Какая самая большая загадка для начинающего ксенолога на Цитадели? Каким образом азари умудряются выглядеть привлекательными для любых разумных, независимо от вида и пола? Как выглядят под своими скафандрами кварианцы? Как ворча адаптируются к любой среде? Почему кроганы только почешутся от ран, которые убили бы любое другое существо?

Не-а. Самая большая загадка — каким образом саларианцы умудряются осмысленно разговаривать, и тем более работать со сложной техникой. А когда ксенолог услышит, что ВОТ ЭТИ считаются первыми интеллектуалами в галактике, он вообще начнёт в истерике биться головой о ближайшую стену. Если у него есть голова, и в его культуре приняты публичные проявления эмоций, конечно.

Почему? А вы посмотрите на фотографию любого саларианца. Где в этой голове может поместиться мыслящий мозг? Мало того, что она почти плоская, так ещё состоит почти полностью из глаз, рта и рогов.

Можно предположить, что настоящий мозг находится где-то в другом месте, в туловище, например. Ага, разденьте саларианца и посмотрите. Какой там мозг — в этом тощем тельце еле хватает места для лёгких и желудка! И действительно — их мозг не больше ореха. Правда, их там три — один между глаз, отвечающий за восприятие и реакцию, и по одному в рогах, отвечающих за высшую нервную деятельность. Но даже вместе их вес не превышает сотни граммов. По всем законам биологии и здравого смысла интеллект саларианца не должен превышать ум попугая!

Стоит заметить — это было долгое время загадкой и для самих саларианцев. Когда их наука достигла соответствующего уровня развития, ещё до выхода в космос, это вызвало неслабый экзистенциальный кризис, и параллельно — религиозный подъём. Они прекрасно понимали, что думать не могут. Но, в отличие от инопланетников, они-то о себе прекрасно знали, что думают! Казалось, была доказана нематериальность разума, и следовательно — существование души.

Ответ был найден лишь после выхода в космос — после того, как саларианцы смогли изучить мозги ДРУГИХ разумных и сравнить с собственными.

Мозг азари или турианца — с точки зрения саларианской эволюции потрясающе расточителен. По сути, это огромная свалка нейросетей, обученных решению всех задач, которые уже встречались данному разумному в жизни. Обучение новых нейросетей происходит очень медленно и очень долго, зато потом, когда разумный попадает в знакомую ситуацию — ему достаточно просто включить существующую сеть.

Каждый мозг саларианца состоит всего из десятка нейросетей. Но эти сети всегда обучены под текущую задачу. Нейроны жизненных форм с Сур'Кеша обладают уникальной способностью "отдёргивать" дендриты и аксоны — и заново "протягивать" их к другим нейронам. Причём, в зависимости от характера задачи, эти новые синаптические связи могут быть химическими (сложными, но медленными), или электрическими (простыми, но быстрыми).

Но даже нейросети на химических синапсах — в десять раз быстрее, чем у других разумных видов. Просто потому, что нервному импульсу в них нужно пробежать меньшее расстояние. Всё компактно, всё под рукой. А уж на электрических — там тактовая частота может достигать десятков мегагерц (у других разумных, если кто не в курсе, она ограничена десятками килогерц).

А как же память? — подскочит на месте любой физиолог. Разумному существу нельзя без памяти о вчерашнем и остальных прошедших днях! А судя по описанию, саларианцы должны вечно быть гениальными младенцами.

И это верно. Поэтому долговременная память у них устроена совершенно иначе — она химическая. Перед тем, как нейроны разъединяются, нейросеть выбрасывает в мозговой ликвор молекулы РНК со своей полной схемой. Когда саларианцу нужно что-то вспомнить — один из мозгов временно отключается, и в нём происходит "загрузка и распаковка" соответствующих молекул. Если это затрагивает один из "верхних" мозгов, то проходит внешне незаметно. Если же затрагиваются двигательные рефлексы или навыки распознавания образов, то есть требуется перекалибровка "нижнего" мозга — тогда саларианец должен отключиться на некоторое время — закрыть глаза и перестать двигаться, прежде чем встать и сказать "я знаю кунг-фу". Именно эти периодические "отключения" и породили среди иных рас миф, будто саларианцы спят один час в сутки. На самом деле в сне в человеческом понимании они не нуждаются вообще. Человеческий сон нужен для "генеральной ревизии" на огромной свалке нейросетей, для хоть какого-то приведения их в порядок — а у саларианцев такой свалки попросту нет.

