Return_to_innocence
Раз мы на дне, значит, мы теперь морские звезды хД

Verliebt-in-Traum
Я смотрю у тебя оптимизм хлещет во всю

Return_to_innocence
Меня захватил очкастый сумасшедший монстр хД

Verliebt-in-Traum
...и тут откуда-то снизу постучали.

Verliebt-in-Traum
А меня душераздирающий диалог с щедро наливающей рукой ахахах

Заяц
Не, никто не стучал. Раньше у меня было раздвоение личности, а теперь у нас все хорошо.
Return_to_innocence
А рука отдельно от тела или еще нет?

ктулхе привет

Verliebt-in-Traum
Вот ты сейчас сказала про раздвоение личности, а я вспомнил еще одну книгу. Там у всех специалистов определенной квалификации была принудительно разпятеренная личность. Просто потому, что пятеро работают эффективнее одного.

Да и в Half-life с цукербринами тоже были мощные истории.

"космический госпиталь", штоле?

Heinrich Kramer
«Ложная слепота»

Заяц
На самом деле, это было бы полезно хДДДД Не хочу работать, пусть моя вторая личность впахивает. А мне лень.

Verliebt-in-Traum
Это очень страшно. Особенно то, что насильно.
Впрочем, это киберпанк.
Там общество часто жестоко к людям.
Закон жанра.

Заяц
Я не отличаюсь человеколюбием совершенно, так что меня б такое даже не напугало))) Почитать, что ли, на досуге.

Verliebt-in-Traum
Там текст насыщен научными теориями и читается сложно. Кроме того местами перевод на русский просто позорный. А книга в целом хорошая.

Verliebt-in-Traum
Ты знаешь собственно с чего начинается реальное, не выдуманное разделение личности? С сильной травмы. Типичная история болезни для таких больных содержит многократные эпизоды сексуального или бытового насилия со стороны родителей.

Заяц
Я знаю. Копалась в этом в свое время, когда надо было. И да, текст, насыщенный научными теориями, меня вообще не напугает. Я сама ученый.

Verliebt-in-Traum
Тогда зацени :)

— Мы можем отправиться туда сами, — сказала Джеймс.

Почти все.

— Ну да, — выдавил Шпиндель голосом, который мог значить только "ну нет!".

— Это единственный способ выяснить что-нибудь дельное.

— Ага. Например, за сколько секунд твои мозги прекращаются в рагу по-циклотронному.

— Скафы можно экранировать.

— А, в смысле — как зонды Мэнди?

— Вот не надо меня так называть, пожалуйста, — вмешалась Бейтс.

— Суть в том, что "Роршах" тебя убьет, будь ты из мяса или из металла.

— Суть в том, что мясо он убивает по-иному, — отозвалась Джеймс. — Медленнее.

Шпиндель покачал головой.

— Через пятьдесят минут тебе все равно каюк. Несмотря на защиту. Даже в так называемых "холодных зонах".

— И еще три часа лучевая болезнь протекает бессимптомно. И даже после этого потребуется несколько дней, чтобы окончательно сдохнуть, а задолго до этого мы вернемся на "Тезей", и корабль подлатает нас в два счета. Это даже мы знаем, Исаак, вот оно все — в КонСенсусе. А если это знаем мы, то ты уж точно в курсе. Так что спорить вообще не о чем.

— Такая у тебя идея? Каждые тридцать часов накачиваться жестким излучением, а мне потом вырезать опухоли и склеивать всех заново по одной клетке?

— Капсулы работают автоматически. Тебе даже пальцем шевельнуть не придется.

— Это не говоря о тех фокусах, что выделывают с мозгом магнитные поля. Мы начнем галлюцинировать с первой секунды, как…

— Отфарадеить скафандры.

— Ага, то есть мы полезем туда глухими и слепыми. Здорово.

— Мы можем оставить световые окна. Инфракрасное…

— Сюзи, это все излучение. Даже если мы замажем шлем черной краской и будем ориентироваться по видеосигналу, радиация просочится через кабельное гнездо.

— Немного, да. Но все же лучше, чем…

— Господи! — От тремора из уголка губ Шпинделя брызгала слюна. — Дай мне поговорить с Ми…

— Я обсудила это с остальной Бандой, Исаак. Мы все согласны.

