Благодарю, жалую краденное у воров

Тощий Бетон_вторая итерация
Не, так то человек, а то протокольный дроид. Они, вроде, всегда себя так вели - заходили, здоровались, называли свой номер и предлагали услуги. У них не самый совершенный искусственный интеллект. :)

омикрон - тот самый
Я понимаю, что в начале Эп.1 это сюжетно как-то обосновано: джедаи прилетели на чужой корабль, и их типа "принимают".
А в той ситуации, что описывается, всем должно быть глубоко похуй на модель этой железки, и всем должно быть в лом поддерживать с ней разговор. Слова на него лишние тратить ещё.

Тощий Бетон_вторая итерация

Надо было добавить возглас "Это еще что за железный хер приперся?!", ну а в ответ протокольный дроид сообщил бы, что он протокольный дроид

микрообзор https://fanfics.me/message633548

Этот отличный рассказ Патриции Джексон из старой РВ напомнил мне об этом фанфике... на 9 страничках тут рассказывается гораздо больше о схожем персонаже, чем у аффтара за все его 40 или сколько там глав, и вообще, на мой взгляд, этот рассказ превосходит его во всем кроме размера. Перевод, увы, есть только машинный немного поправленный мной самим.

Самое долгое падение

Имперский звездный разрушитель «Дознаватель» сохранял свою позицию, совершая всплески ускорения в соответствии со спецификациями навигационного компьютера. Со смотровой площадки, находящейся на несколько уровней ниже мостика, его командир смотрел через транспаристальное окно, как звездный разрушитель класса «Император II» маневрировал в пустой черной туманности. Скользя в зловещей тени, «Дознаватель» представлял собой впечатляющее зрелище: точно заточенный кончик кинжала на беззвездном фоне космоса.
Передовой корабль, его корабль, направлялся для исследования малоизвестной области космоса, известной как Наркис'л. Этот термин, несмотря на свою романтическую привлекательность, представлял собой грубую вариацию сохранившегося диалекта контрабандистов, как он понимал, означавший «место смерти». Беззвездная, безликая, угрожающая — зловещая туманность была свидетельством, казалось бы, бесконечной непрерывности.
Нервно покусывая нижнюю губу, молодой капитан смотрел в безликую пустоту, желая потеряться в ней. Наркис'л не мог быть более холодным и неприступным местом, чем безымянная тьма приемной лорда Тремейна. А Наркис’АИ, отвратительный мифический левиафан, скрывавшийся в туманности, определенно не мог быть более устрашающим существом, чем сам Верховный Инквизитор Императора.
Посреди скудно обставленной и крайне стерильной комнаты ожидания молодой капитан заметил только один стул, стоявший у дальней стены. Ему было интересно, сколько имперских офицеров на нем сидело и сколько из них выжило, чтобы рассказать об этом. Он был уверен, что цифры сильно отличались, и поздравил себя с решением не садиться на стул.
Хотя он и не был суеверным человеком, капитан был уверен, что увеличит свои шансы на выживание, если Тремейн придет и застанет его стоящим в ожидании этой встречи. Фактически, последние три часа он почтительно стоял по стойке смирно, ожидая, пока Темный Адепт обратится к нему лично.
И даже если его усердие не имело никакого влияния на исход их встречи, то, по крайней мере, он получил бы удовлетворение, встретив верховного инквизитора Тремейна и свою потенциальную казнь с небольшой долей достоинства.
Остальные умерли на ногах, подсказало ему его подсознание. Адмирал Оззель. Адмирал Ранс. Капитан Нида. Его уважаемый наставник и друг, капитан Нолаан. Были и другие, которые не сразу пришли в голову. В чем разница между вами?
Неспособность ответить на этот вопрос вызвала у него чувство пустоты и беспокойства внизу живота. Крепко сцепив руки за спиной, молодой капитан раскачивался взад и вперед на каблуках — нетерпеливая привычка, приобретенная на мостике и отточенная ежедневными стрессами командования кораблем флота Императора. Это была своеобразная фиксация на движении, над устранением которой он работал и контролировал ее с некоторым успехом. В любом случае его беспокоило не столько покачивание, сколько сильная дрожь, сотрясающая его руки.
Капитан провел пальцами по униформе на груди и поправил знак отличия, упрекая себя за то, что позволил физически показать свои опасения. Последнее впечатление, которое он хотел произвести перед тем, как покинуть этот мир, была пустая иллюзия страха.
Страх. Это был не лучший способ управлять кораблем или мотивировать членов его экипажа и вспомогательный персонал. Страх вносил в экипаж напряжение, что приводило к увеличению количества ошибок. Конечным результатом такого напряжения становились неудачи и еще больший страх. Уважение - вот чему учили в Академии, уважению и подчинению авторитету.
Дисциплина — это немедленное выполнение всех приказов, неуклонное уважение к власти и, прежде всего, уверенность в своих силах.
Молодой капитан улыбнулся, когда на ум пришло заученное определение — повторяющееся эхо из его дней в Академии. Он помнил страх тех первых дней тренировок, когда все казалось недосягаемым. Он помнил свою первоначальную неуклюжесть с приказами и старшими офицерами, двусмысленность сомнений и постепенное разрушение и восстановление его гордости. Действительно, в овладении дисциплиной, овладении собой присутствовало определенное самодовольство. Было немалое самоудовлетворение от подчинения приказам, уважения к высшему командованию и признания способности ясно мыслить в кризисной ситуации. Все это в совокупности вызывало уважение, а не страх. Верховный инквизитор Тремейн мало что знал о первом и слишком часто использовал второй.
