Он был смыслом его жизни, его идолом, тем, кто заставлял тело двигаться каждый мерлинов день. Пред ним он был рабом, рабом его голубых глаз и веселого голоса, рабом его шуток и шалостей. Рабом человека, с которым он вырос, человека, который, казалось, всё знал о нём.