Комментарии «Методика Защиты» (гет)

Отзыв к главе "Гость".

Я успела прочитать эту главу еще на "Фикбуке", но тогда, от плотности и тяжести событий в этой главе как-то растерялась, что ли... не смогла написать отзыв. Осталось только ощущение того, как жестко и жестоко сошлись, зарубились Скримджер и Росаура.
Сейчас, перечитав, могу сказать, что впечатление тягостное. Но это — комплимент и факт так подробно, детально написанного текста.
И все же, очень плотная, тяжелая глава. Иногда — не вздохнуть. Не облегчает путь ни "легкомысленная" старушка, ни мрачные шутки Скримджера.

Мысленно, для себя, я разделила главу на три части. Скажу о каждой.

1. Росаура и Скримджер в их ночном разговоре.

Здесь каждый из них остался верен себе, несмотря (и смотря) на любовь. И это ценно, на самом деле. Отходя немного в сторону, скажу, что меня всегда удивляют пары (с дамами это чаще случается), которые растворяются в своем мужчине. Настолько, что местоимение "я" будто вовсе исчезает из их речи. Да, понятно, влюбленные и любящие влияют друг на друга, как близкие люди. Это естественно, не удивительно, понятно и закономерно. Но этот разговор ценен для меня, в том числе и тем, что, любя друг друга, Скримджер и Росаура остаются верными самим себе, тому, какие они есть. Да, все быстро, стремительно вышло в физическую близость, горькое, но, все же, рождественское чувство близости и физической, и душевой. И для обоих из них это — новый этап, как новый год. И во многом, может, по первому времени, они реагируют слишком резко. И все же, мне очень нравится то, что они верны себе, своей сути. При этом — любят, при этом — не согласны.
Росаура, оставаясь собой, по доброте и нерешительности, из страха узнать и признать очевидное о Люпине, словно просит у судьи, в лице Скримджера, не справедливого суда, но снисхождения. Но Скримджер не был бы собой, допусти он это. Еще раз подчеркну: эта предельная, оголенная до последнего рубежа душевная честность Скримдджера очень мне нравится. Даже слова не могу подобрать. Это качество мне кажется одним из самых ценных в человеке. Да, его с усмешкой многих окружающих можно назвать "правдорубом". Да, таков. Таким и останется. И мне очень ценно, что, зная это свое качество, которое, будучи основой его характера, проникает во все другие его черты, зная о том, что в глазах других это качество, мягко говоря, неприглядно, он остается верен себе. Меня это в нем восхищает. Остаться верным себе, несмотря на то, что ты нелюбим очень многими. А, может, и никогда не будешь любим... Это очень горько и страшно в рамках нашей земной, плотской и человеческой жизни, но как же безумно и бесконечно ценно на самом деле, по тому, другому и невидимому счету...
И Скримджер верен себе, не дает ослабления себе и Росауре. В отношении нее, как в отношении девушки и возлюбленной, это можно посчитать жестокостью. Да, пожалуй, отчасти так оно и есть. Но я хочу сказать о другом, гораздо более важном, на мой взгляд: Росаура теперь держит и выдерживает удар. Почти полностью. В той мере и в том объеме, который раньше, в начале истории, для нее был немыслим. Да, она и сейчас упирает на милость, на душевные качества Люпина. Упирает как человек, добрая душа. А Скримджер, следуя своей неумолимости, раскрывает перед ней как можно более полную картину произошедшего, за что ему спасибо. Заставляет буквально Росауру посмотреть на это впервые не как "девочку", а как педагога. И она... понимает, видит, что он, безумно и безусловно, прав. Несмотря на улыбку Скримджерав том моменте, я думаю, эта правота вызывает в нем горечь, горькое знание, не приносящее своему владельцу, несмотря на полную правоту, никакой радости.
И он режет, говорит все больше, показывает все шире. Сколько в этом все того же горького знания, опыта (особенно пронзительно звучит "...человек хранит свою честь, пока помнит, кто он и что он. Есть степень боли, которая заставляет забыть об этом. А там одна надежда: что сердце не выдержит раньше. Но Фрэнк был здоров и молод"). И Росаура понимат, что это — личное знание Скримджера. Не из книг и допросов, но из того личного, что происходило с ним. Страшно. И сколько ран, сколько тьмы и боли в нем, за всем этим, за всей неумолимой трезвостью, резкостью и яростью его рассудка, его (пусть не звучит пафосно, это правда) блистательного ума. Я очень сочувствую Скримджеру. Не знаю, как "распределяются" испытания человеку. По воле его, по урокам ли, по судьбе ли... но иногда кажется, что для одного бывает слишком много испытаний. Или сильным дается больше, по силе их, как крест твой — по плечам твоим? И важно, что за всей этой неумолимостью рассудка Скримджер (это может быть даже внешне не всегда очевидно, он предельно сдержан на проявление эмоций, и за ним надо при чтении буквально "следить", чтобы понять, что он, хотя бы примерно может думать или чувствовать) не теряет сердца. Да, оно не так раскрыто миру и другим, как сердце Росауры. Оно и было было бы странным, с учетом его жизненного опыта, опыта мракоборца. И все же, за Росауру он переживает, за нее — боится. Она — та, кто проникла в его сердце, та, на слова которой он откликается живо, не из своей привычной брони.

Конечно, ей не хочется ни думать, ни знать такое о Люпине. Никому не захочется. Но факты говорят за себя: степень опасности огромна. И, как бы жестоко это ни было к одному Люпину, который не виноват в том, что он стал оборотнем, подвергать всех других людей, что рядом с ним, опасности... это, мягко говоря, со стороны Дамблдора, безответственно. Защита никогда не бывает безупречной, всегда есть "слепая зона", непредвиденный фактор. И чем больше напряжения и защиты, тем выше риск, что защита сорвется, и страшное произойдет.

Вместе с тем, многие слова Скримджера ("накувыркались", "ты не владеешь собой, иди спать", "оставь меня в покое") — жестоки, очень. Горечь и ярость от случившегося с Алисой и Фрэнком душит его, осознание того, что вместе с Фрэнком пострадала и Алиса, делает его переживания еще темнее, нестерпимее. И он говорит о них как бы в прошедшем времени ("Фрэнк был молод и здоров"), не давая себе ложной, на его взгляд, надежды на та, что они "поправятся". Этой надеждой говорит за него Росаура, как и должно быть.

