Происходящее постепенно теряло и непривычность, и противоречивость. Эмгыр вар Эмрейс был терпелив и внимателен настолько, что даже вбитые годами тренировок рефлексы Геральта, казалось, дремали. Ему хотелось бы взять инициативу на себя, но его тело с каждой минутой расслаблялось в руках императора. Уходила старая боль из сведённых судорогой мышц. Пропадала подспудная тревога. Исчезали лишние колебания и опасения. И, когда ведьмак уже не был уверен в том, что так уж хочет инициативы, все возникшие у него вопросы решились сами собой.

- Не думай, - спокойно велел ему Эмгыр, мягким, но властным движением толкая его на подушки. - Ни о чём не думай. Я всё сделаю сам.

Он действительно не дал Геральту задуматься. Всё началось с выматывающе неторопливой ласки, заставлявшей ведьмака стискивать пальцы на чужих плечах и запястьях. Геральт закрывал глаза, чтобы не искушать себя желанием запомнить лицо императора Нильфгаарда у своих ног - и тут же распахивал их от новых, чересчур ярких ощущений. Ведьмак пытался молчать, но каждый его выдох даже сквозь закушенную губу был громче, чем ему следовало быть. Он абсолютно честно удерживал относительный контроль над собой - ровно до того момента, пока себя ограничивал в действиях и император.

Геральт потерял способность замечать детали и стал ощущать просто какой-то не до конца изученный мир - весь, целиком, разом. Мир был в движении. Мир кружился и пульсировал в удовольствии на грани боли, был вокруг него, внутри него, гулко стучал в ушах в ритме сердцебиения, вибрировал на коже ничем не сдерживаемыми стонами - и его собственными, и чужими. Геральт захлёбывался ощущениями; некоторые из них смазывались, расплывались, как краска в воде, а некоторые отпечатывались в сознании чётко и ясно. Он отчётливо запомнил, как изогнул спину, чтобы можно было ухватить Эмгыра за бедро, болезненно задев кожу ногтями, заставляя прижаться ближе. Император коротко зашипел от боли, высвобождая одну руку, впиваясь ей в шею ведьмака, в волосы, заставляя запрокинуть голову - чтобы шипел уже не он, а сам Геральт. Было сложно дышать. Было сложно осознавать всё в полной мере. Оставалось только реагировать.

Эмгыр навалился на него, жаркий и тяжёлый, двигаясь, как змея, царапая ему бока, не давая как следует вдохнуть. В какой-то момент он остановился, и Геральт одновременно почувствовал облегчение оттого, что может вдохнуть, и раздражение от незавершённости процесса. Однако он ошибся с последним. Эмгыр притянул его к себе, направляя, изменяя позицию так, чтобы было удобнее. Это было настолько осознанным, трезвым и логичным действием, что Геральт целых две секунды чувствовал изумление и что-то близкое к восторгу по этому поводу. А потом всё началось снова, сперва так же мучительно медленно. И Геральт снова реагировал. Только задыхался он на этот раз уже не из-за тяжести чужого тела.

Он чувствовал дрожь напряжения в державших его руках и не сразу заметил, как она передалась ему. Эмгыр двигался уже безо всякого ритма, шумно выдыхая ведьмаку в плечо раскрытым ртом. Геральт на мгновение пожалел о том, что не видел его лица. Эмгыр скользнул ладонью по груди ведьмака, по животу, ниже, не прекращая двигаться, не размыкая их сплетения. Его прикосновение отозвалось сладким спазмом во всём теле Геральта. Ведьмак подался навстречу грубо ласкавшим его пальцам, успев почувствовать, как замер Эмгыр, содрогаясь, выдыхая хриплый стон сквозь зубы. Привыкшая к мечу рука с императорским перстнем на мизинце на мгновение сжалась на середине движения. Кажется, потом Геральт снова шипел. Или рычал. Или просто так дышал, он не был уверен. Он точно знал, что издавал звуки, но они в конечном итоге не имели особенного значения.

Мир пропал во вспышке белого пламени под его закрытыми веками, и какой-то бесконечно малой части Геральта, что ещё могла иронизировать, было смешно.

Эта его часть помнила, как переводится Deithwen.