Научная магия (джен)

Спустя четыре года после победы над Волдемортом жизнь Гермионы Грейнджер была совершенно отвратительной. Ну, по крайней мере, так бы ответила она сама, если бы кто-то задал ей соответствующий вопрос. Впрочем, прямо сейчас с отвратительностью своего существования её мирило вкуснейшее клубничное мороженое, которое она аккуратно ела, сидя на скамейке в небольшом сквере. Высокая липа своей тенью прикрывала от жаркого летнего cолнца, и Гермиона планировала посидеть тут как минимум ещё полчасика. Может, даже прикупить ещё одно мороженое в соседнем магазинчике, чтобы чем-то себя занять. Возвращаться домой не хотелось. Стоило подумать об этом, как мысли бывшей гриффиндорки вновь возвращались к причинам, по которым она тут оказалась.

Нет, всё-таки жизнь Гермионы решительно не задалась! После победы и долгой череды похорон, казалось, наконец-то началась светлая полоса. Над ними больше не довлел своей мрачной тенью страшнейший волшебник последнего века, и на лицах друзей и знакомых начали появляться первые робкие улыбки. Впереди смутными образами вырисовывались радужные перспективы — им, героям войны, были открыты все пути. Гарри с Роном отправились в академию аврората, а сама Гермиона, всё же доучившись последний год в Хогвартсе, устроилась на работу в Отдел регулирования и контроля за магическими существами.

Но стоило ей поверить, что жизнь налаживается, как что-то пошло не так. Нет, ничего страшного и масштабного не происходило — с ней всё также приветливо здоровались знакомые и коллеги, её всё также тепло встречали в Норе, а её фото висело всё в той же рамке на стенде лучших сотрудников Министерства. Но что-то неуловимо изменилось. Бесконечные попытки улучшить положение домовых эльфов и других угнетённых разумных рас постоянно наталкивались на стену полного равнодушия и непонимания. Начальство благодарило её за подробнейшие докладные записки с глубоким анализом сути проблемы, коллеги участливо интересовались успехами, а Кинглси понятливо кивал, когда она заводила об этом речь на редких ветеранских встречах. Но никаких практических действий не было — доклады исчезали где-то в недрах министерской бюрократии, на призывы никто не откликался, а ситуация не менялась. Всем, в сущности, было всё равно и на Гермиону, и на её проекты.

Совместная жизнь с Роном тоже не привела ни к чему хорошему. Их частые ссоры, которые были неотъемлемым атрибутом школьной жизни, никуда не делись и после выпуска из Хогвартса. Уизли старался стать лучше ради неё, и поначалу это действительно согревало ей сердце. Но годы шли, а результаты его попыток оставались более чем скромными. В какой-то момент Гермиона поймала себя на мысли, что начала относиться к Рону как к мелкому неизбежному злу, вроде очередей в министерской столовой, а он к ней — как к само собой разумеющейся части его жизни.

Вот и получилось, что после какой-то пустяковой ссоры из-за непомытой посуды терпение Гермионы лопнуло, и она решительно заявила, что с неё хватит. Быстро собрав вещи, на другой день она написала заявление на увольнение и уже через сутки стучалась в дверь родительского дома. Министерство было достаточно щедрым на выплаты денежных премий победителям, наверное, из конфискованных сейфов Пожирателей, так что некоторые деньги у неё были. «Пока поживу у родителей, а там будет видно», — приняла решение Гермиона.

После возвращения из Австралии пару лет назад её мама с папой обосновались в уютном коттедже на Хенли-роуд, что в Илфорде, Восточный Лондон. Преуспевающая семейная пара стоматологов могла позволить себе и более роскошное жильё, но, памятуя о событиях войны с Волдемортом, Грейнджеры решили проявить осторожность. Так что, несмотря на все уговоры дочери и её убедительные слова о том, что в волшебном мире всё тихо и спокойно, они приобрели достаточно скромный двухэтажный домик с небольшим задним двориком. Сюда-то и отправилась Гермиона, аппарировав прямо из квартиры, которую они с Роном снимали в Уэст-Норвуде.

