Любовь хранит нас

— Здравствуй, таинственная незнакомка, – подпирая дверной косяк плечом, произношу стандартное приветствие. – Встречаешь у порога – мне так приятно, солнышко. Ждала? Не поцелуешь путника?
— Добрый вечер, – царевна Несмеяна отвечает. – Нет! И… Нет.
— «Нет» – всегда и на любой вопрос. Что странно, ведь в противоположном слове меньше букв, его произносить намного легче, – ухмыляюсь, храбрюсь и одновременно с этим пытаюсь унять откуда ни возьмись появившееся дрожание кистей рук. – Что с тобой, изумруд души моей?
— Я занята, у меня есть дела. Чего ты хочешь?
— Предложишь переночевать? Там, на коврике, буду сторожить тебя, как верный цепной пес, – строю ей глаза и даже по-собачьи подвываю. – У-у-у-у! А? Я места много не займу. Кормить не обязательно – свой ресторан имеется. Друг накормит и внимательно выслушает, поэтому…
— Нет.
А я ведь все равно войду. Напираю всей массой и проталкиваю гибкое желанное тело внутрь. Дверь с треском закрываю и мастерски ловлю чуть не навернувшуюся с миниатюрной коридорной полочки какую-то женскую фигню.
— Ты обалдел, Смирнов?
— Есть немного. Все из-за тебя, – тычу указательным пальцем ей в лицо. Стаскиваю обувь и со шлепком опускаю на пол свою дорожную сумку с немногочисленными вещами.
— Я тебя не приглашала…
— И не пригласишь ведь? Да? Никогда-никогда? Не дождусь? Сдохну, а так и не услышу: «Алешка, я хочу тебя».
— В правильном направлении мыслишь.
— Ты – плохая актриса, одалиска. Очень плохая, никудышная, из того самого провинциального сгоревшего театра…
— Тебе пора домой, Алексей.
— Мой дом здесь, и я останусь тут. С тобой! С тобой! – намерение выкрикиваю ей в лицо. – Мне некуда идти, а у тебя – пустая одинокая квартира. Ты же добрая самаритянка, вот обогрей и приголубь.
— Нет.