Прочитала все новые главы, — "Принцесса", "Преследователь", "Палач", — и не очень планировала писать отзыв: за Скримджером я внимательно наблюдаю, а о Росауре мне ничего из сочувствующего ей сказать нечего. Писать иное о ней не хочу.
Но в отзыве читательницы о главе "Палач" прозвучала мысль об излишней, "чудовищной" жестокости Скримджера, и я не могу промолчать.
Вопрос, как всегда, риторический, но... все же. Откуда у очень многих людей возникает это "но" в отношении тварей, над которыми по заслугам ведется расправа? То есть когда убивают людей, более или менее (семьями, достаточно?) массово, о чудовищности говорят, но как-то так, через запятую. А вот когда те, кто мучил Алису и Фрэнка, всех иных пострадавших (вспомним фразу одной из учениц Росауры, — еще за два года до текущих событий), то возникает, это изумительное и изумляющее бесконечно сочувствие к тварям, которые сами развязали эти кровавую бойню: ах, Руфус не смог применить заклятие, но то и не удивительно, он же так жестоко убил Глэдис! Она, конечно, была среди этих пожирателей, НО... *и далее слова о том, что она, конечно, может быть и виновата, но, может быть и нет. Или не очень*.
А Фрэнк?
А Алиса?
А их сын?
А люди, погибшие в концертном зале?
А другие погибшие семьи?

В общем, пишу комментарий только затем, чтобы сказать, что я по-прежнему, полностью, на стороне Скримджера. И только за него, из главных героев, переживаю. Не знаю, что от него осталось после этой расправы. Очень трогательная, крохотная птичка после Патронуса Росауры дает пусть очень слабую, но надежду. Но жалеть тварей... увольте.