Капитан уверенно кивнул. Он не сожалел ни о чем, что сделал во время выполнения своих служебных обязанностей, чтобы развеять или хотя бы ослабить страх, который внушал Верховный инквизитор Тремейн. Его послужной список и послужной список персонала на борту «Дознавателя» были безупречны, и он утверждал, по крайней мере, в своих мыслях, что уважение было более сильной мотивацией, чем страх.
Выполнение приказов Тремейна с тонкой улыбкой и безупречным наклоном головы сделало его одним из самых выдающихся офицеров флота. Никто другой не осмелился бы даже взглянуть в грозное лицо темного джедая с его столь же зловещими кибернетическими протезами. И хотя усилия капитана были встречены холодным пренебрежением и невмешательством, он упорствовал, надеясь повлиять на печально известного слугу Императора хотя бы небольшой долей своей лояльности и готовности служить.
«Какое это имело значение?» — прошептал он, пораженный звуком собственного голоса. Капитан остановился, склонив голову набок, когда эхо разнеслось по узким стенам комнаты ожидания. Упрекая себя за вспышку, он поджал губы, пока это пустое чувство все глубже проникало в его желудок, где до этого позорного дня дремал корень всех его подавленных страхов.
Действительно, какое это имело значение? Его отношения с покойным капитаном Нолааном были неофициальным пятном на репутации, которое неизбежно обрекало его. И его судьба не будет отличаться от судьбы других доверенных советников и официальных товарищей Нолаана. Верховный инквизитор Тремейн очень четко обозначил это различие, начиная с публичной казни Нолаана на мостике "Дознавателя". И впоследствии ни один из тех, кто называл Нолаана другом и наставником, не остался в живых, чтобы оплакивать его - кроме него. И вскоре это должно было измениться.
Варинг судорожно сглотнул, вспомнив гнев Тремейна. Он содрогнулся при воспоминании о сером лице капитана Нолаана, когда солдаты тащили его тело с мостика в коридор для оперативной обработки. Если правосудие Тремейна было столь же предсказуемым, как черная пустота Наркисла, то он был следующим в очереди.
Он поправил воротник мундира и наклон фуражки. На ум пришли патриотические речи, усвоенные во время его пребывания в Имперской академии флота, и от этих слов молодой капитан внезапно почувствовал прилив оптимизма. Сила этих воспоминаний вселила в него смелость встретиться с Тремейном так, как он встретился бы с любым человеком, наделенным властью - с уважением и почтением, а не со страхом. Ведь не он отправил на облачный, беззащитный мир Клотос полную эскадрилью имперских СИД-бомбардировщиков.
Его подчиненный, амбициозный старший лейтенант, уловил необычные сигналы с соседней планеты. Эта частота почти соответствовала набору более ранних кодов передачи, перехваченных у оперативника Альянса. Заподозрив скрытую базу повстанцев, старший лейтенант послал СИД-бомбардировщики, чтобы уничтожить ее.
Все это произошло, пока капитан спал в своей постели. Лейтенант разбудил его только после того, как были собраны факты и подсчитаны потери. Сообщалось лишь о минимальных травмах, никаких повреждений кораблям или оборудованию. Но около 60 мирных жителей, большинство из которых были видными имперскими гражданами, были мертвы - среди них высокопоставленный инженер Куат Драйв Ярдс, его жена и двое сыновей, которые отдыхали в столице.
Очевидно, облачный покров атмосферы, покрывающий планету, внес помехи в опознавательные маяки, встроенные в ударные ракеты. Одна сбилась с пути и разрушила уединенный участок жилого комплекса, который находился всего в километре от предполагаемой базы повстанцев. Через несколько часов после того, как были подсчитаны погибшие, пришел вызов от лорда Тремейна. И, чтобы не опасаться впридачу, что его помощник разделит его внутренние муки, капитан пришел на встречу с Верховным Инквизитором наедине.
Но теперь он сожалел об этом решении. Самый краткий контакт с другим человеком, каким бы кратким он ни был, мог бы облегчить его беспокойство и дать ему повод задуматься о чем-то, кроме этой предстоящей встречи.
Трудолюбивый старший офицер слежения был бы отличным выбором. Семьянин и отец, он был непрестанным болтуном - одна из причин, по которой капитан не сделал его своим помощником. Верный и компетентный руководитель, офицер слежения всегда находил время, чтобы поговорить о своей жене, находящейся на расстоянии почти 300 световых лет, и новорожденном ребенке, которого он никогда не видел, за исключением голографических изображений и редких личных встреч.
Казалось разговорчивый офицер балансировал между восхищением и возмущением капитана. Но после сегодняшнего дня все изменится. Заверив верховного инквизитора Тремейна, что амбициозный старший лейтенант будет наказан по всей строгости — отдан под трибунал, признан виновным в непредумышленном убийстве, уничтожении имперской собственности и преследовании лояльных имперских граждан - капитан назначит офицера слежения своим новым помощником и начнет участвовать в этой его эзотерической жизни...
Дверь в комнату Тремейна резко открылась. Капитан стремительно развернулся и отдал честь, когда темный джедай вошел в комнату.
— Верховный инквизитор Тремейн, у меня есть полный отчет о промахе старшего лейтенанта Лидса… — его голос прервался из-за острой боли, пронзившей горло.

