#8марта #великие_женщины #личности #биография
Источник: сколько стоит человек
Сегодня день смерти Невероятной Женщины: Евфросинии Антоновны Керсновской. Женщины, прошедшей девять кругов Ада ГУЛАГа и вернувшейся поведать нам о его ужасах. В нечеловеческих условиях сохранившей свою человечность.
Бессарабская помещица, всю жизнь работавшая в поте лица и поднявшая своё хозяйство, она была выселена вместе с престарелой матерью, ограничена в правах, могла работать только на сезонных работах, ночевала на улице, в один миг потеряла всё своё хозяйство и родной дом.
В 1941 году она, отказавшись прятаться, добровольно последовала в ссылку с остальными бессарабцами в необжитые места Сибири. Мать она уже отправила к родственникам в Румынию и могла не бояться за неё.
Работала вместе со всеми ссыльными на лесоповале в Суйге в голоде, холоде, болезнях, терпя издевательства начальника леспрохоза Хохрина, надрываясь над невыполнимыми нормами.
В феврале она заболела. Неминуемой смерти в рабстве предпочла смерть на воле и бежала. Она прошла пешком по дебрям Сибири, болотам и снегам около 1500км, берясь за разовую работу, где могла, чудом выжила, не замёрзнув насмерть и борясь с голодом.
24 августа 1942 года Евфросинию задержали и доставили в КПЗ районного центра Краснозерское Новосибирской области. С 25 августа 1942 года ее «университетами» стали тюрьмы. В КПЗ её допросили. Она рассказала всё без утайки.
Желая отличиться по службе, районный следователь обвинил её в шпионаже, ссылаясь на знания Евфросинии (она была образована, говорила на девяти языках), он отрапортовал в центр, и Евфросинию отправили в Военный трибунал Алтайского края.
Её неделю держали в одиночной камере Военного трибунала, откуда перевели в общую камеру Внутренней тюрьмы НКВД. Начались ночные допросы. Днём ей не давали спать. Эта пытка звалась «конвейер». Но Евфросиния выдержала и виноватой себя не признала.
Её отправили этапом в нарымский округ. Всю зиму 1942-го она провела в неотапливаемой камере предварительного заключения в селе Молчаново Нарымского округа. На допросах её обвиняли в «антисоветской пропаганде», в «критике распоряжений начальства».
У прокурора она ознакомилась с материалами следствия, построенного на доносах Хохрина, и отказалась подписать. Начальник местного НКВД пытался угрозами принудить её, но запугать Евфросинию ему не удалось, а попытка избить её у него сорвалась, она смогла защитить себя.
Евфросинии были предъявлены обвинения по статье 58-10, части 2-й (клеветала на жизнь трудящихся) и по статье 82, части 2 (совершила побег). Выездная сессия судебной коллегии Нарымского окружного суда Новосибирской области вынесла ей приговор – расстрел.
Ей было предложено написать прошение о помиловании – это было средством выбить у неё признание своей «вины». Она отказалась. 24 февраля 1943 года расстрельный приговор заменили 10 годами исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) и поражением в гражданских правах на 5 лет.
Ефросиния попала в исправительно-трудовой лагерь, в лагпункт № 3 Межаниновка Томской области. Работать можно было, по выбору, в цехах деревянной игрушки, ширпотреба, бондарном (в нём делали деревянную посуду и бочки). Она решила овладеть специальностью бондаря.
Летом 1943 её этапировали в лаготделение № 4 на станции Ельцовка под Новосибирском. Она работала в шапочной матерской ночью, в полях днём. Потом её перевели на стройку, где заключённые работали без строительных механизмов.
Как ветеринара её вызвали на свиноферму, в которой разразилась эпидемия. Ефросиния вызвалась спасти свиней и смогла это сделать. Однако её честность и прямодушие послужило поводом для доносов на неё, и её перевели на строительство клуба, а 18 апреля 1944 года арестовали.
