Даниил Константинович Гаранин
Ох, их просто УЖАСНО много, я вообще очень люблю поэзию, в том числе и современных поэтов, пишущих в пабликах во «Вконтакте». Из классики — вот.

Жак Превер, «Голодное утро»
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо;
и страшна голова человека,
которому голод сводит лицо,
когда человек, в шесть утра, подойдя к магазину,
глядит на витрину
и налиты ноги его свинцом.
Он видит голову цвета пыли,
но он рассматривает совсем не её,
ему наплевать на свое отраженье,
которое появилось на стекле витрины,
он думает не о нём,
в его воображении
голова другая, совсем другая:
ему мерещится голова телячья,
голова телячья с острой приправой
или голова всё равно какая,
лишь бы она съедобной была.
У человека шевелится челюсть
совсем тихонько,
совсем тихонько,
он тихонько скрежещет зубами,
потому что весь мир смеётся над ним,
а он бессилен перед этим миром,
а он начинает считать на пальцах:
один, два, три,
один, два, три,
три дня без еды, три дня без еды...
И все три дня он твердил напрасно:
"Так продолжаться больше не может!"
Но это продолжается.
Тря дня,
три ночи,
совсем без еды...
А тут за витриной,
эти паштеты, бутылки, консервы,
мёртвые рыбки в консервных банках,
консервные банки за стеклом витрины,
стекло витрины под охраной ажанов,
ажаны с дубинками под охраною страха -
сколько баррикад для несчастных сардинок!...
Немного поодаль - двери бистро,
кофе со сливками, хруст пирожков.
Человек шатается,
у него в голове
туман слов,
туман слов:
сардины в банках,
крутые яйца,
кофе со сливками,
кофе с ромом,
кофе со сливками,
взбитые сливки,
убитые сливки,
кофе с кровью...
Человек, почитаемый в своем квартале,
был среди бела дня зарезан;
убийца-бродяга украл у него
два франка,
что значит: кофе со сливками
(по счету семьдесят пять сантимов),
два ломтика хлеба, намазанных маслом,
и двадцать пять сантимов на чай официанту.
Он страшен,
стук этот слабый, когда разбивают о стойку крутое яйцо;
он страшен, если всплывает
в памяти человека, которому голод сводит лицо...

Иосиф Бродский.

1967

Время года — зима. На границах спокойствие. Сны
переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.
И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,
торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.

Хлопни оземь хвостом, и в морозной декабрьской мгле
ты увидишь опричь своего неприкрытого срама —
полумесяц плывет в запыленном оконном стекле
над крестами Москвы, как лихая победа Ислама.

Куполов что голов, да и шпилей — что задранных ног.
Как за смертным порогом, где встречу друг другу назначим,
где от пуза кумирен, градирен, кремлей, синагог,
где и сам ты хорош со своим минаретом стоячим.

Не купись на басах, не сорвись на глухой фистуле.
Коль не подлую власть, то самих мы себя переборем.
Застегни же зубчатую пасть. Ибо если лежать на столе,
то не все ли равно ошибиться крюком или морем.

Во-первых, потому что есть минимум по объему текста.
Во-вторых, психику редакторов надо беречь, еще всяких Цветиков заставлять читать.

У меня соображения. Абстрактные.

А чо, поетов нынче не учат ставить пробел после запятой? Или они разучились, потому что в стихах это неактуально?

Айри.

часы идут,
и время чертить на льду
резные стрелки, звёздные пояса,
слова, цветы и прочую ерунду -
всё дело в том, что я тебя очень жду,
и небо остывает в моих глазах.

в начале придёт ноябрь (ладони грей
и прячься от бессмысленной пустоты),
все знают, даже призраки и коты,
что время замедляется в ноябре.
что время замерзает: ну, как вода.
окно, кровать, исписанная тетрадь,
и этот вопрос:
- когда?..
всё дело в том, что мне бы тебя обнять,
но между нами бегают поезда.
мелькают автострады, смеётся люд,
ползёт с ножа ленивая масса дней,
ползёт зима
под кожу тебе и мне.

всё дело в том, что я тебя так люблю,
как больше никогда
никого
не.

Хорхе Манрике,

Строфы на смерть отца —
Дона Родриге Манрике,
Магистра ордена Сантьяго.

II
Наше время быстролётно:
От всего, что наступило,
Ни следа.
Мы отдали бы охотно,
Что грядет, за то, что было,
Навсегда.
Понапрасну людям мнится,
Что грядущему благому
Длиться вечно:
И оно быстрее птицы,
И оно, под стать былому,
Скоротечно.

