 *Усталый путник решил остановить грузовик возле заброшенной заправки, чтобы отдохнуть, и не на дороге.*
Я вас категорически приветствую. За что люблю всех моих посетителей - за то что нет сравниловки. А то смотрю я обзоры разные на ютубе ( у Бэда, у Терла, у Циника, у Кинокиллера, у Сокола, у Зума), а в комментах люди пишут не по теме обзора, а сравнивают. Кинокиллера с Терлом. Терла с Циником, Циника с Соколом, Сокола с Бэдом... Спасибо вам, дорогие читатели что пишите по делу, а не проводите сравнительную работу ( уверен я не первый и даже не тысячный, кто обзора на тексты вздумал делать). И у нас сегодня опять Услышь меня.И мы опять изучаем похождения унылой молчуньи. В последней главе был экшн. Глава 13 начинается с того, на чем закончилась предыдущая глава. Волшебник старается ухватить мою руку, но я не дотягиваюсь. А эти твари уже цепляются за пятки. Ну же, еще немного! Волшебник пригибается ниже, а я тяну руку еще сильнее. Они держат, не дают забраться выше. Бедро обжигает резкая боль, в глазах темнеет, и я делаю еще один отчаянный рывок вперед. Слышу птичий крик и чувствую, как хватка монстра слабеет. Гэндальф умудряется ухватить меня за запястье и тянет вверх, а у меня сил осталось только на то, чтобы не выпустить из рук свое оружие. Сумбурный непонятный отрывок. Кто кого куда гонит - не разобрать. Ветер хлещет по лицу прядями растрепанных волос, я жадно хватаю ртом свежий воздух. Держусь руками за перья на шее орла, но сзади для верности меня одной рукой поддерживает Гэндальф. Я не против, усталость давит так сильно, что я не могу ей сопротивляться. К тому же бедро сильно жжет, не позволяя думать ни о чем другом. Меня подхватывают чьи-то огромные руки и осторожно несут. Укладывают куда-то, я ничего не вижу, вокруг темно, только голос Гэндальфа и еще чей-то. Больно. Не надо, отпустите, мне же больно! Пытаюсь вырваться, но меня крепко держат. Как будто раскаленной проволокой... Темнота останавливает боль, позволяя провалиться в нее, накрывая меня ватным одеялом. Теперь ей не снится Крюгер, а значит можно много и с удовольствием спать. И снова эти чертовы сны! Вот нельзя так просто взять, и не вставить пророческий сон, или сон-пророчество. Огромный зал. Я уже видела его где-то. Бесчисленное множество свечей освещает помещение, здесь всюду следы былой роскоши, но мне приходится вглядываться, будто сквозь темную завесу. Осторожно иду вперед, разглядываю исполинских бородатых воинов, высеченных в камне по обе стороны от меня, и слышу низкий бархатный голос, от которого щемит где-то в груди. Он рассказывает о своем королевстве, рассказывает об Эреборе. Гляжу вперед, в конец зала, и чувствую, как трудно становится дышать. Гномий король сидит на своем троне, живой, невредимый! Но что-то не так... Брови странно нахмурены, глаза бегают по полу, где разбросаны самые разные предметы – от копий до кубков. Он не видит меня. Я могу подойти совсем близко, могу услышать его бормотание, оно похоже на бред больного. Повторяет что-то про воров, лжецов, Аркенстон. Я осторожно протягиваю руку к заросшей щеке, но он не чувствует моего прикосновения, а я не чувствую тепла. Не успеваю удивиться – все вокруг стремительно тает, а на месте дворца появляются размытые фигуры. Всюду крики, стоны боли, яростное рычание... оглядываюсь, еле успеваю увернуться от бегущего прямо на меня огромного монстра, но, кажется, он тоже не видит меня. Здесь все видится почти черно-белым, но от этого не менее ужасным. Я