Для внутреннего или внешнего потребителя? В относительных или абсолютных цифрах?
Один и тот же режим может абсолютно чудовищным как оккупант, но терпимым и даже не без плюсов для своих граждан. И наоборот, явленная внешнему миру витрина может быть привлекательна, а вот что там дома творится - пиздец пиздецом погоняет...
В какой-нибудь азиатской стране не самый людоедский режим может принести к массовой гибели десятков миллионов человек просто от тупости и местной специфики. А в мелкой стране целенаправленное уничтожение народа не даст таких цифр.
Аргентинская хунта, пожалуй. Особо в них ужасает отсутствие какой бы то ни было идеологии, которая бы оправдывала все то, чем они занимались. Вот прям воплощение тупых садистских силовиков, которые пытают и убивают людей, потому что могут, а себя ощущают неебацца патриотами. Потом, конечно, начинают захватническую войну за возвращение исконных земель, огребают пизды и хнычат на суде. То есть, их не оправдывает ни "хотели как лучше для своего народа", ни "была идея переустройства мира", ни даже "зато хватило яиц покончить с собой".
С другой стороны, они даже близко не дотягивают по могуществу до конкурентов. От них было легко сбежать при желании, это вообще отличительная черта латиноамериканских диктатур.
#мамские_будни #лирика
Доче сравнительно недавно исполнилось четыре. Тема "я уже большая" в самом разгаре.
Больше всего доче почему-то нравится спорить по поводу своей маленькости с искусственным интеллектом, то бишь с Алисой.
— Алиса, угадай сколько мне лет! — требует она от неё.
— Восемь? — спрашивает Алиса.
— Меньше! — печально отвечает дочь.
Так, отнимая по единичке, они все же добираются до цифры "четыре".
— Так ты совсем малышка! — умиляется Алиса, и тут же получает чудовищную бурю возмущений и наездов от "малышки".
— Ты уже совсем большая! — покорно соглашается потом она. Даже если ты — искусственный интеллект, ты, конечно, побаиваешься разъяренной четырёхлетки. И это очень разумно.
Дочь триумфально требует от неё музыки и песен и прыгает на диване.
...А мне грустно от того, что она периодически запрещает называть её "крошкой". А она ведь правда-правда — моя крошечка!
— Я не крошечка, я уже хлебушек! — сердито отвечает мне на это дочь.