Гарри. После внезапного глотка живых новых эмоций, ощущений, которые больше похожи на сказку, полученных от человека, которого он привык видеть лишь в роли мучителя еще с пубертатного возраста, он вполне логичным для себя образом зарывается в сомнения, комплексует, даже не пытается пойти навстречу своим сказкам, но решает нанести максимально травматичный удар, и угадывает, хоть и бессознательно. Сбежав, продолжает комплексовать, при этом чахнет над своими воспоминаниями аки над сундуком с драгоценностями, после чего занимается тотальным и равномерным самоуничижением. Возможно, в эти строках улавливается мой негатив, но это лишь оттого, что такое поведение я не раз наблюдала и у себя.
Много лишнего, наверно, написала, потеряла контроль) Пожалуюсь, ЛК прочитала не так давно, уже немного отпустило, но обсудить не с кем, окружающие, естественно, только из вежливости выслушивают мой наспех слепленный пересказ. Тяжко.
В общем, на сцену насилия в 26 главе, особенно с высоты прочитанных 57, я смотрю скорее с улыбкой, как и на все дальнейшие попытки героев уйти от самих себя. Для меня это было проявлением любви, которая тогда иначе не могла проявиться. И вспомним, уже на следующий день, неудавшийся суицид и последующая истерика Гарри наконец растопили сердце пирата, он увидел перед собой уже не дерзкого мальчишку, который, видимо, из ненависти провоцирует его, а того самого робкого, хрупкого мальчика, которого он на протяжении лет защищал.
Беда лишь в том, что мы привыкаем к несправедливости, к бесчестным законам,к неоправданно жестокому отношению в детстве, к тому, что никто не любит, а значит, не может, и обычному человеку в нашей действительности так же трудно поверить в искреннее чувство, как и суровому лорду Довиллю. Я сужу по себе, прошу прощения у тех, у кого все в порядке) Именно поэтому ЛК открылся мне не просто прекрасной книгой, а чем-то очень близким и больным. Для Довилля намного болезненней и опаснее было проявление нежности, чем наоборот, и он оставался верен своей манере: жестокости, колючести, холодным язвительным фразам, вплоть до самой капитуляции перед тем самым чувством, которому подвластно все. И за это я его, вместе с Гарри, простила.