— Cамое плохое, что у нас так мало места. Здесь даже посердиться негде по-настоящему.
— Как это — негде? — удивилась Мона. — Разве мне сердитой надо больше места, чем не сердитой?
— Несомненно, — ответил папа. — Вот, например, я, когда сержусь, убегаю из дому и обегаю несколько раз вокруг нашего квартала. Чем злее бываю, тем больше бегаю. И несусь изо всех сил. Так и бегаю, пока не устану настолько, что мне даже захочется вернуться домой и отдохнуть.
— И я попробую! — воскликнула Мона. — Знаешь, как я сердита! Ох, как я сердита!
С этими словами она подбежала к двери и, спускаясь по лестнице, всё время повторяла:
— Ох, как я сердита! Ох, как я зла!
И на улице она тоже сказала громко и чётко:
— Я сердита! Я сердита! Я сердита!
А когда на неё стали оглядываться все прохожие, она забормотала:
— Я сердита. Я сердита.
Она шла в такт этим словам, и чем быстрее она шла, тем быстрее ей приходилось произносить их:
— Я сердита. Я сердита. Я сердита. Я сердита. Я сердита.
Наконец она побежала, и ей пришлось замолчать, потому что иначе было трудно бежать.
Когда она обежала вокруг квартала три раза, она увидала Мадса. Похоже было, что он, рассердившись, тоже бегал вокруг квартала.
— И ты рассердился? — спросила на бегу Мона.
Мадс только кивнул и побежал дальше.
А Мона уже очень устала, ей больше не хотелось бегать. Она перестала сердиться. Ей хотелось сесть на край тротуара перед домом, где они жили, и подождать Мадса.
Но не успела она сесть, как увидела, что из дому выбежал папа. Ох, если бы вы видели, как он бежал! Наверное, он был страшно сердит! Затем выбежала Марен. В парадном слышались голоса Милли и Мины. Они тоже говорили:
— Мы сердиты. Мы сердиты. Мы сердиты.
Они бежали не так быстро, но лица у них были очень сердитые. В это время вернулся Мадс, сделав первый пробег вокруг квартала, но он, не останавливаясь, побежал дальше. Значит, он ещё не подобрел. Вихрем пролетел папа. Он сделал один круг и начал второй.
«Теперь только мамы с Малышкой Мортеном не хватает», — подумала Мона, и в это время на улицу выбежала мама с Мортеном на плечах.
Мортен громко кричал, а мама повторяла:
— Тише! Ох, как я сердита. Тише! Ох, как я сердита.
«Посижу-ка я здесь и подожду, пока они не перестанут сердиться», — подумала Мона.
Наконец к ней подбежал Мадс.
Он перестал сердиться, но вид у него был очень возбуждённый:
— Видела, как быстро папа бегает?
— Ага, я всех видела. Что там случилось?
— Да вот, понимаешь, когда ты убежала, мама сказала папе: «Что-то я не замечала, что ты имеешь привычку уходить, когда сердишься. По-моему, ты всегда сразу начинаешь кричать: „Что?“ И папа сразу начал кричать: „Я? Кричу? Я всегда так сдержан, что вы ни разу не видели меня сердитым!“ — „Если уж и вы начали ссориться, то я действительно рассердился“, — сказал я и убежал. Ну, ты видела, что сразу за мной выбежал папа, а потом и все остальные — тоже по очереди рассердились и побежали.
К дому подбежали Марен, Мартин и Марта, потом мама с Мортеном. Мама не смогла пробежать больше одного круга. Ведь у неё на плечах сидел Мортен, а он был не легче мешка с картошкой.
Наконец прибежали все, кроме папы. Он пробежал уже шесть кругов, но каждый раз, когда он пробегал мимо, он кричал:
— Сейчас ещё один кружок и вернусь!
Все сидели и ждали его. Бедный папа! Если б вы знали, как он устал! Он был краснее пиона, когда подбежал к ним, сделав последний круг. Но зато он был добрым и довольным.
— Теперь неплохо пойти домой и поужинать, как вы считаете? — спросил он.