#ex_libris #поэзия #пиар
Просто минутка рекламы. Коммерческой выгоды не извлекаю))
Очень яркий латышский поэт – Имант Зиедонис. В Латвии - культовая фигура, в России тоже много его поклонников.
Этот клип - мрачноватая атмосферная песня А.Мисина на стихи Зиедониса Чужой. На самом деле, хорошо слушать в грозу…
А еще он писал «эпифании» (греч. – «отраженье, откровенье»). Что-то вроде лирических миниатюр: о людях, о жизни… Стоит читать, когда есть настрой подумать: Эпифании.
Вот одна из них (пер. Ю.Левитанского):
***
С которого этажа обращаемся мы друг к другу, на каком этаже разговариваем?
Я бы разделил разговоры наши — по этажам.
Вот этаж, где слепой говорит со слепым, глухой говорит с глухим, едящий с едящим, спящий со спящим. Разговоры о погоде и о болезнях, о том, ах, как умен наш ребеночек, и о том, ах, как эта соседка Юле нехорошо поступила.
Почему иным собеседникам никак не закончить беседу, начнут — и умолкнут? Прерывается нить. О чем говорить им, если каждый из них разговаривает на своем этаже? Один говорит, к примеру, на первом, другой — на втором. Что можно сказать сквозь пол? Что можно расслышать сквозь потолочное перекрытье?
Вот этаж, на котором беседуют острый ум и гибкий язык. Здесь играют в теннис мячиками-словами. Удар требует контрудара. Здесь весьма ловко подают и отбивают, гасят и блокируют. Здесь проживают ловкие эквилибристы и жонглеры словами. Здесь прячутся за словами так же, как герои Гольдони за цветочными горшками. Здесь играют в жмурки. Слова флиртуют, гласные кокетничают, согласные развлекают дам. Здесь рассказывают анекдоты. В причудливом свете поблескивает обманчивая мозаика, составленная из разноцветных слов. Это имбирное печенье едят или им украшают елку? Сладостная эта беседа — кардамон, корица, ваниль.
А на том этаже говорят хлебом. Да, здешняя речь — это хлеб, испеченный собственными руками. Слово, которое сам ты замесил и ждал, покуда бродить начнет оно. Сам его клал на лопату, сам сажал его в печь. Да, корочка чуть подгорела, на сей раз слегка подгорела, но в квашне еще много теста, и оно еще бродит, и в другой раз такого уже не случится.
Здесь говорят и камнями. Камнями, которыми можно разбить окно, и камнями, которые укладываются в фундамент.
Здешний язык — брезент. Чтобы дождь не мочил. А если здесь говорят кружевами, то говорят здесь и спицами тоже.
...Это, конечно, не все этажи, да и последовательность у них, наверно, совсем не такая. Но знай, язык мой, что слово есть хлеб насущный, и носитель энергии, носитель моей энергии, идущей к тебе.
Когда силы мне не хватит, придут ли ко мне слова твои и помогут ли мне?
Воскресят ли меня из мертвых слова твои?
***
И еще чуть-чуть «обычных» стихотворений:

РЯДОМ С МОЦАРТОМ

Моцарту хвастаться нечем всерьез:
Все у него — от Бога.
Бог ничего мне не преподнес —
Сам я напрягся немного.

Ангельской стаей в небесной волне
Моцарта руки витают.
Каждая нота моя во мне.
Раной ночной расцветает.

Моцарту Бог предлагает в раю:
«Ройся в лукошке звездном!»
Я же за всякую ноту свою
Хватаюсь в сугробе морозном.

Разве ночью, когда над покоем и сном
Я решаюсь на таинство песни,
Тихий ангел стоит перед нашим окном?
Нету ангела возле, хоть тресни!

Сравнивать с Моцартом глупо вдвойне:
Это не льстит и не греет.
Лишь музыка тяжести свойственна мне,
И меня божество не лелеет.

1969 (пер. Ю. Мориц)

***
За вечерним туманом,
За вечернею мглой стеклянной
Исчезаем
И становимся тенью туманной.

Исчезаем,
Оболочка уже незрима.
Только смутное чувство —
Словно кто-то проходит мимо.

То ли падают листья,
То ли всхлипнула жалобно дверца.
То ли волшебник
Пришел починить твое сердце.

Словно кто-то из этих деревьев
Заснул и без листьев проснулся.
И хотел тебя кто-то погладить,
Но исчез...
И тебя не коснулся.

1971 (пер. Ю.Мориц)

***
С непонятными, странными жестами, в странной
непонятной одежде - видать, домотканой,
С непонятным лица выраженьем, похожий
На сухой можжевельник, шел странный прохожий.

И сказала ты мне: «Он какой-то притворщик.
Он играет, нарочно лицо он так морщит».

У ворот он замедлил шаги и собаке
Огонек, словно кость, ловко бросил во мраке,
И спросил: «Как зовут вашу жабу? Выходит,
Когда доят коров? И в хлеву верховодит?»

И сказала ты мне: «Этот странник играет
И нарочно под вечер нас так окликает:

«На концах ваших пальцев пылают ли свечи?
Поделиться хочу с вами тайной сердечной,
Своим сердцем: какую вам дать половину,
Ту, что спрячу от вас или ту, что придвину?»

И сказала ты мне: «Человек этот шутит
На ночь глядя. Не верь ему, толку не будет».

Мы тогда отвернулись, закрыли ворота.
А теперь его ждем — не является что-то.
Ночь как ночь.
День как день.
За год стог свой съедает корова.
Жаба пить молоко не приходит: ей лень.
Нам бы странного гостя какого!

1972 (пер. А. Кушнера). Это другой перевод «Чужого».