- Сапоги купим в Бри. Несколько дней босиком потопает, ничего не случится, сейчас тепло.

- У него есть ещё пони на продажу, я видел.

Вооружённая щёткой, тряпкой, бруском тёмного мыла и ведром горячей воды, я оттирала паркет мистера Беггинса от следов недавнего погрома, связанного с моим пребыванием в его доме.

Голоса гномов доносились из соседнего проёма.

Там, в гостиной, очаровательной, прекрасно меблированной комнате, с мягкими диванами, креслами, кружевными салфетками и уютно потрескивающим камином, Торин, Балин, белоснежный старичок – все с ним сегодня советовались - Двалин, лысый здоровяк, и Глоин, важный гном с рыжей бородой, сказавший за столом, что я «ничего», обсуждали вопросы моей переправки в Ривенделл.

- Надо её поплотнее одеть. Не поедет же она до долины в одной сорочке!

- С этим мистер Беггинс может помочь, я уверен, - вмешался старичок.

- Он сам что решил? С нами или нет? – буркнул Двалин.

- Он говорит, что едет с нами, - ответил Торин.

- С чего это? То на полу растянулся, то едет?

- Говорит, из-за девушки, - Балин понизил голос. Я застыла со щёткой в руках, не издавая ни звука. - Сказал, мы, мол, в Шире, тут ничего не утаишь. Завтра и По Ту и По Эту сторону Ручья все будут знать, что у меня в доме по ночам голые женщины появляются. Лучше я с гномами уеду с глаз долой!

Мужчины зафыркали, не таясь.

- Торин, - проржал рыжебородый. - Девка нам удачу принесла. Вот и Взломщик с нами!

Да, Торин согласился взять меня с собой и помочь добраться до эльфов. Я победила. Только желанного спокойствия это мне не доставило. Собственно поэтому я и намывала полы.

Мистер Беггинс оказался милейшей души хоббит. На предложение прибраться он сказал:

- Мисс! Да оставьте вы это! Я сам помою. А если и не помою, то уже не важно. Завтра утром я уезжаю, а когда вернусь, и вернусь ли вообще, неизвестно.

Разговор с Торином получился как легче, так и тяжелее, чем я ожидала. Я думала, мне придётся умолять гнома повернуть к Ривенделлу. Оказалось, главным камнем преткновения стала я сама.

- Ты не понимаешь, о чём просишь, - говорил он мне.

Придя в себя, во второй раз за вечер, в доме мистера Беггинса, я увидела, что лежу под пологом в той маленькой спаленке, куда хозяин приносил одежду. Голова на подушках, ноги заботливо прикрыты пледом. В изголовье кровати хлопотал седовласый гном с длинными усами. Пока я была в забытьи, кто-то принёс поленья и разжёг камин.

- Мне нужен Торин! - закричала я в слуховую трубку гнома, когда тот спросил, не болит ли голова.

И попробовала сесть в постели, тяжело навалившись на подушки. Комната сразу закружилась.

- Тебе нужно полежать, - ответил гном, спуская меня вниз. - Иначе обморок может повториться. А ещё лучше – поспать. Выпьешь микстуру… Ох, Махал! Ты куда…

Воспользовавшись тем, что гном отвлёкся на бутылочку с микстурой, я выпрыгнула из-под пледа и рванула вон. Но не продержалась и двух шагов – ноги подломились. Не упала только потому, что ухватилась за раскрытую дверь.

- Вот неугомонная девица! – сетовал гном, возвращая меня обратно. - Я же сказал – полежать! Жди здесь! Я сам его позову!

И Торин пришёл. Уселся рядом со мной и спокойно, не гневаясь, выслушал. А затем сказал:

- Ты не понимаешь, о чём просишь. Мы ведь не на прогулку идём. До долины месяц пути по Диким землям. Это не место для женщины!

На слове «женщина» мои уши порозовели, и я, в который раз, поддёрнула сорочку, припуская ткань, чтобы не обтягивала грудь. Халат с меня сняли, когда укладывали в постель. И теперь я всей кожей ощущала, что прикрыта одним только тонким слоем хлопка.