Получив положенную порцию родительских причитаний от матери и суровых расспросов отца о том, кто посмел обидеть его любимую дочь, Гермиона наконец-то осталась в покое. Чем заниматься дальше, она решительно не представляла. В магловском мире ей не было места, а в магический возвращаться совершенно не тянуло. Конечно, там оставались многие дорогие ей люди, но пока что у неё просто не было сил отвечать на бесконечный поток вопросов. Хотелось немного побыть в тишине и покое, и для этого дом её родителей подходил как нельзя лучше. Так что, парой строк ответив на обеспокоенные письма Гарри, Луны, Кингсли и МакГонагалл и усилием воли проигнорировав послание от искренне расстроенной Молли, она наслаждалась ничегонеделанием. Впервые за очень долгое время ей не нужно было никуда бежать и ничего решать. Впрочем, деятельный ум лучшей ученицы Хогвартса противился безделью, а потому она раз за разом возвращалась к обдумыванию своего положения.

Вот и сейчас, вместо того, чтобы радоваться ясному летнему дню, она привычно соскользнула в тёмный водоворот мыслей о прошлом и настоящем. Из безрадостных размышлений её вырвал удивлённый оклик:

— Гермиона?

Отвлёкшись от созерцания гравийной дорожки, она подняла глаза. Перед её скамейкой стоял молодой высокий парень с короткой стрижкой. Одет он был в короткие джинсовые шорты и футболку, а на голове носил легкомысленно свёрнутую на бок красную бейсболку с логотипом какого-то спортивного клуба. В глаза бросалась слишком бледная, даже для обитателя промозглого Лондона, кожа и стильные тёмные очки. Крупные черты его лица были смутно знакомы Гермионе, но она совершенно не могла вспомнить, когда последний раз их видела. Сам же обладатель тёмных очков явно её узнал — на его лице расплылась довольная и немного озорная улыбка. Заметив затруднение девушки, он снял бейсболку и отвесил шутовской поклон:

— Ричард Томпсон к вашим услугам, мисс Грейнджер!

Имя и фамилия пробудили в памяти Гермионы какие-то смутные образы времён начальной школы, но ничего конкретного вспомнить ей так и не удалось. Понимая, что она по-прежнему бестолково и совершенно невежливо на него пялится, она пробормотала наугад:

— Эээ, кажется, мы были… ммм… соседями?

Прозвучало это с откровенно вопросительной интонацией, но неожиданный знакомый ничуть не расстроился. Всплеснув руками, в одной из которых всё ещё была зажата бейсболка, он воскликнул:

— Неужели ты меня забыла? Школа на Вествей, муравьи и наш спор об академическом подходе?

Упоминание насекомых наконец-то нашло отклик в её памяти, и она радостно улыбнулась:

— Рик! Боже, не ожидала тебя встретить после стольких лет. Ты… сильно изменился.

Действительно, в высоком подтянутом парне с трудом можно было узнать пухлого, но очень проворного мальчишку, с которым она постоянно спорила в начальной школе. Они не были друзьями, скорее наоборот — юный Томпсон обладал почти столь же великолепным аналитическим умом, что и Гермиона, но сидению в библиотеке предпочитал бесчисленные эксперименты. В последний раз они поссорились летом перед её двенадцатилетием. Ричард где-то выяснил, что муравьи умеют находить дорогу к муравейнику даже из совершенно незнакомых мест, и уже поймал у школьного забора одного из тамошних насекомых. Он намеревался отвезти его к своему дому и выпустить на волю, а затем наблюдать, как он будет искать путь обратно. За помещением муравья в предназначенную для его транспортировки коробочку его и застала Гермиона. Она настаивала, что нужно просто прочитать про муравьёв в книгах, а не мучить бедное насекомое. В ответ Ричард обвинил её в том, что в ней нет жилки исследователя, и они опять поругались. Оба надеялись доказать свою правоту в следующем учебном году, но в начале августа в дом Грейнджеров пришла профессор МакГонагалл, и первого сентября Гермиона садилась на Хогвартс-экспресс.

