Первая часть пути, до привала, показалась мне лёгкой. Единственное, что её отравляло – мой страх. Я боялась всего.

Боялась, что лошадь надумает проявить характер, а я не смогу её удержать. Боялась, что меня начнут расспрашивать о моём мире, а я не буду знать, что ответить. Или отвечу, как есть, а меня неправильно поймут. Не поверят, как Фили не поверил, когда я сказала про железные повозки. Или примут за колдунью. Или что-нибудь похуже.

Но время текло, а ничего, из того, чего я страшилась, не случалось.

Умница лошадка шла сама, мне даже к поводьям притрагиваться не пришлось.

Фили вился вокруг, словно шёлковый. Всегда был рядом, как и обещал. Несколько раз нагонял и спрашивал, не нужно ли чего. Неприятное впечатление, оставленное им вчера, сгладилось.

Ехавший по соседству Бильбо ни о чём не расспрашивал, зато сам болтал без умолку. Я узнала, где в Шире варят самое вкусное пиво и пекут самые знаменитые пироги. А затем прослушала превосходную речь об особенностях выращивания различных сортов табака.

Болтовня хоббита оказалась весьма кстати. Когда он говорил, то не чихал. Мне же она помогала отвлечься от тяжёлых мыслей. Иначе я бы снова и снова прокручивала в голове события вчерашнего вечера, внутренне содрогаясь.

Страшно представить, как бы всё обернулось, не попади я в дом Бильбо и не встреть Торина. Приключение могло закончиться, не начавшись. Если бы я очнулась, например, в лесу, среди волков. Или среди лихих людей, что бывают порой хуже, чем волки.

Моё напряжение стало спадать.

Дорога заманчиво бежала за горизонт. По обеим сторонам проплывали ухоженные фермы и тенистые рощи, пашни и огороды, пёстрые луга, на которых паслись стада коз и овец, и яблоневые сады за невысокими оградами, сложенными из серого камня.

Другие путешественники нам не попадались. Лишь раз проехал навстречу молочник, позвякивая бидонами в повозке, да пробрёл фермер с мотыгой на плече. И тот, и другой, завидев грозный отряд, припустили, что есть мочи.

А то! Мои спутники, вооружённые, бородатые, одетые в кожу и звериные шкуры, выглядели неуместно в этих спокойных краях.

Солнце давно перевалило через зенит, когда из начала колонны объявили привал. Гномы вереницей проехали по тропинке между полями – моя кобылка послушно проследовала за всеми – спустились к речке и устроились в рощице на её берегу.

Фили, широко улыбаясь, помог спуститься вниз. Ненароком прикоснулся. И моя настороженность вернулась. Но он был мне ещё нужен. Я не знала, ни как себя вести, ни с кем общаться.

Где мне искать этого Бомбура, которому я должна помогать на привалах? Можно, правда, у Бофура спросить. Он подскажет.

Имена гномов по-прежнему говорили мало. Большую часть отряда я различала только по причёскам и цвету волос. Но признаваться в этом не хотелось.

Я опять начала волноваться. А вдруг что-нибудь не то сделаю? Или что-нибудь не то скажу? А вдруг мне будет вообще не с кем поговорить?

Но все опасения развеялись, лишь только я оказалась на земле. Не знаю, причиной тому весёлый нрав гномов или то, что из-за маленького роста они меня подспудно принимали за свою, но в их обществе я ни разу не почувствовала себя одиноко.

Сначала вместе с Фили и Бильбо я отвела лошадь к реке и смотрела, как та пьёт.

Потом напилась сама. Это было рискованно – сырая вода в незнакомом месте и всё такое. Но хоббит уверял, что наша речка - тот же ручей, что протекает мимо его Холма, и он в нём летом раков ловит.

Затем стоило вернуться, как я попалась тому седовласому гному, что готовил микстуру. Он долго выспрашивал про самочувствие, мой вчерашний обморок не давал гному покоя, а под конец заявил:

- Не знал бы что человек, подумал – хоббитяночка такая необычная уродилась.

Как только седовласый меня отпустил, Бомбур нашёлся сам. Им оказался тот рыжеволосый толстяк с бараночной бородой, что утром подвиг меня забраться в седло. Просто подошёл и сказал:

- Пошли, хлеб поможешь нарезать.

И завертелось. Принеси то, подай сё, найди в сумке соль.