22 июня 1944 года постоянная сессия Новосибирского областного суда по делам ИТЛиК НКВД на основании статьи 58-10 приговорила Евфросинию к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения в гражданских правах. Неотбытая мера наказания поглощалась данным приговором.
После приговора суда Евфросинию перевели в барак усиленного режима (БУР) лагеря Ельцовка под Новосибирском к уголовникам-рецидивистам. Работала она в прачечной, где вручную стирала окровавленное белье, доставленное с фронта. Вскоре всех рецидивистов отправили в Красноярск.
Из порта Злобина под Красноярском, где заключённые сначала занимались погрузкой барж, их повезли по Енисею в Норильск в трюме корабля. В Норильск этап прибыл в августе 1944 года. Евфросиния работала на строительстве пятиэтажного городского дома.
Асфальтировать крышу порой приходилось на четвереньках, и она повредила ногу. Её не лечили, и болезнь перешла в общее заражение крови. С лихорадкой её госпитализировали в Центральную больницу Норильского лагеря (ЦБЛ), где доктор Билзенс прооперировал и спас ей ногу.
Больница была частью лагеря, но все же это был «оазис в аду» благодаря начальнице ЦБЛ В.И. Грязневой, которая смогла создать там человеческие условия для заключённых. Выздоровев, Ефросиния стала работать медсестрой.
Она работала в нескольких отделениях: зарисовывала операции и проходила терапевтическую практику. Ефросиния стала доноркой крови, а полагавшийся ей высококалорийный паёк отдавала тяжелобольным.
В коллективе инфекционного отделения, где для медперсонала главное было выжить любой ценой, а нуждами тяжелобольных пренебрегали, Евфросиния остаться не могла. Доктор, которого она очень уважала, уговорил её работать в морге прозекторшей.
Многое ей там нравилось. Например, изучать анатомию, читать книги из хорошей медицинской библиотеки и перенимать опыт у доктора Никишина. За время работы Евфросиния сделала 1640 вскрытий.
Ефросиния настаивала на том, что ошибки врачей надо вносить в протоколы. Но они выражали недовольство. Заведующий моргом боялся всего и переписывал протоколы сделанных ею вскрытий, чтобы всё там совпадало с заключением врачей. Бессмысленная работа доставляла моральные страдания.
К весне 1947 года у Евфросинии не стало в ЦБЛ покровителей: доктор Мадна освободился и уехал из Норильска, а Грязневу с поста начальника лагерной больницы перевели в рядовые врачи за то, что она отказалась отречься от мужа – «врага народа».

В этой ситуации Евфросинию стал выживать с работы бывший заведующий аптекой ЦБЛ Ляндрес , из-за конфликта с которым Евфросинию в своё время перевели из хирургии в терапию. Никишин боялся Ляндреса, как известного стукача, и просил не перечить ему.
Евфросиния добровольно ушла в зону ЦБЛ и очутилась в безвыходном положении. Единственный шанс на спасение в Норильске – работа в больнице – был потерян, а уйди в другую зону означало наверняка получить там третий срок.
Если уж нет надежды, без которой для Евфросинии не может быть и жизни, то остается шахта, которая в лагере считалось отвратительней смерти и облегчила бы ей задачу отказаться от жизни. В конце мая она просит отправить её в шахту. В ответ на отказ объявляет голодовку
Евфросинию поставили на шахте 13/15 добывать уголь из забоя. Тяжёлая работа проходчицы была ей по душе. Но не всё было гладко. Смертельные испытания следовали одно за другим.

11-дневная головка, завершившая работу в морге, продолжилась по прибытию на шахту. Её не ставили на довольствие, потому что были уверены, что она не выдержит нагрузок и вернётся в больницу лагеря.
