 Хальве!
Отгремел праздник, да новый подбирается. И пора продолжить обозревать фанфики. И тут оказывается, что фандома имени Профессора так просто не отпускают. Опродился фик Госпожа Дракониха, нежданно совсем. Дл тех кто позабыл в чем суть да дело - с отрядом Торина Дубощита идет следопыт и воин, девочка РиРи. Заявлен персонаж как крутой охотник, воин, следопыт, просто полезная личность из народа лорэнтов ( авторская новопридумка) - на деле же это остолопина редкая, абсолютно бесполезная дура, не способная сберечь отряд хот бы от одной проблемы канонной, добавляя от души своих ( то какие-то раболовы на них наткнулись, то какой-то ящер напал). Ах да, эта мадама говорит и думает о себе в мужском роде. Глава 19 ( ранее отряд преодолел Мглистые горы). После суетного, наполненного подвохами на каждом шагу, но в конце концов неким чудом удачно завершившегося перехода через Мглистые горы дни преисполнились однообразием. Само время текло подобно тягучему мёду из сот — медленно, почти лениво, позволяя прочувствовать каждую минуту теплеющих дней. Наша загнанная приключениями компания успела отвыкнуть от подобного. По мере того, как тянулись дни, я ощущал себя всё страннее. Недавнее недоразумение вовсю изводило мою и без того горячую голову: за трезвость своих тогдашних мыслей я и сейчас не ручаюсь. Утерянная дружба с предводителем отряда тяготила меня сильнее, чем я от себя ожидал. Пожалуй, едва устоявшиеся между нами доверительные отношения с трудом можно было назвать гармоничными, однако я разрешал себе думать, что к соглашению мы всё же пришли. Теперь же возведённое с таким трудом доброжелательство рухнуло за один вечер, сметая разрушительной волной любые попытки общения. Торин не просто избегал меня; я не мог отделаться от липкого чувства, что подгорный король отрицает моё существование — он не произносил более ни моего имени, ни коротких фраз в мою сторону, не давал поручений даже через других членов команды. Гном и глядеть на меня перестал, мы вновь вернулись к тому, что взор синих глаз лишь подолгу сверлил мне спину. Поначалу это злило, однако вскоре я осознал, что, по сути, не нуждаюсь в личном одобрении Дубощита даже по столь важному поводу, как дозор. Моё положение конкретно в отряде не потерпело, да и попросту не могло потерпеть перемен: я спрашивал, мне отвечали и отвечали легко и одобрительно. И негодующий гнев сменился неспокойной тоской. «Если вспомнить, начало этого похода было куда хуже…» — за последние пару дней я привык успокаивать себя этим фактом, заставляя бесцветно радоваться тому, что хоть я и потерял все нити общения с Торином, его друзьями я воспринимаюсь куда теплее, чем раньше. Ну как всегда, ее волнует то, что Торин отдалился после того, как увидел ее голой в речке. И переживает за то, что лопнули добрые взаимоотношения, образовавшиеся под лавиной ( когда друг-друга спасали). Довольно нелепая беспомощная тема, на самом деле. Ранее автор вроде как создавала героиню, которая крута как яйца, и которая пошла к Эребору ведомая своей целью, а вовсе не желанием любиться с гномом. Впрочем это не первый случай, когда ломкую влюбчивую дурь маскируют под что-то более приличное. Но успокоиться совсем я не мог, сколько бы ни пытался. Хуже всего бывало вечерами, когда пост первого дозорного доставался кому-то другому. Лежать на любезно предоставленном командой пологе, что был стащенным из Ривенделла тонким покрывалом, было и вполовину не так уютно, как на родном плаще, однако тот был утерян где-то в снегах после падения со скал, а потому мне не оставалось ничего, кроме как радоваться, что плащу вообще нашлась замена. Торин же свой плащ расстилал так, дабы между его спальным местом и моим оказался