Нельзя сказать, чтобы сидящий рядом мужчина засматривался на меня. Он вообще старался не глядеть в мою сторону, его взгляд скользил по витым столбикам кровати и кисточкам балдахина.

К тому же, сорочка матушки Беггинс была верхом благопристойности: длинные рукава, вырез у горлышка и кружевная аппликация на груди, прикрывающая, как панцирь. Дома я безо всякого смущения носила гораздо более откровенные наряды.

Всё равно присутствие черноволосого гнома меня странно волновало. В самом том, что он пришёл, когда я его позвала, мне чудилось что-то глубоко личное.

- Торин, пожалуйста…

- Дослушай меня. Ты можешь умереть. Понимаешь? Умереть! Я бы не взял в такой переход даже женщину из своего народа. А ты – человек.
....
- У тебя тонкая кожа и хрупкие кости. Ты легко можешь пораниться, - гном потянулся ко мне и невесомо прикоснулся пальцами к следу от пореза на запястье. - Ты можешь заболеть. На нас могут напасть! Мы все рискуем жизнями, отправляясь в поход. Но мы мужчины, воины. Это наш долг.

Моя кисть дёрнулась, прикрывая порез рукавом сорочки. Когда я очнулась, он полностью затянулся, осталась лишь тонкая розовая полоска. Я не знала, почему ранка зажила столь быстро. Но, в любом случае, жалость гнома мне была не нужна.

- Не хочешь помочь, так и скажи. Я пойму, - я попыталась придать голосу твёрдость, хотя внутри сворачивался комок. - А красивые слова оставь при себе.

- Я хочу помочь. Поэтому я здесь. А вот чего я точно не хочу, так это копать тебе могилу в пустынном краю.

Я почувствовала, как в уголках глаз начинают наворачиваться слёзы, и быстро отвернулась, сжав пальцы в кулак. Не реветь! Не здесь и не сейчас! Только не при нём!

Но он почувствовал перемену моего настроения или успел заметить, как исказилось моё лицо. Потому что его голос вдруг стал мягче:

- Послушай меня, успокойся. Тебе сейчас тяжело, я знаю…

- Ты не можешь знать! - со злостью чуть ли не крикнула я.

- Поверь, я знаю, - с нажимом сказал он и, уже ласковее, добавил: - Послушайся моего совета, брось эту затею, оставайся в Бри. Я знаком с хозяином «Гарцующего пони», он порядочный человек, ты будешь у него в безопасности. Потом привыкнешь, станет легче. И кто знает? Ты молода, красива…

Здесь я не удержалась, скосила на него глаза. Прав был Гендальф, у гномов особые вкусы.

- …выйдешь замуж. Заживёшь своим домом, у тебя будут дети, семья.

По-своему Торин был прав. И, кажется, он желал мне добра. Я не могла припомнить, чтобы кто-то ещё говорил со мной так, как он сейчас, кроме отца. Только я и отца не больно-то слушалась.

- Считаешь, раз я женщина, достаточно посулить мне мужа и детей, и я буду довольна? Дело ведь не только в спокойной жизни. Разумеется, если ты мне сейчас откажешь, я останусь в Бри. Но не думай, что я стану там сидеть, как привязанная.

Злость придала мне смелости, голос окреп.

- Я всё равно найду способ. Способ есть всегда, я знаю. Скоплю денег, дождусь, пока на восток отправится другой отряд. Или найдётся мужчина, который не побоится меня сопровождать.

Голубые глаза напротив потемнели.

Зря я так. Трусом этого гнома назвать было нельзя. Не за себя он боялся. Но он сдержал гнев, только пальцы хрустнули. И подчёркнуто ровным тоном осведомился:

- Допустим, доберёшься ты сама до Ривенделла. Что дальше? Думала ли ты о том, что будет, если эльф откажется выполнить твою просьбу?

