Саунды:
Brian Tyler – End Credits
Harry Gregson-Williams – Kayla
Brian Tyler – We Have Returned

Выбор, мной совершенный, отнюдь не был героическим. Напротив, это было эгоистичное решение, в котором я не смогла побороть саму себя, будучи не в силах противостоять обернувшейся против меня стихии. Но я слишком поздно поняла, что этот выбор не сделает их живыми, а только лишь позволит мне самой из раза в раз подмечать, какие события схожи с новой петлей, а какие не имели с предыдущим временем ничего общего. Неизменно было одно - с каждым разом я все больше забывала детали из прошлых витков времени, а он, казалось, запоминал меня все четче, и задавал все больше вопросов.
Кто я, как оказалась с ними, почему его мучает чувство, что он видел меня раньше?
Вопросы были те же. Я все так же не могла ответить на них, потому что сама не была способна рассказать все кому-то, кто не видел времени и не чувствовал его так, как видела и чувствовала его я.
Для меня каждый раз был новым, будто я все переживала заново.
Было ли это так для него? Мне казалось, что нет. И я видела, что и его чувства каждый раз изменяются - становятся еще сильнее, еще противоречивее, чем было прежде.
А еще я чувствовала, как черный сгусток, когда-то помогавший мне преодолеть себя и стать смелой, становится инородным и чужим, совершенно ненужным – до такой степени, что от него вполне можно было отказаться. И, сделав это, я отнюдь не почувствовала себя обделенной. Мне открылось новое чувство – едва уловимое, успокаивающее, как мягкий свет Вечерней звезды, оно следовало за мной по пятам и помогало разобраться во всем. Оно подсказывало, что не вечно мне придется блуждать в спирали, что скоро все закончится, и что мало-помалу события набирают свой, правильный ход, который, наконец, заставит все звенья сложиться в правильный узор на полотне Вайры.
Так оно и было на самом деле.
Тронный зал с золочеными плитами, из раза в раз становившийся свидетелем нашей последней встречи, казался мне до боли знакомым. Так обычно бывает, когда вдруг вспоминаешь - все, что происходит, ты уже видел в давно позабытом сне. Чувство дежавю словно подсказывает, что сейчас будет: какой жест сделает тот, кто находится перед тобой, как он посмотрит, под каким именно углом успеет обернуться и когда именно вновь попытается открыть рот, чтобы сказать слова, которые я никогда не услышу из его уст.
Приготовившись вновь ощутить на себе, как останавливается время и меня кидает в новый виток петли, в котором на этот раз все будет происходить чуть-чуть по-другому, я инстинктивно съежилась и закрыла глаза, совершенно позабыв о том, что съежиться мне помешают громоздкие доспехи и обожженная светом кулона кожа, а закрыть глаза я не успею, потому что к тому моменту мое настоящее станет уже совсем другим. Впрочем, боль, прожегшая все тело, на этот раз была совершенно иной. Полностью понять, что события вновь повторяются, помешал так же и едва слышный свист – причиной его стал легкий порыв ветра, обдавший меня со всех сторон, так же совершенно не вписывавшийся в происходившие события.
На миг мне показалось, будто я лечу в неведомую пропасть, где вечно мерцает неугасающий белый свет – яркий и обжигающий, как луч солнца. Где вечно царствует холод, обжигающий кожу посильнее любых эльфийских кулонов. Где вечно царит спокойствие, и где одна минута приравнивается к тысячам, миллионам столетий, значение которых становится неважным и ничего не стоящим, как пыль в песочных часах.
Все прекратилось в ту же секунду.
Глухая тишина, последовавшая за этим мгновением, показалась мне знакомой – так было, когда вновь застывало время. Я, ожидая увидеть новое начало моей истории, не предвидела никаких изменений.
- Ты ведь знала, что так будет, верно? – тихий голос того, кого, как я думала, теперь мне придется увидеть совсем другим, раздался совсем близко.
Только тогда я осмелилась осмотреться вокруг. Под ногами по-прежнему блестел золотой пол, в блекло-желтом сиянии которого отражались двое. Один из них был великим правителем, сумевшим отторгнуть безумие, стремившееся поглотить его. Другая – той, кто смог пройти самые немыслимые испытания и понять, что лишь собственная сила поможет справиться с любыми препятствиями, а зло всегда останется черной тьмой, сколько бы оно ни пыталось спрятаться под личину света.