хотя бы один гном, а лучше — весь отряд сразу. Но с ночными привалами была связана ещё одна изламывающая деталь. Среди остатка своих вещей я на следующий же день после произошедшего наткнулся на предмет, защемивший мне душу — синяя тряпица, пропитавшаяся багровыми разводами моей крови; импровизированная повязка, которой Торин перетянул мой затылок тогда в горах. Ещё во время спуска со скалы, куда принесли нас орлы, я подумал, что её, возможно, стоит вернуть. Теперь же это не виделось мне возможным, а потому лоскут тёмно-синей ткани правильным казалось просто выбросить, однако я почему-то не смог этого сделать, так и оставив рваную полосу подола рубашки Дубощита в своём кармане. Я был раздосадован, обнаружив за собой подобную слабость, но пересилить её не смог. Слишком чудное, слишком наивное, слишком чувствительное для меня явление, но оно было… Оно меня мучило, оно раздражало, оно не вписывалось в мои привычки и оно опасно согревало по ночам. Ну понятно, мы должны переживать за Рейну, какая она мол несчастная сильная женщина, она любит, но не может этого понять, не может сказать... Скукота пошлая. Таких любовных историй много, и часто они не обладают обоснуем, кроме авторского желания. Но ладно любовь, так ведь автор свои же правила нарушает. То рассказывает нам, что РиРи из крутых, что ей много лет, что она вах какая - а на практике не лучше усредненной паночки-попаданочки. Через троеточие случается скачок вокала, и это бесит. Вернее не бесит, а раздражает. потому что когда читаешь текст, который написан от первого лица, ожидаешь что от первого лица до конца и будет. Но тут вдруг камера сменила ракурс. Назойливо палящее, безжалостное июльское солнце над их головами как нельзя точно подходило к душевному состоянию Дубощита. Вот уже несколько до безумия одинаковых дней гном изводил себя точно таким же удушливым, жарким и вездесущим желанием безвозвратно забыть о существовании той, что так спокойно собирала опавшие ветки для костров, добровольно помогала с охотой и беззаботно расстилала это дурацкое эльфийское покрывало каждый вечер… Заметив его в руках охотницы впервые в один из недавних привалов, Торин был готов негодующе выругаться — вот только воспоминаний о садах Элронда ему и недоставало — однако уныло вспомнил о лавине, отнявшей у них большую часть реквизита, в том числе, и её плащ. Мысли о лавине, впрочем, тяготили не меньше увиденного в эльфийской обители. Торин слишком отчётливо помнил ощущение вязкой влаги на своих пальцах, держащих упавшую без сознания Рэйну за плечи. Слишком ясно помнил он и чувство всепоглощающей тревоги, бьющей по вискам, пока гном криво пытался перевязать её рану. Но хуже всего было то, что Торин не мог забыть ни тепла её рук, несмело прижатых к его груди, ни запаха её волос, облепленных снегом, ни её частого дыхания, обжигающего шею. Мужчина сдавленно выдохнул. Оглядываясь назад, Дубощит осознавал, что ночь на ледяной скале стала началом падения. Эти руки не казались раньше столь изящными, а эта шея — настолько манящей. И глаза… Эти надменные тёмные глаза не утягивали своей глубиной. Не должны были. И он смотрел и гадал, и по-прежнему не понимал, и неистового злился. Злился, потому что всё закручивалось совсем не так, как он хотел. Потому что всё рушилось. А он лишь обессиленно цеплялся за ускользающую почву личных устоев, будучи не в силах остановить летящий с обрыва фундамент всех его убеждений: камень за камнем, всё быстрее с каждым новым беглым взглядом чёрных глаз. Но почему она оставалась столь безмятежна?.. Торин силился украдкой поймать в её взгляде, движениях, словах, адресованных теперь кому угодно, но не ему, хоть толику того безумного ощущения неправильности