И, несмотря на все самобичевание Росауры за "злую волю", что поднялась в ней, хочу сказать, что в этом я с ней согласна. В ней говорить не желание мести или издевательства над Скримджером, но боль. Она требует внимания и утоления. Она была. И она была огромной. И пусть он знает. Не для того, чтобы упрекнуть его или поиздеваться над ним, а для того, чтобы он знал и видел — она любит его, и ее сердце было очень сильно ранено. Боль требует уважения, признания, врачевания, успокоения. Это знание о ране для того, чтобы он в будущем был много осторожнее, как и Росаура. Ни в коем случае не могу осуждать ее за эту "злую волю", и даже рада, что это вышло на поверхность.

(2 часть).

Вторая часть главы для меня — это разговор Росауры и соседки. Ну что тут сказать. "Довоенная" сплетница, которую ничем не смутить и не сбить с толку, и удивительная неосмотрительность Росауры. Ведь она все знает, и недавние слова Скримжера еще раз подчеркнули: Фрэнк, при пытках, вероятнее всего, сказал все, что знал. И значит, сейчас есть громадная вероятность одиночной охоты на всех, кто выступает против Того-кого-не-называют. Росаура это знает, она уже лицом к лицу сталкивалась к проявлением этого зла, и ее беспечность в отношении миссис Лавайетт... Но где бы мы были, не вернись Скримджер. Не зря его кот соседки так полоснул взглядом. Да, вся эта предосторожность, тотальная выверенность действий, постоянная, постоянная, постоянная проверка всего и вся очень изматывает. Но иначе нельзя. И да, скорее всего, в этот раз соседка — просто соседка, но такая оплошность может обойтись очень и очень дорого.

Ну и третья часть главы — явление призрака, гостя. Так, что стираются границы между мирами, но, слава богу, слышны только мысли, не голос сердца. Скримджер, как обычно, большую часть боли и ужаса принимает, как прожженный таким опытом и мракоборец, на себя. Но от этого вся сцена не становится менее жуткой. И все же, все же... даже в таком состоянии он не просит прощение у призрака. Это тоже, на мой взгляд, проявление той предельной, тотальной и неудобной честности Скримджера, как основополагающей черты его неудобного характера. Он прав. Он все сделал правильно. И он, вообще, кажется, единственный, кто переживает за нас, за "магглов". За что ему самая сердечная благодарность. Я замечаю эти его слова о людях, и тревогу о них каждый раз и не в первый раз. Он — единственный, кто помнит о простых, таких, казалось бы, невзрачных, самых простых людях. Это ли не проявление настоящего сердца?.. Вместе с тем, правота Скримджера не избавляет его самого от угрызений совести. Он сам себя, я уверена, за это тоже не прощает, вешает смерть людей и своих подчиненных, мальчишек, на себя, на себя, на себя. Еще, еще и еще... как будто есть еще место в его силах, куда можно добавить, к прочим, и эту "вину". Очень жаль погибших. И людей, и подчиненных, совсем молодых мальчиков. Но вины Скримджера в том нет. А на него призрак еще и навешивает "вину выжившего", которая и без него у Руфуса есть. Честно, иногда я совсем не знаю, как он выберется из этого всего. Где у него силы? Какое уж тут соблазнение... это не в упрек Росауре, она делает, может, и наивно, но из любви, желания тепла и близости, но...

Призрак, несмотря на весь страх, внушаемый им Скримджеру и Росауре, вызывает острое сочувствие. И опять мы говорим о "нужных" и "ненужных" смертях молодых мальчишек... очень горько.
И, опять же, Скримджер, конечно, пришел на помощь Росауре. Это очень, очень много значит.
И сила крестного знамения, так великолепно вами описанная, без лишних слов, — только одно, само это движение, вызывает трепет.

Спасибо за главу!

Здравствуйте.

Отзыв к главе "Далида", часть 1.

Дважды перечитывала эту главу, и все равно остается ощущение, когда не знаешь, что сказать после всего этого. Не хочется занимать ничью сторону, ни сторону Росауры, ни сторону Скримджера, а вместе с тем — состояние такое же, как у него, когда он, в конце главы, взглянул на Росауру: пожалуйста, хватит.

И все же.

Скримджер. Остается верен себе, своей почти полной невозмутимости (или мертвенности сердца, что не мешает Росауре, которая знает об этом, еще больше ранить его). Но верность эта не окончательная, он все-таки теряет над собой контроль. Благо, дама знала куда бить, и как будто мало уже боли и страданий от того, что произошло с Фрэнком и Алисой.
Есть стойкое ощущение того, что оба они, и Скримджер, и Росаура, окончательно слетели во тьму. И здесь бы найти из них двоих того, кто смог бы, пусть поздно, но, все же, остановить. И себя, и другого. Но, опять же, по мрачные ощущения, такой остановки нет. И все рушится. А, собственно, это чувство Росауры, что произошло что-то "непоправимое", и становится стоп-сигналом. Вот только стоило ли доходить до такого?
Но судить рационально о героях, конечно, легче. Между тем, обида, злость и гнев, и новый, "шакалий смех" Росауры — все это понятно. До какого-то момента (наверное, до того, как мы подробно наблюдаем ее в баре с Линдой) эти все эмоции и раненные чувства, обман или самообман, рухнувшие надежды, взаимная грубость, оскорбления и боль-боль-боль (есть куда ее еще насыпать?) находят и понимание, и даже оправдание. Но всему есть предел. Не хочу судить Росауру. Неизвестно, как поведешь себя сама в примерных обстоятельствах, и насколько твое личное, важное, затмит "общее", тоже не менее важное, страшное и горькое. И тем не менее, Скримджер во всем этом разгуле эмоций, во всех этих взаимных ссорах выглядит более выдержанным. Хочется апеллировать к нему, как к более взрослому и опытному, вот только опыта в личном (в долгую) у него не больше, чем у Росауры. И их взаимные упреки и оскорбления действуют отталкивающе. Сначала на таком жеманно-читательском уровне, мол, "некрасиво", но потом, с развитием событий, становится страшно от того, как глубоко и больно они взаимно ранят друг друга.
И потом, к концу главы, становится ясно, что ничем, кроме нового ужаса, такое напряжение и такая бесконечность взаимных упреков и горечи, окончиться не могла.
И, опять же. У Росауры в какой-то степени "есть" неравнодушные к ней люди: совершенно обаятельный, умный, красивый, со свое глубиной, "вдруг" выросший в очень привлекательного молодого человека сокурсник Барти, которому, правда, на мой личный вкус, ужасно не идет эта форма имени.
Есть и Регулус Блэк. Он хоть и Пожиратель, и темный, но здесь даже память о нем служит Росауре опорой. Хотя она использует воспоминание о той влюбленности по-своему, жестоко. И, конечно, Барлоу. И даже Сэвидж. По-своему, грязно и пошло, он составляет этот круг "поклонников" Росауры.
Скримджер, понятно, один.