На пределе истощения, Евфросиния пошла разбираться в бухгалтерию, из-за случайной встречи и стычки с начальником режима он отправил её в штрафной изолятор (ШИЗО) копать траншеи по горой Шмидтихой для умерших лагерников.
Конвоир хотел избить её напарницу, но она не дала её в обиду. Поступок Евфросинии понравился солагерницам, и они поделились с ней одеждой и обувью. Это было как нельзя кстати, ведь перед отправкой в шахту Евфросиния сдала в каптёрку ЦБЛ лишнюю одежду и даже телогрейку и одеяло.
Следующая стычка была с горным мастером, который обвинил её в невыходе на работу. Но Евфросиния доказала абсурдность обвинения. Затем было столкновение с самой шахтой, когда её оставили одну в незакрепленном забое и пласт угля чуть не накрыл её, но ей удалось выбраться.
Когда Евфросиния попала в больницу с травмой, главному хирургу Кузнецову удалось уговорить её остаться иллюстрировать его монографию. Медхудожником была она в свободное время; основная работа была у неё в перевязочной хирургического отделения.
Евфросиния, работая в хирургии, лично участвовала в спасении людей. Раздавленному поездом сохранили жизнь благодаря тому, что сделали срочное переливание крови путем перекачивания прямо из вены Евфросинии, которая при этом даже не прилегла, чтобы не терять время.
Паренька с ожогами она уберегла от ампутации обеих кистей рук, делая помногу раз обработки, ванночки и перевязки.
Она не могла не замечать атмосферы бездушия, которую насаждала новая начальница больницы, вольнонаёмные врачи работали без интереса и чувства ответственности. Она поняла, что в больнице она в большей неволе, чем в шахте, где оставалась хотя бы свобода действий в экстренных ситуациях, и вернулась туда.
В работе шахтёра были преимущества: за один отработанный день шло три дня зачета. Но шахта 13/15 распалась на две, и участок Евфросинии отошел к 15-й шахте. Женщин-заключённых вскоре вообще из лагпункта «Нагорный» перевели в 7-е лаготделение и водили работать в Горстрой.
Евфросиния опять чувствовала себя рабыней, ей даже не дали премии, выписанной за предотвращение аварии в шахте, а только зачитали об этом постановление.
Зимой 1952 года Евфросиния попала на общие работы в бригаду, расчищающую железнодорожные пути. В ответ на оскорбление бригадира она дала ему сдачи, и её поместили в одиночку ШИЗО в наручниках. Заместитель начальника лагеря Кирпиченко избил её, и она объявила голодную забастовку.
Об этом стало известно начальству шахты, и её вызвали к начальнику, который не знал о действиях своего зама и, заглаживая его вину, выполнил просьбу о переводе её грузчицей на перевалочно-продуктовую базу (ППТ). Там она заработала зачёты для досрочного освобождения.
В то время после выхода из лагеря заключённым предстояла пожизненная ссылка как мера изоляции этих людей от общества. Евфросинии объявили, что её сошлют в Нарымский край, откуда она в 1942 году бежала.
Перспектива жить в тайге повергла её в уныние, ей хотелось остаться в Норильске среди пусть немногих, но уже знакомых ей культурных людей, на хорошо оплачиваемой работе шахтёра.
Ожидая высылки, она рисовала копию картины «Отдых после боя», где был изображен неунывающий Василий Тёркин. Во время инспекции какой-то важный военный спросил, почему она не на работе. Евфросиния рассказала о своей ситуации и по его просьбе подарила ему картину.
На следующий день её вызвали на освобождение, но с условием подписать обязательство о том, что она порвёт всякие отношения с теми, кто остался в неволе, забудет всё, что там видела и никогда и никому ничего о лагере не расскажет.
Евфросиния отказалась, сказав, что встречала в лагере достойных всякого уважения людей, рада быть им полезной и не сможет забыть того, что там видела и пережила. Евфросинию отпустили без этой подписи, и её ждала жизнь и работа в Норильске.
