— Плохая это затея, брат, — Двалин расстегнул ремни и оставил топоры у самой двери, прислонив их к стене.

Прошел вперед, сел напротив заваленного пергаментом и обрывками лент, которыми скрепляли свитки, стола, за которым устало щурился на мягкий золотистый свет лампы белобородый Балин.

У советника Короля-Под-Горой всегда было много забот. Он следил за заключением торговых договоров, руководил восстановительными работами, налаживал дружеские отношения с быстро расширяющимся Дейлом — Торин один не справлялся.

Прошло уже семь лет с той страшной битвы, память о которой никогда не изгладится из снов тех, кто побывал под черными крыльями смерти. Не было ни одного воина — ни эльфа, ни гнома, ни человека, — кто не получил бы памятных шрамов о той жуткой ночи.

Когда стонали клинки, не в силах остановить свои удары.

Земля багровела, и кровь струилась по бездушному камню под сотнями и тысячами ног.

Когда не выдерживала броня, прогибалась под вражескими атаками, и тысячи душ освобождались от оков плоти, но только лишь для того, чтобы незримыми хранителями встать за плечом у товарищей.

Еще живых, сражающихся словно бешеные звери.

Долго народу гномов еще залечивать полученные раны. Слишком много воинов осталось в той долине: недвижных, холодных.

Не было радости оттого, что вновь возвращено древнее королевство и сядет на трон прямой наследник рода Дурина — Торин Дубощит. Который полгода даже с постели подняться не мог — страшную рану нанес перед смертью ему Осквернитель. Одна рука до сих пор плохо слушалась Короля — на тренировках с Двалином он злился, перебрасывая клинок в левую, потому что правую начинало ломить, и она теряла былую силу и подвижность.

У Дис тряслись руки, а лицо больше напоминало смертную маску, когда она вытаскивала недвижного Кили из-под груды изуродованных тел — Двалин до сих пор помнил ее взгляд, полный ужаса и тоскливой обреченности, когда она склонялась над младшим сыном, стараясь уловить дыхание. Тогда и заструились по спутанным эбеновым прядям ручейки седины. А еще он помнил, как расцвела сумасшедшая улыбка на ее лице, полная надежды, и над полем битвы пролетел требовательный крик: «Оин!»

Младший принц еще долго ходил на костылях, забыв о прошлых шалостях, которые — по глазам было видно, — роились в голове. Зато уж когда проклятые куски деревяшек стали ни к чему…

Фили еще держался на ногах, когда пришла подмога. Только вот по левой стороне лица теперь тянулся страшный шрам, начинающийся от брови и теряющийся в бороде, под затейливо заплетенным усом. Глаз уцелел чудом — сказалось мастерство кудесника-Оина. И привлекательности для противоположного пола молодому светловолосому гному это ничуть не убавило. Куда там — юные гномки вились вокруг наследника, будто им медом намазано. Кили завидовал, но не упускал случая по-доброму подшутить над братом, которому в очередной раз удавалось сбежать от назойливой гномки, возомнившей себя ни много ни мало невестой героя Битвы Пяти Армий.

Глоин, когда вернулся домой, едва не схлопотал от перепуганной и бледной жены топором по лбу за обрезанную под самый корень бороду — гордость и достояние гнома. Правда, добрая женщина быстро остыла, увидев мужа живым и даже относительно здоровым, и едва не задушила в объятиях — силой она обделена не была. А уж сын повис на рыжем гноме, вцепившись не хуже клеща. Так и ездил на обожаемом отце до вечера.

Весельчаку Бомбуру отсекли правое ухо. Бофур еще долго ходил за ним и повторял, что каким беспечным был брат, таким и остался — шлем-то надеть забыл. До тех самых пор, пока Бифур, потрясая кулаком, не сообщил ему, что тому бы за своей рукой, раздробленной булавой орка, следить тогда стоило. Бофур только фыркнул в ответ, но больше брату промашку не припоминал.

— Чем же она плоха? — отозвался из-за горы пергамента Балин, вырвав Двалина из раздумий. — Эребор стоит крепко, как никогда.

— Крепко, — хмыкнул Двалин и потер подбородок. — Даром что Бард с Торином еще две недели по разным углам сидели и костерили друг друга на все лады. А на Трандуила Дубощит до сих пор волком смотрит, вот лесная остроухая морда и предпочитает все переговоры через тебя вести.

Тихо скрипнула дверь, и в комнату неслышно вошла черноволосая женщина.

— Балин, Торин тебя ищет, — обратилась Дис к советнику.

— Сомневаюсь, что ты только за этим зашла, — Двалин сурово нахмурился, стараясь сдержать улыбку.

— Я всегда считала, — повернулась к нему гномка и недовольно повела плечами, — что когда муж возвращается домой, то первым делом он идет к жене. А тут, погляди-ка, государственные вопросы решать бросился. Впрочем, ты со своими топорами повенчан, их уж точно чаще в руках держишь.

Воин с притворной мрачностью глянул на упершую руку в бок женщину. Он прекрасно видел, что Дис хочется обнять его, но при Балине этого делать не станет.