Что до Барти, то мне кажется, или хочется, чтобы так казалось, что мысленное замечание Росауры о нем ("с ним безопасно"), может стать тем ключом, который проведет его, — как знать? — на "место" Скримджера. Безопасность, еще и в те времена — само по себе уже роскошество. А если она исходит от такого привлекательного Барти?.. До какой-то поры сочувствуешь Росауре, а потом, когда она в очередной раз колет Скримджера выпивкой, "вусмерть пьян", и позже, читая, наконец, газетную заметку о нем и журналисте, замечает, что "зрелище насилия глубоко покоробило ее", — перестаешь. В своей обиде Росаура переходит пределы. Так, что теперь вообще неясно, — вернется ли? Она сама? Скримджер?

Отзыв к главе "Далида", часть 2.

Но Скримджеру "вернутся", думаю, проще — его жизнь, и до того не отличавшаяся счастьем, научила его выходить и возвращаться еще и не из таких далей. Конечно и наверняка у Росауры после всего будут и сожаления, и угрызения совести, но вот когда она так нарочно, уже перейдя все границы, намеренно ранит его, и пафосно восклицает о "зрелище насилия", которое так покоробило ее, хочется спросить: а ты к нему разве не жестока? Да, и он, со своей стороны жесток. Но в его жестокости, на мой взгляд, нет изощренности желания ранить еще посильнее и поглубже. Он груб (очень) на словах. Он не прав, и знает, что не прав. И он падает в эту бездну вместе с Росаурой, принимает ее игру, выслушивает воспоминания о таком благолепном Блэке, который ему, такому сумрачному и замкнутому, конечно, не чета. Хотя... приятно ли ему слышать и видеть эти превознесения? Дифирамбы о том, как Пожиратель был чист и высок душой в юности. Вот он-то меня не тронул и пальцем, "мы берегли себя для таинства"... хорошо таинство с учетом того, кем стал потом Регулус.
Жестокость затягивает Росауру, и остановиться не получается. Но обвинять Скримджера в жестокости, пошлости, пьянке, похоти? Ровно то же делает теперь сама Росаура. И все это, такое с первого взгляда, неприглядное, вызывающее ее "фи", объясняется просто: состояние. Его состояние, ее состояние. Что, неправильно, "плохо"? Да, человек может быть слаб и неправ, разнуздан и груб. Противоядие тому — тепло и любовь. Которых Скримджеру никогда не хватало, и которых у Росауры теперь не стало. Не осуждение, но горький факт.
И Скримджер это свое все, по крайней мере, принимает. И не читает нотаций и морали ни себе, ни ей. Да, такой. Грузный, "старый", пошлый, больной, пьяный, с покалеченной ногой. От воспоминаний Росауры о Блэке, честно скажу, воротит. Лучше уж быть пошлым и "грязным", чем обвиняющим других в нарушении девичьей святости.
Мне в этом смысле очень запомнилась фраза великого Вацлава Нижинского: "Каждый из нас имеет право иногда не владеть собой". Да, имеет. Да, такое случается. Да, это неприглядно, некрасиво и плохо, прежде всего, для самого человека и его души. Но и здесь нужна честность, а не уколы и слова о том, что "тот был куда лучше тебя". А после этого Скримджер еще и на колени перед ней становится. Не в том, прямом смысле, с другтим контекстом и продолжением. Но все же.

Очень тяжело. Спасибо за главу.

Дополнение к отзывам по главе "Далида".

В этой главе мне очень понравился новый герой, Барти Крауч. Конечно, на контрасте со своим отцом он выглядит куда как лучше и выигрышнее. Но дело не столько в этом. Мне интересен он сам: то сочетание его глубоко личной истории (когда Росаура замечает, что наверняка он, взрослея, что-то отбросил, что-то оставил в прошлом, а что-то преодолел, и приобрел, благодаря этой окрепшей силе, которую, я так думаю, он сам же в себе и взрастил под грузом обстоятельств и совсем немалого давления со стороны такого papa, как Крауч-старший), воспоминаний Росауры о нем, юном (даже тот жест, каким он поправляет волосы, теперь и она, спустя время, оценивает иначе) и то, каким он предстает в этой встрече: он еще по-мальчишески, отчасти, восторжен (и потому сыплет такими комплиментами в сторону Росауры), и, в то же время, умен. У него, как и у всякого, есть своя личная история. И я подозреваю, что она не такая уж веселая. Но, вместе со всем этим, в нем так и плещется, горит молодость и жажда жизни. Это не может не очаровывать, не подкупать. Он — как глоток свежего воздуха. И тем интереснее его личный взгляд на происходящее, которое, как он верно замечает, здешние обитатели, вместе с его отцом, оценивают только мрачно. Оно и понятно. Но ясно и другое: несмотря на всю жестокость расправы с Фрэнком и Алисой, и все существующие опасности, сама жизнь не стоит на месте. И потому так тепло и уютно становится и от его дерзости, и от не слишком умелых комплиментов красивой девушке. Надеюсь, он еще появится в следующих главах. Тем более, теперь он, — никто иной, как спаситель Росауры.
Без иронии. Он вытащил ее с того "допроса", который и допросом-то назвать нельзя. И за то ему спасибо. В общем, посмотрим, как будет выстраиваться общение Росауры с ее поклонниками. И насколько любовь, которую к Руфусу сейчас она сама отрицает, перегорела и прошла... А если бы она прошла (а не была задавлена ворохом из страха, обиды, ревности, болезненных размышлений и прочего), стала бы Росаура говорить Скримджеру: "Мы же все вылечим!".


