Отец сидел в седле прямо и гордо, несмотря на свои годы, но всю дорогу Эдвил не мог перестать волноваться. Да, он славный, сильный рыцарь, но... но восемь десятков лет, и девять сверх того - не пустяк. Даже Ото сквозь зубы выдал, что нет позора в путешествии в повозке.
Но Воин хранил своего верного служителя. В Эшфорд они прибыли благополучно.
Теперь отец и мать сидели в креслах, пока слуги ставили шатёр и крепили на него славный Бракенский флаг. Им помогал Ото, ухитрившийся в пути чем-то провиниться.

Отец и мать, леди Бракен и её муж...
Эдвил привык жить без отца - прежнего материна супруга он справедливо считал за пустое место. Но даже пустое место может пережрать холодного пива и простыть, а там и отдать Неведомому душу - и вот на пороге Стонхеджа показался всадник в одежде без гербов. Его настоящий родитель, мамин возлюбленный, белый рыцарь сьер Джонас.
- Барба! Звезда моя! - гаркнул он ещё на подъезде, видя, что мать вышла во двор. - Я снял белое, выходи за меня!
Ему было семьдесят пять; ей - сорок пять, тридцать лет разницы.
Он опозорил себя, отрекшись от высшей чести, какая доступна простому рыцарю, пусть и из хорошей семьи (а он был из семьи хуже некуда, Блэквуд), и до того опозорил себя, запятнав плащ любовной связью. Она не успела похоронить первого мужа и не скрывала, от кого прижила сыновей.
Эдвил не видел никого счастливее, чем эти двое в день свадьбы - он, нагнувшийся, чтобы она застегнула на нём свой плащ, она, целующая его горячо и крепко вопреки обычаю.

- Сын, чего замечтался? Поди распорядись, чтобы нам принесли выпить и поесть, я оголодала с дороги! - окликнула его мать.
И правда, чего это он.
Надо успеть обо всём распорядиться, а то скоро понаедут Блэквуды и старший брат, и будет некогда.