#будни_фикрайтера #быть_мной #создатели_и_создания

...В пятнадцать лет придумать себе героя. В пятнадцать - когда сказки ты, разумеется, уже перерос - и ещё не дорос до них снова; когда мир, разумеется, жесток и непонятлив, и единственно правильный, как тебе кажется, жанр - драма с трагедью вперемешку, и можно ещё мистики с ужасами, для остроты (ты только потом поймёшь, что переборщил с приправами, что жгучий перец перечеркнул все остальные вкусы - даже если допустить, что они там когда-то были). В пятнадцать лет придумать себе героя - и почти верить, что это не ты его придумал, что он сам пришёл к тебе навеки поселиться... но сейчас не об этом.
Он, разумеется, взрослый - ему двадцать три. Он, конечно, музыкант (спасибо хоть - не гитарист); он ходит в чёрном, и волосы его тоже черны, и глаза темны, как ночь новолуния. Он не красив и даже ни хрена не обаятелен. Конечно, он курит (а ты - ещё нет...) - и не верит ни в бога, ни в чёрта. Он циник (а кем ещё может быть тот, кого ты придумал в свои пятнадцать?).
Ты придумал его для того, чтобы провести сквозь все круги ада, сквозь смерть, и отчаяние, и кровь, к сомнительному финалу, где восторжествует то, что ты, пятнадцатилетний бог, полагаешь добром - но он до этого, конечно, не доживёт. Циникам, одетым в чёрное, не положено доживать до победы добра, им дОлжно всего лишь стать той последней жертвой, без которой финал немыслим - и, если повезёт, быть оплаканными. Ему - повезло.

...В шестнадцать ты всё ещё пишешь драмы, но уже смутно подозреваешь, что битва бобра с ослом не может закончиться определённым финалом. И снова мертвецы поднимаются из могил, и злые Охотники возвращаются в созданный тобою мир, и снова кто-то вступает в бой, идёт искать волшебные артефакты и зубрить светлые заклинания. А ему, твоему герою - навсегда двадцать три. Для него, до срока погибшего, ты пристраиваешь к миру маленькое пространство, уютный флигелёк - для него и для всех, погибших до срока - где никогда не заканчивается чёрное вино, а часы бесконечно бьют два. Он уже чуть больше, чем герой - и лишь самую малость не дотягивает до тебя самого.

...Тебе тридцать, а ему - навсегда двадцать три. Ему двадцать три, а тебе, чёрт побери - ТРИДЦАТЬ. И это вопрос, бесспорно любопытный для практического психолога - почему у тебя в голове до сих пор обитают какие-то люди и какие-то нелюди?.. Но ты сам себе не психолог, ты - сам себе бог, и ты говоришь - пусть живут. Так даже веселее. И не так одиноко. Всяко лучше, чем бухать наедине с зеркалом.
Ты нажил какой-никакой опыт, какой-никакой юмор. Тебе хватает самоиронии, чтобы тасовать миры, будто карточную колоду, ты нахально приводишь его, своего героя, в мир, где он чужероден, как муха в кефире - и начинаешь развлекаться, создавая для него альтернативную реальность.
Здесь его не проткнут мечом, не помянут чёрным вином.
Ты по-прежнему не всемогущ - ты знаешь, что всё, однажды написанное, где-то навсегда существует. Ты не можешь перечеркнуть, но можешь написать... не по-другому, а - другое.
Ты снабжаешь его амулетом - овальным озёрным камушком на крепком кожаном шнурке; ты, от щедрот своих, даришь ему друзей, учишь любить коньяк и ругаться матом. Он по-прежнему курит (ты теперь - тоже)...
И вот он стоит у зимнего моря, колючие ледяные брызги летят ему в лицо, и волосы треплет ветер. Он за шаг до того, что можно назвать счастьем.

Но у тебя уже есть примерный план следующей главы, и ты знаешь, что счастье - оно не статично, оно сиюминутно; ты знаешь, что статичность убивает личностный рост, что твоему герою придётся идти дальше. И уже написано письмо с дурацким "Верь мне, пожалуйста" - оно лежит на подушке, так нелепо, так мелодраматично; и собран рюкзак.
Но он стоит у ночного моря, а ты сидишь на балконе и куришь. Солнце лупит тебе в лицо - так, что глаз не открыть - и стирает границы.
И почти не помнишь, кому пятнадцать, кому тридцать, кому двадцать три. Кто из вас стоит у моря, кто курит на балконе, кто умер, пронзённый мечом, кто просто повзрослел, и для кого оборудован уютный флигелёк с чёрным вином и неисправными часами... Может быть, он даже реальнее, чем ты; может быть, это он - бог, а ты - придуманный им герой.
Может да, может нет.

Но солнце подозрительно пахнет свободой и, наверное, ради этого ты и не изгоняешь из своей головы всех тех, кто живёт там, и любит, и спорит, и пишет нелепые письма.