Песок в ботинках (джен)

В подвале полумрак — глаза к темноте привыкли.

Вокруг только камень, который не держит тепло и даже от дыхания не нагревается, покрываясь испариной. И Луна больше не пытается. Если греть, то с отдачей, а так… незачем.

Времени здесь нет — нигде, никакого, и Луна не знает, сколько она в плену. А папа волнуется. Он ждет ее на рождественские каникулы, которые, возможно, уже закончились.

Папа далеко, дома, в безопасности. Но его волнение набрасывается на Луну петлей и тянет к себе. Луна боится, что распахнув дверь, в подвал втолкнут других пленников. Папу, друзей… или самого Гарри Поттера.

Но это неправильно. Совершенно невообразимо.

Луна старается много об этом не думать, не то что воображать. Она оглядывается по сторонам, справа от нее теплый бок — и это мистер Олливандер. Мастер волшебных палочек. Сейчас — никакой не мастер. И палочку у него, как и у Луны, отобрали.

Она трогает его за локоть, проверяет — не спит, и мягко произносит:

— Можно я расскажу вам историю?

Мистер Олливандер молчит, но Луна его не тревожит, ведь он собирается с мыслями. И это заметно.

— Историю о чем? — спрашивает он тихо. Он давно тут заперт, голос его несмелый. — Какую?

— Не знаю. Может быть, мистер Олливандер, истории, как волшебные палочки, сами выбирают себе хозяина. Как вы думаете?

Он хрипло смеется — вспоминает свои собственные слова. И себя, конечно же. Луна нарочно зовет его по имени, потому что он забыл, слишком давно не слышал.

— Ты очень добра, вот как я думаю, — отвечает он теплым голосом, и она просит его закрыть глаза. Затем кивает, доверяя, что он послушался, и тихо рассказывает:

— Они появились на берегу с приближением заката, когда солнце, потеряв оранжевый контур, расплескалось по небу. Двое — старик и девочка. Берег был пустынен и одинок — они скрасили его своим присутствием. За берегом возвышались холмы, а впереди — море. Тихое и бескрайнее.

Берег был полосой. Чертой. Никто никогда не пересекал ее поперек, только вдоль.

Пока старик разжигал огонь, девочка ходила по песку — желтому с перламутровыми ракушками. Она собирала сухую траву и загребала песок в ботинки.

Старик был голоден, девочка тосклива — берег скрасил их состояние тихим шелестом листвы.

В море водилась рыба. Старик ловил ее сетью, сняв ботинки и подвернув штаны до колен. Сеть тоже принадлежала берегу, как море и холмы, как розовеющее у горизонта небо, как остывающее солнце и жар потрескивающего костра.

Волны ласково облизывали уставшие ноги старика. Он не качался, утомленный, стоя в воде, и руки у него не дрожали.

Море подарило им силу.

Костер — тепло и сытный ужин.

Девочка подарила старику ракушку.

— Положите ее в карман и забудьте, что она там. Она принесет удачу, — сказала девочка, всерьез протягивая ее на раскрытой ладони. — Не заглядывайте, не проверяйте. Не прощупывайте ее через карманы. Загадайте желание.

Старик ничего не подарил ей, кроме компании, но и за нее девочка была благодарна. Берег был пустынен, сколько она себя помнила. Она сама не знала сюда дорогу — это всегда получалось будто бы невзначай. А вот вернуться было проще.

— Достаточно просто уснуть, — объяснила она, помня, что не всегда уснуть это просто.

Луна трет слипающиеся глаза, зевок она прячет в ладони.

— Так часто бывает, верно, мистер Олливандер? Уснешь и свободен.

Мистер Олливандер не отвечает. Он спит, сгорбившись в углу. Вокруг них снова сжимается темнота запертого подвала, стоило только приоткрыть глаза. Но мистеру Олливандеру тепло, он держит себя в руках — обнимает. И Луна чувствует тоже. Тепло. Словно шепотом.

Под ним, на полу, расстелена мантия — вместо постели, вместо одеял и подушек. Тонкая школьная мантия. Они сидят на ней вдвоем — близко, чтобы расслышать голос. Чтобы звук не сбежал за дверь и дальше, выше — в зал. К чужакам. Луна бережет свои сказки, они достались ей от матери. А волшебные существа — от отца.

На ощупь она отыскивает в углу кувшин с водой и делает глоток. Только горло смочить. Затем опускается на мантию, притягивает к себе ноги и стаскивает ботинки. Носки у Луны полосатые — хоть в темноте и не разглядишь — желтые с зелеными ободками. Их связала мама.

Луна улыбается, упираясь подбородком в острую коленку, в подвал пробирается солнечное тепло и брызги моря. Вслед за песком. К Луне. Она же волшебница, пусть палочку волшебную отобрали, но ведь она и сама — магия. Так папа говорил. А еще, что рассыпать что-то — к удачи. В его понимании все неприятности вообще благотворны до крайности! Можно сказать, он любит их собирать, а Луна… вроде бы тоже.

Из ботинок она вытряхивает горсть жизнерадостно-желтого песка и проводит ладонью, незаметно рассеивая по углам. Чтобы забыть самой, чтобы не увидели другие. И загадывает желание.

Говорят, ночью они сбываются.