Только я собралась ответить, что я рада видеть Торина прежним, как уши прорезал ужасный грохот, раздавшийся с такой силой, будто в зал ворвалась вся армия Даина Железностопа вместе со своим предводителем.
Обернувшись на шум, мы увидели влетевшего в зал Фили. Черный от грязи и запекшейся на его одежде и доспехах крови – к счастью, не его крови, а орков - он выглядел слишком радостным для того, кто только что был в самом пекле бойни не на жизнь, а на смерть, в которой количество орков, гоблинов и прочей мерзости превышало все мыслимые границы.
- Беорн убил Азога! Мы победили! – счастливо воскликнул он, запыхавшись от спешки и, наконец, остановившись. Его голос срывался и он сам выглядел так, что, казалось, готов был тут же свалиться с ног от утомленности, но возможность передать благое известие собственному дяде придавала ему сил и заставляла держаться на ногах.

Немая сцена продолжалась где-то с полсекунды.
- Почему Беорн? – сухо спросил Торин, метнув строгий взгляд в сторону Фили.
- Потому что он спас меня, дядя. Азог собирался размозжить мне череп своей булавой, напав из-за спины (хотя, не думаю, что у него бы это вышло), как тут непонятно откуда выскочил Беорн и уложил его замертво, перед этим хорошо дав попробовать выжженной пламенем Смауга земли, - Фили и глазом не моргнул, в красках рассказывая историю, когда как Торин белел и багровел, с завидным чередованием и амплитудой сменяя цвет лица; одно слово – один цвет.
Я, наполовину переварив информацию, нервно выдохнула.
Торин, не готовый к таким новостям, посмотрел на меня с ожиданием.
- И это ты тоже, полагаю, предвидела? – хмуро спросил он, явно винивший лишь себя в том, что не ему удалось свести счеты с Азогом.
Уж простите, не надо было кое-кому упираться бараном!
- Ну… Частично, - решив, что от прямого ответа уйти не удастся, выкрутилась довольная я. И, вспомнив про еще одну потенциальную жертву, тут же добавила:
- А Кили где?
- Внизу, помогает находить раненых. Ни царапины, правда, старая рана на колене опять взбунтовалась.
- А Гендальф и Трандуил? – вспомнив и про них (было просто необходимо обговорить с этими двумя кое-какие события), я с ожиданием посмотрела на Фили, к тому же не забыв сделать вид, что не заметила еще больше нахмурившегося Торина, стоило мне только упомянуть лесного владыку.
- Тоже внизу. Лечат раненых, - коротко ответил Фили, так же стараясь особенно не распаляться о них при дяде.
- Значит, туда мы сейчас и пойдем. Пора кротам выходить из норы, раз снаружи ничто больше не угрожает, - не сумев удержаться от соблазна кинуть шпильку в адрес и без того раздосадованного Подгорного короля, я взяла Фили под руку, - Веди!
- К вашим услугам, госпожа! – шутливо ответил тот, улыбнувшись и посмотрев на меня настолько счастливо, что все невзгоды тут же отошли на второй план. В его глазах не отражался ужас войны. Фили не впитывал его в себя и не зацикливался на только что пережитом страхе, а фокусировался на настоящем, в котором было побеждено зло, и в котором его народ оставался таким, как и прежде – беззаботным и свободным.
Однако не все в нашей компании были довольны подобным поворотом событий.
- Старый идиот, - вполголоса прокомментировал сложившуюся ситуацию за нашей спиной Торин, наивно полагая, что его не слышат.

Гномы, попадавшиеся нам на пути, не всегда узнавали Подгорного короля, а если и узнавали, то коротко кивали ему, не пытаясь завести разговор. Некоторые из них, видимо, знавшие всю правду и подчинявшиеся Даину, даже позволяли себе посматривать на него с осуждением.
Торин все это видел и впитывал, с каждой такой встречей становясь мрачнее и мрачнее, но так ничего и не сказал ни по этому поводу, ни вообще по какому-либо другому. Видя, что он до сих пор пытается понять, что же произошло, пока его рассудок поглощала драконья болезнь, я не стремилась прерывать его мыслительный процесс разговорами, решив, что теперь-то он не станет уходить в крайности и, в силу своей мудрости, сделает нужные выводы.

Саунды:

Martin Phipps – I've Seen Hell
Harry Gregson-Williams – Father & Son
Howard Shore – There and Back Again

Я выиграла.
Неизвестно, кто кого обманул — время меня, или я — время, но было очевидно одно.
Те, кого я хотела защитить — живы, а события идут своим ходом.
И это не могло меня не радовать.
- Все мы изменились, Фили. И хочется надеяться, что к лучшему. Сильная буря, какие бы разрушения она не принесла, неизменно сменяется спокойной погодой, - искоса взглянув на моего спутника, я про себя отметила, что он теперь действительно выглядит иначе.
....
- Уверен, ты как всегда права, - согласился со мной он, кивнув.

