будь то квиддич или Турнир, никаких экспертиз не проводилось. Конечно, я тоже хотел, чтобы Хогвартс взял кубок. Но и зелье лишним не будет. Мест, где подобное достают в магическом мире, я не знал.

— Энервейт! — Дэрек, приводя Крэбба в сознание, пнул его толстую тушу ногой. — Что во флаконе?

Крэбб молчал, но сейчас я понимаю, что его судьба была определена именно тогда. Симус бы точно не упустил возможности забрать себе запрещенное зелье, да и кулаки у него, под действием алкоголя, чесались даже больше, чем обычно. Меня же распирал интерес, что именно находится во флаконе.

Дэрек прыгнул ногами на живот Крэбба, отчего тот тихо застонал. Для таких случаев он носил ботинки с тяжелой платформой. Мэтт присел рядом с лицом Крэбба и сильно сжал одной рукой его толстые щеки.

— Что во флаконе, тебя спрашивают?

— Нтвое дло.

— Да что мы с ним церемонимся? — задал риторический вопрос Дэрек, и заехал ногой Крэббу по лицу.

Я в это время пошарил по его карманам повторно, стараясь не попасть ненароком под раздаваемые пиздюли, и извлек его же палочку, три галлеона и четыре сикля, которые перекочевали в мой карман. Не то, чтобы я нуждался в деньгах, однако все же лишними они точно не будут. Сейчас я понимаю, какими мы были идиотами. Чего мы добивались? Просто так избить слизеринца, отобрать зелья и выйти сухими из воды? Оставить его здесь лежать, пока за ним не отправят кого-нибудь, и он сразу же расскажет, кто на него напал? Я не могу объяснить, какого хрена мы вообще поперлись за ним, а не просто отпустили пару шуточек на тему, что его кинули слизеринские друзья.

Я крутил в руках палочку Крэбба. Черная, короткая и толстая, прям как ее владелец. Держать ее в руках было неудобно, она была как будто чем-то чужеродным, и возникало желание ее выкинуть. Пацаны, тем временем, забыли про вопрос с зельем, и Крэбб если уже и хотел ответить, что во флаконе, то его никто не спрашивал. Палочка как будто жгла руки, я чувствовал, как покалывают кончики пальцев, как по этой палочке течет какая-то странная магия, чужая, злобная и отталкивающая. Но я не выбросил ее, а направил на Крэбба.

— Империо!

Что было раньше: произнесенное слово или воспоминание о разговоре про Непростительные? Память — странная штука, потому что мне кажется, что вначале я произнес Непрстительное, а потом уже вспомнил, как мы обсуждали с ребятами, что единственное из них, несущее практический смысл, которое незаменимо ничем другим, за что не дают таких сроков в Азкабане — это Империо. В шутку я тогда привел пример, что можно его использовать на Крэббе или Гойле и заставить подкатывать к Снейпу на уроке зелий. Пошутили и забыли, я этого не помнил. Но почему-то как только я произнес «Империо», сразу в голове возник этот разговор, или я вспомнил до этого, только не успел осознать?

Какая-то теплая волна струилась по моему телу. Наверное, это была волна чужой воли, подчиняющейся теперь мне. Казалось, что она свернулась мягким клубком где-то в районе сердца, и я рад ее присутствию. Она уместна и правильна, по-другому и быть не может. Тогда я понял, почему темная магия запрещена и все то, что когда-то втирал мне Дамблдор. Потому что мне казалось, что чужая воля полностью настроилась на мою. Это было так, словно у меня самого два тела, и я могу управлять каждым из них. Со стороны я не видел себя, но, наверное, я безумно улыбался от нахлынувших неожиданных ощущений.

— Что во флаконе? — я старался задать вопрос как можно спокойнее.

— Феликс Фелицис, — Крэбб отвечает в тон мне, так же спокойно. Только дышит тяжело.

— Нихуя себе, вот это добыча, — усмехается Дэрек.

Дин стоял в стороне и был в шоке от происходящего. Впервые на его памяти дела принимали такой оборот. До этого никто и никогда не стремился использовать магию, следуя заветам Дэрека о недоказуемости, и тем более — Непростительные. Симус улыбался, как будто уже прикидывая, как с пользой потратить зелье удачи. Скорее всего, в его мыслях он с его помощью соблазнял Флер Делакур, хотя я сомневаюсь, что ему в этом помог бы даже Феликс Фелицис. А Дэрек, сощурившись, что-то прикидывал, правда, недолго.

