[отзыв к главе 3.7]


Здравствуйте!
Глава как целая жизнь. Не только потому, что мы вновь погружаемся в мучительные воспоминания Эдварда о Рифской войне и гибели его родителей, но и потому что Эд и Эл снова оказываются на грани жизни и смерти, и каждое их действие, каждое слово, мысль, обретают особую значимость. Иначе быть не может, когда исторический материал для этого этапа сюжета - Хрустальная ночь. Погружение в кошмар и сущий ад произошло полностью, и меня даже больше проняло не когда на Эда и Эл напали, остановив машину, а когда они еще ехали по ночному городу, где кругом бушевало зверское насилие, и Эл поразилась тому, как человек может вмещать одновременно боль за ближних, ужас перед смертью и злом и то, что на улице холодно, поэтому надо запахнуть пальто... Такие детали всегда выстреливают в самое сердце. У меня создалось странное впечатление, что Эл в те страшные минуты оказалась как бы на месте нас, читателей. Она видела все происходящее из-за окна машины, все эти страшные картины проносились мимо нее и исчезали в ночи, что она даже не успевала увидеть, к какой страшной развязке пришло очередное столкновение на улицах; это пронимало ее до костей, но физически она была ограждена от этого... Очень странное и даже жуткое чувство, особенно если учесть, что случилось потом. Так легко остановили их машину, где они уже, казалось бы, были в безопасности, и такая грязная, стремительная драка, перестрелка, очередное чудовище, которое придушило Эл... Это произошло так быстро, что шокировало чуть ли не больше, чем взрыв в начале самой ночи. Я читала эту главу, когда ехала на работу в метро, и вот подумала, только что Эл почти что оказалась в моем положении, наблюдая за всем из-за стекла, и тут же оказалась в самом пекле - и это заставило меня оглянуться по сторонам, подумать, как легко привычное течение жизни может перевернуться вверх дном, и в то же время, до самого конца, наверное, будет неверие: как так, не может быть, кругом же люди, не звери... Наверное, и тогда, в Германии, все до последнего так думали, пока пропаганда и власть незаметно меняли и образ жизни, и, главное, образ мысли, что такое стало возможно, и тот полицейский, который строит серьезное лицо после допроса с пристрастием пострадавшей (хочется это слово курсивом написать и сто восклицательных знаков поставить) женщины, и вправду свято верит (тоже курсивом), что всему виной - конкретная прослойка общества. Полны жесточайшей иронии слова: "на одной скамье в парке с евреями сидеть запрещено, а убивать их и насиловать - можно"... Просто нет слов. Вот столько об этом написано, столько сказано и показано, а все равно, когда вглядываешься в эту бездну, остается вопрос: ну как до такого можно было дойти? К а к ? Вряд ли будет вразумительный ответ. Зло по своей сути вообще невозможно измерить и четко описать, прощупать, взвесить. Оно зиждется на обмане, на подмене понятий и принципов, на смене полюсов, оно как черный дым, который застилает взор и отбивает нюх. И вот снова Эл и Эд в этом мареве... Глубоко признательна вам за правдоподобность, с которой описаны последствия ранений. Что контузии от взрыва, что ран от мелких осколков стекла, которыми усыпан пол после взрыва, что, конечно же, пули в плече. О, как в фильмах и книгах любят делать ранение в плечо якобы самым легким и не требующим волнений. Оно вроде как считается "мужественным". На виду, но герой бегает себе по крышам и стреляет с другой руки без всяких вопросов, походит пару дней с перевязью (тоже "мужественно"), а через неделю уже как огурчик. Настолько въелся этот стереотип, что когда Эду стало плохо, я подумала сначала, что его еще кто-то ранил, но повествование напомнило мне о том, как может быть критична такая рана. А Эл, после пережитого ужаса и боли, ей снова, уже второй раз за ночь пришлось собрать все свои силы и мужество, чтобы вытаскивать Эда с того света. Впрочем, это и неудивительно, это - любовь, и она дает силы, и даже без одеяла она бы вытащила его из дома, думаю, но опять же, правдоподобность с одеялом - очень важная деталь. И я вспомнила разом в финале главы все те курсы оказания первой помощи, которые я прослушивала ввиду профессии, и вспомнила случаи, когда на моих глазах становилось плохо человеку, надо было сделать какие-то банальные вещи, хорошо известные, но сколько приходилось преодолевать ступора, шока, страха, который парализует просто от вида чего-то страшного и необычного... А Эл в таком состоянии смогла вспомнить, что делать, и сделать это правильно - она проявила огромное мужество, но да, разве могла бы она иначе?.. /Моя Росаура вот не смогла в новой главе, нда.... позорище/ И еще выдержала этот допрос... В таких вот мелочах и проявляется деспотичность системы, правда? Вроде как фрау Кельнер (я говорила, как мне нравится звучание фамилии?.. безумно. Кстати, а она как-то переводится?) потерпевшая, а ее допрашивают, как преступницу. Стоит что-то не то сказать, оговориться - и тебя же обвинят в твоей беде.
