Ты сможешь (джен)

И наступает темнота...

Один...

Из полудрёмы меня выдёргивает стук в дверь, хотя в первую секунду я думаю, что это очередная огромная волна обрушивается на стену лачуги. Дневной свет уже вовсю пробивается не только в замызганное оконце, но и в щели между брёвен. Не верится, что старая развалина выстояла в такой шторм. Я подскакиваю на кровати, обхватываю колени руками и начинаю тоненько поскуливать от страха, холода, урчания в животе и боли. Из соседней комнаты выбегает папа, за спину которого прячется мама. Они настороженно смотрят на входную дверь и вздрагивают, когда стук повторяется.

Папа выглядит уставшим, злым и напуганным одновременно, но на его лице появляется выражение облегчения после того, как в дверном проёме, так и не дождавшись приглашения войти, появляется беззубый старикашка. Я плохо соображаю после бессонной ночи и почти суточного пребывания в хижине на скале, но понимаю, почему радуется папа и плачет мама, восклицая: "Слава богу! Вы нашли нас!"

— Да, решил проверить, мэм. Уж больно подозрительным мне показалось, что лодка у причала стоит. Ваш муж обещал сообщить, когда поставит лодку. Да и в баре на пирсе вас никто утром не видел. Не похоже, чтобы вы возвращались на материк. Только странно, что посудина пришвартована была. Наверное, Джим привязал. Так что? Собирайтесь. С вами ещё мальчонка был, чёрненький такой. Он где?

Я вижу, что мама стремительно бледнеет, а вот папа, наоборот, становится красным. Он едва сдерживается, поэтому его слова звучат резче, чем того требует ситуация:

— Не было никакого мальчонки. Так, приблудился вчера к нам. Как пришёл, так и ушёл.

Старикашка удивлён реакцией папы, но вполне удовлетворён разъяснением. Он молча кивает и разворачивается к выходу.

Два...

Мне кажется, что я просто лопну от счастья. Новенький красный велосипед сверкает полированной рамой, и я не могу дождаться, когда же папа прикрутит два дополнительных колеса. Он ворчит в усы, что я уже большой и надо учиться кататься по-настоящему, без этих глупостей, но не смеет ослушаться маму, которая машет руками и уверяет, что я ещё маленький и это опасно. Я подпрыгиваю от нетерпения, нажимаю на клаксон, оглашая лужайку перед домом весёлым переливом звонка. Гарри стоит у калитки, и я вижу в его глазах столько зависти, что мне ещё больше хочется поскорее опробовать мой новый велосипед. Пусть завидует, ведь это у меня день рождения!

Наконец, я получаю разрешение, поскорее забираюсь на сидение и трогаюсь с места. Делаю круг по лужайке, радостно хохочу под громкий возглас мамы "... молодец, сынок!", проезжаю мимо брата, замечаю его злой взгляд и в следующую секунду теряю равновесие. Одно из маленьких страховочных колёс отлетает на всём ходу, и я с размаху лечу на дорожку из гравия. Правую ногу при падении обдирает педалью, и я начинаю реветь от обиды и боли, не понимая, почему мама с папой сначала испуганно смотрят на Гарри.

Перед глазами мелькают картинки.

Три...

— Я непонятно выразился? Это бородавка! Просто мы упустили момент, когда она начала так стремительно расти!

Папа брызгает слюной и сердится на любопытную медсестру, а мама пытается его успокоить и просит врачей сделать хоть что-нибудь.

— Понимаете, мы надеялись, что она рассосётся. Не может же мальчик ходить с этим... этой штукой. Пожалуйста!

— Больше всего ваша бородавка похожа на хвост, — озадаченно говорит врач.

Я хочу крикнуть, что это и есть хвост и им меня наградил тот огромный косматый верзила, но мама с папой строго-настрого запретили мне говорить об этом. Я начинаю тихонечко подвывать от страха, что заставляет врача действовать решительней.

— Вот вам направление, можете идти оплачивать, — успокаивающе говорит он папе. — Бородавка так бородавка. Не бойся, ты ничего не почувствуешь, операцию проведём под местным наркозом.

Последнее предложение адресовано мне, но я не успокаиваюсь, а начинаю выть во весь голос, представляя, что так и останусь с этим поросячьим хвостом.

Четыре...

— А где же ваш племянник, Петуния? Что-то его давно не видно, — слышу я вопрос мамы Пирса, которая притормаживает возле нас с продуктовой тележкой в супермаркете. Моя мама взволнованно смотрит по сторонам, ей совсем не нравится вопрос миссис Полкисс, но она не хочет портить с ней отношения.

