«…усесться сверху и по своему птичьему бесстыдству оправиться прямо на изваяние»…
Как неожиданно и точно, особенно в контексте того, что речь идет о Лили. Низведение к телесному низу, к физиологии глупой птицы, а значит, к чему-то смешному и стыдному, прямо по Бахтину. Карнавализация как способпережить голодное время, хи-хи на фоне страха, как с Боггартом. Вы восхитительны, мисс Мэри и ваш автор!
«я полжизни потерял от того, что в юности у меня таких минут не было».
Дошло наконец-то. Как до двоечника, ей-богу!
«Калека. Не старый ещё, вряд ли пятый десяток разменял. Широколобая, очень коротко стриженая рыжая голова с крупными выпуклыми глазами синевато-стального цвета и пухлыми, почти негритянскими губами венчает монументальную краснокожую шею, обрубком гранитной колонны торчащую над широкими петлями легкомысленного голубенького шарфа домашней вязки. Широченные плечи, кажущиеся просто бычьими в стёганых полосах объёмистой синей пуховой куртки, едва умещаются меж никелированных стоек спинки приземистой инвалидной каталки. На парковой дорожке враскоряку расставлены блестящие колеса. На колёсах – толстые зимние шины от туристского велосипеда с высоким шипастым протектором. Огромные кисти рук с крупными, круглыми, будто часовые стекла, ногтями, затянутые в потёртые кожаные перчатки с обрезанными пальцами, лежат на рычагах…Ног нет».
А это хороший литературный ход – начать описывать чужого человека, маггла, так, как многие описали бы животное или дикаря. Плечи бычьи, губы негритянские, шея краснокожая… И перейти к самому жесткому так естественно, как будто так и надо. Включить в это живое описание инвалидную коляску как часть самого человека. Как свойство и особенность. А не признак убогости. Да ты еще и тактичен к магглам бываешь, дружище!