— Сочту за комплимент, — рассмеялся Ричард. — Потрясающе выглядишь! Как ты усмирила свои волосы?

Гермиона чуть покраснела и притворно рассердилась:

— И это всё, что ты хочешь у меня спросить через одиннадцать лет после нашей последней встречи?

— Ну… — Томпсон сделал вид, что задумался. — Ты вряд ли помнишь особенности ориентирования муравьёв в пространстве.

Они оба громко рассмеялись. После стольких лет в обществе знаковых фигур волшебного мира, выигранной войны и множества министерских склок, просто сидеть на парковой скамейке и болтать со знакомым детства было неожиданно приятно. Первым отсмеялся Ричард, и уже серьёзным тоном поинтересовался:

— Где ты сейчас работаешь? Нам сказали, ты тогда перевелась в какую-то частную школу в Шотландии. Честно говоря, без тебя наш класс стал намного скучнее.

— Вот уж не знала, что ты так ценишь моё общество, — вновь улыбнулась Гермиона. — До последнего времени работала госслужащей. А теперь уволилась и приехала сюда, погостить немного у родителей. А ты сейчас где?

— Лаборантом в Илфорде, — не без гордости ответил Ричард. Гермиона не удивилась. Илфордский технологический университет[1] пусть и не был известен на весь мир, по праву считался одним из лучших научных центров Великобритании. — Чёрт, столько всего нужно обсудить! Может, посидим в кафе? Тут на углу есть одно миленькое заведение итальянской кухни.

— А разве тебе не надо на работу?

— Не, у меня сейчас отпуск. Ну, так что?

Поколебавшись пару секунд, Гермиона с улыбкой согласилась. В конце концов, она ничего не потеряет, если пару часов поболтает со своим знакомым.

Ричард оказался отличным рассказчиком. Он цветасто живописал свои студенческие годы, делился всякими забавными казусами с работы и уморительными историями из повседневной жизни учёных. Волшебница и подумать не могла, что скучные профессора в строгих костюмах могут вести столь насыщенную и интересную жизнь. Конечно, она понимала, что большая наука — это в основном огромное количество рутинной работы, но красочные рассказы Рика показали и другую её сторону. Сама Гермиона отделывалась от вопросов о своих делах общими фразами, но её собеседника, казалось, это совершенно не смущало — он тут же переводил беседу на новую тему, и вновь начинал сыпать забавными историями. Выйдя из кафе, она с удивлением обнаружила, что её настроение находится на непостижимо высоком уровне, а три часа пролетели как один миг. Гермиона размышляла, стоит ли возобновить близкое знакомство с Риком, как прямо посреди вечерней улицы материализовался переливающийся серебристым светом терьер. Повинно склонив мордашку, призрачный пёс практически заскулил голосом Рона:

— Гермиона, прости меня, идиота. Мне жутко стыдно, что я вёл себя с тобой так безразлично. Я был полным кретином. Как и обычно, в общем-то. Давай встретимся и всё обсудим. Я попытаюсь исправиться. Честно!

Напоследок потёршись о ногу Грейнджер, патронус растворился в воздухе. В иной ситуации Гермиона, наверное, согласилась бы с предложением Рона. Всё же нормальный разговор о проблемах — это именно то, чего не хватало их отношениям. Но сейчас, посреди магловской улицы, на глазах у изумлённого Ричарда, явление гонца от Уизли её только разозлило. Убедившись, что никто больше не заметил магического вестника, она накинула отвлекающие внимание чары и буквально прошипела появившейся по взмаху палочки серебряной выдре:

— Рональд Билиус Уизли! Ты только что чуть было не нарушил Статут о секретности! Как тебе вообще в голову пришло слать мне патронус, прекрасно зная, что я нахожусь в магловском мире?! Возможно, мы и поговорим, но только после того, как ты, наконец, образумишься!