происходящего, что изгрызло его самого. Хоть блёклый отголосок того остервенелого урагана, сбивающего с толку; хоть каплю негодования, смущения, потерянности, гнева, — Аулэ! — да хоть чего-нибудь!.. Но вопреки всем ожиданиям эта женщина походила на умиротворённого хищника, только что поглотившего какую-нибудь неосторожную зверушку. На сытого, сморённого солнцем, полудремлющего хищника… Большого и гордого, абсолютно уверенного в своей статности, силе… Торин тяжело свёл брови на переносице, поморщившись. Сознание всё яснее давало понять, что мужчина неизбежно проводит параллели между охотницей и теми, на кого она охотится. Он сравнивает её с драконом. И последнее время делает это уж слишком часто. Все, пропал Торин. Залип на РиРи, которая в отряде ведет себя скверно, заносчивая, самоуверенная, и вообще придурочная. Знаете, вот слабо я верю в то, что он такой жил-жил, неуважительного отношения не знал, тут встретил своевольную охотницу, да и решил " Хм, она меня ни во что не ставит, похоже я влюбился." И конечно же он выдал самое лестное сравнение, какое только можно было. Прошу прощения, но это больше похоже на то, что автор восхищается своей героиней, и заставляет других тоже ею восхищаться. Это было бы неплохо, но! -во-первых не надо под это отводить всю интерлюдию. -во-вторых надо написать персонажа таким, чтобы им было за что восхищаться. И в третьих, стоит помнить, что персонаж не может нравиться всем. не золотой дублон. А ещё он слишком часто стал терять самообладание и трезвость мысли. Особенно, если речь шла о лорэнтке. И сколько бы Торин не пытался свести пересечение с этой женщиной к полному отсутствию такового даже в косвенном виде, все его попытки, казалось, лишь провоцировали окружающих ему препятствовать. Взять хоть того же Двалина. Одним Айнур известно, зачем он завёл прошлым вечером этот разговор, ознаменовавший для Дубощита полный крах его былой сдержанности. — А эта дамочка… — незатейливо начал друг, но мгновенно был прерван. — Её зовут Рэйна. Едва спонтанные мысли слетели с губ, обращаясь в слова, Торину тут же захотелось приложиться лбом о ближайшее дерево. Диалог ещё, собственно, и не начался, а гном уже потерпел полный провал. Во-первых, он без раздумий поправил друга, словно наперёд зная, о ком пойдёт речь, тем самым будто перечёркивая само существование всех прочих «дамочек», хотя Двалин вполне мог быть в настроении поболтать о «дамочках» из людских поселений, что пусть и редко, но случалось. Во-вторых, само наличие данной поправки и тон, которым она была сказана, являлись необдуманно уверенными. Раньше Торин и сам не часто называл охотницу по имени, чего уж говорить о подобных требованиях к остальным. Почему же столь прямая фраза вырвалась у него сейчас? Почему это стало столь важно? И снова прошу заметить, как вырисовываются приоритеты. Приключений было маленько да нифига, зато любовных размышлений уйма. О чем же Торину думать, как не о НЖП? Правильно, не об Аркенстоне же переживать. Двалин кстати заметил, что Торин не в себе. Для Двалина, по-прежнему сидящего напротив, пусть Дубощит уже явно успел позабыть о его присутствии, устало сгорбившись и устремив взор куда-то перед собой, происходящее, напротив, было яснее белого дня. С того странного вечера у реки, когда и Торин, и Рэйна надолго пропали в лесных окрестностях, многое изменилось в поведении их короля, и Двалину это не нравилось. Очевидно было, что нечто произошло между этими двумя гордецами, которые и взгляда обоюдного друг другу с тех пор не подарили… Время шло, а очередная ссора предводителя отряда и бойкой охотницы затягивалась в тугой ком в гортани лучшего друга. И Двалин прекрасно видел его гневные метания. Как