Разговор со старшим Краучем интересен тем, как Росаура пытается и быть с ним наравне по части искусности уловок, и использовать свой приобретенный опыт в своих целях. В ходе разговора она сбивается, не выдерживает. Оно и не удивительно: у Крауча опыта в подобных словесных эскападах гораздо больше, чем у нее (вот уж точно, кто ест журналистов, и не только их на завтрак). Но я не расцениваю этот разговор для Росауры как ее "проигрыш". Это была очень интересная попытка. Потребовавшая немало храбрости, обращения к своим женским чарам (жертвой которых пал Крауч, но немного не тот, что, должно быть, задумывалось изначально:). Но и "не тот" Крауч, раз он теперь здесь, и так очарован, и готов помочь, уверена, сыграет свою роль. А если из этого выйдет еще и противостояние отца и сына, лично я начну хлопать в ладоши. Ставлю на юного, он энергичнее и злость его ему и к лицу, и к делу:)) Да и с отцом у него, судя по тому, что мы узнали, есть свои счеты.

Сцена допроса Росауры очень реалистична. От нее душно, тошно и плохо. Как и ей, мне было нечем дышать. Так что еще раз спасибо Краучу-младшему, что вытащил ("юноша бледный со взором горящим..."). Ничуть не удивлена тому, что подробности личной жизни Скримджера, а, вслед за ним и Росауры, заинтересовали коллегу Руфуса больше всего. Сально, но до чего ж интересно! Тем более, когда все хорошо известно и про родителей Росауры, и про красоту ее матери. Как не отыграться на такой "виновной". Не уверена, что у Скримджера была реальная возможность повлиять на допрос, с учетом того, как его отстранили от дел. И злость, обида Росауры здесь понятны. Но только отчасти. Я почему-то уверена, что узнай Руфус, КАК велся допрос Сэвиджем, было бы тому плохо. Ну а так как самого Скримджера не было, да он еще и в незавидной опале, то как можно упустить возможность отыграться на его даме?

Что меня удивило больше всего, так это то, что Скримджер хранит записки отца Росауры и(!) извиняется перед ним. Скримджер. Извиняется. Перед отцом Росауры. Перед этим... само это говорит об очень многом. Росаура ждала от него "я люблю тебя"? Может считать, что эти слова — в его извинении перед ее отцом. Потому что Скримджер не извинлся даже перед тем призраком. Когда Росаура говорила ему об этом. А здесь — принес извинения. Поступок говорит сам за себя. Жаль, что Росаура в своей усталости так мало и походя уделяет этому свое внимание.

h_charrington

Ответ на 1 часть (1.1)

Здравствуйте.


Не удивительно, что такая глава заняла много времени. Как тоже пишущий автор могу сказать, что подобное не хочется писать до последнего. Есть, конечно, писатели, которые легко пускают своих героев "в расход", но ни я, ни вы — не такие авторы. А история, конечно, идет своим путем. И плевать ей на желания автора. У нее своя логика, свои события. И такие моменты, какими бы страшными они не были, нельзя не записать. Ну, если только речь не идет о сценарии турецкого сериала.


Темная сторона, которая, побеждая подчас светлую, действуют самостоятельно. Очень верное выражение "служить свету". Именно служить. Не униженно, а смиренно. Без роптаний. Но это тот уровень, который редко, наверное, кому доступен. Все же, мы — люди. И плотское, физическое, телесное — наша неотъемлемая часть. Как и душа, дух. Перекос в одну из этих сторон несет свои последствия. И все же, в отношении Скримджера служение — очень верное слово. Оно совсем не исключает его человеческой, грешной и земной сути, но опять я думаю о том же, о чем говорила уже: какая сила духа должна быть у человека, чтобы идти в своем пути (служении) до конца? И знать при этом, что за "скверность" и, по общим меркам людского общества, несговорчивость нрава, ты будешь одинок. Одинок, одинок, одинок... безумно. Да, философы и писатели давно говорят нам, что "человек рождается один, и умирает один". Да, наверное. Скорее всего.
Но разве от этого легче? А как быть человеческой, земной сути нашей? Нашему сердцу и нашей душе? Зачем это бесконечное, страшное, беспредельное одиночество? Хотя бы немного тепла. Хотя бы каплю. Но порой кажется, что некоторым и в том отказано. И как при этом идти свой путь? Как жить? Как не сойти с ума? Знаете, в том (опять вернусь; наверное, поразило меня это самоунижение, добровольное), как Скримджер встал перед Росаурой на колени, несмотря на контекст, — вот это унижение и есть. Прислуживание. Но чтобы до того довести такого гордого и так много битого, как он?... Вот, в чем страх и горечь. Вот, когда ломается душа. На утро можно казнить себя последними словами, но сделанного тогда не изменить. И с приведенными словами Булгакова я очень согласна в отношении Росауры. И еще, последняя строчка из стиха Ахмадулиной:

Но сколько боли. Сколько. Сколько.

Я поняла, что писала о Росауре как можно мягче. Не потому, что хотела соврать в своем впечатлении о ней в этой главе. А потому, что знаю: даже если главный герой (героиня) не прав(-а), он — сердце автора. И говорить нужно осторожно.


