Доставленная мне почтовая посылка состояла из небольшой подзорной трубы со странными янтарными линзами в шкатулке из вишнёвого дерева.
«Хронокль», — было написано на старом пергаменте, приложенном к трубе.
Я присмотрелся к трубке.
Несмотря на янтарь, вид сквозь трубу не был окутан в жёлтые тона, что меня несколько удивило. Ещё больше меня удивило, что мир, видимый через трубу, отличался от мира, реально меня окружающего.
Если точнее, то я везде видел пустоши.
Пустоши и руины.
Скелеты кое-где.
Подкрутив колёсико на трубочке, я вдруг увидел мглу. Сердце моё ёкнуло: сломал устройство? Но секундой позже в окуляре блеснула луна. Мне стало ясно, что теперь я просто вижу ночь...

Многочасовые эксперименты с «хроноклем», как его назвал безвестный изобретатель, вызвали головную боль, но позволили прояснить кое-что.
Он, по ходу, позволял заглядывать в будущее, но не дальше, чем на пятьсот тридцать лет.
Крупное колёсико позволяло проматывать «крупные» интервалы времени, мелкое — «мелкие».
И будущее было изменчивым.
О да, чёрт, оно было изменчивым.
Когда я навёл хронокль сам на себя через пять минут в будущее, твёрдо решив: «Если я увижу взмах своей правой руки, то не повторю его пять минут спустя. А если не увижу, то обязательно взмахну через пять минут правой рукой» — мой двойник в окуляре поколебался, спустил штаны и показал мне задницу.

Я не буду говорить, как долго я исследовал будущее, на какие места наводил хронокль, сколько акций у Илона Маска купил и кому мне пришлось продать моё очко.
Скажу лишь, что когда я в следующий раз навёл хронокль на самый дальний доступный интервал времени, там уже не было пустошей, скелетов и руин. Взамен там бодро маршировали роботы и, судя по ритму вспышек в глазах, напевали азбукой Морзе «Убьём всех человеков».

Я вздохнул и перевернул хронокль, заглянув с обратного конца в его гигантские окуляры.
Человек по ту сторону трубы вздрогнул и отпрянул от меня. Он выглядел мелким суетливым итальянцем.
Придя в себя, он отступил на несколько шагов. Я увидел за его спиной странные рисунки. Какой-то урод с шестью конечностями, схема вертолёта, что-то там ещё.
Слабо улыбаясь, он набросал на листке бумаги несколько слов и показал мне.
«О двадцатом и начале двадцать первого века я позаботился. Твоя очередь заботиться о двадцать шестом».