— Все согласны? Сюз, вы не большинством голосов решаете. Оттого, что ты порезала мозг на мелкие кусочки, каждый из них не получает избирательного права.

— Не понимаю, почему нет. Каждый из нас как минимум столь же разумен, как ты.

— И все они — ты. Только распараллеленная.

— Ты, кажется, без труда воспринимаешь Мишель как отдельную личность.

— Мишель, она… Я хочу сказать — да, вы все — совершенно разные грани, но оригинал ведь только один. Твои альтер э…

— Не называй нас так, — вмешалась Саша. Голос ее был холоден, как жидкий кислород. — Никогда.

Шпиндель попытался отступить.

— Я не имел в виду… ты же понимаешь… Но Саша ушла.

— И что ты имел в виду? — поинтересовался вместо нее мягкий голос. — Ты думаешь, что я просто… я просто ипостась Мамочки? Думаешь, когда мы вместе — ты наедине с ней?

— Мишель, — жалким голосом пробормотал Шпиндель. — Нет. Я хотел сказать…

— Неважно, — перебил Сарасти. — Не голосуем. Упырь парил над нами, в центре вертушки, скрытый непроницаемым забралом. Никто не заметил, как он появился. Вампир медленно поворачивался вокруг своей оси, не выпуская нас из виду, пока мы вращались вокруг него.

— Запускаем "Сциллу"; Аманде требуются два солдатика без привязи, вооружение превентивное. Камеры — Диапазон от одного до миллиона ангстрем, экранированные микрофоны, без автономного контроля. К 13.50 всем принять тромбоцитарный стимулятор, дименгидринат[44] и йодистый калий.

— Всем? — переспросила Бейтс. Сарасти кивнул.

— Окно открывается на четыре часа двадцать три минуты.

Он повернулся обратно к хребту.

— Кроме меня, — проговорил я. Вампир замер.

— Я не участвую в полевых работах, — напомнил я.

— Теперь да.

— Я синтет.

Он это знал. Конечно, знал, как и все: невозможно наблюдать систему, оставаясь в ее рамках.

— На Земле ты синтет, — проговорил он. — В Койпере ты синтет. Здесь ты балласт. Делай что говорят.

Сарасти исчез.

Но мне не приходилось слышать, чтобы кто-то из Банды называл друг друга "альтер эго" — ни тогда, ни теперь. В устах Шпинделя это слово прозвучало почти безобидно. Я удивился, с чего они так оскорбились, а теперь сидел в пустой палатке, убивая минуты в одиночестве перед вылетом, и никто не видел, как у меня остекленели глаза после подключения к КонСенсусу.

Слово "альтер" несло на себе столетний груз, сообщил он мне. Саша не ошибалась — было время, когда комплекс многоядерной личности считался "расстройством", болезнью, и его никогда не вызывали намеренно. Специалисты тех лет считали, что множественные личности рождаются спонтанно в невообразимых адских котлах насилия — осколки самостей, принесенные в жертву, чтобы сносить изнасилования и побои, пока дитя прячется в неведомом приюте среди мозговых извилин. Одновременно стратегия выживания и ритуальное самоубийство: бессильные души рвутся на клочья, возлагая на алтарь трепещущие куски себя в тщетной надежде умилостивить мстительных, ненасытных богов — Маму и Папу.

Все это оказалось сущим вымыслом; во всяком случае, никакого подтверждения так и не нашлось. Тогдашние специалисты были, по сути, шаманами, исполняющими импровизированный танец с бубном: петлистые извивы свободных бесед, полные наводящих вопросов и невербальных символов, возня в помойке изблеванного детства. Иногда — доза лития или галоперидола, если бубен с погремушкой окажутся бессильны. Технология картографирования разума только начиналась; до технологии его коррекции оставались еще годы. Так что психотерапевты и психиатры докапывались до своих жертв и придумывали названия тому, что не понимали, ведя диспуты над алтарями Фрейда, Кляйна да древних астрологов, и старались изо всех сил делать вид, что они тоже — Наука.

В конечном итоге большая наука размазала их по асфальту. Расстройство множественной личности стало полузабытой фантазией еще до появления синаптической корректуры. Но оборот "альтер эго" остался с тех времен, и значение его не изменилось. Среди тех, кто помнил историю, это выражение становилось кодовым выражением для "предательства" и "человеческого жертвоприношения". Оно значило "пушечное мясо".

