Отряд выстроился вокруг Торина полукругом. Двалин сорвал с себя куртку и подпихнул ему под голову, что-то шепча. Лицо у всегда безучастного воина было такое, словно он только что потерял жену и детей.

Фили выглядел так, будто ступил на твёрдую почву, а она разъехалась у него под ногами. Он настолько привык, что дядька, как нерушимая скала, всегда будет рядом, что растерял всю решимость и стал похож на заблудившегося щенка.

И даже Бильбо, не устающий напоминать, что в поход его заманили насильно, и при каждом удобном случае громко тоскующий по своей уютной норке, был раздавлен и опустошён.
....
- Девочка, ты зачем с дерева слезла?

- Не хотела умирать от поджаренной жо…

Хотела умереть красиво, в бою. Тем более смешно вспоминать, чем этот бой для меня обернулся.

Волшебник в пылу сражения остался вверху и точечно палил из посоха по волкам и врагам. Я думала, он струсил, а он ждал орлов. Больше никогда я не буду судить о нём плохо и начну прислушиваться к тому, что он говорит.

- Ты пойди, тебя Оин зовёт. Ему с Торином помощь нужна.

Оин был из тех, кто относился ко мне дружелюбно. Наверно, ему, старику, нравилось проводить время среди молодых.

Едва я оправилась от побега из Ривенделла, как мы с ним возобновили занятия по врачеванию. На сей раз на этом настаивал он.

Прежде я сама приходила к гному и задавала вопросы. Теперь же он брал меня за руку, сажал рядом и перечислял свойства трав и составы несложных рецептов – в его памяти хранилось более сотни, и все на каком-то древнем, непонятном как мне, так и ему, языке.

Я была старику благодарна. Зубрёжка помогала отвлечься от горестных мыслей. К тому же я понимала, что если хочу выжить, мне надо что-то уметь. А способность выгнать гной из раны или составить настойку от боли могла пригодиться, даже если настоящим лекарем мне и не стать.

В ответ я бережно мыла его любимую чашку, чистила слуховую трубку и стирала рукавицы в попадавшихся по дороге ручьях.

Когда старый гном бывал доволен, он что-нибудь мне дарил. Комочек очищенного нутряного жира, чтобы смягчить натёртые руки. Каплю лавандового масла за ухо, чтобы чувствовать себя королевой цветочных полей.

Меня только смущало, что мы с ним говорим в основном о ранах да ожогах. Пока я не поняла, что с гномами случается лишь это. Оин, к примеру, понятия не имел, как лечить простейший человеческий насморк и с удовольствием выслушал о чае из малины.

Меня-то занимало другое. Какие-нибудь травы, чтобы у женщины не появлялось детей. Или мазь для лица, сохраняющая кожу молодой. Но спрашивать о таком было рано. Поэтому пока я старательно заучивала все виды последствий от удара мечом.

В общем, то, что Оин позвал меня помочь с Торином, было понятно. Я даже расстроилась, что сама об этом не догадалась. Сущее дитя, как говаривал Балин. Бестолковое и безответственное дитя.

Торин лежал на боку с закрытыми глазами, дыхание оставалось тяжёлым.
....
- Утри ему кровь, - велел Оин, кидая мне бинт.

Он был настоящим мастером своего дела. А потому, когда все бросились спасать оружие, сначала выхватил сумку с лекарствами из рук оцепеневшего стражника, а уж после взялся за булаву.

- А обязательно ей? – вдруг не выдержал Двалин.

- Я к ней привык, - Оин вопреки обыкновению не переспросил. Я решила, что старик слышит и понимает гораздо больше, чем делает вид. – Или, может, это ты мне подашь alda mavoitё*?

Двалин, ругаясь под нос, отошёл.

Потребность пополнить провизию назрела давно. На какое-то время её решили запасы эльфов. Но у гномов были странные понятия о чести – они своровали ровно столько, чтобы хватило перейти через горы, и ни унцией больше. После Торин рассчитывал заглянуть в людские деревни.

Этим планам не суждено было сбыться.