Наконец, в самом финале тот самый врач, "седой лунь", стал для меня каким-то воплощением надежды. Есть еще добрые люди, люди, у которых не отмерла в сердце способность к состраданию. Которые сокрушаются о всем том зле, которое творится вокруг. Быть может, они не "борцы", и внешне вполне "законопослушные" последователи режима, но у них душа не может быть спокойна, когда происходят такие вещи, когда боль и страх подчиняют себе жизни людей. Неизвестно, как долго человек с таким добрым сердцем сможет продержаться в цитадели зла, но вот уже сколько лет прошло, а он все еще помогает людям. Тихо, молча, просто оставаясь на своем месте.
Первая часть главы наполнена нежностью Эл (как мне откликаются все ее мысли, попытки проникнуть сквозь броню к израненному сердцу Эда, чтобы утешить, облегчить...), и в то же время - неспособностью Эда полностью ее подпустить. Мне кажется, его главная беда в том, что он вообще _не верит_, что исцеление возможно. Там, глубоко-глубоко его сердце надорвано из-за ужасов и потерь, которые он перенес, и в качестве самосохранения оно запечатало себя под спуд. Так он выживает. И у него получается. не знаю, выскажу, наверное, непопулярное мнение, но... быть может, иногда не стоит ломать неправильно сросшуюся кость в надежде, что она вырастет вновь правильно. Быть может, на данный момент в организме попросту не найдется ресурсов для заживления, и человек навсегда останется еще больше покалеченным, чем если бы его не трогали. Конечно, любящему сердцу очень хочется исцелить и наполнить любовью того, кого оно любит. но любящему сердцу, увы, свойственно несколько заблуждаться насчет своих возможностей. Эл искренна в своих намерениях, они чисты и наполнены состраданием и любовью, но ни она, ни Эд не знают точно последствий, которые нахлынут, если заставить его все вспомнить и все рассказать. Это очень деликатное, трепетное дело, сложнее, чем хирургия. Мне кажется, Эд на данном этапе (в состоянии постоянного напряжения, с чувством, что каждый день - последний) вполне рад и доволен той нежностью, которую дарит ему Эл в настоящем моменте. Он же растворяется в ее поцелуях и ласках. Но стоит ей попытаться копнуть глубже - он закрывается. Может быть, пока что, это правильно, это поможет им выжить... Ведь стоит Эду погрузиться в свои мысли, обрывки образов, как нахлынивает такая волна страха... боли... кошмара... Он просто по совести не способен вывалить это все на Эл. Он ее слишком любит и оберегает, чтобы воспользоваться ее готовностью "все в нем принять". Иногда человеку только кажется, что он готов, а когда узнает подробности, всю-всю правду, ломается. И хотя я думаю, что Эл, уже столько перенеся, выдержала бы, Эд просто не может так рисковать. И пока что носит это в себе. А мы можем только краем глаза заглянуть в эту бездну. И в этой главе был момент, когда у меня слезы выступили на глазах - на описании, как он подбежал к погибшей матери и не хотел ее отпускать.
Спасибо вам!