Повернувшись к удивлённо замершему спутнику, она грустно улыбнулась и быстро проговорила, поднимая палочку:

— Извини, Рик, но у меня нет выбора.

Томпсон вскинул руки, будто бы сдаваясь:

— Стой! Только не надо стирать мне память!

Гермиона удивлённо остановилась. Рука с палочкой замерла, так и не выпустив в Ричарда Обливиэйт.

— Откуда ты знаешь, что я собираюсь стереть тебе память?

— Просто подумал, что эта штуковина у тебя в руках может это делать. Ну, знаешь, как в «Людях в чёрном», — нервно рассмеявшись, добавил он. Видя, как Гермиона недоумённо подняла брови, он быстро продолжил. — Что-то явно секретное, но не технологическое. «Магловский мир», «Статут секретности». У тебя и этого Рональда своё закрытое общество, но вы время от времени выходите к нам. Не инопланетяне, ты ведь была совсем обычной в детстве. Вероятно, всё изменилось в этой частной школе. Параллельный мир? Какие-то сверхспособности? Чрезвычайно любопытно! Я никому не скажу!

Отрывистая быстрая речь Ричарда, явно указывающая на его волнение, встряхнула Гермиону. Понимая, что ничего особо страшного не произошло, она попыталась объяснить:

— Да, ты всё понял правильно. Это магия. И о ней не должны узнать простые люди. Поэтому, прости, но я вынуждена буду…

— Постой! Невероятно! Магия!! Это же такое поле для исследований! Скажи хотя бы, у вас там есть свои учёные?

— Ммм, да, наверное, — вопрос сбил её с толку. Она знала о существовании разного рода коллегий зельеваров, артефакторов и мастеров чар, но всё это никак не походило на тот блистательный мир, который в красках расписал ей Рик. Уловив в её голосе сомнение, тот перешёл в наступление:

— «Наверное»? Гермиона, ты меня поражаешь! Перед тобой открыты такие перспективы по изучению засекреченного от всего мира направления, а ты предпочитаешь этому свою госслужбу! А, может, — он заговорщицки понизил голос, — будем вместе исследовать магию?

Гермиона закатила глаза:

— Ты правда думаешь, что сможешь за пару дней разобраться в том, что волшебники изучают уже много веков?

— О, — теперь в его глазах вновь сверкали радостные огоньки, — не стоит недооценивать лучшего молодого учёного Илфорда! Будь уверена, у меня получится тебя удивить.

Против воли улыбнувшись самодовольству Томпсона, Гермиона тут же погрустнела:

— Увы, Статут предписывает скрывать магию от всех, не наделённых ею. Ради их же блага. — Собственная фраза резанула слух, напомнив о непростой судьбе Гарри и всём том, что скрывалось за формулировкой «ради общего блага».

— Брось, никто ведь не узнает. А что, если нам удастся узнать что-то новое и полезное?

Она вспомнила равнодушие Министерства, что в годы их учёбы, что во время её работы. Слепо следовать букве закона, чтобы точно исполнять распоряжения этих бюрократов, резко расхотелось. Похоже, за время беседы она успела заразиться авантюризмом и жаждой познания неизведанного, которыми буквально фонтанировал Ричард. Ей остро захотелось махнуть рукой на министерские циркуляры и согласиться со школьным знакомым. Но законопослушная волшебница внутри неё ещё сопротивлялась такому вопиющему нарушению, и она невнятно промямлила:

— Но ведь всё наверняка изучено до нас…

— У волшебников есть оборудование, не хуже илфордского?

— Нет, но…

— Значит, они не могли изучить магию на том уровне, на котором это сможем сделать мы!

— Я подумаю, — наконец, сдалась она. — Встретимся завтра в том же сквере, в полдень. И никому ни слова!

Ричард ослепительно улыбнулся:

— Вот увидишь, мы с тобой ещё встряхнём ваш волшебный мир!

* * *

[1] Полностью вымышленное заведение.