Когда невидимая хватка усилилась, капитан упал на колени. Он вздрогнул, когда маленькие кости у основания его черепа треснули. Не в силах дышать, он растянулся на холодном ярком полу комнаты ожидания. Он закрыл глаза, пытаясь прийти в себя.
Его разум начал путаться из-за нехватки кислорода; и он вспомнил стрессовые упражнения в Академии, где он и его коллеги прошли тест на панику в комнате, полной ядовитых паров. Полуслепой и почти без сознания, он оказался единственным, у кого хватило смелости или глупой гордости, как многие ее называли, остаться дольше, чем кто-либо из остальных. Но это новое испытание имело фатальные последствия. Здесь капитан был полностью осведомлен о том, что с ним происходит. Никакие ядовитые испарения не могли бы притупить его чувства и смягчить удар. Он мог чувствовать каждое ощущение во всех подробностях: от холодного прикосновения палубной плиты к своим ладоням до грубой ткани униформы, которая натирала его локти и колени.
Не имея возможности поднять голову и умолять Тремейна дать второй шанс, молодой капитан мог только смотреть в развевающиеся черные полы плаща темного джедая. Когда его сознание угасло, он представил, как его втягивает в эту черную ткань и в альтернативный мир, такой же темный и беззвездный, как туманность Наркис'л, окружающая его корабль.
Какой достойный конец моей жизни, подумал он с тупым удовольствием. Первая кость сломалась под давлением, и он почувствовал, как его тело расслабилось.