Мордину в последние годы приходилось "спать", то есть уходить в загрузочный транс, гораздо чаще, чем его сородичам. Кроганский кулак, сокрушив верхушку одного из рогов, заметно уменьшил объём его правого мозга. Нет, учёный все равно мог его использовать, но только для решения простейших задач. Например, именно в правом роге он обычно помещал речевой центр — что породило примечательный стиль речи, с короткими отрывистыми фразами. На длинные предложения просто не хватало оперативной памяти.

Теоретически этот механизм мог бы позволить саларианцам обучаться мгновенно, просто вводя себе мозговой ликвор учителя. И соответствующие эксперименты проводились на заре цивилизации. На практике, к сожалению, это так не работает. Дело в том, что одних молекул со схемой нейросети недостаточно. Нужен ещё "ярлычок" к ним. Крошечная сеть из пары тысяч нейронов, которая осуществляет "вызов" соответствующих функций. Без неё мозг "не знает, что он знает", помнит, но не может вспомнить. Как жёсткий диск с затёртой таблицей размещения файлов — информация есть, но до неё не добраться.

Единственным исключением является процесс оплодотворения яиц. Вместе с отцовской спермой и материнским веществом яйца молодому саларианцу передаются не только выбранные родителями молекулы знания, но и доступ к этим знаниям. В процессе формирования новорожденный саларианский мозг создаёт "ярлычки" на любые воспоминания, какие у него вообще есть. Благодаря этому вскоре после вылупления, как только юный саларианец достигает полного роста и половой зрелости (а это происходит всего через год, спасибо ускоренному метаболизму) его клан получает вполне социализированное существо, пригодное для исполнения как минимум низших трудовых или боевых функций (высшее образование всё же приходится давать по старинке).

С учётом всего этого Мордин весьма скептически отнёсся к обещанию перенести его разум в другое тело. О переносе в тело не-саларианца речи вообще идти не могло, это ненаучная фантастика — слишком различны форматы обработки данных. Можно, конечно, извлечь молекулы памяти и передать их другому саларианцу. Можно даже (теоретически, на практике это ещё никому не удалось, но для опережающих по развитию цивилизаций — почему бы и нет) создать в мозгу реципиента "ярлычки" на знания Мордина. Но от этого реципиент все равно не станет Мордином Солусом.

За ощущение "я" и отличение этого "я" от "другого" у саларианцев, как ни странно, отвечало... зрение. Их глаза представляли собой примитивный, но надёжный оптический компьютер. То, что увидел саларианец в первые секунды жизни, едва покинув яйцо, навсегда отпечатывалось, как голограмма, в его хрусталике и на сетчатке. И все дальнейшие ощущения "преломлялись" через этот фильтр.

Именно то, как Мордин видел мир, давало ему ощущение, что он — Мордин Солус. Глаза — зеркало души. У саларианцев эта поговорка исполнялась буквально. В докосмической древности на Сур'Кеше рабам вынимали глаза. Обработанный таким образом пленник сохранял весь ум, все свои навыки и энергию, быстро адаптировался к слепоте и мог работать лишь немного хуже зрячего... но у него полностью отсутствовало понятие собственной личности. Он делал то, что ему говорили — но ничего не мог предпринять по собственной инициативе. За отсутствием таковой.

Молекулярная память. Глаза. Нейронные "ярлычки". Вот триада, необходимая, чтобы превратить кого-то в Мордина Солуса. Теоретически возможно, хотя на века опережает всё, что известно народам Цитадели.

Поэтому он не сильно удивился, когда открыв глаза, увидел пульт над собой вполне привычным зрением — а в голову хлынули потоком чужие воспоминания. Для саларианца это куда менее травмирующий опыт, чем для человека. Когда загружаешь собственные воспоминания двадцатилетней давности, бывает и похуже. Саларианцы преклонных лет нередко развлекаются тем, что перебирают себя-подростка, себя-зрелого, себя-старика — словно тасуя фотокарточки.

Кроме них так свободно обращаться с памятью могут только дреллы — но они запоминают само событие, а не вызванные этим событием личностные изменения.

А вот что Мордина действительно шокировало — это осознание, ЧЬИ ИМЕННО воспоминания ему достались.