стою прямо посреди поля боя. Медленно поворачиваюсь на месте – тут и эльфы, и люди. И гномы. Я могу двигаться беспрепятственно, меня не видят, я словно призрак. Но что это за ужасное видение? Впереди мелькает знакомое лицо, искаженное гневом, я ускоряю шаг. Фили! Спиной к спине с братом, как и всегда. Но они будто стараются закрыть что-то своими телами... не подпускают толпы монстров к кому-то. И снова все тает. Цвета становятся ярче, а звуки тише, сталь не звенит, затихает рычание, остаются только стоны боли. Я вглядываюсь вперед, силуэты становятся все четче. Позади кто-то истошно вопит, так, что больно становится только от одного этого крика. Я поворачиваюсь, несколько человек стоят возле орущего, я чуть наклоняюсь влево и с ужасом узнаю Кили, бледного, грязного, что с ним?! Подхожу ближе и тут же шарахаюсь назад от страшного зрелища. Нет, это не может быть правдой. Это всего лишь еще один мой кошмар. Отворачиваюсь, позади меня Фили. Он не кричит, и, кажется, цел. Но его трясет. Подхожу ближе и понимаю, отчего. В груди все сжимается так, что становится больно, голова кружится, колени подкашиваются, и я падаю рядом. Нет, нет, пожалуйста, пусть это будет страшным сном. Тело наполняет свинцовая тяжесть, она заползает в легкие, мешая дышать, поднимается к горлу, вставая там прочным комом, и я делаю усилие, чтобы еще раз прикоснуться к его щеке. И опять не чувствую тепла. Ну вы сами видели. – Альба! Я судорожно вдыхаю и открываю глаза. Надо мной нависло суровое лицо Беорна. Что за злые шутки, черт возьми?! – Ну и горазда же ты спать, девочка. Гэндальф просил накормить тебя. Царапину я твою подлечил, так что поднимайся, и прошу к столу. Я лежу, не шевелясь, еще какое-то время, пытаясь осознать происходящее. Что это было? Просто кошмар? Хотелось бы верить. А даже если и нет, что я могу?.. Я осторожно поднимаюсь на ноги с матраса и вспоминаю, что произошло. Руины, Гэндальф, слюнявый монстр, вцепившийся мне в ногу – почему оно не болит? Штанина разодрана от колена до бедра, прямо поверх нее наложена плотная повязка, скрывающая рану. Она не болит, только саднит, да и то, совсем немного. В горле все еще стоит комок, и я не притрагиваюсь к завтраку. Выхожу на крыльцо, надеясь найти там Гэндальфа, но волшебника не видно. А мой взгляд устремляется на зеленую поляну. Как давно это было, кажется, целая вечность прошла. Вон там прыгали Фили… и Кили, живой и невредимый... нет, это был всего лишь сон. Кили цел, с ним все в порядке, по-другому и быть не может. Я медленно бреду вперед, стараясь вспомнить, как вышла к роднику в тот раз. Вода журчит левее, совсем тихонько. Зачем пришла – сама не знаю. "Я не нашел яблок". Сердце стучит с бешеной скоростью, я трясу головой и бегу отсюда обратно к дому, нужно найти старика, он скажет, что все хорошо, нужно найти хоть кого-нибудь, кто это скажет! – Если ты Гэндальфа ищешь, так он еще три дня назад улетел со своими птицами, как только мы с царапиной твоей справились. Нехорошая она была, даже думать не желаю, откуда она взялась. Но теперь заживет. А волшебник обещал быстро обернуться, скоро уж должен быть. Ты поешь все-таки, тебе силы восстановить надо. Я прокляну этого старика. Один раз он уже обещал скоро вернуться – за это время я научилась обращаться с оружием. Мои мысли прерывает громкий птичий крик над головой. Я смотрю вверх – в небе кружит гигантский орел. Резко пикирует вниз и мягко приземляется на траву. Что-то клокочет на незнакомом мне языке, а