[отзыв к главе 2.10]
Здравствуйте!
Несмотря на жуткие события главы и кровавую кульминацию, благодаря финалу ощущение от неё такие парадоксально светлые… Быть может, потому что этот долгожданный свет и нежность, и тепло, и доверие между Эдом и Эл приходят, искрят и заполняют собой всю эту выжженную пустошь, которую оставили после себя дни тревоги, томительного ожидания свиста топора. Рудольф вышел настолько омерзительным, что я даже не жалею, что ошиблась в своих надеждах, что Эл сможет его «поменять». Такие как он, видимо, уже не подлежат никакому исправлению. Настолько скотское, мерзкое поведение, образ мыслей – особенно ярко это проявилось даже не в попытке изнасилования, а в начале и середине главы, когда Рудольф «добивается» Эл и хвалит себя «за поступки». Что, мол, он «сдерживает порывы», уважая «старомодное» воспитание Эл. /хочется каждое слово брать в кавычки, настолько горькая ирония за всем этим/ Или как он считает себя героем, что предупредил ее, чтобы она не выезжала в город во время Ночи длинных ножей. Физиологические подробности вроде слюнявых, грубых прикосновений, потных рук, пьяного дыхания, ассиметричности черт лица пробирают до дрожи. И самое страшное для меня было, это «робкая надежда» Эл, с которой она сворачивалась в калачик на своей кровати, что Рудольф отступит. Почему это страшное? Быть может, я задумалась, что даже относительно таких подонков мы продолжаем надеяться на лучшее, на какое-то исправление, озарение… Дело не в том, что это мало возможно, а в том, что они сами совершенного этого не хотят. Они _уверены_ что с ними все в порядке. Более того, они уверены, что просто герои, молодцы, умницы, передовые люди, избранные! Поистине, дьявольская гордыня. Только дьявольская не для байронического загадочного героя, а для такого вот животного. А еще это зверское «сначала я, потом ты». Просто передернуло. Настолько ярко высвечивает одна эта фраза полнейшую беспринципность, и при этой самой гордыни совершенное отсутствие даже не то чтобы принципов, а банального собственничества, что ли? Будь он чудовищем, так утащил бы в свое логово добычу и заявил бы на нее права. А тут он далеко ходить не будет. Разделает прям в машине на заднем дворе. И еще поделится. Единственное, что его заботит – это первенство, такое мелочное тщеславие, просто плюнуть и растереть, но потом у этой гадины в руках оружие, на груди ордена, на лице – сытое довольство и убежденность, что ему причитается все самое лучшее, ведь он правда старался, не сидел сложа руки, выполнял свой «долг», до поры соблюдал приличия… Эд, ты герой. Да, убийство ССовца это практически смертный приговор, и я очень переживаю, как Эд и Эл будут себя защищать от следствия и обвинений, но в момент этой жуткой сцены, когда это животное еще и заграбастало Эл и пыталось ей прикрыться, а у Эда начался приступ… я только и думала: пожалуйста, сделай это. Успей сделать это, Эд. И Эл ему помогла! Этот прилив нечеловеческих сил, будто в агонии, сделал ее еще более прекрасной. Мне безумно нравится, что она остается хрупкой, растерянной, вынужденной заковывать себя в броню и тихонько плакать в кулак, пока никто не видит (правда, слез уже почти не осталось, вместо них – нервически резкие движения, закушенные губы и намотанная нитка на палец), она не становится клишированной шпионкой из фильмов с пистолетом в подвязках, и она не знает супер захватов, чтобы отбить насильнику все, что нужно – нет, этот прилив сил он спонтанный, почти сверхъестественный, чудесный и настолько… правдивый, искренний, просто вот.. ну, любовь, жизнь, борьба, все было в этом ее порыве. И это очень мощный выход на свет из мрака, который за главу сгустился так, что ощущался почти физически, как плотная вата вокруг. Духота, жара, нервозность, пролитая загустевшая, липкая кровь, на которую слетелись мухи.. Эти нацисты в черной своей форме как эти мухи, когда Эд и Эл шли к дому Гиббельсов (каждый раз, когда читаю и пишу эту фамилию, не перестаю думать, как здорово вы поменяли одну-единственную букву, чтобы слово «гибель» звучало еще более явно), у меня вместе с Эдом было желание выйти куда-нибудь и продышаться свежим воздухом. И, кстати, тот крохотный факт, что в этот момент, когда Эд ощутил и тревогу, и нежелание идти туда, именно Эл так спокойно, мужественно улыбнулась, пообещала ему, что все будет хорошо, хотя очевидно же, что нет, взяла за руку и повела вперед, в жерло вулкана – это было мощно. Вот оно, большое мужество маленькой и хрупкой женщины. Бесконечно прекрасной и светящейся изнутри той любовью, которая одолевает в ней гордость и обиду. Я любовалась ими в финале, любовалась их победой над насильником, их победой над отчуждением между друг другом…
И отдельно благодарю, как всегда, за тщательно прописанные исторические реалии. Вновь вспоминать подробности этого шакальего восхождения к власти очень нужно, поучительно, и дает пищу для размышлений.
Спасибо вам!
п.с. еще классная деталь, что Эл, несмотря на домогательства и страшную обстановку в стране все равно переживает о показе мод, о своей работе, о том, что у нее не очень удаются складки на платье – это очень жизненно, когда несмотря на пугающие большие проблемы, маленькие неприятности могут изводить нас даже сильнее. Потому что их мы вроде как можем и должны решить, это нас и изводит, когда не получается, а вот огромные черные тучи никак не развеешь, с этим проще смириться, что ли… Просто замечаю за собой похожее отношение к мелким неурядицам слишком нервное, когда по жизни есть куда более серьезные проблемы, по сравнению с которыми вот это суетное – ну полнейшая чепуха. Ан-нет, изводит!