Согласна. И если не стараться и пренебречь всем, что было, можно просто уйти друг от друга. И сделать вид, что все нормально. Но остается это глухое "но". Даже если не хочешь его слушать. И "запрет" — самое верное слово. Только бы суметь остановить себя в такой момент. Потому что слово, оно невидимо, но убить — может. И ничем его не отменишь. И осадок, как пепел, останется. Можно списать на неопытно, можно до определенной степени и понять неопытность, но опять это "но". А только вдвоем против мира не выстоять. Мир поглотит, жизнь идет своим ходом. И мир под себя не прогнуть. В таких попытках можно просто погибнуть. Хотя это все, в традиции романтиков, выглядит очень достойно: как раз борьба одного против всех, "и пусть весь мир подождет". Он не подождет. Он темя сомнет. Поэтому с миром, как и с собой, надо научиться дружить. Иногда бывает это очень сложно. Особенно с таким нравом, как у Скримджера. Росауре тоже тяжело, но ее пеленой спасает как раз то воспитание papa, о котором вы так точно сказали.


Да, скорее всего, так и есть. То, что работало в его одиночестве, не работает теперь, когда рядом появилась Росаура. Конечно, он не может этого не понимать. Но здесь же нужно не только проявить чувства, но и изменить привычную "схему". А Скримджеру это, со всем его, почти гробовым, молчанием...


Росаура знала Алису и Фрэнка очень недолго. И все это — в ореоле ее пламенной влюбленности в Скримджера. Все резко, ярко, врасхлест. И то Рождество. Для нее это было настоящим чудом. Да таким оно и было. Только события мира нисколько, конечно, не посчитались с личными событиями Росауры. И этот огромный разлад, как с неба на землю... громадное потрясение. А сердце, только-только пригретое, после всей своей боли, конечно просит и требует еще. Еще тепла, еще любви, еще ласки. Почему я опять должно ждать и терпеть? Сколько можно? Очень тяжело такое принять и смирить себя с окружающим. Жажда личного счастья очень понятна, но она меркннет перед тем девятым валом, что встал перед Скримджером. Потому что Фрэнк и Алиса были для него не просто друзьями, но родными. И уверена, что такому, как он, было очень непросто впустить в свое сердце и подпустить к себе так близко других людей. Но если уж оно впустило, то навсегда. А теперь, как ему быть? Кто хотя бы немного поймет его боль? Он видел то, что никогда не забудет. И перед всем эти романтическая, новая любовь и близость, меркнут. Как и не бывало.

h_charrington

Ответ на 1 часть (1.2).


Вот он, эгоизм. Такой знакомый, такой требовательный. Жестокий, безжалостный в своем требовании любви. О любви настоящей так и хочется сказать самое верное: "Любовь долготерпит, милосердствует... всему верит... любовь никогда не перестает". Но дойти до такой любви... Вспоминается фильм "Легенды осени", когда герой Питта, наконец-то, вернулся. А героиня Джулии Ормонд, что обещала ждать его вечно, и, прождав много лет, вышла замуж за его брата, плачет и говорит: "Вечность — это слишком долго...".
Но надо хоть немного взбодриться. И я скажу, что по моему мнению, Росаура и Скримджер действительно пытались. В меру своих сил. Мало ли это? Нет. Они попытались. И, может быть именно поэтому, не все потеряно. Все равно.


Ну и вопросы тут у нас... где бы прикуруть. Уверена, будет все: и злость, и раскаяние, и гнев на саму себя, и ужас... море всего. Как от этого не сойти с ума? За сделанное ему, и за ненависть к самой себе? Не знаю. Есть надежда на молчаливую, — "ты святой, что ли, Скримджер?" — его любовь к ней. Которая, как знать, способна простить и это? Даже это? Но как в этом прощении не потерять себя самого? Или в этом прощении, даже после всего, и есть та самая Любовь, о которой я тут столько нацитировала.


Очень, очень вас понимаю. Словами не передать, что творится с сердцем, когда с героями происходит такое. Но я стою, как и храбрая Эл (храбрая из нас двоих, может, только она:), на том же: если случилось "непоправимое", и бездна, — в ответ, — уже начинает смотреть на тебя, выход один (если еще любишь): стучать, стучать и стучать. Не обращать внимания на иронию, сарказм, жестокость, отторжение... Стучать. Потому что Эд всем тем ядом исходил от боли. Огромной боли. Она тоже требовала своей жатвы, своего реванша (да, это всегда жестоко), своего слова, сказанного вслух. Но устоять против попыток Эл не смогла. Потому что боль в основе своей слаба. Она до одурения хочет одного: понятия, принятия и все той же любви. И чем сильнее гнев, тем больше дикая жажда любви. В конце концов, самое страшное — это потерять по своей же вине вот такую любовь. Она же не даст тебе покоя до конца дней. И будет съедать тебя изнутри. Поэтому лучше всего, все же, постараться перейти через бездну. И стучать. Потому что если потеряешь такую любовь, то страшнее уже ничего не будет. Потому что страшнее ничего и не бывает.


Вот именно, что мы сами можем быть такими же. И какие из нас судьи? Ладно бы, были безгрешны и с крыльями. А когда обида и ревность — жрет... где-то там Ханна?
Про Барти бесценное замечание. Знаете, на чем я себя поймала? Что упустила из виду точность его реакции на то, что произошло с Алисой и Фрэнком. Вот и "свежий глоток воздуха". Но да, это допущение и восприятие Росауры, — уже измена. Может, даже большая, чем та, в баре. Потому что там-то она посмеялась и руки того "ухажера" (еще и припомнив Скримджера) откинула. А здесь обошлось без рук. Виртуозно.

Шепот, робкое дыханье, трели соловья...

А вот про то, что он ее "дождался" с допроса через много часов, а не через четверть обещанного часа, я запомнила. Она же только ждала допроса часа три. А потом, за всем ужасом допроса, счет времени и вовсе был потерян. Так что спасатель не такой уж и спасатель. Или спасатель предусмотрительный, со своей, пока неявной, выгодой и целью. Зря, что ли, он такой блестящий ученик и путешественник.

h_charrington

Ответ на 2 часть (2.1).


Да. И знаете, кого он мне этой выдержанностью, сухостью и сдержанностью напоминает? Эдварда. И то же "соображение о чести". Потому что ту же Ханну Милн, несмотря на все ее выходки, не оскорбил. Даже словесно. И уж тем более с Эл такого не было, хотя острых моментов -- предостаточно.