Перевести дух получилось, только когда все принялись за еду. К тому времени вопрос как себя вести был давно исчерпан. Сосед справа, курносый гном с седыми косами вокруг головы, жаловался мне на то, что «торговля нынче совсем не та». А я умудрялась ему отвечать.

Неловкий момент возник, когда Глоин, глядя, как я пробую хлеб – вполне привычный на вкус – грубовато спросил:

- Так как оно там у вас? Сильно отличается? Или всё так же?

Разговоры затихли. У меня, наверное, изменилось лицо. Те, кто сидел рядом, отвели глаза. Им всем было любопытно, но прямолинейность Глоина они не одобряли.

Я обвела умолкнувших гномов взглядом. Посмотрела на небо, синее и бескрайнее, с пёрышками облаков у горизонта. Потом вниз. Трава доставала почти до колена. По ней, под ногой, ползла гусеница. Если бы она замерла, по размеру вполне могла бы сойти за палец с моей руки. И честно ответила:

- Да. Сильно.

Обстановку разрядил Бофур. В его руках откуда ни возьмись появилась знакомая по вчерашним событиям фляга. И он с самым невинным видом протянул её мне:

- Ты как? Сегодня будешь?

Смеялись все. Некоторые до слёз, утирая их бородой. Я улыбалась вместе с ними. Только Торин продолжал хмуриться. Не понял, наверное. Его же не было вчера, когда я выступала. Да седовласый гном-лекарь. Тот был туговат на ухо и всё узнавал последним.

Перед тем как вернуться на дорогу Торин подошёл поговорить. Очень этим меня удивив.

С самого утра гном держался отстранённо. Всё его вчерашнее участие и симпатию как ветром сдуло. Он ехал впереди колонны и за полдня не только не сказал мне ни слова, но даже ни разу не взглянул в мою сторону.

Что же. Не больно надо. Главное, что дал место в отряде и везёт, куда нужно.

Тем не менее, глядя, как гном направляется ко мне, безжалостно сбивая меховыми сапогами золотистые цветки одуванчиков, я замерла в необъяснимом томительном ожидании.

Он был высок. Я едва доставала ему до плеча. И силён. Каждое колено размером с мою голову, ноги, как стволы деревьев.

Это просто дань вежливости, сказала я себе. Я единственная женщина в его отряде, а он хорошо воспитан.

И впрямь. Что это могло быть, кроме вежливости? Если бы он меня хотел, достаточно было намекнуть ещё вчера. Я, будучи ему обязанной, не стала бы ломаться.

А ухаживать за мной по всем правилам никому бы и в голову не пришло. Девушка, непонятно какого роду-племени, которая, к тому же, через месяц исчезнет навсегда.

Правда, это ещё могло быть любопытство. Как-никак я являлась существом из другого мира.

Гном остановился в паре шагов и заложил руки за спину.

Мощь его тела действовала на меня угнетающе. Рядом с ним я чувствовала себя слишком маленькой, слишком беззащитной. Тщательно расчёсанные волосы и аккуратно подстриженная борода не могли обмануть. Этот мужчина был создан, чтобы убивать. Крушить кости и ломать черепа.

- Фили сказал, ты первый раз в седле, - проговорил он так ровно и спокойно, что я не поняла, вопрос это или утверждение.

На всякий случай, я подтвердила, что это так.

Фили. Когда успел донести? Вроде, всё время рядом крутился. Хотя, я подозревала, что он приставлен ко мне не только для помощи.

- К вечеру будут болеть ноги, - продолжал гном, не меняя тона. - Если сильно сотрёшь кожу, возьми у Оина мазь.

И всё. Ни как дела? Ни как тебе наш мир?

"Оин от слова "Ой!", - повторила я про себя, чтобы запомнить.

Меня захлестнула тоска. Торин заботился обо мне. Но его забота отдавала безучастием. Словно я была не живым существом, а посылкой, которую надо доставить, не повредив упаковку.

Когда гном равнодушно отвернулся, давая понять, что разговор окончен, я не выдержала, несмотря на решение не высовываться:

- Торин, - произнося его имя вслух, я чувствовала себя ужасно неловко. - Благодарю за лошадь.

Он остановился. Глаза, казавшиеся на солнце светлыми, почти прозрачными, посмотрели сквозь меня. Но в них впервые за время нашей беседы промелькнули искорки оживления.