Йован Варинг, родившийся в известной семье, учился в Имперской академии флота, и это решение было принято за него по семейной традиции, а не по его собственному желанию. Но об этом не было никаких сожалений; и он использовал свои лучшие качества, чтобы произвести впечатление как на наставников, так и на старших офицеров. За свои сосредоточенные усилия в деталях и точности он закончил обучение в двух процентах лучших учеников своего класса, что являлось выдающимся достижением. Получив звание лейтенанта, он занял престижную должность старшего офицера слежения на борту звездного разрушителя класса «Победа».
Его амбиции и стремление к компетентным и экономически эффективным действиям с самого начала создали ему репутацию - тогда он был недавно получившим диплом офицером, служившим в пустынном Внешнем Кольце, в области космоса, которую обычно называют дикой границей. И хотя это не было успехом для офицера его калибра, но пребывание в должности стало недолгим и со многими выдающимися достижениями, которые вызвали интерес к нему капитана Нолаана. Нолаан, который также служил во Внешнем Кольце младшим офицером, симпатизировал Варингу. Через головы некоторых своих младших офицеров Нолаан организовал перевод Варинга на мостик "Дознавателя", где не предпринимал никаких попыток скрыть свою пристрастность.
В течение года Варинг оправдал большие надежды, возложенные на него его злосчастным наставником. После безвременной казни Нолаана Варинг стал одним из самых молодых людей, получивших звание капитана. Таким образом, он станет одним из самых молодых офицеров, когда-либо получивших командование звездным разрушителем «Император II». И вместе с тем он унаследовал бремя требований Тремейна и негодование каждого имперского офицера на мостике.
Смерть была призрачным покровом, окружавшим капитанов "Дознавателя". Продвижение по службе осуществлялось по преемственности — такую преемственность можно увидеть в рушащемся доме из карт сабакка. Повышение Варинга до капитана было просто сложной уловкой его коллег-руководителей, желавших держаться подальше от всеведущей тени лорда Тремейна. Варинг, как и его предшественник, будет служить буфером. Когда всплывет следующая ошибка, когда возникнет следующая неточность, его имя будет произнесено Тремейном, и его шея будет сломана гневом Верховного Инквизитора.
Как и во всем, Варинг мысленно и физически погрузился в бесконечное стремление к совершенству. У него был самый высокий рейтинг эффективности во флоте, а его люди были самыми стойкими и преданными. На официальном ужине для руководства «Дознавателя» Варинг был вынужден отбиваться от любопытных расспросов своих коллег-офицеров, которые последние шесть месяцев стояли в стороне и таращили глаза, завидуя его способности мотивировать солдат и вспомогательный персонал даже в самых экстремальных обстоятельствах. Когда его спросили, какое было его единственное, величайшее достижение, Варинг ответил:
- Служба под началом верховного инквизитора Тремейна.

На этот комментарий последовала минута молчания; веселую атмосферу сменило мрачное и устрашающее настроение. Взглянув друг на друга, а затем по очереди на Варинга, имперские офицеры потеряли дар речи.
— Ты спятил, Варинг? — прошептал генерал Парнет. Раздраженный офицер оглянулся через плечо, словно ожидая, что верховный инквизитор Тремейн будет поблизости, в тени, и прислушается.
— Ну ладно, джентльмены, — извинился Варинг, поднимая бокал в тосте. - Он не такой уж и ужасный человек — деспотичный, требовательный, неумолимый. Он ничем не отличается от наших наставников по строевой подготовке в Академии или от любого из старших офицеров, под началом которых мы служили до того, как стали командовать.
— И в этом твоя ошибка, Варинг, - ровным голосом сказал Парнет. Его жестокое, красивое лицо было таким же бесстрастным, как и тени, окружавшие углы комнаты. - Неудача в Академии была отчислением. Неудача при исполнении служебных обязанностей часто означает переназначение на какую-то постыдную работу, понижение в должности, а в худшем случае – военный трибунал. Но… — он поставил свой бокал, чтобы откровенно отклонить тост за Тремейна. - Здесь наказанием за неудачу является смерть. И это, друг мой, самое длинное падение, которое может выдержать любой человек — в одиночку или с друзьями.
Парнет сделал паузу и по очереди оглядел каждого из своих коллег, ожидая консенсуса группы.
— Хорошо сказано, — согласился лейтенант Уланд. Он проглотил всю порцию вина и отставил бокал в сторону, когда первый теплый заряд пронесся сквозь него, отгоняя холод, вызванный именем Тремейна.
Варинг встретил заявление Парнета тонкой улыбкой, удивляясь страху в глазах генерала.
- За Смерть, господа, — он поднял бокал, — самое долгое падение.

