Какие отношения с родителями?
С отцом мы никогда не были близки. Его мнение насчёт политики, общества и.т.д. довольно радикальное, что ли, и никогда не совпадало с моим. У нас даже чувство юмора разное. В каких-то моментах с ним проще, он лучше, чем моя мать, умеет воспринимать вещи невсерьёз, но он очень, очень упрямый, настырный и его мировозрение, повторюсь, совершенно не совпадает с моим. Он сейчас живёт в другой стране, и потому нам на данный момент легче общаться. Так ему проще забывать, что я не вписываюсь в его картину правильного мира. Потому что раньше... Раньше, когда мне было восемь, после какой-то мелкой ссоры он сказал мне не называть его папой. Когда мне было лет одиннадцать-двенадцать и я начала интересоваться прошлым собственной страны, он предлагал мне деньги, чтобы я отказалась от собственной позиции, собственной национальной принадлежности и приняла его версию событий - более "ватную", так сказать. Деньги я, естественно, не взяла. Раньше я общалась с родственниками то на одном языке, то на другом - так уж сложилось исторически, лол, но с тех пор в семье я говорю исключительно на украинском со всеми, кроме бати. Потому что, к сожалению, иначе я с ним вообще перестану общаться, и несмотря на все его недостатки, мне этого не хотелось бы. Из свежего трэша... Ну, ему до сих пор "стыдно" слышать мой голос, когда я говорю на любом языке, кроме русского. Он с восемнадцати лет надокучает мне вопросами, почему я до сих пор не замужем и без детей, что странно, потому что я родилась, когда ему было 25, а матери - 28. Этим летом мы вместе ездили в Москву и в один из дней он пошёл в гости к одному из своих местных знакомых и набухался так, что полчаса не мог открыть дверь, когда я вернулась в квартиру. Было одиннадцать ночи, и я стояла под подъездом и трезвонила в домофон, орала в окно (квартира была на первом этаже), пыталась бросать в окно гравий, но ответа не было. Наконец я взяла себя в руки и начала пробовать звонить в домофон соседям, и мне в итоге открыла дверь в подъезд какая-то женщина. Дверной звонок батя уже услышал и открыл дверь. Но те тридцать минут, когда я была одна, на улице, ночью, в чужой стране, без паспорта, потому что он остался в квартире, почти без денег в кошельке и вообще без денег на телефоне, когда я даже не была уверена, жив ли мой отец или нет... Это было очень стрёмно.
С матерью я ближе, потому что первые шестнадцать лет моей жизни мы постоянно жили вместе, а не время от времени, как с отцом. Она идеалистка, а потому, как и отец, тоже обладает радикальными взглядами, но другого характера. Этот идеализм касался и меня. Она хотела ребёнка идеального по определённым параметрам, а родилась я. Мама с детства не обращала внимания на мой возраст и рассказывала мне о всех своих проблемах. Я смотрела Телепузиков, а она сидела рядом и пересказывала мне в подробностях её очередную ссору с отцом и всю ту грязь, что они лили друг на друга. Лет до семи я тоже доверяла ей всё, а потом я перестала быть идеальной. У меня появились неидеальный почерк, неидеальные оценки, конфликты в школе, и я стала более скрытной, чтобы не разрушать тот образ идеального ребёнка. Меня хвалили, но как только я делала что-то не так, я превращалась из "уникальной доченьки" в "дрянь такую". Недавно я с ужасом осознала, что переняла эту манеру поведения. Кот - животное и речь не понимает, но когда он начинает грызть провода, из "кицюні-гарнюні" он превращается в идиота. Я не хочу детей, но надо это в любом случае искоренять. Так вот, вернёмся к моей скрытности. Я полтора года врала матери о том, что до сих пор дружу с одной девочкой. Мы поругались в начале второго класса, но я умалчивала об этом маме, чтобы её не разочаровать. Одна из тех вещей, которые она мне рассказала, не обращая внимания на то, что я ребёнок, касалась того, что она старалась специально зачать ребёнка в такой период, чтобы "родились Весы, гармоничные и общительные". Да, она верит во всю эту шизотерическую хрень. Также в период беременности она вырезала из коробки краски для волос фотографию русоволосой девушки в надежде на то, что Бог поймёт намёк и у меня будут русые волосы. Ну, по ходу намёк был понят, лол. Как только я научилась читать, мои книги стали более серьёзными, потому что мать хотела умную и уникальную дочь. Когда у неё отпала необходимость читать мне сказки вроде "Волшебника Изумрудного города" и "Нильса и гусей", она стала покупать мне Диккенса, Дефо и различные энциклопедии. Как я уже говорила, до определённого времени меня ругали за некрасивый почерк и оценки. В третьем классе я устроила истерику из-за восьмёрки за контрольную по математике, и тогда меня наконец оставили в покое. Без давления я стала лучше учиться, даже закончила школу с золотой медалью. Если бы меня продолжали контролировать и ругать, этого не произошло бы, кмк. Но учёба учёбой, а у меня совершенно отпало желание нарушать мамину картину идеального мира, поэтому о своих увлечениях и чувствах я матери рассказывать перестала. Потому что приблизительно в то же время я завела дневник. Я его особо не прятала, и мать его вскоре нашла и после каждой ссоры начала заставлять меня писать в своём дневнике, что я "прошу прощения и клянусь никогда больше не обижать мамочку". Мать никогда не извиняется первой, даже если она неправа, и я до сих пор предпочитаю выразиться как-то иначе, что-то сделать, но не сказать "прости". Это слово для меня пустое. Ну, и все эти годы мы стараемся разговаривать только на нейтральные темы. Мать обо всём - от фанфикшена до курения и бисексуальности, наверное, знает или догадывается, но не говорит об этом вслух. Отец тоже. А из того, о чём мы всё же говорим, мать тоже далеко не всё понимает и принимает. Например, мою учёбу в медунивере. Как и моя бабушка, она свято верит в ужасных "врачей-рвачей" и целебную силу народной медицины. Она, несмотря на все мои уговоры, пытается вылечить свою фибромиому отварами трав и винит мой лишний вес в одном уколе преднизолона, который мне сделали девять лет назад, когда у меня был отёк Квинке. Она считает мой переезд в Киев неблагодарностью, потому что "кто ей подаст стакан воды", но, честно говоря, на расстоянии мне намного проще быть неидеальной. А сейчас так уж получилось, что на время карантина я застряла в Харькове, и я уже не могу здесь находиться. Последний год у мамы депрессия, у меня она уже не один год. Депрессию она отрицает, несмотря на все признаки, потому что "это блажь и надо "вытягивать себя за волосы"", но у неё никакого вытягивания, естественно, не получается. От помощи она отказываемся. И вот мы сидим вместе в четырёх стенах, регулярно сталкиваемся лбами и сходим с ума.
Короче, сложно это всё. Мне проще любить родителей на расстоянии, потому что я прекрасно понимаю, что в противном случае я бы уже пару лет назад скопытилась. Но отец и мать могут умереть в любой момент. Батя недавно закодировался, но от бухла он уже заработал себе жировой гепатоз. У матери гипотиреоз, фибромиома и депрессия. И ни один из них не лечится, как бы я их не просила. Мать даже постоянно напоминает мне, что я неблагодарная и должна постоянно быть рядом, потому что когда-то гадалка на набережной в Алуште сказала ей, что она умрёт в 58. Так что да. Это сложно. И грустно. И страшно.