Они выглядят часто как две крайности (не забудем о благих намерениях, о которых у нас говорят, что ими вымощена вполне определенная дорожка) одного целого: Скримджер почти весь -- в борьбе с внешним, Росаура -- в яростной борьбе с ним же и с обстоятельствами за личное. Ее личное. Ее любовь, их любовь. Но гораздо важнее в таких страшных ситуациях добровольно "сложить оружие" и понять: сейчас важнее внешний мир. А чтобы в нем выстоять на своей досочке и не потерять ту самую любовь, за которую ты так отчаянно бьешься... встань рядом. Встань с ним, со Скримджером, рядом. Ты же любишь. А для него сейчас важнее дела Алисы и Фрэнка нет ничего. Это не предательство вашей любви, это не равнодушие к тебе. Это невозможность не реагировать, не болеть сердцем за тех, кто так дорог. Ведь если бы с родителями Росауры что-нибудь произошло (а она Скримджеру в их спорах даже говорить и спрашивать о ее матери запрещала, прямо криком), то как бы она себя вела? Тоже надела бы пеньюар, облилась духами и пошла в спальню? Нет. Она бы залезла в случившееся с головой. Она бы пыталась помочь. Так и он, только для Алисы и Фрэнка. И если не выносить ему душу упреками за его "невнимание", то какая потом волна благодарности у него будет к ней! За то именно, что не ушла, не отошла в сторону, поняла (хотя и ей было больно).


Да, я тоже не увидела за всем его поведением и грубостью желания и осознанного намерения причинить ей боль. Звучит и выглядит это грубо, но там нет желания унизить и повернуть нож в ране побольше, чтобы стало побольнее. Ну а Росаура действует иначе. И, я думаю, она будет первой, кто раскается в сказанном. Вот такая жестокость, как у нее (как была в моменте ночной ссоры у Эл, когда они вернулись с допроса, и Эд начал собирать вещи) -- вот, что почти непростительно. Это настолько глубокая рана может быть, что... какими словами и действиями ее потом залечить? А если при новой ссоре она ранит так же? А это больнее всего. Потому что она знает, куда и как бить. И любовь дает ей особую власть (которую Росаура прекрасно осознает, потому что наслаждалась же она "послушанием" Скримджера, когда они сидели за столом и пили) над ним. Вот, что жутко. Так можно буквально уничтожить человека.


Вы не тот автор, кто будет ради рейтинга высасывать из пальца стекло. Вы любите своих героев.


Я повторю: мне кажется, она пыталась. Все-таки жизнь и жажда жизни, любви, легкости, праздника, романтики берут и требуют свое. Оттого и просыпается этот страшный эгоизм, даже в ситуациях крайней опасности. И, думаю, в конце главы это возращение -- не столько под влиянием именно чувств (осознанных), сколько безотчетное знание: случилось непоправимое. Настолько страшное, что этому и мысли ясной, и слова еще нет. Она не могла не вернуться.


Не представляю, как ему было. Потому что здесь не только воспоминание о другом мужчине. Это задевает не только чувства романтической любви. Это столкновение двух противоположных мировоззрений, а борьба во внешнем мире между ними идет на смерть. И Росаура об этом прекрасно знает. То есть это такая "двойная отставка" Скримджеру: ты, мол, мой дорогой, и мужчина так себе, и с идеалами у тебя, конечно, беда... Думаю, второе гораздо страшнее даже того личного оскорбления и оскорблениях их любви, которые Росаура нанесла намеренно.
Если вы дадите точку зрения Скримджера, то я, как читатель, буду только рада. Потому что за ним через весь текст смотришь так пристально, что иногда сил не хватает. Ссыпается на руку эти три зернышка его внешней реакции, и ты по ним пойди пойми. Да, а зернышка всего три. Потом сидишь и перекладываешь: первое, второе, третье...:)



Если Росаура -- за мать, то Барти -- за своего отца. Мальчик подрос. А так он, все же, сын своего отца, то странно думать, будто желание власти будет ему совершенно чуждо. Как знать, может он захочет за свои прошлые трудности как-то отыграться на отце и окружающем мире? Деньги, блеск, образование, ум, утонченность, статус есть. Отчего бы и не попробовать? В общем, как будто запущен повтор (для Росауры) той истории и влюбленности с Блэком. Мол, посмотри: а как сейчас выберешь? И, действительно, как? Вопрос отчасти открыт, даже с учетом того, что Росаура вернулась к Скримджеру в конце главы.

h_charrington

Ответ на 3 часть.


Вот в том и проблема: он привык. Он уже ничего не ждет, не ожидает от себя. Он уверен, что "так ему и надо", и не будет в его жизни иначе. А что Росаура появилась рядом, так это пройдет. Успокоиться девочка, ужаснется тьме, отлюбит свою романтику, которую на него трафаретом приложила, увидит, какой он "темный" и уйдет домой, к благостному отцу. Чай пить с конфетами.
Росаура за счет любви могла поколебать в нем эту уверенность, но она делает наоборот, и уверяет своими словами и поступками в том, что он и без нее "знает".


Притом, Росаура знает про замкнутость Скримджера. Он давно стал таким, и таким останется. А выглядит так, будто она, переступив через грань, и чувствую над ним свою власть, уже не может остановиться, и бьет его. Еще, еще и еще. И что он сделает? Станет легким да звонким, по щелчку пальцев? Росаура упала в обморок при виде его раны. А что видел он за время своей службы? И если бы это видела она, что стало бы с ней? Могла бы она быть легкой?


Да, когда едешь с горки вниз, понимаешь краем мысли, что надо остановиться, но не можешь. Ну а вопросы морали... мы видели, что для Росауры они тоже -- не пустой звук. Кто метку себе сам нарисовал, при всех?


Да он вообще о себе последнего мнения. И все, что он себе позволяет -- уйти в работу с головой. А счастье, любовь, Рождество, оно все для других. Разочарование Росауры в Скримджере хочется отправить ко всем чертям. И сказать (простите): посмотри на себя. И я думаю, что не столько жизнь с ним покалечила Росауру, сколько воспитание профессора филологии покалечило с детства ее мозги и душу. До того, что она, видите ли, может быть "разочарована" в Скримджере. Хочется написать очень грубо, но не буду. Пусть лучше подумает, как вышло так, что все ее идеалы и воспитание, взятое от родителей (несмотря на практицизм матери) совершенно оторвано от окружающего ее мира.


