#длиннопост #мумуары #с_днем_учителя #безумству_храбрых

У меня много друзей преподавателей. Школьных и вузовских. Но этот рассказ, про то, как я учителем не стала.
Я, собственно, по диплому – сферический филолог, преподаватель языка и литературы. Даже двух языков и двух литератур. Не работала по специальности ни дня. Мои педагогические порывы накрылись медным тазом не родившись. Из-за первой практики с подрастающим поколением. Нас, студентов, тогда отправили на летнюю практику в детский лагерь. И надо сказать – долгое время ничего страшнее в моей жизни не вспоминалось.
Первая моя ошибка состояла в том, что я вообще родилась на этот свет, проспала и приперлась на встречу с лагерным начальством, руководителя практики и нас, студентов, к концу, когда распределяющая шляпа руководитель практики расписал всех по отрядам. Мне и еще одному разгильдяю достались роли подменных вожатых. Это означало каждые два дня быть на другом отряде и иметь дело с разновозрастными и разнокалиберными подрастающими… эм-м-м, как бы тут полегче, да… даже не знаю. Ну, вы поняли. Вторая моя ошибка была в моем внешнем виде, который сразу не понравился лагерному начальству . Кому понравится субтильное, обманчиво интеллигентное уежище, на морде которого сразу застыли глубокое понимание всего абсурда жизни, презрение, уныние и отчаяние одновременно? Третьей моей ошибкой было то, что наша самодеятельная театральная банда приехала в первый же вечер меня поддержать, с гитарами и алкоголем, и после отбоя мы и прогуляли полночи за пределами лагеря, были застигнуты начальством, и ко всему прочему , утром на планерке я забилась в угол за какой-то гипсовый бюст и там нагло заснула. Все. Судьба была решена. За всю лагерную смену я больше не выпила ни капли спиртного. Я была загружена работой по самое не могу и не хочу. Гоняться за мной и держать меня в постоянном напряжении и страхе всему лагерному начальству видимо доставляло какое-то болезненное удовольствие. Все время практики меня преследовали только два желания: есть и спать. Второй раз в моей жизни такое состояние возникло только через много-много лет когда пришлось проходить интенсивную военную подготовку в полевых условиях, и то это было легче. Там хоть было понимание: зачем?
К середине педагогической вахты мы с товарищем решили проблему нехватки еды ( порции были детские, а просить добавку у мордатых поварих гордость не позволяла): мы ходили воровать. Да, воровать гордость позволяла, да, бублики и конфеты, которые стояли в кабинете методиста для призов в конкурсах, в двух огромных мешках. Товарищ по несчастью исхитрился, кстати, не хило на этом отожраться. Что касается главных сволочей, монстров, детей – то они все как один явно задались целью довести меня до психбольницы, каждые божий день и час стремясь убиться, утопиться, покалечиться, нажраться какой-то дряни и отравиться, быть укушенным чем-то ядовитым, удрать из лагеря и попасть под колеса транспортного средства или в руки маньяка (хотя куда уж больше, чем то, что я хотела сделать с ними каждый вечер и иногда даже обещала). А я как бы за них отвечала. Беда была в том, что родители меня воспитали гиперответственной особью. В общем, осознав то, что задачи у нас разные – мы с детским населением обоюдно и пылко ненавидели друг друга. А я ведь по сути своей была милым творческим человеком, и по окончании моей каторги меня ожидали гастроли с моей любимой театральной бандой по южным широтам дорогой родины.
Начальство лагеря терпеть меня не могло не меньше, и я платила той же монетой.
В общем, в экосистеме нас было двое полных изгоев общества и мы держались друг за друга. Товарищу, впрочем, с детьми было легче, он был из многодетной семьи и знал как регулировалась система.
Кое-какой отдых был в те дни, когда приходилось помогать на уроках трансфигурации в кружке «Умелые руки». Руководитель была милейшей женщиной и мастерски делала цветы из ткани. Дети делали заготовки – мы делали собственно цветы. Собственно, я даже смогла обучиться этой науке за время каторги. Это был единственный отдых.
К концу практики взаимная ненависть меня к начальству и начальства ко мне достигла апогея, а дети уже давно в расчет не брались. Мне бы не выйти живой из этой передряги, но внезапно случился перелом ситуации. У меня всегда было какое-то звериное чутье на опасность. То есть, я до сих пор исхитряюсь сматываться до начала любой заварухи, представляющей угрозу. Иное дело, что потом , обычно, возвращаюсь из чувства долга или еще чего и выгребаю со всеми. Но что есть, то есть. Свой отряд я завела в лагерь за десять минут до урагана. Остальным не повезло. Я успела запереть своих монстров в домике и мчаться обратно на помощь остальным, уже зигзагами, перепрыгивая падавшие ветки и деревья. По окончанию локального стихийного бедствия началась прекрасная дикая жизнь. Начальству было не до меня, а с мелкими монстрами в условиях дикой жизни мы как-то быстро сошлись. При условии навыков существования в нецивилизованых условиях и запаса наворованных бубликов и конфет, я даже стала чем-то вроде авторитета. А потом приехал руководитель практики.
Дело еще было в том, что мой батюшка занимал кое-какое место в иерархии нашего высшего учебного заведения. И руководитель внезапно проинформировал начальство, что многоуважаемый профессор, заведующий кафедрой, известный культурный и общественный деятель нашего городка, личный друг ректора гребанного ВУЗА, интересуется как тут поживает его единственная дочь и наследница? Не огрело ли ее деревом по слишком умной голове? Начальство охнуло и побежало на розыски уежища, которое вдруг предстало в сияющих одеждах профессорской дочери, наследницы аристократов духа, к тому же, обладающих по слухам очень мерзким мстительным характером. Немытое и нечесанное, помятое ( электроэнергии нет, воды почти нет) , зато сытое ( в лагерь потянулись перепуганные родители с запасами домашней еды) уежище сидело в окружении таких же немытых, нечесанных и помятых детей и распределяло десерт в виде украденных конфет. Честно говоря – то еще зрелище. Меня потянули к начальству, прикормленное молодое поколение потянулось за мной. Короче, если бы мы подошли к административному домику с песней «Я начал жизнь в трущобах городских» - это было бы самое то. Предводитель банды малолетних беспризорников со своими подопечными .
Уежище было приведено пред светлы очи руководителя практики, попросило передать почтеннейшим родителям что оно живо, здорово и даже весело, а на вопрос начальства: почему оно молчало о своем высоком происхождении, брякнуло что не имеет привычки рассказывать перед кем не попадя свою родословную, нагло захрустело украденным бубликом и гордо удалилось. Отсыпаться.
Потом еще был гала-концерт лагерной самодеятельности, где я с товарищем по несчастью лихо иобразили какую-то популярную звездень – он типо пел( под фонограмму), а я изображала подтанцовку. Овации, признание, популярность.
Поскольку я работала , как проклятая, у меня скопилось штуки три выходных, и сей факт позволил мне откинуться из лагерей до окончания смены. Приехавшая за мной банда и погрустневшие дети, которые с опозданием поняли, что можно было жить вполне мирно и счастливо, с видимым удовольствием посмотрели мою театрализованную завывательную декламацию у ворот лагеря: «Оковы тяжкие падут! Темницы рухнут! И свобода! Вас примет радостно у входа! И братья меч вам отдадут!» - и я удалилась в жар полуденного солнца навстречу воле и гастролям. Больше в педагога я не игралась. Ни-ког-да…
Поэтому я сегодня честно признаю величие тех, кто пошли и остались в сей профессии. Вы – сверхлюди, жидкокристаллические терминаторы, герои и титаны. За вас, друзья.