Ничего не вышло и с крещением Йостейна. Он безмолвно вслушивался во все доводы священников, положив скрещенные руки на боевую секиру, которую всегда носил с собой и которая звалась Вдовья Скорбь, и морщил лоб, когда они рассказывали ему о Христовых Таинствах и Царстве Божьем. Затем он ревел от хохота, бросал свою шапку на землю и спрашивал епископов, неужели они принимают его за идиота.

-- Двадцать семь зим, — говорил он, — я был жрецом в капище в Уппсале. И вы оказываете мне мало чести, забивая мои уши этой болтовней, которая годится лишь для детей и старух. Вот этой секирой я отрубал головы тем, кого приносили в жертву тогда, когда не было урожая. А затем вешал их тела на священном дереве, что перед капищем. Среди них были христиане и даже священники, которые стояли на коленях в снегу и выли от страха. Скажите, какую выгоду я обрету, если начну поклоняться вашему богу?

Епископы содрогались, крестились и соглашались, что нет смысла уговаривать подобного человека.