вот Беорн, кажется, его понимает и отвечает такими же странными звуками. – Он за тобой, девочка, – поясняет. Я удивленно перевожу взгляд с мужчины на птицу. Зачем я понадобилась орлу? – Тебя желает видеть гномий король. Нехило так! Теперь орлы работают воздушным такси для девах, офуфеть. Прямо как с Иркой, которую орел ажно до Беорна довез. (В кино и книжке орлы гномов просто отвезли подальше от орков, и к Беорну не полетели. В книжке был обоснуй что орлы не хотят перечься с селянами, которые будут стрелять из луков.) Птица дергается подо мной, от того, как сильно я сжимаю перья в кулаках. Поглаживаю – извини, ты же знаешь, что я не специально. А он летит с невероятной скоростью. Желает видеть... Значит, жив? Жив, конечно, как иначе. Тогда почему мне так страшно? Орел мягко, осторожно приземляется и пригибает шею, позволяя мне спрыгнуть. В воздухе стоит запах крови, смерти. Всюду лежат тела... я осматриваюсь и с ужасом узнаю поле боя, что видела во... сне? Сон ли это был? На плечо ложится чья-то ладонь, я вздрагиваю, оборачиваюсь – вот и Гэндальф. Ради бога, старик, скажи мне, что все в порядке, все они живы!!! Но он не смотрит мне в глаза, он отводит взгляд. – Пойдем, – голос глухой, даже дрожит немного, а я снова чувствую, как легкие наполняются свинцом, и страх обнимает меня своими липкими лапами. У большого шатра сидит Фили с трубкой, даже не поднимает на меня взгляда. Как и в видении – целый, только руки трясутся и взгляд отчужденный. Гэндальф легонько подталкивает меня сзади, заставляя войти внутрь палатки. Глаза привыкают к полумраку, и я могу наконец увидеть то, чего так боялась, то, от чего, кажется, сердце сводит судорогой. Кили жив, он дышит и мирно спит, только покрывало, которым он укрыт, странно опадает на месте правой ноги. Это неправда, это просто кошмар еще продолжается. Подхожу к нему на носочках, едва дышу, чтобы не разбудить. Главное, что живой. Кого я обманываю?.. Я стою возле Кили долго, дольше, чем мне хочется, но боюсь повернуться ко второму гному, лежащему здесь же. Сон не соврал о его племяннике, значит... я даже думать об этом не могу. Давай же, рано или поздно тебе придется на него взглянуть. Поворачиваюсь, медленно, разглядывая свои сапоги. Взгляд скользит дальше помимо моей воли и упирается в Торина. Закрытые глаза, непривычно бледная кожа, тонкие губы разбиты... Я опускаюсь на колени под тяжестью, что давит мне на плечи. Я не слышу его дыхания, зато слышу, как мечется мое сердце, как оглушительно стучит кровь в висках. Я кричу, но этого никто не услышит. Это только мой вопль, крик моей души, разорванной до конца. Но вдруг что-то нарушает его, обрывает на самой высокой ноте, обращая всю меня в слух. Слабое, почти неслышное биение. Биение, что заставляет меня дышать. Выходит ее весьма долго держали у эльфов. Странно, по таймингу выходит что Гэндальф не мог поспеть разом в Дол-Гулдур, под гору, к эльфам за бабехой... Кто-то не в ладах с географией, или я стою на асфальте в лыжи обутый? Глава окончена. едем дальше. Глава 14. Знахарка говорит, что шансов у него мало. Но он дышит, его сердце бьется, значит, ему можно помочь. Я почти не соображаю, слишком давно не спала. Фили тоже не отходит от брата и дяди, мы боимся пропустить хоть что-то. Кили иногда приходит в сознание, но ненадолго, и почти ничего не помнит – каждый раз спрашивает, что случилось, и пытается сесть или встать. А мы заливаем в него сонные отвары и не даем скинуть покрывало. Это тяжело, слишком