Лоб, щёки, скулы и кончик носа ненавязчиво обдало лёгким холодком — на лицо мягко и неразборчиво ложились снежные хлопья, отрезвляя, вытаскивая меня из невероятно приятных снов. Нехотя разлепив веки, я неожиданно наткнулся на такой же сонный, слегка затуманенный взгляд полуоткрытых голубых глаз.

«Какой прекрасный цвет…» — лениво посетила сознание умиротворённая мысль. Взгляд сам собою зацепился за диковинную ясность светлой радужки, которая всё отчётливее напоминала мне голубоватый кристалл, удивительно глубокий, затягивающий… Я и не заметил, как начал тонуть в этой заоблачной многогранности. Мне подумалось, что даже светлое небо не сравнится с нею по чистоте…

Завороженно любуясь столь удивительным оттенком, я неожиданно начал медленно осознавать, кому он может принадлежать… Стрелою пронзило меня понимание, что я, растаяв, засматриваюсь на глаза Торина. Засматриваюсь, лёжа к нему вплотную, коленями прижимаясь к его ногам, а руками к груди…

Растерянно моргнув, теперь же я устремил на мужчину напуганный взгляд. Однако, что странно, взор гнома вдруг сделался таким же рассеянным, а глаза волнующе расширились. Мы синхронно отпрянули друг от друга, поднимаясь на нетвёрдые ноги и пряча друг от друга лица.

— Нужно идти дальше, — хрипло пробормотал Торин, комкая свой плащ.

— Угу, — мне оставалось лишь ещё менее ровным тоном отозваться, вновь стыдливо отворачиваясь, также судорожно ища глазами хоть что-нибудь, что могло бы отвлечь меня. Наконец взгляд зацепился за моё оружие, которое, конечно же, срочно необходимо было очистить от снега и надеть на себя.

Стоит ли говорить, что весь непрерывный подъём мы с гномом усердно старались не встречаться глазами… Я был до жути смущён случившимся, буквально не знал, как реагировать. Мне с детства было прекрасно известно, что способности быстро просыпаться я лишён, однако настолько помутнённых действий и мыслей я от себя не ожидал даже в беспросветную рань. И как бы сильно не хотелось мне о случившемся забыть, я лишь чаще в мыслях возвращался в те мгновения. И всякий раз лишь сильнее краснел.

Не знаю, откуда взялась во мне та дерзкая едкость, однако в тот миг вожжи лидерства я у Торина смело отобрал, не принимая и намёка на несогласие, уверенно выбирая тропу, по которой намерен был двигаться дальше, даже не дожидаясь реакции Дубощита. Скорее всего, причиной той язвительной своевольности было то, что Торин наконец оказался неправ и своими глазами это ясно увидел. Как в истории с тем лесным ящером. Но в тот раз позлорадствовать у меня не было ни времени, ни, собственно, настроения, а сейчас я нашёл ситуацию вполне подходящей. Ну и, возможно, свою роль сыграл и тот факт, что гном был один — даже если захочет протестующе скрестить со мною лезвие, его в подобном никто не поддержит. А один на один я его уж точно сделаю.

Подобные мысли вряд ли покажутся читателю достойными правителя, однако таков уж я есть — необуздан в моменты господствования надо мной чувств. Впрочем, мою внутреннюю бурю эмоций вполне мог подначивать и откровенный гнев, вызванный яркой бессмысленностью того, как долго мы сюда карабкались, как едва не замёрзли насмерть ночью и какие личные устои мне пришлось перешагнуть, чтобы всё же не скопытиться… И всё для того, дабы этот баран мог убедиться, что неправ. Снова.

Но споров не последовало. За моей спиной было тихо, слышны были лишь скрипящие шаги в сугробах. Гном не упирался… Не подивиться подобному было бы глупо, однако ни язвить, ни оборачиваться я не стал, дабы не портить момент главенства над ситуацией и дать себе возможность мысленно угомониться в воцарившейся тишине.

К скале, быстро! — шёпотом потребовал я, подбирая своё оружие.

Уже спустя миг мы прижимались спинами к холодному выступу. Но тревожно всматриваясь вверх, я почувствовал на себе напряженный взгляд и глянул на гнома. Тот переводил взор из стороны в сторону, периодически непонимающе смотря на меня.

— В чём дело? — наконец тем же шёпотом произнёс он.

Я не желал подробно растолковывать ситуацию из-за опасений, вынуждающих издавать как можно меньше лишних звуков, а потому не знал, как адекватно ответить на вопрос Дубощита, пока с верха, прямо между нами, вдруг не упала горсть снега, красноречивее всяких слов объясняя, в чём дело.
Тяжёлое фырканье вперемешку с глухим отрывистым рычанием, до того лишь отдалённое и в силу сонливости гномом не замеченное, наконец отчётливо раздалось прямо над нами, вынуждая рефлекторно плотнее прижаться к острому склону, словно это могло что-то сильно изменить… Орк. Один. Само собою, на варге. Непонятно только, как эта тварь залезла так высоко, да ещё и в одиночку. Если в одиночку, конечно…
В последнем я резко стал сомневаться — орки держатся стаями, по-одному они довольно слабы, даже верхом на своих гигантах-волках. Что неизменно указывает на очевидный вывод: это разведчик, а спешить таковой может лишь к вожаку.