Представив себе топологию сосуществующих душ Банды четырех, я понимал, почему Саша предалась этому мифу. И понимал, почему Сьюзен позволила ей такое поведение. В конце концов, ничего невозможного в самом понятии не было — это доказывало самое существование Банды. А когда тебя отшелушили от ранее появившейся сущности, вызвали из небытия прямо во взрослую жизнь — осколок личности, лишенный даже полноценного собственного тела, — можно понять и простить некоторую озлобленность. Да-да, вы все равны, все одинаковы. Да-да, ни одна из личностей не превосходит другую. Но фамилия-то есть у одной Сьюзен.

Лучше направить эту злобу на старые обиды, реальные или вымышленные; по крайней мере, это конструктивнее, чем срывать злобу на тех, кто делит с тобой единую плоть.

И еще одно я понял в тот момент, когда вокруг меня сияли диаграммы, документировавшие непреклонный рост левиафана в глубине. Не только почему Саше так не по душе было это слово, но и почему Исаак Шпиндель — бессознательно, само собой, — его произнес.

С точки зрения Земли, все мы на борту "Тезея" были альтеры.

Мы сделали это пять раз. На протяжении пяти оборотов подряд мы бросались в пасть чудовищу, позволяли ему пережевывать нас триллионом микроскопических зубов, покуда "Тезей" не выдергивал нас на поверхность, чтобы склеить наново. Спотыкаясь и вздрагивая, ползали мы по кишкам "Роршаха", по мере сил сосредотачиваясь на ближайших задачах и стараясь забыть о призраках, что щекотали нам средний мозг. Временами стены вокруг нас начинали шевелиться. Временами нам это лишь мерещилось. Временами мы прятались в колоколе, пока ионные и магнитные вихри лениво проплывали мимо, точно капли эктоплазмы в кишечнике бога-полтергейста.

Временами нас накрывало на открытом месте. Банда начинала вздорить сама с собою, не в силах отличить одну личность от другой. Я как-то провалился в нечто вроде осознанного паралича, покуда чужие руки волокли меня вдаль по коридору; к счастью, другие руки вернули меня домой, а голоса, нагло заявлявшие о своей реальности, уверяли, что мне все привиделось. Аманда Бейтс дважды находила Бога, видела сукина сына прямо перед собой, без тени сомнения знала, что творец не просто существует, но говорит с ней, и только с ней одной. Оба раза она теряла веру, стоило нам затащить её под колокол, но до этого положение бывало непростым: её солдатики, пьяные от электричества, но по-прежнему управляемые по линии визирования, покидали свои посты и неуверенно поводили стволами по сторонам, заставляя нас нервничать.

Пехота мерла быстро. Некоторые не могли выдержать и одной вылазки; какие-то дохли за минуту. Самые стойкие оказывались самыми неторопливыми: полуслепыми, туповатыми, каждую команду и каждый ответ они протискивали через экранированные микрофоны пронзительным высокочастотным скрипом. По временам мы укрепляли их ряды другими, говорившими на оптических частотах: быстрыми, но нервозными и еще более уязвимыми. Вместе они охраняли нас от противника, до сих пор так и не показавшего своего лица.

Ему и не нужно было. Наши солдаты гибли даже в отсутствие вражеского огня.

Мы работали, несмотря ни на что, невзирая на приступы, и галлюцинации, и временами на судороги. Мы пытались присматривать друг за другом, пока магнитные щупальца хватали нас за внутреннее ухо и доводили до морской болезни. Порой нас рвало в шлемы; тогда мы, бледные, просто висели, втягивая кислый воздух сквозь стиснутые зубы, пока воздухоочиститель отчищал лица от комков и слизи, и молча благодарили небеса за маленький дар антистатических, самоочищающихся смотровых стекол.

Вскоре стало очевидно, что мне уготовили роль не только пушечного мяса. Да, я не владел языковыми способностями Банды и не знал биологию, как Шпиндель, я был лишней парой рук там, где каждый мог выпасть из строя в любой момент. Чем больше народу Сарасти отправлял нa "Popшax", тем выше становились шансы, что хотя бы один из нас в ответственный момент сможет остаться на плаву. Но даже так мы все находились в ужасном состоянии, а работа шла из рук вон плохо. Каждая вылазка становилась упражнением в безрассудном риске.

