ГОВНЭ – вот ещё один нехилый такой пример лицемерия. Вслух провозглашая всеобщее межрасовое равенство, Грейнджер попыталась навязать ЦЕЛОЙ РАЗУМНОЙ РАСЕ свою волю, причём вопреки их желанию, преодолевая упорное сопротивление домовиков. Это худший и доведённый до логического завершения вариант того, в чём фандом часто обвиняет Дамблдора – старик принимал решения за других людей и навязывал им свою волю, основываясь на собственном понимании «общего блага». Неважно, что у Грейнджер практически не было шансов на успех, неважно, что она руководствовалась благими намерениями (хотя и этого мы достоверно не знаем, помниться, наша пай-девочка требовала взносы за вступление в свою организацию) – она приняла решение заставить расу домовых эльфов следовать своей воле и начала активные действия в этом направлении. В частности, она вязала предметы одежды и оставляла их в гостиной, чтобы домовики Хогвартса натыкались на них и «освобождались». Меж тем, мы знаем из канона, что лишь одежда, данная хозяином, может освободить эльфа. Гермиона нарушила оба условия: она – не хозяйка, и она не «давала» одежду, а просто оставляла её, также как студенты оставляют грязные вещи в стирку эльфам. Следовательно, Грейнджер не знала, как обращаться с домовиками, а значит, не изучила проблему эльфов, хотя бы и по книгам. И плевать на это хотела. Грейнджер жаждала потешить своё раздутое эго, показать всем, что она-то знает, как надо!

А эта мутная любовная история с треугольником Крам-Грейнджер-Уизли? Откровенно говоря, у замкнутой, не очень красивой четырнадцатилетней девчонки нет практически никаких шансов, что на неё САМ обратит внимание восемнадцатилетний Чемпион, известный спортсмен, на которого началась настоящая охота среди Хогвартских школьных «королев» и красавиц из Бобаттона. Вроде ничего плохого, никаких конкретных свидетельств, но какой-то неясный осадок от поведения нашей умницы… «но бойтесь эту маленькую женщину, бойтесь её четырнадцати…».

Вообще, у Гермионы очень показательное проявление любви, в частности, к Рону. На отборочных испытаниях она, не вспоминая о своём предполагаемом благородстве гриффиндорки, накладывает заморочное проклятие на МакЛаггена. Уже позже Гермиона приглашает всё того же МакЛаггена на вечеринку, чтобы отомстить Рону. Это ли не лицемерие?

А чего стоит тот обмусоленный Обливиэйт для собственных родителей? Вместо того, чтобы поговорить, аргументировать свою позицию, попытаться убедить… Хотя бы элементарно проявить уважение. Вместо этого – бамс, трах, бах – и готово. Не замарачиваясь, как дубиной по голове. Ну-ну, и это вот эта девушка выступала в защиту чужих прав? Как говориться, в чужом глазу…