— Дай сюда, — обратился он ко мне, указывая на палочку в моих руках.

В этот момент мне стало стремно. Я понял, что если Крэбб расскажет про Непростительное — мне пиздец. Прикинул, что еще может выкинуть Дэрек. Он мог. Все, что угодно. И мне полегчало, я протянул ему палочку. Дуглас повертел ее в руках, наверное, как и я, ощутил ее чужеродность. Усмехнулся. И я надеялся, что он сделает именно то, что я ожидал.

— Силенцио! Круцио! — да, мои ожидания оправдались.

Думаю, он как и я в тот день, впервые использовал Непростительные. Странно, но они получались с первого раза. Говорят, чтобы их использовать, нужно желание причинить боль, подчинить или убить. Разве, чтобы избить человека ногами, оно не нужно? Головной мозг посылает сигналы об этом желании спинному, тот, в свою очередь, приводит в движение конечности.

Рот Крэбба открывался в безмолвном крике, сам он выгибался. В голове было пусто, никаких мыслей на счет происходящего. Лишь ощущение неуместности. Причем неуместным я считал тут сейчас себя.

В тот день мы поупражнялись в различных заклинаниях, какие, наверное, давно хотели испробовать. Это была проверка самого себя на «слабо»: сможешь — не сможешь. А так же банальное любопытство: что такого особенного в известных нам темных заклинаниях. Наверное, каждый из нас по отдельности ничего подобного бы не сделал. Кроме Дэрека, наверное. Но когда на тебя смотрят остальные, тебе уже стремно сказать: «Не, ребят, вы ебанулись совсем. Это уже перешло границы шутки».

Я мгновенно протрезвел, когда увидел лицо Криви. Он стоял недолаеку, но к Крэббу не приближался, и смотрел на все происходящее глазами в галлеон. Я локтем толкнул Дэрека и указал на Колина.

— Эй, мелкий, помнишь, как Крэбб с Гойлом в том году повесили тебя на рыцарские доспехи, а палочку бросили на пол, чтобы ты не смог с помощью магии спуститься и тебе пришлось звать кого-нибудь на помощь? — усмехнулся Дэрек. Я часто удивлялся, как он помнит такие моменты и угадывает, как задеть человека словами. — У тебя есть уникальный шанс отомстить.

— Н-нет.

— Боишься, да? Кого? Крэбба? Слизеринцев? Или, может быть, Дамблдора?

— Он уже мертв, — Колин собрался с мыслями и сказал это четко, глядя прямо в глаза Дэреку.

И только тогда я внезапно понял, что Криви, черт подери, прав. У Крэбба изо рта шла кровь, он валялся в собственной блевотине, лицо его было каким-то серо-зеленым и никаких признаков жизни не подавало: выпученные глаза смотрели в небо, не моргая, рот был открыт и перекошен.

— Нам пиздец, — озвучил общую мысль Симус.

Дэрек посмотрел на часы и начал убирать с Крэбба синяки и прочие прелести последствий всего произошедшего.

— Как будто поможет, — горько усмехнулся Симус.

— Поможет. До конца посещения Хогсмида еще два часа. То, что мы собирались на пикник, а не куда-нибудь еще, известно только нам. Нужно убрать все следы нашего пребывания тут, пойти в Хогсмид и максимально там отсвечивать, чтобы всем казалось, что мы там и были.

— Сработает, только если никто не видел, как мы уходили из деревни.

— Не должны были видеть, мы шли последними, все уже разошлись по магазинам и трактирам, — прикинул Дин.

— За ним могут в любой момент пойти, если он не придет к назначенному времени к своим, — размышлял Дэрек. — Поэтому нам надо все убрать максимально быстро. И зайти в деревню с другой стороны.

Крэббовой же палочкой, Дэрек уничтожил пустые бутылки и мусор, который мы оставили неподалеку. Потом мы привели в порядок себя, после чего сделали приличный круг, чтобы зайти в Хогсмид прямо со стороны «Трех метел». Перед этим Дэрек разломал палочку Крэбба и выбросил ее на тело бывшего хозяина.

Вечером всю школу потрясла ужаснейшая новость. Но ужаснее всего эта новость была для нас — Крэбб в состоянии комы в клинике Мунго, и хоть прогнозы были неутешительными для него, что было утешительным прогнозом как раз для нас, мы зассали.