Добрый вечер, дорогой автор!
Влетаю в последний вагон, извините за такую неторопливость! Спасибо большое за призыв!

Как же у вас все... осязаемо получилось. Картинки, звуки, запахи, ощущения... Каждая вещь будто со своим характером. С норовом.
И море живое, дышащее, гневающееся, страдающее...
Может, как сам морской царь. Или морской царь - как оно...
А может, как любовь.
А может, как неприкаянная душа, нет которой ни покоя, ни приюта...

Не знаю, знаете ли вы, но мне кажется, что знаете, как я люблю сказки. Такие, чтобы не сказка даже, а песня, крик, плач...
Как интересно у вас получилось! Вы ведь на самом деле собрали все основные сказки, что есть про русалок, и сплели их воедино - и при этом бережно связывая их с той самой "Русалочкой", Андерсеновской.
Здесь и легенды о девах-утопленницах, злой нежити, веселящейся с мужчинами и увлекающей их в пучину. И сирены, как в древнегреческих мифах. И имена - из наивной детской диснеевской сказки.
И при этом - будто не оттуда все. Имя, взятое пусть из мира, где все в конце концов светло и счастливо, здесь имеет вес, силу, смысл - опасный и безжалостный.
Немота, без которой не обойдется ни одна сказка о русалочке, здесь немота лишь для того, кто не умеет слушать. И песни сирен куда смертоноснее, чем те, что чуть не погубили Одиссея: от них не закроешь уши ватой, они поют не слуху - они поют сердцу, костям, душе и телу.
И эта песня не только на дно утянет - унесет хоть на край света, заставит сделать что угодно, а что может быть страшнее?
Вы все преобразили, переплели так, что и узнать, и не узнать невозможно.
И как вам удалось полностью перевернуть образ Андерсеновской Русалочки - и при этом оставить ее совершенно Андерсеновской...
Андерсеновская русалочка не знала жизни и стремилась обрести душу.
Ваша русалочка душой обладала и жизнь потеряла. И стремиться не обрести - вернуть.
И правда ведь - жестокая...
Даже жажда жизни в ней жестокая. Даже в ней сквозит обида - что не дожила, не радовалась, не ценила, погибла так глупо...
И рядом с этой жестокостью - жалость? Но разве может не имеющий души жалеть? Но может ли имеющий сердце не иметь души, и какая разница, что про то, что у русалок нет души, всем известно?
Может, душа - это память?
Память, которая заставит бездушную сирену вытащить на берег родного - и чужого - брата.
Которая заставит вернуть жизнь тому, кого убило даже не море...
И которая заставляет мучиться, страдать, жалеть - так невовремя и так некстати - о непрожитой жизни...
Андерсеновская русалочка платила болью за ноги или за душу?
Ваша - платит за отсутствие души. Но что тогда болит?
А у принца есть душа. И она настолько же мятежная, насколько мятежно бездушие Ариэль. Знали бы вы (вы знаете), как меня всегда очаровывала мысль, что принца манило море, манили звезды, манила свобода! Бродяжья душа! И вижу это у вас - и верю еще крепче.
И здесь вы снова все переворачиваете, уже внутри своей же истории. Брат Ариэль стремился к суше, Ариэль желала моря.
И в конце концов именно к суше ее тянет...
И любовь у вас - вроде и та самая, настоящая... и злая, жестокая.
Вроде и спасающая. И животворящая. Милосердная. Отводящая клинок от горла. Только у Андерсена она и правда стала для принца спасением. А здесь та же гибель, только дольше, болезненнее.
И "болеть", оказывается, может не только любовь, но и "отсутствие" любви.
Принц же ее не любит. Он ей благодарен, он к ней привязан, его чувство теплое-горькое-светлое...
А жить без нее не может. Как же без половины сердца проживешь?
А если не проживешь - то чем эта нелюбовь отличается от любви?..
Ошиблась Ариэль. В том, что ей половины сердца хватило, чтобы умереть, а ему - хватит, чтобы жить.
Половины сердца ни на что не хватит. Сердце должно быть сильное, целое - и какая разница, у кого именно в груди оно бьется, и только ли в одной?
И как же иронично... Действительно, разве не вот она, та самая сказочная любовь, когда одно сердце на двоих, и без другого жить не можешь?
Только как сердцу любить само себя? Как принцу любить русалку, если сердце одно?
А еще интересно: любовь Ариэль - горячая, яркая, яростная, сжигающая... но не греющая. И греет душу принца любовь совсем другая - теплая, легкая, светлая...
И жара - недостаточно.
И тепла, как оказалось, тоже.
Вообще... Ощущение, будто вся эта сказка - прекрасное горькое противоречие. Когда всего слишком много, чтобы справиться, - и при этом слишком мало. Тоже чтобы справиться.

Реальная же история - хотя что реальнее, она или сказка? - врывающаяся в эту сказку, перекликающаяся с ней криками буревестника, шумом волн - тоже совершенно особенная.
Четыре путника, запертых морем. Хитрый старик-моряк, у которого вряд ли лишь одна история за пазухой.
Просто. И в то же время таинственно - отсветами ламп на стенах и лицах, скрипом дверей, звоном бутылок. И при всем при этом - тишиной.
Какая же тут тишина, когда море стучится в двери... Только и правда это "белый шум". В котором даже мысли еще звонче...
Кто этот Ларс - и правда загадка. И, кажется, это одна из тех загадок, которые лучше оставить неразгаданными. Чтобы не спутать слишком сказку с реальностью - и не сделать менее... реальной.

Верь старому моряку, не верь - просто не перебивай. Просто молчи. И пусть кричит буревестник...

Люблю море. Мне в нем спокойно. Оно меня умиротворяет. И когда бушует, буйствует, стонет и плачет - тоже будто говорит с сердцем, сосудами, костями. И страх перед ним проникает так глубоко, что тоже будто становится частью этого странного покоя...

Странная у вас сказка. В самом лучшем смысле странная. Соленая, яростная, жестокая - и при этом невыносимо правильная, искренняя, настоящая. И тоже будто становится частью белого шума, частью беспокойного покоя...

Спасибо вам, автор! Это было восхитительно.

P. S. Такого сумбура в отзыве я за собой еще не замечала, стыдно-то как...
Просто зарисовываю образы, мысли и чувства.
И вопросов больше, чем ответов. Которых, пожалуй, эти вопросы и не требуют...