-- Относительно речи Авраама Линкольна... -- сказал он.
-- Да?
-- Там есть впечатляющие фразы, которые можно прекрасно использовать в
надписях на могильных плитах на немецких военных кладбищах. Честно говоря, я
совершенно не удовлетворен нашим надгробным красноречием, а это, кажется,
как раз то, что я давно ищу. Я бы очень хотел послать эту речь Гитлеру.
-- Как прикажете, -- сказал я.
-- Надеюсь, Линкольн не был евреем? -- спросил Геббельс.
-- Я уверен, что нет.
-- Я попал бы в очень неловкое положение, если бы он оказался евреем.
-- Никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь это предполагал.
-- Имя Авраам само по себе очень подозрительно, -- сказал Геббельс.
-- Его родители наверняка не сознавали, что это еврейское имя. Им,
вероятно, просто понравилось его звучание. Это были простые люди из глуши.
Если бы они знали, что это еврейское имя, они выбрали бы что-нибудь более
американское, вроде Джорджа, Стэнли или Фрэда.
Через две недели Геттисбергская речь вернулась от Гитлера. Наверху
рукой самого der Fuehrer было начертано: "Некоторые места чуть не заставили
меня плакать. Все северные народы едины в своих чувствах к своим солдатам.
Это, очевидно, связывает нас крепче всего".