Она работала в шахте с 1947 года, почти шесть лет и, освободившись, пошла устраиваться именно туда. Женщин на шахты не брали, но её бывший начальник Коваленко рекомендовал её в отделе кадров как отличную работницу.
Её взяли скрейперисткой (скрейпер - землеройно-транспортная машина) на самый низкий оклад, так как у ссыльных не было никаких льгот. Ей было негде жить, между сменами она спала в раздевалке бани, но вскоре получила место в общежитии. В 15-й шахте Евфросиния проработала семь с половиной лет до выхода на пенсию.
Наиболее грамотных и способных шахтёров посылали на курсы горных мастеров. Получив на курсах диплом с отличием, Евфросиния вернулась в шахту в роли помощницы начальника участка № 8. Она стала инженерно-технической работницей (ИТР).
После смерти Сталина 5 марта 1953 года стали происходить изменения в стране. Начался массовый пересмотр дел заключённых, их досрочно освобождали. Двадцатый съезд КПСС, состоявшийся в Москве в феврале 1956 года, осудил культ личности Сталина.
Норильский исправительно-трудовой лагерь с сентября 1956 года ликвидировали. Каторжан в шахте заменили вольнонаёмными. Когда из-за отсутствия дешёвой рабочей силы - каторжан - законсервировали 12-ю шахту, начальство хлынуло на другие шахты.
На место Евфросинии назначили начальника участка с законсервированной шахты. Она могла оспаривать это решение или пойти на более лёгкую работу скрейпериски. Но она выбрала другой путь - стала бурильщицей, это была самая тяжёлая из работ, которые ей приходилось выполнять в шахте.
Позже Евфросиния перешла на работу взрывницы, не столь тяжёлую, как бурение, но более опасную. Коллеги по взрывному цеху приняли её настороженно, зная её принципиальность, но она выручала всех, кто обращался за помощью, и отношение к ней изменилось.
В последние годы работы в Норильске Евфросинию приняли в профсоюз, шахта сняла с нее судимость, ей выдали «чистый паспорт», без параграфа 39. Но ее огорчало, что все друзья из Норильска уехали. Ей оставалось рисовать, что она и делала в своей комнате, читать книги и ходить на природу.
Она не догадывалась, что находится под наблюдением КГБ, хотя несколько случаев должны были насторожить её. У знакомого шахтера КГБ устроил дома обыск. Медработника Маслова судил товарищеский суд за то, что он слушал зарубежные радиостанции.
А её саму вдруг распоряжением Управления угольных шахт в марте 1960 года вызвали на медкомиссию «померить давление», а на самом деле для беседы с врачами-психиатрами, которые должны были её признать психически ненормальной, чтобы была причина для увольнения. Психиатры отказались.
Евфросиния стала понимать, что шахта, где она честно и самоотверженно работала, не только не защитит её от КГБ, но полностью подчинится его приказам.
Началась травля: её не поблагодарил профком за создание в короткий срок красочных панно для украшения зала кинотеатра для шахтеров и рударей к новому, 1960-му, году; к 8 марта её фотографии не оказалось на доске почёта лучших работниц шахты.
Евфросинию вызвали на допрос в КГБ. Полковник Кошкин выдвинул ей обвинение: пренебрежительное, надменное и даже враждебное отношение к коллективу. Вскоре на шахте вывесили объявление: «недостойное поведение т. Керсновской разберёт товарищеский суд».
4 апреля 1960 года в клубе планировался показательный процесс, были приглашены представители прессы, суд снимался на кинокамеру. Евфросинию клеймили полковник КГБ, парторг и партийцы, комсорг, профорг, депутат и начальство шахты и ОТиЗ, работник газеты «Заполярная правда».
За неё заступались и благодарили её за помощь и душевную чуткость работницы шахты и простые рабочие. Евфросиния отказалась публично каяться и просить прощения у коллектива, несмотря на то, что от исхода собрания зависела её дальнейшая судьба и судьба её матери.