Когда лицо Варинга встретилось с холодными объятиями палубы, он походил на мертвеца. Горячие волны мучительных ощущений пронзили его разбитый череп, и он очнулся от этого отчаянного состояния - живой, судя по всем признакам боли, пронзавшей его обострённые чувства.
С детским восторгом он переживал острые муки жизни - ноющие боли и скованность суставов, жесткую форму, неприятно натирающую кожу. Один из его значков с эмблемой сломался при падении и пронзил мышцу груди.
«Мертвые не истекают кровью», — подумал он, чувствуя теплую липкую кровь на ткани своей униформы.
Когда к нему вернулись физические способности, в его ушах послышался глухой рев. Мгновенный укол боли оказался переломом ребра, возможно, двух, полученным при падении на пол комнаты ожидания. Его правый указательный палец не двигался, и любая попытка принудить его вызывала вторичную волну боли. И было еще кое-что. Что-то было ужасно не так – он не мог дышать.
В отчаянии Варинг обшарил комнату, его глаза медленно фокусировались на окружающем. Задержка в зрении вернула в его растерянный мозг ужасающие образы, из-за чего несколько объектов в непосредственной близости казались гигантскими по сравнению с его хрупким, изуродованным телом. Этот ужасающий эффект удвоил его ужас, продлив агонию от удушья.
Почему он не доводит дело до конца! — мысленно потребовал Варинг, не в силах говорить. Горло горело. Соленый привкус крови заставил поперхнуться, усугубляя его отчаянное положение.
Затем его воля к выживанию победила армию притупленных чувств, действующих на мозг. Варинг открыл рот. Холод комнаты ожидания обжигал ему язык, когда он впервые вдохнул воздух. Этот опыт был ужасной агонией; ледяное жало пронзило его рот, а затем и ноздри.
Варинг кашлял, продолжая хрипеть, когда его легкие начали функционировать.
"Живой?" — прохрипел он, пораженный хриплым рычанием своего голоса. Неужели Тремейн оставил его умирать? Невозможно.