и его внимательные, долгие, полные какого-то тоскливого отчаяния взгляды, всё чаще устремлённые девушке в спину. Не нравилось Двалину и то, что он совершенно не представлял, как решить эту загвоздку. Говорить об этом старый друг был явно не готов, да и желания никакого не выказывал, скорее уж наоборот. Говорить о подобном с охотницей казалось полным безумием. Поэтому, не найдя иного выхода, младший сын Фундина поделился своими опасениями со старшим братом. Балин внимал раздраженному сородичу вполуха, чему-то часто улыбаясь, тем самым вынудив Двалина негодующе рыкнуть на него, обвиняя в легкомыслии. Подобное, впрочем, стало лишь подтверждением крайней озадаченности и встревоженности бывалого воина, потому что каждый в отряде знал — Балин никогда в жизни не отличался легкомыслием. — Боюсь, ты преувеличиваешь размеры этой проблемы, брат, — со смешком молвил седой гном, подняв взгляд на умолкшего родича. Двалин явно имел на высказанную мысль с десяток ответных, явно колких и опровергающих, однако Балин не дал брату заговорить снова, уверенно продолжив: — Не стоит им мешать. Если кто и должен разобраться с этой задачей, так это они сами. Позиция старшего родича Двалина не устраивала, однако как двигать этот валун со своей собственной — гном не знал. Мучить лучшего друга расспросами и навязывать ему личное мнение не хотелось вовсе, так что ситуация, похоже, действительно ускользнула из крепких рук гнома, полностью перекладываясь на плечи Торина и лорэнтки. Признавать своё бессилие Двалин упрямо не желал, нежелание это побуждало его наблюдать за поведением своего короля куда пристальней обычного и находиться подле него чаще, чем оно, пожалуй, было необходимо. Но было ещё одно явление, вызывающее у Двалина негодование: реакция его брата. Балин, казалось, знал нечто, чего не знал он. Не то чтобы это было ново, ибо старший брат с юных лет был себе на уме, вечно самый умный и проницательный… Однако сейчас недомолвка — а она точно была — являлась крайне неуместной и явно скрывала за собою какие-то решающие детали. — Всему своё время, — безмятежно ответил Балин на прямой вопрос, чем, само собою, всё лишь усугубил, но остался непреклонен. Ранее по фику именно Балин больше всех старался выстроить контакт с РиРи, и авторской волей он будет выполнять роль... почти свахи. А дальше камера снова вернулась в голову РиРи, и зачем была эта внутренняя интерлюдия, я не знаю. Вернее знаю, но слова такие говорить некультурно. Продолжая использовать метафоры, можно смело заявить, что всё согнулось само, как и обещал брату Балин. Спустя ещё один день, с утра обделивший нашу компанию хорошей погодой, мы весьма живо пересекли остаточную наполовину скалистую местность, уходя от подножия Мглистых гор всё дальше на юго-восток, и уже через сутки-другие должны были вступить во владения диких степей, расстилающихся до самого Лихолесья. Но пока на пути нашего отряда ещё лежал сосновый лес, уже не столь мрачный и густой, зато богатый на овраги, большие и не очень. Не прерывая пути с рассвета, лишь под вечер было мы приняли решение остановиться, заночевав в одном из таких оврагов — не глубоком, но довольно широком. Едва разобравшись с остатками поклажи и поняв, что от таковой, в общем-то, ничего не осталось, мы отправили троих гномов осмотреть округу, после — двоих на охоту, а остальным было велено расчистить место привала. Быстро справившись с вверенным мне участком, я нашёл глазами мистера Бэггинса и дождался, пока тот невзначай кинет на меня взгляд. Не напрашиваясь на новые поручения, я подхватил своё оружие с земли, улизнув с места привала. Я ни в коем случае не отлынивал от обязанностей участника похода, хотя наши с Бильбо вылазки