тяжело. Старый целитель уже приходил сегодня и сменил почти все повязки, но у гномьего короля слишком много ран, а у целителя таких ещё полным-полно. Он показал Фили, как обрабатывать глубокие царапины на плечах, и теперь мы делаем это по очереди. Рыжий гном сидит сейчас возле постели Кили и держит брата за руку, сегодня его очередь, но, кажется, ему удалось задремать. Спи, мой хороший, нам редко удается хотя бы закрыть глаза. Спать хочется, но я боюсь. Уснешь, а когда проснешься, кого-то из них уже может не быть. Хотя, может, так было бы проще. Я осторожно откидываю одеяло, дрожащими руками принимаюсь снимать тонкие бинты, пропитавшиеся кровью. Случайно задеваю одну из ссадин и отшатываюсь, когда Торин судорожно вздыхает. Черт. Криворукая. Не могу, не могу больше. Дрожат уже не только руки, я вся трясусь. Неделю держалась, вела себя, как взрослая, ни слезинки не уронила. Губы закусываю, я не должна быть слабой, больно, кажется, до крови, а слезы текут, и я трясусь еще сильнее, бинты падают из рук и катятся по полу с тихим шорохом. Сзади на плечи ложатся большие ладони. Разбудила. – Иди, подыши. Я сам сделаю. Опускаюсь на четвереньки и начинаю собирать то, что уронила. Хоть что-то делать. Обходит медленно и приседает на корточки, заглядывает своими серыми глазами мне в лицо. Забирает бинты из рук, кладет их на столик и поднимает меня на ноги, обхватив за талию, как непослушную сестренку. – Сходи, поешь хотя бы. А то он очнется, а ты такая худющая, не узнает, – улыбается, шутит. Это ведь было уже когда-то. Только ведь он не знает, что со мной шутить сейчас не надо. "/со мной шутить сейчас не надо."/ - ну и буй с тобой, можешь засохнуть с голоду у постели Торина. Развеликая любоффь, тоже мне. И ладно бы она была лекарь или мастер как вылечить, так нет, обычная деваха, без подробной старой жизни ( мы знаем только что из небедной семьи, и что маму угробила). Плащ внутри оставила. А и плевать, насмерть не замерзну. Воздух морозный, солнце уже не греет. А, может, и греет, но я не чувствую. Осязание пропало, все чувства скопились внутри. Делаю глубокий вдох, почти свежо. Там, внутри, все пропахло потом и кровью. Грязью, гноем. Здесь осталась только пыль. Будто и не было страшного сражения. Они выживут, они сильные. Убеждаю себя, но сама не верю. Стою у дурацкой палатки, дальше их переносить запретили, как и большинство других. Лагерь разбили прямо посреди этого поля, и целители со знахарками день и ночь снуют между палатками, из которых то и дело доносятся крики, стоны, ворчание. Не хочу уходить далеко, а обратно Фили пока что не пустит. Он упертый, прямо как дядюшка. Я наворачиваю круги вокруг палатки, прислушиваясь к каждому шороху, готовая на любой звук нырнуть внутрь. Но там все как обычно, только Фили тихонько кряхтит. Передо мной возникает Двалин, за его спиной Балин. Смотрит тревожно. – Как там?.. Как и вчера. Как и три дня назад. У Кили нет ноги и мы не знаем, как ему об этом сказать, поэтому он постоянно спит. А ваш король умирает. У меня болит сердце. Нет, правда, болит физически. На него давит ледяная глыба, и мне больно. И снова трясет. – Ну-ну, что ты. Тише, все хорошо. Дурак, от этих слов только хуже. Я помню больше, чем хочу. Прижимает к себе, так тепло, так по-отечески. Но мне ведь это не поможет. Мне нужно только, чтобы открылись его глаза. Чтобы он улыбнулся, поднялся на ноги и пошел править своим королевством, или что там делают короли. Чтобы он жил, а не пытался