Но мы все равно шли туда. Иначе могли собрать вещички и умотать домой.

Работа продвигалась бесконечно малыми шагами, наши старания напоминали ковыляние охромевшего на обе ноги человека. Банда не могла обнаружить в шуме никаких признаков знаковой системы или речи, поддающейся расшифровке, но общее развитие объекта бросалось в глаза без всяких теорий. Временами "Роршах" членился, выдавливал поперек туннелей перегородки, будто хрящевые кольца человеческой трахеи. Некоторые из них на протяжении часов лениво, как течет теплый воск, разрастались в сократительные диафрагмы, в плотные переборки. Мы как будто наблюдали за увеличением объекта, проходящим отдельными сегментами. В основном "Роршах" прирастал кончиками шипов; мы проникли внутрь на расстоянии сотен метров от ближайшей зоны активных изменений, но, очевидно, отголоски докатывались и сюда.

Если это и было частью нормального процесса роста, то сам он являлся лишь слабым эхом того, что, похоже, творилось в сердце апикальных зон. Напрямую за ними мы не могли наблюдать, изнутри, по крайней мере; всего в сотне метров по направлению к шпилю в туннеле становилось слишком опасно даже для самоубийц. Но за пять оборотов "Роршах" вырос еще на восемь процентов, механически и бездумно, как кристалл.

На протяжении этих вылазок я пытался делать свою работу. Собирал и склеивал, вымучивал данные, которые никогда не смогу понять. В меру своих возможностей наблюдал за системами вокруг себя, учитывая каждую причуду и каждую особенность. Одна часть моего рассудка выдавала конспекты и обобщения, другая просто смотрела в недоумении и невежестве. Ни та, ни другая не понимали, откуда к ним приходит озарение.

Шпиндель был прав: призраки последовали за нами. Мы начали слышать в корабельном хребте шепчущие голоса, не принадлежавшие Сарасти. Порою даже ярко освещенный кольцевой мирок вертушки плыл и колыхался на краю поля зрения — и не раз я замечал костлявые, безголовые, многорукие миражи среди балок. Они казались вполне реальными, если смотреть на них искоса, исподволь, но стоило сосредоточиться — и существа истаивали в тень, в темное прозрачное пятно на фоне металла. Такие хрупкие, эти призраки, — их можно было просверлить насквозь одним взглядом.

Шпиндель сыпал диагнозами, как градом, правда, в основном, всем ставил деменцию. За просвещением я обратился к КонСенсусу и обнаружил целое иное "я", захороненное под лимбической системой, под ромбовидным мозгом и даже под мозжечком. Оно обитало в стволе мозга и оказалось старше самого подтипа позвоночных. Оно было самодостаточным: слышало, видело и щупало независимо от всех прочих частей, наслоившихся на него последышей эволюции. Это "я" стремилось только к собственному выживанию, не уделяло времени на планирование или анализ абстракций, тратило усилия лишь на минимальную обработку сенсорной информации. Но оно действовало быстро, не отвлекалось и реагировало на угрозы быстрее, чем его более умные соседи успевали их осознать.

И даже когда оно не срабатывало — когда упрямый, несговорчивый неокортекс отказывался спустить его с поводка, то пыталось передать увиденное, и тогда неведомое чутье подсказывало Исааку Шпинделю, куда протянуть руку. У него в голове обитала своего рода усеченная версия Банды. Как у всех нас.

Я шагнул дальше и нашел в мозговой плоти самого Господа, нашел источник помех, ввергавший Бейтс в экстаз, а Мишель — в судорожный припадок. Проследил синдром Грея до его истоков в височной доле. Слушал голоса, что шепчут на ухо шизофреникам. Находил очаговые инсульты, принуждавшие людей отвергать собственные конечности, и представлял, как их заменяли магнитные поля в тот раз, когда Головолом пытался саморасчлениться. А в полузабытой чумной могиле историй болезни из двадцатого века под шапкой "синдром Котара" я нашел Аманду Бейтс и ей подобных, чьи мозги вывихнулись в отрицании самих себя. "У меня было сердце, — безвольно шептал из архива один пациент. — Теперь на его месте бьется что-то неживое". Другой требовал похоронить себя, так как его труп уже смердел.