— Э-э-э... — выдавливает она. — Мы отдали его в закрытую школу. Мальчик проявляет повышенную агрессию. Мы с Верноном решили, что так будет лучше для него. Там его воспитают должным образом.

— Понятно, — кивает миссис Полкисс, но смотрит на нас с подозрением.

Мама разворачивает нашу тележку и катит в молочный отдел, а я шагаю за ней следом и думаю, что сказали бы соседи, если бы узнали правду.

Сквозь гул в зале я отчётливо слышу счёт.

Пять...

От боли в глазах мельтешат искры, но мама не догадывается, что, пытаясь вытянуть из меня эту большую лиловую штуку, делает только хуже. Мой собственный язык невероятным образом превратился в гигантского питона, и я почти задыхаюсь от невозможности нормально вздохнуть. Я хочу сказать маме, чтобы она отпустила уже мой несчастный язык, но, понятно, в таком состоянии могу только мычать. Папа выглядит ужасно злым, он всё спорит с этим рыжим волшебником, который разнёс нам половину гостиной. Я уже согласен на помощь, потому что чувствую, что ещё немножко, и я просто задохнусь. Мама истошно вопит, папа кричит, рыжий пытается перекричать папу и доказать ему, что дело не стоит и выеденного яйца, надо только позволить ему помочь мне. А у меня слёзы брызжут из глаз, и я в который раз проклинаю этих чёртовых волшебников с их фокусами.

Шесть...

Липкий страх переполняет лёгкие, и становится трудно дышать, словно кто-то выключил весь воздух, если такое возможно. Жуткий холод пробирает мурашками, хотя секунду назад я изнывал от жары. Становится темно, и я, сколько ни вглядываюсь, не вижу вокруг ни силуэта, ни хоть какого-либо пятна. В голове раздаются голоса, и тут я понимаю, что паника сейчас просто сметёт меня.

— П-прекрати! — испуганно кричу я. — Перестань это делать! Я тебе в-врежу, слышишь?

Ни секунды не сомневаюсь, что вся эта жуть — его рук дело. Сейчас я ненавижу брата как никогда. Он не должен был появляться в нашем доме. Он вечно всё портит, от него одни неприятности. Мама и папа весь год с содроганием ждут, когда этот приедет на каникулы, потому что никогда не знаешь, что произойдёт в его присутствии. Почему мы должны терпеть всё это? Я отчаянно выкидываю кулак вперёд, и мой джеб находит обидчика. Прежде чем отключиться, слышу вопль Гарри и успеваю подумать, что даже ему не под силу было бы выключить воздух вокруг.

Нет сил подняться.

Семь...

Экскурсия в пожарную часть Литтл-Уингинга — инициатива нашей классной дамы. Она считает, что мы должны быть готовы к любым экстремальным ситуациям и уметь быстро и грамотно реагировать.

Мы с Пирсом отстаём от класса и слушаем пересказ фильма в исполнении Голдена. Миссис Кроул хмурится, поджидает нас и специально вытаскивает меня вперёд, чтобы я не отвлекался. Плотный мужчина в униформе, дежурный пожарной части, доброжелательно улыбается мне и открывает квадратный прозрачный ящик на стене. Он объясняет, как правильно сворачивать напорный рукав и достаёт шланг из ящика. Я не успеваю уловить момент, в который всё происходит. Доля секунды, и надпись на стекле с инвентарным номером сменяется табличкой "Боа констриктор", а вместо шланга на полу лежит огромная змея, которая поднимает голову, смотрит на меня и шипит. Металлический наконечник пожарного рукава ловит блик солнечного света, а мне кажется, что это боа констриктор подмигивает мне сначала одним глазом, а затем другим. Я успеваю подумать, что змеи вообще не умеют моргать, и теряю сознание.

Восемь...

Я крадусь по коридору, прислушиваясь к звукам со стороны гостиной. Бормотание телевизора перекрывает скрип половиц лестницы, по которой я на цыпочках поднимаюсь наверх. Подхожу к двери комнаты брата и ставлю чашку чая возле кошачьего лаза. Вернее, лаз этот никакой не кошачий (мама никогда не любила кошек), но думать о том, что отверстие вырезано папой пять лет назад специально для подсовывания под дверь Гарри еды во времена опалы, не хочется.

Я и сам не могу объяснить, зачем я делаю это. Может, знаю на собственном опыте, каково это быть голодным? Только я сидел на диетах сначала по принуждению школьной медсестры, а затем из-за спортивного режима, а Гарри почти не выходит из комнаты добровольно.