- Вообще-то это уже можно снять, если тебе так мешает, - Фили явно повеселила моя неудача.
- Если ты такой внимательный, то мог бы заметить, что в этой штуке я едва руками пошевелить могу. Какая может идти речь о том, чтобы снять это все самостоятельно? – буркнула я, раздосадовавшись. Гном посмотрел на меня с почти тем выражением лица, какое было у него еще совсем недавно, когда мыслям о войне и ее жертвах не было места в его голове. На секунду мне подумалось, что не так уж он и изменился.
- Для начала давай избавимся от этого, - одним движением он стащил с меня шлем, после чего моя голова показалась мне совершенно невесомой, - и вот этого.
Пара щелчков – и защита на руках, создававшая больше всего неудобств, отправилась вслед за шлемом.
Непередаваемое ощущение легкости показалось мне приятно новым, потому как было почти забытым.
- Ни разу не видел женщину в наших доспехах, и, должен признаться, выглядит это довольно устрашающе, - в шутку сказал Фили, отложив в сторону ставшие ненужными предметы боевого костюма детей Дурина.
- Устрашающе неповоротливо, - не придав значения тому, что гном почему-то умолк, поправила его я.

- Исключительный поворот, надо заметить. Никто не мог подумать, что петля имеет свои пределы и может завершиться без огромных потерь, - заявил он наконец, с полуулыбкой посмотрев на меня. Маг выглядел на редкость спокойным и, казалось, чувствовал себя уверенно, будто все зло этого мира было давно уничтожено и Средиземью не грозили никакие новые напасти.
- Скажи, вплоть до закрытия петли у тебя не было такого чувства, будто что-то темное и очень сильное поселилось в сердце, придавая силу и мужество, которых не доставало раннее? – Гендальф вдруг посерьезнел, опять нахмурившись, как и в старые добрые времена.
Я тем временем вспомнила про тот самый черный сгусток.
....
Гендальф зачем-то еще раз оглянулся.
- А это чувство… Оно до сих пор посещает тебя в самые трудные моменты?
Да я ж его когда-нибудь придушу! Почему нельзя перестать юлить и сказать все, как есть?
Едва сдерживая себя, я все же решила ничего не скрывать от мага.
- Когда я блуждала в этих… Петлях, у меня было достаточно времени для того, чтобы понять его истинную природу. Это чувство, в конечном счете, пробуждало во мне не лучшие качества, отчего я поняла, что могу сгинуть во тьме, если не откажусь от него совсем.
....
- Я догадывался, что связь кулона и его владельца велика, но чтобы владелец смог настолько прочувствовать его, чтобы полностью искоренить недостатки, оставленные по необдуманному решению Лесного короля… Что ж, люди на этот раз удивили меня не меньше хоббитов, - сказал он с довольным видом.

- А теперь инструкцию для чайников, - ответила я, не сразу сообразив, что подобная форма общения чужда для моего собеседника. Вопросительный взгляд Гендальфа был тому подтверждением.
- Еще раз и поподробнее, пожалуйста. Я хочу знать, что натворила и вообще почему оказалась в самом центре всех странным образом сложившихся случайностей, - пояснила я, с ожиданием посмотрев на него.
- Я знаю – дракон говорил тебе, что кулон был создан из пламени, которое всегда подчинялось Саурону, - начал Гендальф. Мне показалось, что на этот раз говорить он будет много, и я приготовилась слушать, желая ничего не упустить из его слов.
- Эльфы желали сохранить равновесие светлых и темных сил, отчего и пошли на это, полагая, что только так им удастся выстоять перед Сауроном. Владыка Трандуил впоследствии оказался прав, что лишь переделав уничтожающую силу огня Ородруина с помощью эльфийской магии, можно будет удержать Саурона на Востоке, но слишком большую плату ему пришлось заплатить за это. От природы его нрав не так уж и идеален, о чем ты, я полагаю, знаешь. Но горечь утраты заставила его изменить намерения и назло всему миру оставить работу над кулоном незавершенной. Та чернота, которую ты чувствовала – это и есть тьма, поселившаяся в его сердце после смерти королевы Эллериан. Тьма, корнем которой является сам Саурон, и которая, как я полагаю, мешала петле закрыться окончательно. Его помыслы направлены на уничтожение всего, где поселились любовь и счастье, он стремится везде посеять черные семена страха, ненависти и сомнения, путая человеческие помыслы и стремясь проникнуть в самый рассудок, чтобы тоже подчинить его своей воле. Твое бесстрашие и желание любить оказались настолько сильными, что смогли победить те ростки, которые все это время теплились в силе кулона. Гордись этим, но не забывай, что лишь бескорыстные помыслы смогут победить зло, даже если оно стремится проникнуть в самое сердце.

- Эльфы полагают, что природа золота изначально принадлежит злу. Мягкий блеск серебра – вот их истинная природа. С исчезновением частицы тьмы кулон вернул себе первоначальный облик.