Долго Эмлин не раздумывала. Сердечно поблагодарила гостеприимных гвинедцев – и стала собираться в путь.

* * *

Устроившись на высоком борту брошенной фермерской двуколки, Морлео терпеливо ждал. На смену боевому запалу давно пришла усталость, и все-таки заснуть он не опасался. Сна не было ни в одном глазу, к тому же раненая щека то и дело напоминала о себе дергающей болью.
Между тем загадочный отец Надолиг всё не появлялся и не появлялся. А в госпитале кипела жизнь. Вернулась в большой шатер и опять куда-то ушла давешняя монахиня. Торопливо пробежал между палатками мальчишка – сверстник Морлео в развевающемся белом плаще с красным орденским крестом. Потом из шатра вышел высокий горбоносый мужчина с рукой на перевязи и неторопливо пошагал в сторону городских ворот. Следом за ним из-за полога выглянул низенький чернобородый толстяк с глазами навыкате, одетый в ирландскую лейне. И сразу же Морлео насторожился: в облике толстяка ему почудилось что-то знакомое и притом очень неприятное. А в следующий миг его осенило.
Грек! Тот самый монах, подговоривший бритта напасть на несчастную Этне!
Толстяк тоже заметил Морлео. И первое, что сделал, – метнулся назад.
– А ну стой! – не раздумывая, Морлео спрыгнул с повозки и бросился следом за ним. Рука сама собой рванула из ножен Сувуслан. Так, с клинком наперевес, он и влетел в шатер.
Внутри оказалось неожиданно светло. Вместо привычных коптящих масляных ламп ровным желтоватым светом горели висевшие под крышей странные круглые штуковины, похожие на горшки. Впрочем, удивляться Морлео было некогда. Впереди был враг, и его надо было во что бы то ни стало обезвредить!
Грек с неожиданным проворством побежал по шатру, испуганным зайцем заметался между стоявших ровными рядами кроватей. Взвизгнув, выронила какую-то склянку и шарахнулась в сторону оказавшаяся на его пути девчонка в белом мешковатом платье. Зато один из раненых, высокий, широкоплечий, вдруг вскочил на ноги и, прихрамывая, бросился наперерез – но не греку, а бегущему за ним Морлео. Тот не успел уклониться от столкновения, и оба рухнули в проход. Жалобно звякнула выбитая из руки Сувуслан. Сам же Морлео ударился об пол раненой щекой, и тут же теплой струйкой по ней потекла кровь.
Боли Морлео даже не заметил. Лишь одно занимало сейчас его мысли: уйдет же подлый грек, ох, уйдет! А раненый бритт, сбивший Морлео с ног, как назло, делал всё, чтобы именно это и случилось! Сильный, тяжелый, он придавил щуплого пикта к полу и уже выкручивал ему руку...
– Эй, держи бородатого! – выкрикнул вдруг кто-то среди людского гомона. – Ах ты пес вонючий – ножиком размахался!
Хватка бритта вдруг ослабла. Теперь Морлео сумел приподнять голову. Тут же увидел: двое дюжих мужчин в белых туниках волокут упирающегося толстяка к выходу. Прохрипел через силу, заплетающимся языком:
– Не отпускайте грека!
Один из «белых» повернул к нему голову, скользнул недоуменным взглядом, поморщился.