— Нужно проследить за ним, — всё тем же шёпотом пробормотал я, когда орк провёл своего варга над нами и последний, благо, нас не почуял.

Торин лишь безмолвно кивнул, не отрывая настороженного взора от острой полоски верхней скалы, как-то чересчур пристально провожая нашего гостя взглядом. Впрочем, глубоко я в детали выражения лица мужчины не вдавался, мне куда больше был интересен разведчик.
Понятно, что присутствие стаи орков и нашей скромной компании в Мглистых горах в одно и то же время не случайно, однако, по сделанным нами прошедшим днём наблюдениям и выводам, наш отряд уже спустился с вершин и находится где-то у подножия скал.

«Должен был, по крайней мере…» — я сглотнул.

А если что-то произошло? Если Торин был прав в стремлении найти их где-то тут? В конце концов, он куда лучше меня знаком с характером своих людей… Если он был столь уверен, что встретит их здесь, возможно, они должны были здесь быть… И что-то произошло, помешав им достигнуть цели…
Подобные выводы заставили меня нервно закусить губу и ненадолго погрузиться в домыслы, пересказывать которые будет не вполне правильно, ибо ни одного мало-мальски культурного слова в них не было. Но бранить себя за тупость и нежелание делать нужные выводы в нужное время было поздно… Мы были там, где были — осторожно шли за лазутчиком, стараясь не терять его силуэт в выступах склона.
.....
Едва я проронил последнее слово, как сзади раздалось несколько глухих ударов, а затем — озлобленное рычание. Мы обернулись, на ходу обнажая клинки, встречая набросившегося на нас варга остриями мечей.
Жуткий вой и громкий лязг подымался выше, ударялся о скалы и неизбежно разносился вокруг. Помню, мне заложило уши — в горах всё не так, как на земле. С каждым новым завыванием зверя, с каждым следующим ударом стали о сталь меня потряхивало всё заметнее. И я заносил мечи всё резче и яростнее, пытаясь выпустить всю ту отчаянную злость, что стискивала меня изнутри. Ведь нас услышат… Нас обязательно услышат… И это обязательно будут не те уши…

В какой-то момент Торин повалил варга, вонзив эльфийский клинок тому прямо в гортань, и зверь затих. Я же следом наконец расправился с орком, но эта тварь успела одарить скалы последним визгом… И вновь вокруг стало тихо, но теперь мне хотелось называть эту тишину могильной. Ибо мы пропали. Бессчетный опыт не оставлял мне сомнений по поводу нашей участи, ибо так шуметь в горах — последнее дело, и легким путём мы более не сможем отсюда спуститься.

Меня скручивало, сдавливало… Один из клинков безвольно выскользнул из пальцев. Безумно хотелось оживить этого гада и его четырёхлапую тварь, чтобы убить ещё раз. Безумно хотелось самому броситься вниз со склона, ибо это я виноват, я оступился…
Что-то коснулось моего локтя. Слишком резко отпрянув, я наткнулся на взор Дубощита, теперь же встревоженный. Видимо, меня слишком сильно трясло от вскипающего гнева, вызванного полным бессилием от сложившейся ситуацией и долей отчаяния. Мне хотелось ему сказать, что я чувствую. Хотелось сказать, что мы в беде и сейчас что-то случится. Хотелось прокричать, как я ненавижу эту проклятую тишину, окутавшую склон. Но не получалось. Казалось, сердце бьётся где-то в горле, мешая говорить.

Мужчина не понял моего состояния, решил, что я ранен, принялся бегло осматривать, но я отмахнулся, отпрянув вновь. Пульс на шее по-прежнему колотился в бешеном темпе. Но Торин подошёл и хорошенько встряхнул меня за плечи, и ещё раз, и ещё… Это вернуло меня обратно в реальность — ненормальный ритм сердца перестал сдавливать гортань.
Но я так и не успел ничего сказать. Над скалами внезапно пронеслось громогласное завывание, принадлежащее отнюдь не ветру.

— Бежим… — всё же выдавил я из себя, отвлекая внимание Дубощита, который судорожно вперился взглядом куда-то за моё плечо. — Бежим! — я повторил куда громче, ибо теперь уже было бесполезно не шуметь.

И мы кинулись прочь. Не оглядываясь, не дожидаясь погони… Куда-то вниз, перемахивая через целые скалы, прыгая на следующие, когда было возможно, натыкаясь на выступы, царапая руки и разбивая ноги… Потому что двое уставших, голодных и подбитых путников не справятся со стаей орков.