После того случая с демонтёрами у меня так и не было возможности поблагодарить брата. Завтра мы должны уехать из нашего дома. Всё очень серьёзно. Только вот Гарри не поедет с нами. Я заношу руку и уже хочу постучать, но тут снизу разносится голос мамы, и я торопливо сбегаю по ступенькам, так и не решаясь сказать Гарри о многих вещах.

Я должен встать, но всё плывёт перед глазами.

Девять...

Я хочу это сделать один. Отвёз своих на выходные к тёще и только тогда решился разобрать мамины вещи. Нужно было освободить комнату — мы планировали сделать здесь вторую детскую, но я просто не мог заставить себя открыть дверцы шкафа и комода, чтобы убрать с полок их содержимое. Пока вещи лежали на местах, мне казалось, что мама никуда не делась, а просто уехала в санаторий. Принятие неизбежности факта её смерти требовало от меня выдержки и мужества. Только сейчас, имея уже сам двоих детей, я стал понимать, кем для меня на самом деле являлась мама.

Все её вещи сложены аккуратными стопочками — мама всегда любила порядок. Бельё я не глядя складываю в пакеты, блузки и платья снимаю с плечиков и убираю отдельно. Освобождённые полки словно с укором смотрят на меня, и я в очередной раз вздыхаю. Всё же надо было доверить это дело жене, слишком много воспоминаний набегает на меня так некстати.

Вот в этом платье цвета лосося мама ходила на последний рождественский приём в папину фирму. На следующий год не стало папы, а вскоре заболела и мама.

Вот в этом костюме она ездила со мной в роддом, когда родилась маленькая Петуния.

А это её любимый домашний халат, в котором она ходила в последнее время.

На верхней полке шкафа стоят коробки, подписанные маминой рукой. "Вернон. Осень". "Петуния. Зим. сапоги". Мама и обувь хранила в идеальном порядке. Она всегда знала, что где лежит.

В самом углу вижу ещё одну большую коробку, надпись на которой меня удивляет. "Гарри".

Гарри Поттер не жил с нами с того самого времени, когда нам пришлось уехать почти на год из дома. Потом мы вернулись, а Гарри сюда больше не приезжал. Нет, мы виделись с братом, и даже папа стал относиться к нему с большим терпением, но жил Гарри в Лондоне. В таком случае, как могла оказаться в мамином шкафу обувь Гарри? Заинтригованный, я открываю коробку. Внутри лежат вовсе не сапоги или ботинки. С некоторым удивлением я разворачиваю детское байковое одеяльце в крупную клетку. В руки выпадает пожелтевший листок, исписанный убористым мелким почерком.

"Уважаемая Петуния! Я питаю надежду, что вы внимательно прочитаете моё письмо, из которого вам станет понятно, каким образом на крыльце вашего дома оказался ваш племянник..."

Он в шаге от победы. Осталось совсем чуть-чуть.

После того, как я отдал Гарри то детское одеяло, мы стали видеться чаще. Оказывается, то, что мой брат — волшебник, совсем не мешает поддерживать нам пусть и не самые дружеские, но вполне тёплые отношения. Сегодня Гарри с семьёй решили присутствовать на важном для меня матче за звание чемпиона среди полутяжей по версии любительской боксёрской ассоциации Англии. Я заметно волновался, потому что Фред Джордан сильный соперник. Однако шансы на победу были у нас примерно равные, и даже букмекеры принимали ставки в паре как пять к пяти.

Первые два раунда мы изучали друг друга, проверяя слабые места. Два слаггера на ринге — это игры тактического характера. Я выдерживал все атаки Джордана, карауля момент, когда можно нанести решающий удар.

Я замечаю, что Джордан раскрывается и уже предвижу, как мой кулак по внутренней траектории настигнет солнечное сплетение соперника. Джордан неожиданно распрямляет согнутую в локте правую руку и я пропускаю мощнейший хук в корпус.

И наступает темнота...

Один...

Девять...

Я слышу где-то совсем близко голос брата.

— Дадли, вставай! Ну же, Дадли! Ты сможешь!

Поднимаюсь. Ноги ватные, но рефери останавливает счёт и командует: "Бокс!". Выхожу в центр ринга. Откуда-то появляется уверенность. Я буквально вижу, что через несколько секунд всё закончится — Джордан не ожидает от меня свинга левой в лицо и корпус.

Это будет чистый нокаут.