выжить. Да и пытается ли он? Знает ли, что я жду его здесь? Я ведь даже не могу его позвать. Не могу попросить не бросать меня. Двалин отпускает и заглядывает внутрь. Хмурится, молча треплет меня по волосам, и они идут дальше, там, в соседней палатке, Ори и Бифур. Но им лучше, они быстро поправляются и уже в сознании. Я забираюсь в палатку, Фили уже закончил и теперь снова сидит рядом с братом. Забираюсь на горку из мешков у изголовья импровизированной постели короля и тяжело вздыхаю, глядя на рыжеволосого гнома. Он переживает еще больше меня, ведь они его родные. Кили подергивает ногами... ногой во сне. Фили оглядывается, но быстро отводит взгляд. Не может смотреть. – Нужно ему сказать. Нельзя же вечно заставлять его спать. Он у меня крепкий, переживет. И будто в ответ, Кили ворчит во сне. – Ничего, братишка, мы сделаем тебе другую. Захочешь, хоть из золота, – ухмыляется. Даже сейчас умудряется шутить. – Альба, я схожу, проведаю Ори с Бифуром, ладно? Голос дрожит, гном отводит взгляд. Мужчинка, не покажет слез. Киваю – иди, конечно. Я никуда не денусь. Выходит, и я позволяю себе снова прикоснуться к колючей щеке. Холодная... Я слишком устала. Наверное, можно прикрыть глаза, на минуточку. Не больше. Все же неприятно чувствовать что автор отрезала все мало-мальски интересное, оставив в центре повествования эту Немоту. Все же я привык чтобы попаданец был не только действующим персонажем, но и как бы нашим глазом, через который видим этот мир. Описания персонажа который пережил местные важные события - у хороших авторов это выходит обалденно, и дико приятно. А тут ничего. Немота сама по себе не делает ничего ( еще меньше чем медуза,Ри и Ирка), и еще находится вдалеке от всех событий. То мы их не видим из-за кошмарного монтажа, то ее просто рядом нет в этот момент. Лажа. Хриплый голос что-то бубнит. Тихонечко, но мне хватает, чтобы проснуться и резко вскочить, сбросив покрывало на пол. Черт, заснула! Фили еще нет, значит, я недолго валялась в отключке. Кидаюсь к Кили, спит. А бормотание сзади. Я медленно, в испуге, поворачиваюсь. Глаза закрыты, все, как обычно, только бледные губы чуть шевелятся. Стою как истукан, все мысли вылетели из головы. Что делать? Бежать за Фили? Закашливается, нужно дать ему воды! Но не из кружки же его поить! Черт, Альба, соображай! Сердце колотится как сумасшедшее, нужно держать себя в руках. Взгляд падает на куски марли на столе, я бросаюсь к ним, дрожащими руками хватаю ткань, где кувшин с водой?! Проливаю половину на пол, плевать, впитается, марля мокрая, с нее капает, должно сойти... Осторожно поддерживаю его голову, волосы на затылке мокрые, ему жарко. Цепляю локтем край одеяла – к дьяволу его. Осторожно промакиваю потрескавшиеся губы марлей, легонько отжимая ее так, чтобы капельки затекали в приоткрытый рот. Торин благодарно вздыхает, его дыхание выравнивается, и только теперь я немного успокаиваюсь. Но в висках все равно стучит будто молотом по наковальне. Слабо водит рукой по постели, будто ищет что-то, и я не придумываю ничего умнее, как взять его пальцы. Теплые. Давай же, открой глаза. Посмотри на меня, я здесь, я рядом. Все хорошо, черт его дери. Ну же, давай! Я ведь жду тебя, ты мне так нужен, пожалуйста! Снова закусываю губу, бесполезный язык хочется вырвать. Провожу ладонью по его широкому лбу, мокрый весь. Пожалуйста, я же зову тебя. Но он не слышит. И никто не слышит. – Альба... Что... Этого только не хватало. Оборачиваюсь – Кили приподнялся на