Я опустила голову. Это было самое слабое звено моего плана.

- Я тогда умру, верно?

- Или навсегда останешься в долине, если хозяева соизволят проявить милосердие.

- По крайней мере, буду знать, что сделала всё, что смогла, - тихо сказала я.

- Что такого ценного оставила ты в своём мире, что готова рискнуть всем? – поражённо спросил он.

Из важного там остались только пожилые родители. Остальное – работу, съёмное жильё и нынешнего ухажёра - я уж точно ценила меньше собственной жизни.

- Дело не в моём мире, дело во мне. Мир обычный. И жизнь, как ты сам говоришь, везде одинакова. Везде люди утром идут на работу, а вечером возвращаются в свои дома. Иногда грустят, иногда радуются. Влюбляются, женятся, если повезёт, растят детей. Но только там – это моя жизнь.

Он чуть сдвинул брови, прислушиваясь.

- Я жила обыкновенной жизнью, скучной и рутинной. Но это была моя жизнь. Пусть моего немного, пусть это всего лишь сладости, которые я люблю, или когда солнце утром заглядывает в окна моего дома, или мои любимые туфли, но это – моё! Только моё! И я не хочу это потерять.

- Готовить умеешь? – неожиданно спросил он.

- Чего? – я растерялась от быстрой перемены. - Умею немного. Как все.

Внезапно моё сердце часто-часто забилось, а к щекам прихлынула кровь. Неужели он…

- На привалах будешь помогать Бомбуру.

- Торин, я…

- Не благодари. Мне твоё решение не по нраву. Но если уж ты всё равно вознамерилась идти в Ривенделл, будет лучше, если пойдёшь со мной. А не с каким-нибудь проходимцем.

Подрядившись собрать меня в дорогу, для начала Бильбо вытащил на свет ворох одежды, принадлежавший его покойной матушке. С какой целью он всё это столько лет хранил, так и осталось для меня тайной.

Увы, придирчиво перебрав наряды, из всего богатства мы отложили только несколько тонких хлопковых рубашек и пару нижних панталон, отделанных кружевом.

Дело в том, что женщины Шира носили платья.

Чудесные платья, однотонные или в цветочек, состоящие из длинной пышной юбки и тугого корсажа. Некоторые из нарядов мне подошли – до рождения Бильбо его матушка выглядела гораздо стройнее, чем после – но это было совсем не то, что нужно в долгом изнурительном путешествии.

Стало очевидно, требуется мужской костюм.

Тогда хозяин дома повздыхал:

- Ох, мисс, вы всё же дама.

И отправился за одеждой, оставшейся после отца.

Брюки из гардероба самого Бильбо, любезно им предложенные, я даже примерять не стала. И невооружённым глазом видно, что они налезут мне только до середины бедра.

Пока мистер Беггинс опустошал вторую гардеробную, я испытывала запоздалые угрызения совести.

Доброжелательность хозяина дома покоряла. Невольно я задумалась, а была бы я такой гостеприимной, если бы однажды вечером обнаружила в своём жилище пришельца из другого измерения? И, к своему стыду, поняла, что нет.

Я бы просто вызвала стражей порядка и сдала непрошенного гостя им на поруки, намереваясь забыть то, что произошло, как страшный сон. Хотя, если бы в это время за моим столом сидела компания гномов и старик с белоснежной бородой, возможно, я бы смотрела на жизнь несколько иначе.

Бильбо вернулся довольный. Батюшка в последние годы жизни сильно раздался, и его брюки мне подходили.
....
Осталась одна деликатная трудность, знакомая всем девушкам с большой грудью. Носить тонкую рубашку на голое тело я не могла. А нижнего белья, способного мне помочь, здесь не существовало.

Местные женщины прикрывали формы плотными корсажами. Я сначала подумала спороть один с платья и носить поверх рубашки. Но вовремя вспомнила, что шнуровка на этих произведениях портновского искусства располагается сзади. Значит, кому-нибудь из мужчин каждый вечер пришлось бы расшнуровывать меня, а утром зашнуровывать обратно. Так не пойдёт. Отставить корсаж.