И дальше — целый каталог хорошо темперированных расстройств, которыми "Роршах" еще не наградил нас. Сомнамбулизм. Агнозии. Одностороннее игнорирование. КонСенсус демонстрировал цирк уродов, при виде которого любой рассудок повредился бы от сознания своей хрупкости: женщина, умирающая от жажды рядом с водой, не потому, что не может увидеть кран, а потому, что не может его узнать. Человек, для которого левая сторона вселенной не существует, который не может ни воспринять, ни представить левой стороны своего тела, комнаты, строки в книге. Человек, для которого самое понятие "левизны" стало — в буквальном смысле слова — немыслимым.

Временами мы можем представлять себе предметы — и все же не видеть, хотя они находятся прямо перед нами. Небоскребы возникают ниоткуда, наш собеседник меняет обличье, стоит отвлечься на секунду — а мы не замечаем. Это не волшебство. Даже не обман зрения в полном смысле слова. Это явление называют перцептивной слепотой, и о нем известно уже более столетия: склонность взгляда не останавливаться на том, что эволюционный опыт считает невероятным.

Я нашел антипод ложной слепоты Шпинделя, хворобу, при которой зрячие уверены, что слепы, а слепые настаивают, будто могут видеть. Сама идея была нелепа до безумия, и все же вот они, пациенты — отслоенные сетчатки, выжженные зрительные нервы, всякая возможность видеть отнята законами физики — которые врезаются в стены, бьются о мебель, изобретают бесконечные смехотворные оправдания своей неуклюжести. Кто-то неожиданно выключил свет. Пестрая птаха пролетела за окном, отвлекла внимание от преграды. Я превосходно вижу, спасибо. У меня с глазами все в порядке.

Индикаторы в голове — так говорил Шпиндель. Но в мозгу прячутся не только измерительные приборы. В нем содержится образ мира, и мы вовсе не глядим вовне; наше сознательное "я" видит лишь модельку, интерпретацию реальности, постоянно обновляемую соответствии с поступающими данными. Что случится, когда ввод оборвется, а модель — поврежденная травмой или опухолью — не сможет обновиться? Долго ли мы станем пялиться на устарелую отрисовку, пережевывая и вымучивая те же мертвые данные в отчаянном, подсознательном, совершенно искреннем отрицании реальности? Скоро ли нас озарит, что мир, который мы видим, больше не отражает мира, в котором мы обитаем, что мы слепы?

Если верить историям болезни — через месяцы. Для одной несчастной — больше года.

Обращения к логике успеха не имеют. Как можно видеть птицу, когда перед тобой нет окна? Как решить, где кончается видимый тобою полумир, когда не видишь второй, уравновешивающей его половины? Если ты мертв, то почему обоняешь смрад собственного гниения? Если тебя не существует, Аманда, то кто же с нами разговаривает?

Бесполезно. Когда человека порабощает синдром Котара или одностороннее игнорирование, аргументами его не высвободить. Когда тебя поработит инопланетный спутник, ты поймешь, что твое "я" мертво, что реальность кончается посередине, ты поймешь это с той же непоколебимой уверенностью, с какой любой человек ощущает расположение собственных конечностей — намертво впечатанным в мозг чувством, не нуждающимся в дополнительных подтверждениях. Что против этой убежденности разум? Что ему логика?

Им не место на "Роршахе".

Заяц
А очень недурно. Реально надо зачесть. А как они решают, какая из личностей управляет двигательной активностью тела? Учитывая, что они все присутствуют в сознании одновременно и способны друг с другом общаться. Это редкость так-то... *загрузился* В общем, спасибо за рекомендацию, зачту на досуге обязательно. Когда меня отпустит сумасшедшая очкастая ученая разведчица хДДДД

"Бесполезно. Когда человека порабощает синдром Котара или одностороннее игнорирование, аргументами его не высвободить. Когда тебя поработит инопланетный спутник, ты поймешь, что твое "я" мертво, что реальность кончается посередине, ты поймешь это с той же непоколебимой уверенностью, с какой любой человек ощущает расположение собственных конечностей — намертво впечатанным в мозг чувством, не нуждающимся в дополнительных подтверждениях. Что против этой убежденности разум? Что ему логика?"