в отдалённые от привалов места, увы, часто освобождали нас не только от всеобщего внимания, но и от каких-либо заданий. Но заверю вас, мы вовсе не для того каждый второй вечер по одному тихонько исчезали из лагеря. — Ой!.. Прошу, прости меня! Я не хотел!.. — встревоженно воскликнул хоббит, удачно мазнув меня лезвием своего клинка по плечу. Длинная, но совершенно поверхностная царапина алой ниткой растянулась на коже: я часто снимал жилет, как и всю свою амуницию, когда мы занимались. — Всё в порядке, — я рассмеялся. — Как мне уже отучить тебя извиняться? Твоя задача как раз в том, чтобы задеть противника и, лучше, задеть сильнее простого пореза. — Я знаю, знаю… Но ты же не враг, я боюсь тебя ранить, — виноватый вид Бильбо мне тоже хотелось из него изжить, ибо временами казалось, что чувство вины хоббит испытывает по отношению ко всем своим поступкам. Но лишь временами. В остальное время я вспоминал, как этот маленький человечек в одиночку заколол варга у обрыва близ Гоблинских пещер. И я лишь отвечал: — Не бойся, не ранишь. Ибо то была правда. Мистер Бэггинс делал значительные успехи, слушал наставления внимательно и обучался ловким манёврам с энтузиазмом, будучи в целом просто волшебным учеником. Однако его умения не росли столь стремительно, дабы хоббит был в состоянии меня серьёзно ранить. Не стану скрывать, что просьба Бильбо обучить его обращаться с приобретённым оружием удивила меня ровно настолько, насколько польстила. Было несомненно приятно осознать, что всем имеющимся под рукой опытным воякам Бильбо предпочёл меня в роли учителя, и мне очень хотелось думать, что причиной тому являются не столько мои навыки, сколько отношение хоббита ко мне. Я с удовольствием считал Бильбо своим другом и был счастлив получить подтверждение тому, что он относится ко мне с равной симпатией и доверием. — Убил! — невольный смешок вырвался наружу при виде растерянного лица Бильбо, явно не успевшего понять, как я оказался с лезвием у его шеи. — Ты не очень внимателен на поворотах. — Я совершенно не успеваю за тобой уследить… — вздохнул мистер Бэггинс. — А ты гляди на лезвие, — Бильбо с любопытством опустил взор к оружию, чуть выгнув бровь. — Силуэт противника часто отражается на металле. — Хорошо, я буду, — уверенно отозвался хоббит, продолжая с неподдельным интересом разглядывать свой меч. Поскольку я этот фик обозреваю, то более-менее помню его. И знаете, взаимоотношения РиРи и Бильбо буквально воняют неестественностью. Понятно что Бильбо любознателен, но вот РиРи автором четко прописана как высокомерная, недалекая и асоциальная барышня, а потому куда больше верится в то, что она бы хоббита гоняла и гнобила хлеще Торина, потому что с ее точки зрения это самый бесполезный член отряда. Но автору Бильбо нравится, отсюда и дружба эта. (ИМХО, сугубо ИМХО.) К ним пришли Кили и Фили, стали болеть за бойцов, и РиРи решила показать им красоту боя. И показала, побив всех. Но как по мне, момент крутости надо было показывать раньше. до того как встретились с орками, гоблинами и троллями. Темнело медленно: над нами куполом проносились первые из самых длинных дней в году, что лишь усугубляло моё настроение — больше светлых часов, больше отягощающих мыслей. Не зная, куда приткнуться, я отошёл от компании вновь, выбравшись из оврага и немного отойдя вперёд. Лениво шагая в обратном направлении от так же лениво скатывающегося за горизонт солнца, я неизбежно тонул в раздумьях. Заприметив вдруг среди деревьев широкий пень, на удивление ещё весьма далёкий от превращения в труху, я не задумываясь опустился на него, внезапно почувствовав себя до жути уставшим. Уставшим от всего. Как сие и должно быть исходя из сути вещей, я был