Немного поразмыслив, я решилась. Разорвала сорочку, которую носила всё это время, на длинные широкие полосы и перебинтовала ими грудь. Сильно затянуть не получилось, но лучше так, чем ничего.

Возвращаясь обратно, я наткнулась на Торина, которому тоже не спалось. Он обошёл вниманием мой новый облик. Однако сделал то, за что я готова была упасть ему в ноги: принёс толстый шерстяной плащ из своих запасов.

- По ночам бывает холодно.

Я всхлипнула, прижимая подарок к груди, и гном, смущённый таким проявлением благодарности, отвёл глаза.

- Если уж я везу тебя к эльфам, мне не нужно, чтобы ты простудилась, - сказал он нарочито грубовато.

Как бы странно ни прозвучало, но жизнь налаживалась.

Бильбо выдал мне холщовый мешок, куда я упаковала вторые бриджи, ещё одну рубашку и смену кружевных панталон – самого женственного предмета моего гардероба.

То, что придётся носить чужое бельё, смущало меня больше, чем необходимость одеваться, как мужчина, и в течение нескольких дней мириться с отсутствием обуви. Впрочем, я уже знала Бильбо настолько, что могла быть уверенной: матушкины вещи он хранит выстиранными и отглаженными. Да ещё пахнущими лавандой.

Наглость - второе счастье. Я прошлась по дому, выискивая, что ещё мне может понадобиться в походе. Долго гадать не пришлось. По работе мне доводилось часто бывать в разъездах, и список вещей первой необходимости намертво засел в моей голове.

В самом далёком и тёмном углу я отыскала единственную уцелевшую банку варенья, оно и составило мой ужин. Да ещё пара чудом сохранившихся яблок.

Гномы давно спали.

Они рано поднимались с утра, чтобы забрать заказанный провиант у трактирщика из соседней деревни. Условились, что мы с хоббитом присоединимся к отряду позже.

Я тихо, стараясь не шуметь, пробиралась по дому, погружённому в темноту. Свеча в коридоре, у двери моей комнаты, погасла. Поэтому коренастую фигуру, прислонившуюся к стенке напротив, я заметила не сразу. А когда он пошевелился, и я его узнала, бежать было поздно.

Гном шагнул, и я оказалась в его руках, железных, как тиски. Наклонился так низко, что кончики заплетённых в косички усов касались моей шеи.

- Красавица, может, тебе не стоит оставаться сегодня одной?

Повернул голову, потянулся к губам. Я изо всей силы упёрлась руками в его грудь. Куда там! Такого силача с рукава не стряхнёшь. Вот я и допрыгалась. И никто не увидит, никто не узнает.

- Фили! Иди-ка сюда!

Мой обидчик вздрогнул и обернулся. Железная хватка ослабла. В паре шагов от нас стоял Торин и грозным немигающим взглядом смотрел на молодого гнома.

Я вырвалась, кинулась в комнату, быстро захлопнула дверь и задвинула щеколду. Сердце колотилось, руки тряслись.

Начинается. А чего я хотела? Беззащитная женщина на толпу мужчин. Не думала же я, что все будут такие милые и добрые! Сегодня Фили, завтра кто-нибудь другой.

Тяжёлые шаги Торина замерли у моей двери.

- Больше он не станет тебе докучать. Я обещаю.

Я кивнула, хотя он не мог меня видеть. Потом положила руку на щеколду и убрала её. Пусть знает, что я ему доверяю.

Ночью мне снилась моя планета. Она медленно кружилась передо мной в нежном голубом сиянии. Я видела моря и океаны, различала горы и пустыни.

Земля была так близко, что, казалось, достаточно протянуть руку и можно будет подержать её на ладони. Но, сколько бы я ни старалась, у меня не получалось ни подойти, ни прикоснуться.

Тогда я ещё не знала, что видела Землю в последний раз.