Сент-Джон Эйр Риверс

Пастор, кузен Джейн. Принял её после того как она сбежала из Торнфилда, и долгое время скиталась. Находил Джейн невзрачной.

За три недели до появления Джейн его отца хватил удар. Его отец был родственником Джона Эйра.

Диана Риверс сказала о своем брате: «Неумолим, как смерть». В ее словах не было преувеличения.

Он был молод, вероятно лет двадцати восьми — двадцати девяти, высокий, стройный; его лицо невольно запоминалось. Безукоризненные, правильные черты, прямой классический нос, рот и подбородок афинянина. Редко встретишь английское лицо, столь близкое к античным образцам. Немудрено, что его шокировала неправильность моих черт — по контрасту с гармоничностью его собственных. У него были большие синие глаза с темными ресницами; над высоким лбом, белым, как слоновая кость, небрежно вились светлые волосы.

У него были большие синие глаза с темными ресницами; над высоким лбом, белым, как слоновая кость, небрежно вились светлые волосы.

Сент-Джон едва ли производил впечатление мягкой, уступчивой, чувствительной и кроткой натуры. Несмотря на его спокойствие, Джейн чудилось в линиях его лба и губ, в трепете ноздрей что-то неистовое, исступленное или беспощадное.

Хотя он ревностно исполнял свои пасторские обязанности и был безупречен в своей жизни и привычках, — он все же, видимо, не обладал той душевной ясностью, тем внутренним спокойствием, которые являются наградой истинного христианина и деятельного филантропа. Нередко по вечерам, сидя у окна перед своим заваленным бумагами столом, он вдруг отрывал взор от книги или откладывал перо и, подперев голову рукой, отдавался потоку каких-то неведомых мыслей; однако было ясно, что они смущали и беспокоили его, так как в его глазах то и дело вспыхивал особый блеск и его зрачки расширялись.