- Тебе нравится?

- Очень.

После половины дня, проведённого на её спине, кобыла стала мне родной.

Гном чуть помедлил.

- Это не лошадь, это пони.

Я так и не поняла, была ли ему приятна моя благодарность.

После привала Торин велел мне закутаться в плащ и накинуть на голову капюшон.

- Мы скоро приедем в деревню. Так ты привлечёшь меньше внимания.

Я устало покачивалась в седле, чувствуя злую досаду. Я просила довезти меня до Ривенделла. Но я не просила наниматься ко мне в няньки! Опека главного гнома доходила до нелепости. Он даже в ближайшие кусты велел Фили меня одну не отпускать.
....
Перед тем, как войти в общую залу, Торин лично проверил, плотно ли я завёрнута в плащ, и натянул капюшон мне до подбородка.

- Опусти голову!

Фили продолжал мягко обнимать за плечи, направляя в нужную сторону. Сама я не могла ступить и шагу. Из-под капюшона виднелись только края плаща.

То, что мы достигли цели, стало понятно по вкусным запахам еды и приглушённому гулу голосов. Под ногами захрустела рассыпанная по полу солома, и я подтянула плащ, чтобы не волочился.

Идти было неудобно. Подбородок невольно приподнялся, стряхивая съезжавшую на нос плотную ткань. И сразу упёрся в широкую спину того, кто шагал впереди. В довершение всего, гномы сгрудились вокруг меня, закрывая от посторонних глаз.

Сейчас я часто вижу такие процессии, и они не вызывают во мне ни недоумения, ни любопытства. Это обычное дело, когда гномская женщина покидает свой дом внутри горы и выходит на поверхность. Закутавшись в широкий плащ, она прячет лицо под капюшоном, а мужчины её рода образуют круг, сквозь который не проникнет ни один чужой взгляд.

Оттого-то люди и шутят, что гномки либо очень красивы, и их охраняют, чтобы не украли, либо очень уродливы, и гномы их скрывают, чтобы другие расы над ними не смеялись.

Но в тот вечер я ничего не понимала.

Неужели я кажусь столь несамостоятельной, что нуждаюсь в охране всего отряда? Или, может, меня считают опасной для окружающих?

Мне было жарко и душно. Да и любопытство распирало. Даже сон прошёл. Жительница большого города с идеально прямыми улицами и высокими каменными домами, я никогда не видела деревенских таверн. К тому же, из другого мира.

Ничего, мечталось мне, сейчас мы сядем за стол, я приподниму капюшон и осмотрюсь. Никто не заметит. Не тут-то было.

- Мы займём те два стола в углу, а госпожа поужинает в своей комнате, - наверное, Торин говорил с хозяином. Его голос звучал учтиво, но сухо. Ни к кому из отряда он так не обращался.

Новоявленная госпожа едва сдержала вздох разочарования.

Снять плащ мне позволили только за закрытой дверью. Избавившись от него, я первым делом запрокинула голову и глубоко вдохнула. Затем встряхнулась, поправляя примятые волосы. Главный гном, стоя у порога, молча за мной наблюдал. Остальные вернулись в общую залу.

Я огляделась. Комната маленькая, меньше, чем у Бильбо, и обстановка проще, но уютная. Стены чисто выбелены, потолок деревянный, пол выложен узорчатой плиткой. Из мебели кровать и стол. В углу лохань – да, это вам не Беггинсовы хоромы с горячей водой. Круглое окошко выходит на задний двор. И всенепременнейшие камин и свечи.

Я почувствовала смущение на грани неловкости. Торин ко мне слишком добр. Чудесная лошадь, отдельная комната. Зачем ему это? Чтобы добраться до Ривенделла, я была готова идти пешком и ночевать на конюшне.

- Когда я уйду, запри дверь, - сказал гном. - И прежде, чем открывать, всегда спрашивай, кто. Хоббиты – мирный народ, но на постоялых дворах отребья хватает.

Кто этот гном? Я поразилась тому, что задумалась о нём впервые. Предводитель отряда, который идёт на восток мимо долины эльфов. Да туманные намёки Гендальфа насчёт тяжёлого прошлого. Больше я не знала про Торина ничего.

- Ты поэтому меня прячешь? – спросила я.