Я тоже думаю, что Скримджер ее не винит. Но он не виноват. Господи, да скольких сил ему стоит просто, чтобы не сходить с ума и оставаться человеком? Девочке со Слизерина это и страшном сне не снилось. Да, у Росауры были свои испытания. Но "виноват"? В чем? В том, что сердце болит за людей? За волшебный мир и за такой невзрачный человеческий?

h_charrington

Ответ на 4 часть.


Здесь уже, мне кажется, неважно, подходит эта роль Росауре или нет. Важно то, что она решает действовать. Играть там и с тем, для кого у нее, — я уверена, что росаура это понимает, — сил маловато. Крауч ей не по зубам. Но, опять же, как не попытаться? Если не выйдет, то утешением будет именно это. А если получится, то она спасет Скримджера. Мне эта сцена нравится еще и окончанием. Кажется, все рухнуло. Крауч уже открыто говорит о том, что и раньше на Росауру у него было мало надежд ("я знал, что он вас перевербует"). Это не тот "он" ее "перевербовал". Не Дамблдор. А даже если бы не случилсь любовь, я думаю, и тогда Росаура вряд ли смогла сыграть по нотам Крауча. Вот у Миранды вышло бы подольше водить его за нос, а Росаура здесь выглядит любящей, беззащитной и отчаянной. Но карты раскрыты, и мне нравится, что Крауч в ней разочарован.



Ну вот, на это я посмотрю. Пришла очередь очной формы присутствия. В конце концов, это даже по традиции верно: из университетов да дальних путешествий возвращаться домой, и наводить хаос.



Не могу удержаться и не процитировать черную шутку главного героя из фильма "Киллер" Финчера (он тогда готовился как раз упаковывать своего оппонента тем же способом): "как говориться, семь раз отмерь, один раз отрежь".



Потому что понятие чести для него выше закона. Его до сих пор сконяют за неповиновение, и самовольный выезд к месту того страшного пожара. А-а-а... чего ждать? Официальных распоряжений? Чтобы там точно некого было спасать? И здесь действует тот же принцип: значит, задавать мерзости в вопросах, с улыбочкой, можно, а ушатать урода уже нельзя? Пусть отвечает за свои слова. А ведь Росаура, наконец-то читая ту давнюю газетную заметку, даже не подумала о том, что Скримджер вступился за Алису. То есть она это поняла иначе, и в ней еще заговорила ревность, ко всему прочему. А то, что это — элементарная защита женщины, и что нормальные мужчины о таком, как спросил журналист, вопросов не задают (а нормальные — как раз отвечают тем способом, каким ответил Скримджер), это ускользнуло от ее внимания.
Ускользнуло то, что он хранит записульки ее отца, ускользнуло то, что он вступился за Алису не по каким-то соображениям тайного любовника, а по самым явным и адекватным...


Да, сцен подобных у моих ребят хватает. Спасибо за слова о "Черном солнце". Я эти сцены все писала так же, как вы писали тот момент со словами Росауры о Блэке.


С точки зрения того состояния, в котором была Росаура в тот момент, когда заметила записку отца, меня ее, почти нулевая, реакция не удивила. Но она и потом, позже, об этом ни разу не вспомнила. Так требовать от Скримджера всех пределов, предельной открытости и честности, а сама? Газету прочитала еле как, много дней спустя, про записку забыла. А этот пазл их, общий, кто будет складывать? Ждать слов от Скримджера почти напрасно, ну так есть его поступки. Но и это Росаура (пока?) не соединяет в общую картину. Я в таком изумлении и возмущении, что Скримджер просил прощения у отца Росауры.
Руфус, вы с ума сошли? Нашли у кого просить извинений. На той стороне только ухмыльнутся, да продолжат пить чай. Не могу пока ничего сказать ни про надежду, ни про любовь. Такой большой провал, что пока не находится и слов про это. Но, думаю, все в огромной степени будет зависеть от Скримджера. А мы уже знаем, что он Росауру любит. Я не имею ввиду, что он не должен ее прощать, а должен мучить, мол, пусть ей все вернется. Но как прийти друг к другу после всего этого? По-настоящему? Без опасений, без боли? С доверием? Раны вообще способны зажить настолько, чтобы можно было любить друг друга с учетом всего сделанного? Да и Скримджер о прощении думать не станет. Он же наверняка Росауру не винит, берет вину на себя: рядом со мной она стала такой. А если так, то и прощать ему нечего и некого. Но как поведет себя Росаура? Вот это вопрос.

Отзыв к главе "Старик".

...Такой неожиданно короткой и внезапно оборвавшейся. Но, может, это пока только первое впечатление. Особенно в сравнении со всем, что принесла глава "Далида" (от себя могу сказать, что груз, оставшийся от нее, до сих пор, в какой-то степени, не занял "своего места". А, может, и места такого быть не может и не должно: так было тяжело и страшно).