локтях, его одеяло валяется на полу. Нет, нет, не сейчас. Смотрит на забинтованную культю и бледнеет до синевы прямо на глазах. Бросаюсь к нему, ложись, не смотри, не смотри туда! Это сон, не надо. Но он вырывается, кричит, отталкивает меня. И еще кто-то отталкивает, сильнее, Фили вернулся, наконец. Я падаю и отползаю обратно к Торину, тот снова не подает никаких признаков жизни, кроме едва заметного дыхания. Фили держит ревущего брата обеими руками, пытаясь совладать с испугом и гневом, своим и Кили. – Тихо, Кили, тихо! Все нормально, мы справимся! Мы сделаем тебе... Его слова тонут в крике темноволосого гнома, он вырывается, рычит, а потом снова натыкается взглядом на свою культю и тут же обмякает, уставившись на нее. Открывает рот, будто хочет что-то сказать, но не знает, что. Я бы тоже не знала. Страшно. – Филька... А как же... Как же так? Как же я ходить-то буду?.. – спрашивает растерянно. Не кричит, даже не плачет. Но от его тихой потерянности хочется биться лбом о стену, пока не сломается. Не могу больше. Не могу, не хочу, не буду, это слишком! Хватаю плащ и выбегаю из палатки, Фили справится, он умеет утешать, а я все равно ничего сейчас не могу, я вправду бесполезная. Да девочка, ты бесполезная. И я тебя жалеть не буду. Потому что жалелки не хватит тебя все время утешать и плакать по твоей судьбе, я лучше пожалею более достойных. Теперь стало немного теплее. Знахарка разрешила Кили ненадолго подниматься, и он забавно прыгает, опираясь на брата. Даже смеется изредка. Как быстро привык. Я сижу на мешках возле входа в палатку и снова удивляюсь, как двое таких разных мужчин могут быть одним целым. Кили еще не сказал, а Фили уже повернул туда, куда хочет направиться брат. Из шатра снова слышится сиплое бормотание, к этому уже привыкла я. Как на автомате, помогаю ему напиться, уже не жду, что он придет в себя. Я вообще ничего не жду. День изо дня просто сижу рядом и даю ему воды, когда это нужно. Убираю марлю от его рта и тут же роняю ее на пол, вздрагивая от неожиданно распахнувшихся синих глаз. Он шарит взглядом по потолку, будто соображая, где находится. Я поднимаюсь с колен и наклоняюсь над его лицом, внимательно вглядываясь в глаза, не верю. А они будто подернуты пеленой. Нужно кого-то позвать, целителя, Фили, хоть кого-то! Хватаю плащ и собираюсь уже отвернуться, чтобы бежать за подмогой, но запястье хватают слабые пальцы. Подожди, я сейчас вернусь, я только приведу кого-нибудь! Господи, жив, живой, здесь, рядом со мной! Но не отпускает. Я склоняюсь над ним еще раз, может быть, хочет что-то сказать? Ну же, что такое? Рука тянется вверх, ко мне, и я еще немного нагибаюсь, не понимая, чего он хочет. А он хватает меня за шиворот, наклоняя еще ниже, и шипит еле слышно: – Ты! Ты с ними... Предательница... С эльфами... Пошла прочь! Вон отсюда! Чувствую, как округляются глаза, отцепляю его пальцы от своего воротника и спиной пробираюсь к выходу. Предательница? С кем с ними? Я же сидела здесь, рядом с ним три недели, выхаживала его, как родного... А он продолжает, ищет меня глазами и говорит, что я воровка, что мне нужно какое-то золото, его золото. В носу щиплет, подбородок предательски дрожит. Нет, замолчи, нет! Ты не знаешь, ничего не знаешь!!! Не знаешь, как я страдала, как ты можешь так говорить?! У входа спотыкаюсь о чью-то ногу, Фили кричит, зовет кого-то, а я поднимаюсь на ноги. И бегу, подальше, куда глаза глядят, хоть куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда. Прекрасная сиделка, правда? Больной что-то там прошептал в бреду, она разобиделась и сбежала. Беги-беги свинка, беги. Как раз по лестницам без перил и мостам без ограждений, может раскроишь свою глупую голову. Страдала? Лол, где?! На этом порция бреда закончена, спасибо всем кто заглянул. Жду ваших мнений. #дети_кукурузы #фикопанорама #Мультифандом 9 октября 2017