III

Наши жизни — это реки,
И вбирает их всецело
Море-смерть;
Исчезает в нем навеки
Все, чему пора приспела
Умереть.
Течь ли им волной державной,
Пробегать по захолустью
Ручейком, —
Всем удел в итоге равный:
Богача приемлет устье
С бедняком.


VIII

Этот мир — одна тщета,
И жалеть о нем негоже,
Ибо зря им
Дорожим, и неспроста
То, что нам всего дороже,
Мы теряем.
Обирают нас года,
Каждый час и каждый миг —
В не меньшей мере.
Оглядишься — ни следа,
Всё, что с муками достиг,
Одни потери.

IX

Где былая красота,
То, что розово и бело
В дни расцвета,
То, в чем свежесть разлита,
Только старость подоспела —
Где все это?
Сила рук и легкость ног,
То, чем щедро одарила
Жизнь вначале, —
Все ушло, как вышел срок,
И вступаем мы уныло
В край печали.

XIII

Всё, что любим и покоим,
Всё, что дорого и мило,
В суетне —
Лишь разведка перед боем,
Чтобы смерть нас подманила
К западне.
Мы галопом до упаду
Мчимся вдаль легко и резво,
Без преград,
И на всем скаку — в засаду.
Повернуть бы, да отрезан
Путь назад!

XIV

Всемогущие владыки,
Прежних лет оплот и слава,
Короли,
И они на высшем пике
Удержаться величаво
Не могли.
Так уходят без возврата
Восседавшие надменно
Наверху.
Господина и прелата
Приравняет Смерть мгновенно
К пастуху.

XV

Троя старая незрима.
Где её былые беды,
Боль и грусть?
Позади победы Рима,
Хоть и знаем те победы
Наизусть.
Что вздыхать о древних втуне
И вчерашний день бесплотен,
Бросим взгляд:
Это было накануне,
А как будто много сотен
Лет назад!

XVI

Где теперь король Хуан?
Что, инфанты Арагона,
Стало с вами?
Неужели всё обман?
Где штандарты и знамёна
Над гербами?
Неужели все мечты?
Отошло цветенье мая,
Не вернётся.
Где забрала и щиты,
И попона расписная
Иноходца?

XVII

Где краса былых прелестниц,
Их прически и наряды,
Их духи?
Воздыхатели у лестниц,
И пылающие взгляды,
И стихи?
Где старинные напевы,
Где забытые актеры
И таланты?
Где былая слава, где вы,
Разодетые танцоры,
Музыканты?

XIX

Где они, сокровищ груды,
Раззолоченные залы
И дворцы,
Драгоценные сосуды,
И чеканные реалы,
И ларцы;
Галуны, шитье и гарус,
И уздечки, и султаны,
Чья краса
Безвозвратно затерялась?
Где вчерашние туманы
И роса?

XXIII

Графы, герцоги, маркизы,
Благородные личины,
Господа,
Чьи причуды и капризы
Смерть уносит в час кончины
Без следа,
Чьи свершенья и утраты
В годы мирного покоя
И войны
В край, откуда нет возврата,
Неподкупною рукою
Сметены.

XXIV

А бесчисленные рати,
Стяги, крепости, твердыни,
Склоны вала?
А девизы гордой знати,
Замки, грозные доныне,
Как бывало?
Форты, башни, бастионы,
Насыпные укрепленья
И редуты?
Будь ты пеший или конный,
Смерть не медлит ни мгновенья,
Ни минуты...

Ладно, остановлюсь-ка я. У меня действительно неисчисляемое количество любимых стихотворений — Превер, Волошин, Лорка, Гумилёв, Бродский, Евтушенко, Маковецкий, Блок и так далее, и так далее, и КУЧА любимых стихотворений, что называется, «из сети». Я просто могу утопить в любимых и просто нравящиихся мне стихах любого, кто неосторожно об этом меня попросит, потому что их не сотня и не две.

У меня еще одно соображение есть, на этот раз без иронии. Вы сэкономите прорву времени, если не будете пытаться согнуть правила под себя или выяснить, почему они такие, а сразу пойдете на сайт, где правила уже разрешают стихи.

My Chemical Victim
Превер прекрасен.

My Chemical Victim
Я знаю большинство из предложенных пока.
А из того, что не нравится? Современного. Интересно, что вызывает отторжение.Заяц
Я там уже есть, поэмбук, сюда я публиковать фанфики пришёл, но и стихи не помешали бы, если бы было можно.

Даниил Константинович Гаранин
Ананасова. Не могу её читать, просто тошнит.

Стефания Данилова — вообще не ко мне.

Маяковский застрял где-то между — я вообще не такое люблю, но рифмы у него замечательнейшие.