Медленно поднявшись с пола, Варинг с нарочитой осторожностью сглотнул. Он закрыл глаза, почти потеряв сознание, поскольку боль в затылке усилилась. Несомненно, гнев Тремейна причинил какой-то ущерб, но дроиды-хирурги в лазарете "Дознавателя" все смогут выяснить. Широко расставив пальцы и шевеля пальцами ног в твердой коже ботинок, Варинг ухмыльнулся и повернулся к двери.
Остановившись на мгновение, он посмотрел на свое отражение в смотровом окне, заметив тонкую струйку крови, текущую из уголка его рта и из одной ноздри. Быстро вытащив из кармана платок, он намочил уголок и промокнул рану. К утру на подбородке появится синяк, но он не волновался. Он будет носить синяк как знак отличия среди своих коллег.
Поспешно пройдя через дверь в переборке, Варинг вышел в коридор и внезапно прислонился спиной к стене. Решетки верхнего освещения ослепляли его. Прикрывая руками глаза, молодой капитан сморгнул болезненные слезы и быстро пошел через широкий проход. Его сердце бешено колотилось в такт патриотическому ханжеству, которое все еще сохранялось в его памяти. Все выглядело до боли ясным. Детали террасных плит, организованная мозаика из плиток вдоль пола коридора. Хоть это и было незаметно для занятого ума, он мог видеть различия в оттенках и текстуре. Тревожащие его панели осветительной решетки располагались ровно за полтора метра друг от друга, два метра в углах, где пересекались коридоры, и три метра там, где проход вел в огромный лабиринт офицерских кают. В воздухе витал дезинфицирующий химический запах, впервые зажегший его ноздри, поскольку обострение чувств позволило ему во всей полноте ощутить мир вокруг себя.
Да, ему все было предельно ясно, в том числе и его планы на лейтенанта Лидса! Он вызовет полный эскорт имперских штурмовиков, чтобы те сопровождали его до мостика. Затем он направится прямо туда и арестует амбициозного лейтенанта на глазах у всех. И за счет нескольких собственных услуг он будет сам наблюдать за процедурами военного трибунала. Адмирал Хеннат, который в то время был его близким другом, с радостью возглавил бы все дело, гарантируя, что лейтенанту будет предъявлено обвинение в грубой небрежности. Лидс станет козлом отпущения, похороненным в списке обвинений, от убийства до государственной измены; в то время как собственный послужной список Варинга останется совершенно чистым.
После того, как молодой капитан сам защелкнет ограничители на запястьях Лидса, он вызовет своего офицера слежения, лейтенанта Валерана. С торжественной церемонией, подобающей боевому повышению, он перед всей бригадой мостика представит трудолюбивому молодому офицеру звание старшего лейтенанта. И, как это сделал для него Нолаан, Варинг возьмет Валерана под свое крыло, обеспечив ему место в штабе в качестве своего помощника.
В конце коридора турболифт располагался между вспомогательной шахтой технического обслуживания и небольшой складской комнатой. Закрыв глаза, Варинг потер шею, едва в силах терпеть мучительную боль, которая, казалось, усиливалась по мере того, как он приближался к турболифту. Его руки погладили область под горлом, и он почувствовал обезображенную опухоль гортани и вздутые железы по бокам шеи.
«Ничего такого, о чем не смогут позаботиться медицинские дроиды», — сказал он себе. Его язык также опух, практически перекрывая дыхательные пути к легким. Варинг остановился, прислонившись к тяжелому ящику с оборудованием. Ослабив воротник униформы, он глотнул прохладного воздуха в надежде, что холод хоть немного облегчит его дискомфорт.
Озадаченный тем, что он еще не добрался до турболифта, капитан поборол приступ паники. Его сердцебиение ускорилось, когда он открыл глаза. С каждым его шагом казалось, что вход в лифт отодвинулся на три шага от него. Варинг снова закрыл глаза, возвращая в них ощущения, когда ошеломляющий холод комнаты ожидания Тремейна взял верх над его чувствами.
— Бред, — прошептал он, желая, чтобы напряжение и тревога покинули его.
Когда Варинг снова открыл глаза, он стоял на мостике "Дознавателя". Какое захватывающее зрелище он собой представлял – дань совершенству и самоотверженности создавших его имперских техников! Лейтенанта Лидса на мостике не было. Варинг улыбнулся с тщеславным удовлетворением, напоминая себе о необходимости нанести визит обездоленному амбициозному офицеру, хотя бы для того, чтобы предложить несколько вариантов его следующей карьеры в качестве мастера на одной из спайсовых шахт Императора.
Варинг чуть не рассмеялся при этой мысли. Задумчиво проведя рукой по губам, он глубоко вздохнул и сцепил руки за спиной. Он ритмично раскачивался взад и вперед на каблуках, осознавая свою привычку, но слишком увлеченный восторгом жизни, чтобы обращать на это внимание.
Напротив него лейтенант Валеран разговаривал с штурманской командой. Ряд новых знаков различия украшал его форму. Варингу было приятно видеть, что только что получивший повышение старший лейтенант так полностью занят своей работой и получает от нее удовольствие. Казалось, он чувствовал себя вполне непринужденно на мостике, и, судя по атмосфере, экипаж тоже чувствовал себя с ним непринужденно.
Впереди туманность распадалась на фрагментированные части различимых звезд и далеких планет. Экипаж мостика готовился покинуть этот сектор, готовясь к прыжку в гиперпространство. Когда был отдан приказ? Отмахнувшись от этой неуверенности, Варинг расправил плечи. Он хотел позировать экипажу, чтобы показать свое полное доверие новому капитану мостика. В его отсутствие Валеран, должно быть, получил приказы и был готов их выполнить.
Варинг с некоторой гордостью поднял подбородок. Это действие вызвало ужасную волну боли, пронзившую его. В основании его черепа произошел буквально взрыв чувств, когда его мозг содрогнулся в агонии. Стиснув зубы, капитан заставил тело принять твердую позу. Как только он отдаст приказ о прыжке в гиперпространство, он официально передаст мостик Валерану и немедленно отправится в медицинский отсек для полного медицинского обследования.
Пилоты дали сигнал, что все готово для прыжка в гиперпространство. Варинг открыл рот, чтобы дать команду, но из его горла вырвался громкий мучительный хрип. Он попытался сглотнуть, но стеснение в горле не поддавалось. Лейтенант Валеран повернулся к нему, как бы глядя сквозь него, а затем снова повернулся к посту пилотов. Расправив плечи, надменно подражая командиру, Валеран кивнул подчиненному и отдал приказ о прыжке в гиперпространство.
Варинг вздрогнул от работы гипердвигателей, когда визги мотиваторов сотрясли его кости, вплоть до зубов. Произошел вторичный взрыв света и цвета, когда характерные точки звезд удлинились и растянулись по обзорному экрану, становясь бесшовной тканью гиперпространства. Когда сияние усилилось, Варинг прищурился, отчаянно боясь закрыть глаза. Ибо закрыть их значило бы уже никогда их не открывать, никогда больше не увидеть этот мир и не существовать в нем снова. Но свет был слишком ярким; давление у основания черепа было слишком сильным. Он был вынужден бежать в мир, где не было ни света, ни звука – только чернота...

Шея сломана, спинной мозг разрушен у основания черепа. Капитан Йован Варинг был мертв. Его голова вяло покачивалась взад и вперед, пока двое штурмовиков вытаскивали его труп из комнаты ожидания Верховного инквизитора Тремейна.