Помню как нас спрашивали: "Кто верхом умеет ездить?". Все молчали. Нет, я умела, но больно уж сильно подвох был виден за этим вопросом. Еще раз спросили. На третий таки призналась. Пофигу, что со мной рядом на тот момент одни мужики стояли, яйца им с капризной лошадью не помогут справиться. Как и ожидалось, проводник, он же конюх, он же один из организаторов похода, радостно заулыбался и повел меня представлять здоровому вороному жеребцу.
Я понимаю, конечно, что в 9 из 10 рассказов его бы так и описали, но хуле ж сделать, когда он на самом деле оказался именно здоровым и вороным. У меня и фото есть. Звали его Жираф. Честно говоря, мне с ним повезло. Самое страшное было подойти к нему и залезть наверх, но тут меня по-первой всегда конюх страховал.
Зато на нем не стремно было покамням прыгать и речушки форсировать, а даже у мелких течение в горах очень сильное. Вру, конечно. Стремно пиздец, когда это чудовище вниз по склону несется, проскакивая через канавки и неудобные камни прыжками подлиннее. Там всех мыслей было: "как бы через его шею не перелететь". И управлять лишний раз не станешь, ясно же, что у него опыта в горах куда больше моего.
Зато характер у него был любопытный. Вы же знаете, что, когда лошадь идет в цепочке за остальными, ей можно и не править - сама будет за ведущими повторять всё. Надо еще усилия приложить, если вдруг захотелось её из этой цепи выдернуть. С Жирафом была другая история. Если тропа изгибалась вокруг особо неудачного камня или дерева, которые можно и с противоположной стороны обойти - он выйдет из строя и поскачет туда. Да еще втопит побыстрее, чтобы пару лошадей обогнать, - ну все равно, что наши "обоченники".
Вредным он на самом деле не был, мой Жираф. Во всяком случае, по отношению к всаднику. Всего один раз скинуть пытался, да и то я сама виновата была - сдуру повод выпустила, пока стояли на месте. Лошади такое сразу просекают. А вот окружающих не любил, норовя цапнуть круп впереди идущей лошади и лягнуть ту, что сзади. С первым я успешно справлялась, а вот сзади ситуацию контролировать было сложнее, и как-то раз он таки заехал по колену неудачно подъехавшему всаднику. Я язык отбила всем говорить: "Держитесь от нас подальше", нет, всё равно прижимался. Жираф ему нравился, что ли. В общем, лошадь под ним опять понесла, как тогда, после пчел, испугалась видимо. Не везло ему в походе.
Очарованный писатель:
«По нагретой солнцем улочке идут за руки двое детей. […] Девочка внимательно слушает, кивает и на ходу поправляет ему прядку волос, падающую на глаза. Мальчик счастливо вздыхает. Девочка таинственно ...>>«По нагретой солнцем улочке идут за руки двое детей. […] Девочка внимательно слушает, кивает и на ходу поправляет ему прядку волос, падающую на глаза. Мальчик счастливо вздыхает. Девочка таинственно улыбается. Впереди у них ещё целый один день, треть лета, вся жизнь.»
Так мягко и приятно описано детское общение. Споры, игры. Это разбудило воспоминания, когда улица становилась непроходимым лабиринтов, а ветви ивы — волшебными качелями.
«Он чувствовал, что не оправдал надежд, не справился, облажался вконец — чего стоили все его разглагольствования о великом мире магии, чего стоили все умозрительные теории о собственном превосходстве и неведомых большинству талантах, если одна-единственная паршивая дырка способна победить его всухую?!»
«— Ты же не один, — лучисто улыбнулась Лили и добавила с вдохновенной уверенностью, — Мы научимся. Всему, чему захотим! Вместе!..»
Ребята изучают магию без палочек, делая свои выводы, дарят подарки, показывают свои миры.
«Если грустно станет вдруг,
Вспомни — у тебя есть друг.
Позови — и я приду,
Отведу от нас беду.
Если мнится в час ночной,
Что один ты под луной,
То подумай обо мне,»
Ребята едут в Хогвартс вмести, поступают на один факультет, познают свои возможности. За ними, как котята, ходят Ремус и Питер, а чуть позже младший Блэк.
«Лили помогала по мере сил, но понимала, что подача идей у неё получается лучше, чем их воплощение.
[...]
«Она совершенно не претендовала на главенство в этой сфере, понимая, что такого структурированного разума, необъятной памяти и исследовательской дерзости, как у него, ей, несмотря на все таланты, не дано. Северус же, словно не замечая этого, не делал никакого разделения между ними, неизменно употребляя местоимение «мы»: «наш» проект, «мы» придумали, «нам» надо — и так далее. Большего же ей было и не нужно.»
«И время, только их время, одно на двоих, яркое, как падающие за шиворот листья.»
«Ремус не раз ловил себя на мысли, что с трудом воспринимает каждого из них отдельно, но всегда — как некое единое целое, где один — там и другая, что одна — то и второй. Даже ссорятся они смешно — ходят вместе, сидят рядом, работают хором — просто при этом молчат.»
«Это — он. Он — Патронус Лили. Патронус Лили — это он! Он, мандрагору ему в горло, её Патронус!..»
«- Чтоб ты не сомневалась, на твоей ли я стороне. Пока эта роза цветёт, значит — я думаю о тебе, значит — я с тобой, за тебя.
- А… долго она будет цвести?.. — чуть слышно, будто во сне, спросила Лили, не в силах оторвать завороженного взгляда от взлохмаченного, поразительно живого цветка под прозрачной, почти невидимой, но твердой, как алмаз, каплей.
«Всегда» — хотел сказать Северус. Но сказал:
- Пока я жив.»
Дети растут. Влюбляются. Живут. И читатель идет с ними, наблюдая за взрослеем, учебой, ссорами, расставанием и попытками примирения.
«Их дерево жило. Они жили. Меняясь, преодолевая, иногда восставая из пепла, но жили, несмотря ни на что.»