т. Другое дело, что Ладос правильно заметил, что с таким личным сортом вас в большинство монастырей просто не возьмут, им, знаете ли, там тоже несчастные и ненавидящие нафиг не нужны. Если же вы искренне поверили в Бога Евангелий и для вас стала объективной данностью христианская картина мира, то вы будете искренне верить, что Бог любит вас, что вы любите Его, что те незначительные трудности, которые вы претерпеваете вследствие жизни в монастыре, не просто стократно окупятся потом, но фактически уже окупаются прямо сейчас. Откуда тут взяться ненависти и подхалимству то?

Однажды после лекции в Дублине меня спросили, что я думаю по поводу широко освещённых в средствах массовой информации случаев сексуальных домогательств со стороны ирландских католических священников. Я ответил, что, несмотря на безусловную отвратительность сексуальных домогательств, наносимый ими вред, несомненно, меньше того вреда, который на протяжении долгого времени наносится ребёнку всем процессом воспитания в лоне католицизма. Я бросил эту реплику резко, в пылу полемики, и поразился, услышав горячие, одобрительные аплодисменты ирландской публики (состоявшей, правда, из дублинской интеллигенции и вряд ли достоверно отражавшей взгляды ирландского населения в целом). Но этот эпизод вновь всплыл в памяти, когда я получил письмо от воспитанной в католической вере сорокалетней американской женщины. Она писала, что в семилетнем возрасте в её жизни произошли два неприятных события. Заманив её в машину, к ней стал приставать с сексуальными домогательствами местный священник. И примерно в то же время трагически погибла её школьная подружка — и попала в ад, потому что была протестанткой, — по крайней мере в это верила тогда в соответствии с официальным догматом веры своих родителей автор письма. Нынче, будучи взрослой женщиной и сравнивая два эти примера насилия над ребёнком — физического и интеллектуального — со стороны католической церкви, она, не сомневаясь, расценивает второй как гораздо более ужасный. Вот что она пишет:
Когда меня начал лапать священник, мне (с точки зрения семилетки) было просто противно, а вот от мысли о моей горящей в аду подружке в памяти остался леденящий безмерный страх. Происшествие со священником не помешало мне спокойно спать; но от того, что люди, которых я люблю, попадут в преисподнюю, я провела в ужасе много бессонных ночей. Не могла отделаться от кошмаров.
Испытанные ею в машине священника сексуальные домогательства были, конечно, довольно невинными по сравнению, скажем, с болью и отвращением подвергшегося гомосексуальному нападению мальчика-служки. Да и адский огонь католическая церковь, говорят, использует уже не так активно, как раньше. Но из приведённого примера очевидно, что психологическое насилие над ребёнком может оказаться страшнее физического. Говорят, что великий мастер запугивания людей посредством кинематографических уловок Альфред Хичкок как-то раз, проезжая в машине по Швейцарии, неожиданно указал рукой из окна и сказал: «Вот самая жуткая картина, которую мне когда-либо довелось видеть». У дороги, беседуя с маленьким мальчиком, положив руку ему на плечо, стоял священник. Высунувшись из машины, Хичкок завопил: «Эй, малыш, уноси ноги! Беги, если тебе жизнь дорога!»

Но дети-атеисты тоже верят в Ад и его боятся, кстати - боятся смерти, посмертия, того, что за гробом их накажут

й так боится смерти, что целый хреновый, но популярный фик об этом накропал. Что, тоже верит в злого бога

не только.
Иногда он делает этот выбор на основе каких-то духовных процессов, например

Вон Юдковский так боится смерти, что целый хреновый, но популярный фик об этом накропал. Что, тоже верит в злого бога?

вот, этот человек пиздец как боится смерти.
Он тоже верит в злого бога?