единственным, кто действительно знал, зачем ввязался в этот поход. Да, меня изгрызло чувство вины перед выжившими беженцами Эребора и Дейла, и пусть те даже не подозревают о моём существовании, я бесконечно перед ними виноват, и этого уже ничто не изменит. Однако то была не единственная причина. Именно сейчас моя жизнь как никогда стоила немногого. Именно сейчас я ощущал себя не привязанным ни к чему достаточно сильно. Племянник? Мой рыжий бунтарь нуждался во мне, пока был мал. Пожалуй, Рэко и сейчас ещё слишком мал, но… Вокруг него, как вокруг единственного наследника, коим он и является, кружат шаманы и отобранные мною учителя. Конечно, более всего я полагаюсь на моего лучшего друга — королевского советника — старика Айвэо. Он всегда присматривал за Рэко, пока я был занят. Я извечно отдавал правление ему в руки на время своего отсутствия и ни разу не пожалел об этом. Уверен, он без труда продолжит вести дела нашего маленького государства, пока мой племянник не повзрослеет. Народ? Народ жил и живёт без меня прямо сейчас: лишь в первые месяцы своего правления я находился в родных краях постоянно, после — появлялся всё реже, охотился, работал. Когда дошли вести о провалившемся походе к логову Смауга — о смерти моего сородича — я вернулся. И не удержал нас от войны. Был ли тогда вообще во мне толк? Если и был, то уже после кровопролитья, когда я долго и мучительно всё восстанавливал. Перемены прошлись по нам жёстким сапогом, но это было давно… Есть ли во мне смысл сейчас? Я уже долгое время сомневаюсь в этом. Лорэнты как народ отличаются от остальных многим. Но сильнее всего нас выделяет, пожалуй, одиночество. Изгнание, наложенное проклятьем, что старше, чем некоторые из эльфийских лордов, вынуждает нас не только прятаться на необитаемой земле. Оно живёт внутри нас самих. Каждый охотник — один. Да, мы все родня, нас мало, и это лишь сближает наши узы, но мы одиночки не только как раса, мы одиночки среди своих же. Всё меньше семей… Всё меньше союзов… Всё меньше нас самих… Как вождь я это презираю. Как лорэнт — я сам часть этого огромного одиночества. Тяжёлый вздох лёг в груди камнем, который я еле с себя сбросил. Надо было позвать Бильбо пойти тренироваться вновь… Вот так вот. Король из нее аховый, за племянником присмотра тоже никакого - нигде не преуспела РиРи. Лучше бы ей было в прологе под лавиной задохнуться, и не позориться. А вообще весь лор этого фика ( включающий в себя классификацию ящериной живности и лорэнтов с их историей и жизненным укладом) все время сам себе противоречит. Как результат, фик невозможно трудно читать. Понятно что он гетный, но блин, можно же гет совмещать с сюжетом и интересными персонажами. Пришел Торин, стали говорить долгий нудный диалог, в стиле " А вот Фили, а вот ты, а вот я, а вот мы с тобой, а как с тобой говорить..." — Но мы же не станем никого в этом обвинять… — Мы?.. Извини, но я никогда не сбегал от бесед, я открыт им. Подгорный король воззрился на меня с негодованием: — Открыт?.. — Возможно не в начале похода… — в горле внезапно пересохло. — Но ты даже после Ривенделла не стремился к простым разговорам, ты всегда держал дистанцию. Всё, что я от тебя слышал, это поручения, которые ты даёшь всей команде. — Я приходил к тебе с разговором! — резко выпалил Торин. — И «открытой» ты не была, ты прогнала меня прочь! — Это другое!.. — Так мне следует научиться различать, когда госпожа Рэйна «открыта» для беседы, а когда нет? Самообладание покидало меня и, кажется, не меня одного. Скулы неожиданно обожгло изнутри стыдом, но отступать было поздно. — Что сложного в том, чтобы понять: после произошедшего самое лучшее — это не говорить об этом! — Что ж, тогда я прошу прощения за