Рада встрече со Скримджером, — и , как Слизрнот, не могу отделаться от впечтления и мысли, что весь его приход, — как видение. Это было на самом деле? Или не было. Но не хватает Росауры (я вдруг поняла это, когда читала, хотя после прошлой главы эмоции в ее отношении у меня были иногда совсем взаимоисключающими). И я думаю: а, может, вы пока решили оставить ее в стороне? Дать отдых таким образом или передышку? Как читатель истории, могу сказать, что это всем не помешает. Но тот, кому пауза и отдых не помешают больше всех, и слышать ничего такого не хочет.
Кто бы, впрочем, сомневался.
Конечно, вопросов без ответов стало еще больше. И за счет краткости этой главы ответов мы почти не получили. И прошло время с тех событий. Скримджер "встал на ноги". Конечно, мы подозреваем, что его состояние и спустя время, оставляет желать много лучшего (и душевное, и физическое), но где-то все равно, каким бы глупым это ни было, прыгает и бесится на веревочке, остервенелая, какая-то сумасшедшая надежда: а, может, за счет времени первая острота, все же, улеглась?
Но, думаю, нет. Не улеглась. Просто время прошло, и оно унесло с собой самую первую, невыносимую боль. А потом все прошло осталось в своей прежней ясности: надо действовать. Делать.
Решимость стала еще черствее, чернее и горше. Настолько, что Слизрноту, при всем его великолепном умении, и улизнуть некуда. На такое даже его искусная ловкость не рассчитана.
И вообще. "Волшебный" мир здесь, в этой главе, неплохо побит "реальным". Никаких надежд среди пепла. Просто дай зелье, чтобы можно было выполнить необходимое. Он все равно это выполнит, хоть черти погоняться за ним. Но с зельем, все же, будет получше. Половчее да побыстрее ("мне важна скорость").
Главы мне, как читателю, не хватило. И здесь я думаю, что, может быть, за ее краткостью кроется и очень простое, понятное: как иногда нелегко бывает автору продолжать. И порой, кажется, не хватает сил. А может, я ошибаюсь.
Всё задаю себе вопросы о Росауре, о тех первых минутах ее и Скримджера. И думаю, что, возможно, мы узнаем об этом позже, как воспоминание. Но всё это, конечно, только увеличивает сумрачность и тяжесть.

Спасибо за главу!

h_charrington

Здравствуйте!


А мне нравится мысль, что за пределами текста, который я передаю о своих героях, они живут своей жизнью. И после трудностей тоже отдыхают-выдыхают, приходят в себя. Потом проходит время, автор, восстановив силы, снова приходит к ним, а они — к нему. И вот, мы снова пишемся:)


Такой буфер необходим. Как раз для того, чтобы всем: и автору, и героям, прийти в себя. У меня, к примеру, было несколько случаев с Эдвардом, когда я решила, что пора. Обратиться к его прошлому, прописать. И как я измучилась, пытаясь описать это! И Эд тогда просто встал на
изготовку: не подпустил к себе ни меня, ни даже Эл. Потом я поняла, что просто рано было, по времени. Но когда нужное время пришло, мы нырнули в прошлое, и сопротивления уже не было. Так и здесь. Легко говорить, что "нужно радоваться", и поддерживать в себе оптимизм. Да, нужно. Но после таких событий, как в "Далиде", нужна пауза, прежде всего.
"Выводить к свету", да еще и с точки зрения Скримджера... да-а-а... пойду-ка я подзаточу на всякий случай свой кинжал (как в "Бесславных ублюдках": "Мы же не собираемся никого убивать?". Ну-у... как дело пойдет).



Призрачность еще и от того, что сама основа, — человечность, уверенность и принципы, на которых стоял Скримджер все это время, — знатно закачались к окончанию "Далиды". И это дело не только прошлой главе, а в совокупности всего произошедшего. Да и состояние "разобранного" Слизрнота добавляет шаткости. И я пока не понимаю почему, но тот обман, при помощи которого Скримджер явился, меня как-то... не шокировал. Не потому, что это привычно для него, нет. А просто я как-то больше была погружена в попытку понять: а что вообще происходит. И все же, я верю в него, и в то, что его огонь не угас. Иначе, думаю, его уже не было бы, как героя. А он очень нужен. Мы же буквально и откровенно "цепляясь" за него, выбираемся из темноты. Ну а что до рассказа от его лица, то та глава, которая уже написана в подобном ключе, нравится мне больше всего (но я об этом уже говорила несколько раз:).


Если бы я не была так погружена в наблюдение за происходящим, я бы и сама напомнила себе, что и Росаура собиралась к Слизрноту. И по своему желанию, и потому, что она видела, как воодушевляюще эта идея подействовала на Скримджера. В принципе, "обратная хронология" добавляет только больше штрихов. Ну и я, просто вздохнув, сказала себе: значит, еще ждем того момента, когда они начнут приходить в себя.


Дичайшее душевное опустошение после такой защиты от призрака, и ничего иного. Потому и поступки Росауры и Скримджера — такие. Душевное состояние не менее важно, чем физическое. Они оба — половины одного целого, нас. И без душевной уверенности, как правило, не стоит решаться на что-либо. А тут, после такого... Нужно время. Много времени, уединения (даже и не столько вдвоем, сколько наедине с собой) и спокойствия. И ничего из этого ни Росаура, ни Скримджер "позволить" себе не могут.


Не извиняйтесь, ничего такого не случилось. Ретроспективу я в сюжете люблю. Иногда с этой точки времени даже лучше видно.


Самый красноречивый момент такой силы, — когда волосы Росауры вновь засияли, стали густыми и красивыми.



Сумей они разобрать весь пепел, что у них есть, Скримджер обнаружит все тот же свой источник, а Росаура поймет снова, что все равно любит его. Просто у Скримджера хочется попросить для Росауры хотя бы чуть-чуть больше проявления ответа. Потому что на его ответе стоит, в том числе, ее любовь. А если Росаура и ее чувства для него — маяк, то нужно питать его своим светом, хотя бы жаждой. Потому что и маяк устает.


Для такого именно рывка на поверхность нужно много душевных сил. И торопить с этим нельзя.


В моей самой любимой книге главный герой проходит через страшные испытания. И каждый раз они все страшнее и страшнее. И каждый раз он все дальше и дальше. И в той книге автор применяет именно такой прием: перемещение во времени. То есть после новой, страшной беды, мы, читатели, не видим главного героя. О нем говорит кто-то другой: я видел его, он уехал и т.п. И я до сих пор не знаю, милосердно это или нет. Но милосердия к нему, со стороны автора, в этом, может быть больше: настолько страшно происходящее с ним, что видеть его, смотреть на него, заглядывать в глаза — нельзя. Запрещено. Там такая дикая боль, что, думаю, никто не выдержит: ни герой такого внимания, ни читатель такой близости к нему, истерзанному. А может, он и хотел бы именно такого приближения. Может, именно этого и страшно просило его бедное-бедное сердце. Не знаю. Но дико больно и при мысли о приближении, возможности видеть его сразу после боли, и безумно больно от того, что он — далеко, и становится все дальше. А ты ничем, совершенно ничем не можешь ему помочь.