В преддверии 15-летия дочери попытаюсь описать ту часть пути, которую мы прошли, хотя, конечно, не дошли еще и до середины.

В целом можно сказать так: успех – 50%. Со старшим сыном не получилось, со средней – вроде получается. Но сразу оговорюсь, что я не сильна в теории привязанности и не считаю себя в ней экспертом.

Сначала о старшем, о котором я первоначально писать вообще не хотела. Кому нравится признавать свои ошибки?!

Началось все с того, что мне случайно попалась книга Ньюфелда, которую я прочитала взахлеб. Как раз в это время у нас наметился острый кризис в отношениях со старшим 14-летним подростком. Прочитала я книгу, поняла, что привязанность разрушена, и со свойственной мне энергией руководителя с 10-летним стажем и единственного родителя у детей, к тому же авторитарного стиля воспитания, бросилась ее восстанавливать.

Мне казалось, что следую во всем книге: и зависеть предлагала, и контакт устанавливала, и старалась чаще попадать в личное пространство ребенка, и концентрировалась не на разделении, а на будущем воссоединении… Буквально за несколько месяцев отношения в результате всех этих моих поползновений покатились под откос вплоть до полного разрыва.

Анализируя сейчас, думаю, что, стремясь следовать букве, я напрочь упустила дух книги. Зависимость и контакт фактически я навязывала, в личное пространство грубо вторгалась, как и в его планы на будущее. Я знала лучше, что моему ребенку надо, и продолжала общаться с ним как с маленьким, в директивном режиме, упорно не замечая, что мой сын уже вырос.

Стремясь внешне сократить дистанцию, перестав его ругать и начав реагировать молчанием вместо ответных выпадов на его оскорбления и агрессию, я на душевном плане так и осталась командующим диктатором с авторитарным стилем руководства. Неудивительно, что сын в конце концов взбунтовался и ушел.

То, что с младшей в нашем королевстве тоже не все ладно, я, конечно, догадывалась, но, что надо бить тревогу, поняла, когда моя тихая 13-летняя барышня с художественными наклонностями сочинила такую поделку: клетка типа птичьей, а в ней мохнатое глазастое существо сидит. Клетка без выхода. Спрашиваю: “Кто это?”. Отвечает: “Чудо. Чудо в клетке”. Дальше был долгий путь с периодическими походами к психотерапевту, моими и ее, с неудачами и маленькими победами, но как-то мы вырулили к моменту “сейчас”, когда все-таки можно сказать, что привязанность, пусть и еще хрупкая, но восстановлена.

Что мы с мужем делали (не уверена, что все это относится к теории привязанности, и не могу сказать, что именно сработало, но сейчас у нас доверительные отношения и привязанность однозначно присутствует):

1. Перестали ругать, критиковать и наказывать. Вообще перестали оценивать. Для ребенка, привыкшего к жизни в условиях оценочной системы, это нелегко, поэтому сначала стали хвалить за все. И с учителями по ключевым предметам договорились, чтобы находили за что хвалить и ни в коем случае не ругали. Она до сих пор иногда спрашивает: “Я молодец?”, отвечаем: “Ты у нас всегда молодец!”

2. Перестали акцентироваться на важности хороших отметок. Мы радуемся вместе с ней пятеркам и четверкам, конечно; но если она рассказывает про двойку, то вместе с ней расстраиваемся, потом спрашиваем, можем ли мы чем-то помочь. То есть на двойку скорее такая реакция: да, неприятно. Устала, не хотелось писать, или какой-то материал не поняла и нужна помощь? При этом все эти причины одинаково значимы. На носу ГИА. Нам, конечно, хочется, чтобы она сдала, но не сдаст – никакой трагедии не будет. Дочь говорит, что мы – единственные родители в классе, кто на эту тему не заморачивается.

3. Дали ребенку свободу, а вместе с ней передали ответственность за свою жизнь. Она не должна просить разрешения куда-то пойти или что-то сделать. Мы просим ставить по возможности нас в известность, чтобы не волноваться.

С другой стороны, опытным путем выяснено, что ей еще нужны определенные границы в этом отношении, так она убеждается, что мы о ней все еще заботимся. И нужно догадываться в ответ на очередное заявление “я пойду / буду / сделаю…”, что ей хочется сделать на самом деле, а что она говорит в расчете на то, что ей запретят. Потому как, с одной стороны, бьет через край энергия дерзновения, а с другой – нужно постоянно убеждаться в наличии надежной гавани и что самому себе навредить не дадут.

Это вывело отношения на новый уровень доверия с обеих сторон.

4. Дали ребенку свое место в доме – свою комнату, в которой она живет как хочет. Это ее убежище, ее личное пространство на физическом плане. Мы можем постучаться в него и войти, а у нее есть возможность пускать или не пускать.

Для нас и нее это оказалось еще одним знаком доверия и уважения.

5. Поставили во главу отношений чувства, а не факты. Если она пока не может или не хочет о чем-то сказать нам правду, то это ни о чем не говорит. Факты не имеют значения, а чувства не бывают ложными. На самом деле все равно, почему именно сегодня ей грустно или одиноко, или она злится, или ей срочно нужно вернуться из школы домой. Оттого что мы узнаем реальную причину, последствия не изменятся, и никому не станет легче. Есть чувства, и они реальны, и даже если она говорит что-то, что явно не соответствует действительности, то, раз она это говорит, значит в ее реальности это так. С этим и надо жить.

6. Начали вместе гулять и ходить по выставкам (девушка готовится стать художником, поэтому выставки – это то, что ей интересно). Как втроем – мама, папа и дочь, так и мы с ней вдвоем. Я выделила один день в неделю, когда мы с ней обязательно куда-то выбирались вдвоем. Сейчас, с рождением мелкого, этот ритм нарушился, но я его стараюсь постепенно восстановить. Если нет возможности выбраться, то хотя бы просто попить вдвоем чай на кухне, без всех остальных.

7. Увеличили количество телесного контакта, сами зовем обниматься. Когда муж приходит домой вечером, обязательный ритуал – общие обнимашки. Вплоть до того, что на какое-то время вернули совместный сон. Потом, когда потребность в телесном контакте, видимо, была удовлетворена, она сама ушла обратно к себе в комнату.

8. Несколько раз в год выбираемся в поездки в незнакомую местность семьей. Там устраиваем долгие совместные прогулки с фотоаппаратом: папа нас снимает, она снимает все окружающее подряд, потом все вместе просматриваем эти фотографии и делимся впечатлениями.

9. Когда дома, периодически ее зовем побыть с нами. Каждую пятницу у нас семейный вечер. Укладываю малыша спать, и мы вместе едим мороженое и смотрим какой-нибудь фильм, в большинстве случаев тот, что она выбрала.

10. Мы с ней вместе ходим два раза в неделю заниматься восточными танцами в одну группу. Там мы уже становимся не мамой и дочкой, а обе – ученицами. Это тоже здорово помогло сблизиться и подружиться. Плюс у нас всегда есть общая тема для разговоров.

Это все, что вспомнила, возможно есть еще что-то, что я не усмотрела или забыла. Мне кажется, что сейчас мы уже дошли до того уровня, когда дочь согласна принимать нашу заботу, она может на нас положиться и рассчитывать в любой ситуации на нашу поддержку. Это видно по тому, что она рассказывает, по тому, что доверяет свои проблемы и ожидает нашего участия в их решении (иногда это оказывается совсем непросто, но мы стараемся).