Мойра стояла, прислонившись лбом к стеклу. Иногда ей удавалось обмануть боковое зрение и не замечать кресло, не заправленную постель и разлапистое растение в кадке. Стекло было ледяным, босые ноги холодил воздух, прорывавшийся в щели, и Мойре казалось, что она снаружи. Там шел снег. Не первый в этом году, но такой пушистый и легкий, что ему, наверное, радовались даже те, кто уже начал сетовать на долгую зиму. Если бы Мойра могла, она бы легла в сугроб и попыталась поймать парочку языком. Девочка прижала к стеклу пылающую щеку.
– Ты почему не в постели? – воскликнула мама. Мойра и не заметила, как та вошла. – Дай-ка пощупаю лоб… Да ты горишь! Быстро под одеяло!
Мойра побрела к кровати. Мама плотнее закрыла окно, положила ей на лоб холодный компресс, ласково погладила по руке.
– Потерпи, детка, станет легче, тогда вволю наиграешься со снегом. А пока – вот. – Она вынула из кармана передника крохотную коробочку, сняла крышку, и по комнате запорхала небольшая бабочка. – Это папа привез из города, чтобы ты не грустила. Вечером придет доктор, постарайся поспать.
Мама вышла, тихонько притворив дверь, и Мойра тут же скинула одеяло, пододвинула кровать к окну и улеглась так, чтобы видеть улицу. Иллюзию почти что удалось вернуть, только глупая бабочка, усевшаяся на стекле, все портила.