Если бы коллектив осудил Евфросинию, то её уволили бы без сохранения льготного стажа: семь с половиной лет работы на шахте считались как 15 лет подземного стажа, что давало право на пенсию в 1200 рублей. Лишь при этом достатке она могла взять из заграницы на иждивение свою мать.
Людям понравилось, как держалась Евфросиния, они почувствовали, что в своем лице она отстаивает и достоинство каждого сидящего здесь честно работающего человека, и собрание коллектива постановило: вынести ей порицание, но оставить на прежнем месте вплоть до выхода на пенсию.
Под давлением КГБ начальник шахты перевёл Евфросинию в мотористки, это была самая лёгкая работа в шахте, но она предпочла сделать выбор сама и стала грузчицей-лесогонкой, на эту тяжёлую работу на поверхности обычно назначали провинившихся.
В мае она уволилась и ждала получения пенсионного удостоверения. Получив пенсию и уехав из Норильска, где она жила 16 лет, Евфросиния приобрела половину дома в Ессентуках. Из Румынии к ней приехала мама, отказавшись от румынского гражданства и пенсии, чтобы жить со своей дочерью.
Евфросиния записала свою историю, как просила её мама. На это ушло довольно много времени, так как она иллюстрировала текст рисункамии, создала несколько копий тетрадей и альбомный вариант, в целях сохранности её труда, в случае если рукопись попадет в руки КГБ.
Евфросиния скончалась 8 марта 1994 года, похоронена в Ессентуках, рядом с матерью.

#личности #великие_женщины #биография
Шестого января был день рождения Невероятной Женщины: Ефросинии Антоновны Керсновской, бессарабской помещицы, сосланной в 1942-ом году в лагеря на десять лет. В адских, нечеловеческих условиях эта женщина умудрилась сохранить самоё себя, сохранить свою открытую и честную добрую душу.
О своей жизни в лагерях она написала мемуары, которые для нас перевели в цифровой формат участники проекта "Сколько стоит человек"
Ефросиния это пример невероятной стойкости, храбрости и силы для всех нас, дорогие женщины.
Пусть же её история не будет забыта!
Женщины, будьте сильными, будьте стойкими, будьте храбрыми! И не дай богини нам пережить подобное.

#личности

Есть люди, которые вдохновляют вас? Будь то вымышленный персонаж или реальный человек.

Сегодня встретила ведьму. Настоящую.
Работаю. Мчимся к молодому парню, ушиб грудной клетки. Встречает нас маленькая, рыжая, зеленоглазая девушка, эдакая Динь в берцах. Пока мы ехали, за какие то 7-10 мин эта хрупкая девочка перетянула друга эластичным бинтом, правильно уложила, охладила и вызвала нас. Поверьте, не всякий окажет первую помощь так профессионально - вплоть до придания положения, облегчающего боль и дыхание.
Везем. Милая фея с увлечением рассказывает, что в три она выпила растворитель, в 15 ее порезали, в 17 пытались сжечь. Она 8 раз падала с мотоцикла, 2 раза сбивала машина, один раз летала с 3 этажа.
Дальше мадам вздыхает, глядя на мои формы, и признается, что хотела бы такую фигуру (я выпала). Говорит ест за троих, а веса 45кг, ни одежду ни обувь (34р) не подобрать, в берцах ходит как в тапочках, и не гуляет в ветреную погоду.
Постепенно разговорились. Феечка продолжает рассказывать, как всю жизнь как то получалось дорогие вещи покупать с большими скидками (брак, распродажи и т д), признается что мечтала идти в медицину но стала автомехаником тк очень любит машины...
Ее покалеченный друг мерно кивает, подтверждая каждое слово.
Сдали их, садимся уже уезжать...
Сам собой включается сдохший часа три назад кондиционер в салоне.
#медблоги
#личности