Да, это сильно.

Хорошо быть здоровым и знать, что такие вещи проходят мимо большинства.

Заяц
Да, согласна. Я считаю, что любые болезни, связанные с, так сказать, физическим проявлением гораздо лучше любых отклонений, связанных с психикой. Лучше сдохнуть до того, как твой мозг превратится в кашу. *сказал человек, который занимается нейродегенеративными заболеваниями*

Verliebt-in-Traum
А оно есть на самом деле, это "я"? Вместе со всеми его страхами? И вместе с тем "самым делом", которое тоже суть концепт, не мыслимый вне "я" и вне нашей оболочки слов?

Я не то чтобы жду немедленного ответа. Тот кто сможет найти определенный и независящий от веры ответ легко сможет претендовать на нобелевку сразу в двух-трех номинациях.

Заяц
Вера тут вообще ни при чем, имхо. Я знаю только то, что о работе мозга мы знаем слишком мало, чтобы судить о чем бы то ни было) А касаемо "я" и всего прочего... не читал о методике диалога голосов? "Принимая собственные я", кажется, называется книга. Очень интересно.

Verliebt-in-Traum
Нет. Посмотрю при случае.

О______О Отошел я на 5 минут... а тут!

"Ты знаешь собственно с чего начинается реальное, не выдуманное разделение личности? С сильной травмы. Типичная история болезни для таких больных содержит многократные эпизоды сексуального или бытового насилия со стороны родителей."

Меня никто не насиловал, почему я такой тогда?

Verliebt-in-Traum
Вообще-то, тебя не было два часа и 11 минут, но кто же считает...
;)

Заяц
А я при чем? Я тут была все это время... вечно нас путают...
Return_to_innocence
У тебя нет никакого разделения личности, узбагойся. И депрессии у тебя тоже нет. Ты просто впала в тлен, как и я хахахахаххаха

Return_to_innocence
Это не обязательно насилие, это может быть какой-то другой глубокий конфликт, который был вытеснен и запрятан поглубже. В случае с насилием со стороны родителя конфликт состоит в том, что одна часть личности стремится к Родителю, фигура которого связана безусловно с защитой, пищей, одобрением. Другая часть личности безусловно стремится против от насилия, которое связано с угрозой здоровью и жизни. Конфликт между двумя одинаково сильными, но направленными в противоположные стороны намерениями приводит к тому, что возникают субличности.

А может быть у тебя все проще? Или диагноз был ошибочен.

Verliebt-in-Traum
Как это нету раздвоения личности? Вот даже Заяц считает, что я - это ты, а ты - это я. Мы же с тобой две разные личности? Но в итоге мы одно целое.

Заяц
Не знаю, диагноза не было. Но порой не знаю, кто я. Ну мне многие говорят, что я - словно много разных меня. Один из меня, кст, мужчина.

Return_to_innocence
Две разные личности, но тел, слава богу, тоже два, так что все пучком *прикурила косячок* Ты не более ненормальная, чем я.

Verliebt-in-Traum
Слава Боху.

Return_to_innocence
Если тебя это беспокоит, можно сходить к специалисту. Можно сходить к частному, и тогда это останется между вами двумя и не попадет ни в какие картотеки.

А так канон современной психиатрии и психотерапии: то, что человеку не мешает жить, то не является болезнью, а как бы такая особенность личности. Я точно не помню, как по канону это называется. Акцентуация, может быть.

Ага, похоже, именно так.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BA%D1%86%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%83%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F

Вообще, многие психиатры разными языками говорят, что люди через одного на чем-нибудь акцентуированные, но обычно они все скомпенсированы, так что это не заметно. В первую очередь им самим, потому что люди себя не анализируют обычно, и стандартное мнение человека об этом вопросе: "я нормальный и здоровый". Нужно, чтобы совпало сразу много неприятных обстоятельств, чтобы акцентуация переросла в проблемы.

Ну и наконец вишенка на торте: пока практики лечат, как умеют, теоретики от психологии до сих пор спорят, что такое вообще личность и душа. Одного четкого ответа нет.

Психология, это ведь, как известно, наука о душе.

Короче, можно парить себе мозги самыми разными способами... если не лень.