В остальном я к стихотворениям никак, если они мне не нравятся. Не помню больше никого, кого бы я так настойчиво не любил, не нравится — просто закрываю и не ем кактус.

Вспомнил имя. Вера Полозкова. Вообще не моё. При желании можно откопать нравящееся, но желания нет.

Заяц
Превер прекрасен. В прошлом году мне подарили советский сборник «Песня для вас», в этом — советскую же яркую большую по формату книжку «Как нарисовать птицу». Я всё ещё не могу от них оторваться.

стехи нинужны

My Chemical Victim
С Маяковским согласен. Техника интересна, а вот посыл, не ко мне.
Разделяю непонимание Ананасовой, У Полосковой есть интересные вещи, как и у Даниловой, но мне Данилова, как человек, нравится по общению. Её многие не любят, но мне она импонирует.
Диссертация у неё интересная, этим летом защищалась.

Даниил Константинович Гаранин
Я Данилову не знаю, да и, если честно, мне всё равно, какой она человек — мне не нравятся её стихи, и будь она хоть самой приятной в общении умницей и замечательным человеком, это бы ничего не изменило. Мухи отдельно, котлеты отдельно.

My Chemical Victim
В этом отношении, конечно, так, но я оцениваю её и с общей точки зрения. Мне кажется, что она сделала некий вклад в культуру.
Из стихов есть удачные, а вообще она просто слишком много пишет. Для качества столько нельзя, наверное, но для пиара необходимо.
Да, хочу рекнуть троих, кто мне очень нравится.
https://ficbook.net/readfic/8407689
https://ficbook.net/readfic/7898187
https://ficbook.net/readfic/8936796
Вдруг, что приглянётся.

Даниил Константинович Гаранин
О.

Автор Green Snake.
Победителю — поздравления, подзатыльники — проигравшему.
И с позором встал на колени я, руки в яркий кармин окрашены.

Кровь моя. У него — царапина.
Вон, на шее алеет — видели?
Радость мамина, гордость папина…
Вы простите меня, родители.

Победителю — поздравления, кубки вин, менестрель, красавица…

Неудача, провал, падение.
Я надеюсь, что кровь смывается.

Небо тоже горит кровавое, на закате толпа беснуется.
Всё от слёз перед взглядом плавает, я иду по пустынным улицам.

Где-то праздник с гитарой, с лирами.

…лишь бы раны зажили.
Боже мой, кто назвал этот цирк турнирами?
Почему добивать не положено?

Неудача — клеймо позора, да.
Сто раз «да» прошепчу.
А толку нет.
Может, лучше бежать из города в лес пойти на добычу волку мне?

Победителю — честь и почести, подзатыльники — проигравшему.
Кляксу смертью смывать — не хочется.
Но пришлось.
По веленью.
Вашему.

Даниил Константинович Гаранин
Автор Horror.

У русалки на веках плесень, древний шёпот забытых песен... Капитан вечно пьян и весел, и корабль ведёт вперёд.
У русалки не кожа - жемчуг, не земных благолепье женщин... Тихо губы её трепещут, и на зов капитан идёт.

Курс корабль берёт на скалы, и красно, как в власах кораллы у русалки, на дне бокала расплескавшееся вино.
Ветер с хрустом ломает мачту, капитан от бессилья плачет. И покинутый вдруг удачей, вместе с судном идёт на дно.

У русалки был голос слаще, чем халва, и перины мягче. Тёплой пищей, землёй манящий, обещал ему хлеб и кров...
У русалки на веках плесень, древний шёпот забытых песен, её лик безмятежно весел...
На губах - капитана кровь.

Ай, ладно, а то сейчас меня понесёт.
*мужественно удерживается*

My Chemical Victim
Здорово, но лучше бы ссылками. В комментах, конечно, читать неудобно, я теряюсь в тексте.

Даниил Константинович Гаранин
Я не знал. Хотите, кину ссылками?

Даниил Константинович Гаранин
https://ficbook.net/readfic/1360648

Второго нет, но интернет помнит! :D
http://stihidl.ru/poem/250957/?wordfiltr=%E0%F2%EB%E0%F1

Оно самое верхнее, ниже — какая-то рифмованная порнография.

My Chemical Victim
Спасибо огромное. Так куда удобнее.

Даниил Константинович Гаранин
Окей, буду знать. А ссылки в вк так же удобны?

My Chemical Victim
Да, удобно будет.

Огромное спасибо за мнение, за стихи.
Я замораживаю аккаунт тут. Мне надо остыть, а фанфиксу отдохнуть от меня.
Поговорить же о стихах и искусстве вообще можно здесь:
https://ficbook.net/readfic/6403212
А здесь комменты прикрою. :)