Гермиона вперила в него негодующий взгляд:

— Но им платят? У них есть выходные? А отпуска по болезни, пенсии и все такое?

Почти Безголовый Ник фыркнул с таким изумлени­ем, что его воротник соскользнул и голова свалилась, повиснув на том дюйме призрачной кожи, что все еще удерживал ее на шее.

— Отпуска и пенсии? — переспросил он, водружая голову обратно на плечи и еще раз подпирая ее ворот­ником. — Но домовики вовсе не желают получать отпус­ка и пенсии!

Гермиона посмотрела на свою тарелку с едой, к кото­рой едва успела притронуться, и отодвинула ее от себя, положив нож и вилку.

— О-м-м, фы фаешь, Эммиончик, — Рон, по-прежне­му с набитым ртом, окатил Гарри брызгами йоркширс­кого пудинга. — О-о, ишвини, Арри. — Он сделал могу­чее глотательное движение. — Гермиона, ты не предос­тавишь им отпусков, если уморишь себя голодом!

— Рабский труд. — Гермиона буквально задохнулась от гнева. — Вот что создало этот ужин — рабский труд. И она больше не взяла в рот ни кусочка.