- Я тебя, как ты изволила выразиться, прячу, потому что придорожные таверны полны всякого сброда, - гном пересёк комнату и остановился напротив камина. - К ночи сюда стекаются все, кому спокойно дома не сидится. Частенько случаются драки, не обходится и без других мерзостей. Молодой женщине этого видеть не стоит.

Насчёт драки Торин оказался прав.

Как стемнело, где-то звякнуло, разбиваясь, окно. По коридору протопали ноги в тяжёлых башмаках. Дверь на заднее крыльцо распахнулась, пропуская пиликанье скрипки и рёв голосов, и из неё кого-то вышвырнули прямо в грязь, припустив вдогонку ведром.

Я к тому времени благополучно поужинала, обнаружила под кроватью ночной горшок и прибила подсвечником таракана.

Хорошо, что за стеной справа комната Торина, а прямо напротив – братья, и мне ничего не грозит.

В свой второй вечер в Средиземье я была безнадёжно пьяна. Опять. Фили, принёсший воды, присвистнул:

- Это ты с полпинты пива такая?

Он опасливо глянул в сторону лохани.

- Может, не стоит? В твоём-то состоянии?

Я возмущённо вцепилась в спинку кровати. Посудина для мытья не доставала мне до колен.

- Фили, если думаешь, я утону, даже не надейся!

Он опустил на пол вёдра и сдул со лба прилипшую прядь.

- Ну, хорошо, - его голос мечтательно мурлыкнул. - Могу остаться, потереть тебе спинку.

Я погрозила ему кулаком, и мы оба рассмеялись. Нет, этому парню доверять нельзя. Даже спьяну понятно.

А во всём виновато местное пиво. Крепкое, зараза. Кто знал, что кроме него здесь ничего пить не принято? И что госпожа, может быть, предпочитает чай? Желательно зелёный, о котором в этих краях и не слыхивали.

Пожалуй, эти гномы – неплохие парни. Даже Фили. Я на него не сердилась. Мне казалось, он не был злым по своей природе. Так. Избалованный красавчик, привыкший, что все окрестные девчонки по нему сохнут.

Беггинс – вообще душка. Вспоминая, как на меня утром смотрели обитатели Хоббитона, я догадывалась, почему гномы взяли его с собой. Наверное, он какой-то особенный хоббит. Не самый пугливый. Меня же он не испугался! И таки не выставил из дому.

А Торин весь такой загадочный-загадочный.
....
Намылась сама. Кожа на внутренней стороне бёдер распухла и немилосердно щипала от мыла. Сделала то, о чём мечтала с утра – вымыла голову. Постирала рубашку и панталоны. Поход походом, а я привычки менять не собираюсь. Одежда на мне может быть мужской и может быть чужой. Но она должна быть чистой.

Когда я управилась, на небосклоне зажглись звёзды. Если так дальше пойдёт, я забуду, что такое здоровый сон.

Я перелила воду в ведро и открыла окошко, намереваясь выплеснуть его во двор. Здесь с этим было просто. И, отодвинув защёлку, остановилась, разглядывая петли. Оказывается, это так забавно, открывать круглые окна! И тут сбоку, со стороны крыльца, донеслись голоса.

Двое. Парень и девушка. Сначала повозились, она смеялась, потом затихли. Ночной воздух как потеплел.

Я выглянула наружу. Целуются. Девушка кудрявая и пухленькая, босоногая, из местных. Может, служанка, может, и сама хозяйская дочка. А парень…

Он стоял ко мне спиной. Но на него лился свет фонаря, подвешенного над дверью. И волосы цвета соломы я узнала без труда. Не так давно их обладатель принёс мне два ведра воды.

Я тихо повернулась и прикрыла окно. Вылью воду с утра. Почему-то мне казалось, что именно это Торин называл "молодой женщине видеть не стоит".

Где-то он сейчас сам? Тоже, наверное, щупает какую-нибудь кудрявую красотку. А вообще, в его возрасте он должен быть давно и счастливо женат.

Я забралась в постель.

Меня ещё хватило на то, чтобы придирчиво проверить наличие постельного белья. Наволочка, две простыни. Всё чистое и пахнет цветами. С этими хоббитами можно иметь дело.

Засыпая, я думала о том, что если уж попадать в передряги, то лучших попутчиков, чем мои новые знакомые, не придумаешь.

И что волосы не успели высохнуть, а, значит, завтра на голове у меня будет осиное гнездо.