2 |
 |
|
|
Desmоnd
ну, читатели ещё правда не разошлись, но когда они разойдутся - эта работа всё равно вряд ли наберёт даже сотню. имхо, конечно. |
|
|
|
|
Desmоnd
Цитирую: "/А поскольку автор - личность импульсивная"/ Автор - личность придурочная. А в статье может и есть разумные мысли, но она ей следовать не умеет. |
|
|
|
|
Хе-хе-хе, авторица-то видать все комменты из-под статьи про критику поудаляла :)
Видать не оценила что люди ее мудрость не восприняли всерьез ;) |
|
 |
Тоблерон
|
|
|
|
Тоблерон
|
|
кукурузник
Только валерьянки хлебните перед прочтением. Или пивка. Оно такоэ...ну очень специфеческое. Потуги на хумор, попаданки эти дурные из серии "тупой, еще тупее" и ощущение, что все средиземье отучилось в пту из российской глубинки. 1 |
|
|
|
|
Тоблерон
А кстати видал как-то фичок, где попали две барышни. Одна вся из себя такая тухлая и закрытая, а вторая веселая, деятельная и прикольная. И попали не срзу к гномам, а долгое время прожили в деревне, то есть сперва пожили в доброжелательной среде. А потом юмор был в том что девахи попали обратно, да еще и Фили в наш мир притащили, где он стал ростом с человека. Погуляли, пожили - а потом веселая деваха и с ним вместе умотали назад в Средиземье, навсегда. И я даже не знаю как к тому фику относиться :) |
|
 |
|
|
кукурузник
ну они ж жили долго и счастливо, так что ХЭ, не?))) |
|
|
|
|
7th bird of Simurg
Так мне виделось и видится там некрасивая подружка ( вечно всем недовольная Настя, на фоне которой веселая деваха смотрится еще выгоднее), и осуждаемое мной " нахер этот мир, отдамся гному." И ладно бы в нашем мире у нее не жизнь а прозебание, так нет, родные есть, они ее любят, она их тоже - и в конце такая бяка. |
|
|
|
|
кукурузник
мну лично я в хорошо обоснованном "нахер этот мир, отдамся гному" ничего плохого не вижу, даже при условии того, что тут у нее друзья и родственники люди разные, рыба ищет где глубже, в конце концов, мало ли что там за гном, мб у него есть скрытые достоинства? но я так понимаю, мотивацию автор завалил?))) |
|
|
|
|
7th bird of Simurg
Нууууу.... Я фик давно не перечитывал, и теперь не знаю, порадуюсь ли, или исплююсь ядом. |
|
 |
|
|
кукурузник
Ростом с человека? Но ведь но ведь гном, судя по лору Средиземья, выглядит как невысокий человек. 1,6 метра это вообще-то в рамках среднего роста :) |
|
|
|
|
Desmоnd
А там его вытянуло, наш мир его как бы адаптировал под себя. Вот не знаю, стоит ли искать и перечитывать? Может статься что он все еще понравится, а может и вызовет изжогу. У меня вообще так, что почти все фики по Хоббиту после повторного прочтения, оставляют мерзкое ощущение. Ну кроме Олеси и еще одного случая. |
|
|
|
|
кукурузник
Подробнее про "ещё один случай" |
|
|
|
|
Desmоnd
Вот это https://ficbook.net/readfic/4253603 Мне лично очень зашло, а ООСный в хорошую сторону Торин только радует.Ибо ППТ уже надоел. |
|
|
|
|
Новый обзор готов, котики, фас!
В конце любимая песня миллионов ;) |
|
|
|
|
Дириэл
Причем разнообразием комменты не отличаются :) |
|
Включить тёмную тему
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
