Гарри снится мама. Вернее, маленькая рыженькая и очень проказливая девочка, ибо как маму он не может её воспринимать. Лили смешная, вечно растрепанная, со щербатой молочной улыбкой, доставила немало хлопот своим родителям. В этом сне Гарри впервые видит дедушку с бабушкой, Гарри и Розу Эванс. Вот они тушат пожар, возникший по вине Лили, вот они в больнице навещают обгоревшую Петунью и врут врачам и полицейским, что это у камина тяга плохая, заискрил на дрова и коврик, оттого и занавески загорелись, а Петунья стащила Лили с горящего дивана. Новый пожар — горит новогодняя елка, снова обгорает Петунья… Вот отчаявшийся отец малолетней пироманки ищет выход из безвыходного положения и находит — обивает комнату Лили муассанитовой пленкой и вешает над кроватью пирамидку из фольги.

А шалости Лили продолжаются, и снова страдает Петунья: обгорает в огне, тонет в затопленной ванной, её кусают змеи и крысы, призванные неуемной ведьмой… А вот Петунья взрослая, сталкивается с прежними кошмарами — Гарри поджигает овсянку, диван и занавески, снова обгорает, спасая из пожара Дадли… Однажды не успевает, и на Дадли падает кипящий чайник, поднятый с плиты детским выбросом Гарри. Дадли так страшно кричал. Но ему и Гарри по два годика, и они благополучно забывают об этом. Но не теперь.

Сон-раскаяние проникает всё глубже, забираясь в самые-самые дебри памяти, выковыривая на поверхность все воспоминания. Вот Гарри годик и три месяца, его только-только подбросили к Дурслям, но вызванные врачи и полисмены с социальщиками не верят им, что мальчик их племянник — документов-то нет. Гарри передают на передержку в патронажную семью. И вот он ползает в грязном манежике с отупевшими, чем-то заторможенными детьми. А когда Гарри закапризничал — дали транквилизаторы и ему, чтоб он замолчал и не шумел. Там он спал, всё время спал, медленно умирая, ведь фостерский бизнес порой такой прибыльный, главное, вовремя подсуетиться и показать чинушам свежеумытых сытых детишек. А что ребёнок заторможен, так это нормально, он просто после ванны устал, вон какой распаренный! А когда приемная мать ударила Стива, Гарри испугался и сделал выброс, из-за чего его стали бояться, оглушили смертельными дозами и отдали соцопеке, отказавшись от странного ребёнка и денег.

К тому времени полиция выявила факт существования Поттеров, и Гарри вернули родственникам. Чулан, обитый фольгой, со временем стал просто чуланом — фольга облезла и стала ненужной, ведь Гарри научился себя контролировать. Дурсли создали эмоциональную (и безопасную) дистанцию между собой и племянником.

Многое стало понятным Гарри, очень многое. И страх Дурслей перед ним, и острое нежелание оставлять его наедине с Дадли и одного дома вообще… Гарри в этом смысле уподобился родственнику с деменцией, стал бомбой замедленного действия, которая неизвестно когда и как сильно рванет. Именно из-за Гарри Дурсли никуда не ездили: попробуй поездить по курортам с мальчиком, который в любую минуту готов что-то поджечь или взорвать.

— Простите меня, тётя, дядя… — шепчет во сне Гарри, понявший всё.

Драко Малфою снится презрение, которым осыпают его мать, Нарциссу. Где она ни пройдет, повсюду вслед ей кривится народ, горожане показывают на неё пальцем и перешептываются. Выскочка, щука, задавака, дура, глупая блондинка, жена Пожирателя, продажная шкура — вот самые мягкие эпитеты, которыми осыпают мать Драко. Ему это не нравится, он ворочается и с ужасом думает — когда, почему и за что его любимую маму так начали ненавидеть? Что ж, сон ему показывает — как и почему…

— Магглы! — с презрением цедит отец.

— Магглы!.. — кривится мать, прикладывая к носику надушенный батистовый платочек.

— Грязные свиньи! — визжит тараканоподобный прилизанный типчик с клочком усиков под носом, его зовут Гитлер, он нацист и его ненавидит весь мир…

— Магглов не жаль, они животные, — спокойно говорит Грин-де-Вальд. — Эти твари не достойны жалости, с ними можно делать что угодно.

Геллерта ненавидит весь магмир. Миллиарды против Гитлера, миллионы против Грин-де-Вальда, магический мир меньше обычного мира простаков, но их ненависть ярче, сильнее и обоснованней. Около шестидесяти миллионов жизней унесено в годы войны. Перед глазами Драко мелькают дымящиеся руины городов, летящие к земле пузатые бомбы, а вот фашистские лагеря смерти, он видит запытанных детей с выжженными таврами на руках и понимает. Понимает аналогию между своими родителями и фашистами. Только нацисты называли людей животными, как маги-аристократы с презрением отзываются о магглах, обозначив простых людей как грязь под ногами…

Сон Драко самый страшный, ему приходится переосмыслить всю свою жизнь и перестать кичиться своим высокородным происхождением, хотя бы ради матери, которую презирают простые волшебники.