#история #Франция
О влиянии добродетели на моду.

Женитьба на госпоже де Ментенон открывает при версальском дворе эпоху добродетели. Людовик XIV решительно сошел со стези греха, как он его понимал (это когда ночь с любовницей – куда больший грех, чем превратить Пфальц в выжженную землю). Король и раньше ежедневно ходил к обедне, но теперь сделался благочестив по-настоящему. Моды при дворе стремительно поменялись: придворные глубокомысленно рассуждали на богословские темы, не расставались с четками, регулярно исповедовались, а кто пошустрее, как бы случайно показывал, что под расшитым кафтаном у него – власяница.

В этом же направлении устремляется и одежда. В шестидесятые-семидесятые годы мужчины утопают в кружевах, носят широкие, как юбки, панталоны и коротенькие камзольчики типа болеро, из-под которых во все стороны выбиваются пышные складки рубашек, а дамы откровенно демонстрируют свои прелести в введенных маркизой де Мантеспан платьях-халатах, завивают волосы в мелкие кудряшки прически «юрлюберлю» и утыкивают бантами.

Начиная с середины восьмидесятых годов, силуэты резко вытягиваются вверх. Мужчины облачаются в узкие панталоны, длинные камзолы и свободные кафтаны. Появляется неслыханная новинка – накладные карманы, куда прячут все те повседневные мелочи, что раньше таскали на поясе (например, молитвенник и четки). Шею теперь дополнительно заматывают лентой – галстухом (еще одна новинка с большим будущим). Парики вздымаются над головой мощными буграми. Все строго, по-деловому, никаких оборок и рюшей.

Женщина затягиваются в узкие корсажи, скрывающие греховные округлости. Теперь надлежит быть высокой и плоской, а вместо легкомысленной юрлюберлю взбивать волосы и водружать на голову чепец с очень высокой стоячей (на проволоке) оборкой, получивший название «фонтанж» в честь былой фаворитки.

Эта мода продержится во Франции, а значит, и во всем цивилизованном мире, практически без изменений четверть века, до самой смерти Людовика XIV – что много говорит о его позднем царствовании. После чего полы мужских кафтанов и женские юбки стремительно пойдут вширь, вместо пышных алонжевых париков появятся белые пудреные букли, а высокие чепцы превратятся в прелестные кружевные огрызки на гладко зачесанных волосах. Нравы претерпят соответствующие изменения – эпоха Регентства прославится выдающимся даже по французским меркам развратом.

Для сравнения:

1670-е годы. Сэр Питер Лели, портрет Луизы де Керуаль, герцогини Портсмутской (самая влиятельная из многочисленных любовниц Карла II и по совместительству французский агент влияния) из Музея Гетти в Лос-Анжелесе.


1690-е годы, портрет неизвестной дамы кисти неизвестного художника итальянской школы, проданный на аукционе Сотби в 2014 году неизвестно кому:


Пока госпожа де Ментенон поздравляла себя с произведенным ей нравственным переворотом, придворные из тех, кто помоложе, шептались, что в Версале нынче от скуки умер бы даже самый суровый протестант. Дети короля при первой возможности удирали в Париж, а, став постарше, обзавелись там особняками (несмотря на то, что король смотрел на такие вольности крайне неодобрительно). А также спали, с кем хотели, пили и курили трубки (дамы тоже). Единственным и изумляющим двор исключением была вдовствующая принцесса де Конти (дочь Луизы Лавальер). Дочери маркизы де Монтеспан пошли в маму. Воспитательные беседы эффекта не имели.

И только Великий Дофин тихо жил в Медоне с морганатической супругой мадам Шуэн. Вслед за отцом он после смерти жены женился морганатическим браком. На бывшей фрейлине принцессы де Конти (у них были отличные отношения): незнатной, низенькой, полной, переваливающейся при ходьбе и с огромным бюстом, на котором он любит выбивать пальцами «зорю». Мадам Шуэн делила с ним спальню, сидела напротив за столом, но, само собой, когда король приезжал навестить сына, ее отправляли на чердак.