то, что так глуп. — Ты не глуп, ты трус! — последние крупицы терпения растаяли, я гневно вскочил на ноги, чувствуя, что сейчас утону в ослепляющей злости и сдавливающем смятении. — Трус, явившийся ко мне пьяным! Зачем? Укрыться завтра тем, что перебрал сегодня, и вновь молча сверлить мне спину, словно я не вижу?! — Не говори так со мной!.. — Торин резко поднялся вслед за мной. — Я приходил к тебе! Со всей честью и… Ты не соизволила произнести ни одного честного слова, ты даже не посмотрела в мою сторону! Ты сослала меня с той поляны как последнего дурака! — Я сказал, что не злюсь, сказал, что прощаю… Чего ещё ты от меня хочешь? — Честности. — Какого рода?! — я беспомощно развёл руками. — Я с тобой честен! — Ты обвиняешь меня в невнимании, но ты была недовольна им в прошлый раз. Ты недовольна им и сейчас… — гном невесело усмехнулся. — По-видимому, ты понятия не имеешь, чего действительно хочешь. Последние его слова меня задели, я почувствовал себя пристыженным, словно пойманным на воровстве. Смятение вцепилось в меня сильнее, но и злость не отпускала. Ведь я не был вором! Торин был неправ! Должен быть неправ… В голове загудело. Понимание, что аргумент Дубощита имеет вес, выбило из-под ног землю. Я запутался. — Это не так должно было кончиться… — внезапный вздох со стороны был таким уставшим и тихим, что окончательно добил меня. — А как это должно было кончиться? Посмотреть на Торина у меня не хватало ни то сил, ни то мужества: чувство вины за правдивость его слов взяло надо мной контроль. И я не знал, что с этим делать. Однако гном неожиданно сделал два шага в мою сторону, вынуждая настороженно обратить на него взор. То, как быстро он приблизился почти вплотную, побудило меня попятиться, но пойманное Торином запястье не оставило мне выбора. Я раскрыл было рот, дабы возмутиться, но в следующий миг мужчина поднёс мою ладонь к своим губам. Желание немедленно вырвать запястье растаяло так же мгновенно, как и появилось. В той близости ясно ощутимым стал лёгкий запах хмеля, исходивший от Торина. Опаляющее дыхание, тепло прикосновений мужской руки к моей собственной, и легко прижатые к тыльной стороне ладони губы, мягкость его бороды, щекочущей мне пальцы… Я не возьмусь точно сказать, как долго это продлилось, но те секунды я ощущал всей кожей. И к собственному шоку не желал их завершения. Но я не сказал об этому Торину… Я не сумел выдавить из себя ни слова, потерявшись в моменте и в глубине голубых глаз, неотрывно глядевших на меня. И Торин выпустил меня в тот вечер, в ту же секунду оставив одного с покрасневшими кончиками ушей и горевшим поцелуем на ладони. И на этом глава закончилась. У Профессора все было как надо. Спустились с гор, дошли до Беорна, пообщались с ним, пошли в лес. А тут тягомотину развели, прямо как улитка по меду ползет. Завершая обзор, покажу вот что: Примечания: Автор заимел дурную привычку скакать с одной манеры повествования на другую: здесь POV, там не-POV... Да простят меня мои читатели за это безобразие! Не прощу. И комментарий беты же: Замечательная глава, жаль, что пока только поцелуй в руку, но всё же это было горячо) Жду, когда станет ещё горячее ;) А может не надо было все это писать, а сразу написать первую и единственную главу, про то, как они дружили организмами? Ну что же, с возвращением РиРи! Маэстро, музыку! https://www.youtube.com/watch?v=tzClEixZ94Q #дети_кукурузы #фикопанорама #длиннопост #мультифандом 6 января 2020
6 |
 |
|
|
М-да...
Пока шли худо-бедно приключения, странности речи ГГ (мужской род) неособо напрягал... Но когда пошли "любовнострадашки"это уже начало доставлять неудобства... |
|
Включить тёмную тему
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