Спасшие нас птицы поведали Гендальфу (а он понимал и их язык), что все окрестные жители либо бежали, либо находились в сговоре с гоблинами – платя дань, чтобы те на них не нападали. Узнав, кто мы, они, опасаясь расправы, не стали бы нам помогать.

Единственным на этих землях, кто жил по своей воле, являлся Беорн. Но его доверие надо было ещё заслужить.

Ещё через некоторое время показалась дубовая роща. Прямая широкая аллея вела к огромному забору из колючей изгороди, через который было не перелезть. Гендальф остановил нас у внушительных дубовых ворот и сердито велел входить строго по двое и только тогда, когда он посвистит.

Мы с Бомбуром присоединились последними.

Мы прошли через заросший цветами сад, мимо крытых соломой амбаров, упёрлись в длинный приземистый дом и встретили взгляд громадного черноволосого человека с толстенными руками и ногами, сидящего рядом с Гендальфом на огромном крыльце.

Волшебник досказывал человеку историю о том, как мы спаслись от гоблинов и орков. Тот слушал и одобрительно кивал, а перед ним в почтительном восхищении выстроились гномы – они уважали силу в любом обличье – и услужливо добавляли детали, если оказывалось, что Гендальф кое-что упустил.

Увидев меня, человек рассмеялся:

- Гномка! Вот так дела!

А я подумала, что он просто огромный. И что даже если местные люди вполовину ниже него, мы с ними не уживёмся.

Беорн оказался вовсе не таким страшным, каким его расписывал Гендальф. Он много шутил и всегда первым принимался хохотать над собственными шутками.

Мне показалось, что жизнь его была довольно таки однообразной. И наша скромная компания из тринадцати шумных гномов, одного тихого хоббита, одного болтливого волшебника и меня пришлась как нельзя кстати.

Более всего его заинтересовала я.

- Гномка! – постоянно повторял он, смеясь. – Настоящая гномка! Дай-ка я на тебя посмотрю.

Гномы морщились, но молчали.

Честь их женщин была для них дорога. Но, видимо, они так боялись Беорна, что решили: пускай лучше хозяин дома, всё равно живущий отшельником, думает, что ему показали святая святых – гномку, чем рассердится и выгонит всех.

Гендальф откровенно хохотал.

Однако это же самое заблуждение сыграло нам на руку. В перерывах между шутками Беорн задумчиво подпирал лоб громадной ладонью и с выражением мечтательности, так не шедшим к его пышущему здоровьем и силой лицу, говорил:

- Видать, совсем плохи дела, коли гномы принялись своих женщин через горы тащить.

В таких случаях Глоин густо багровел, а обычно спокойный Двалин принимался шумно дышать через нос. Торин старался спрятать лицо в тени, и выдавали его только блеск глаз и лёгкое шевеление бровей.

Они пришли с просьбой о помощи. И хочешь не хочешь, а без оружия и еды, которые мог дать только Беорн, им было не обойтись.

- Женщина может лечь на моём месте, - делая широкий царственный взмах в сторону вышитой занавески, предложил хозяин дома. – Я сегодня всё равно не усну.

Я в замешательстве посмотрела на Гендальфа - как принято благодарить оборотней, мы не проходили. И тот рассыпался в красочных выражениях, из которых я разобрала лишь «да не переведётся мёд в твоих ульях».

Спать я отправилась, как только это стало возможным.

До этого мы долго сидели с хозяином дома, тот хотел знать обо всём, что творится в мире, и Гендальф рассказывал о странах и людях, которых я не видала.

Я уже не удивлялась, когда в дом вбежали несколько рослых собак и, ловко передвигаясь на задних лапах, разложили посреди комнаты стол. А за ними следом - целая ватага коз и овец с мисками на спинах и в зубах.

Еда была сытная и простая - ячменная каша со сливочным маслом, лепёшки, сыр, молоко. Я смотрела на хозяина дома и ждала, когда он превратится в медведя. Мне всё казалось, что вечер должен окончиться именно так.

Беорн сидел во главе стола в клубах серого дыма. Сам он не курил, но гномам позволил. И громогласно смеялся, открывая крепкие зубы.

Когда собаки вкатили несколько здоровых бочек хмельного мёда, вызвав воодушевление у собравшихся мужчин, я поняла – мне пора.